ника отбрасывал на лицо азиата резкие черные тени, и
оно выглядело злым и хмурым.
     - Вставай, чумазая харя, - сказал Нуич.
     Не смея  протестовать.  Барака встал, оделся и  безмолвно последовал за
Нуичем на задний двор, где оба сели  в лимузин. Барака  сел за  руль, и Нуич
велел  ему   ехать  в  пустыню  по  южной  дороге,  ведущей  через  пески  к
возвышающимся вдали горам Геркулеса.
     После нескольких безуспешных попыток завязать  разговор  Барака  умолк.
Примерно через час Нуич сказал:
     - Хватит. Остановись здесь.
     Барака взглянул на него вопросительно. Нуич сердито зарычал:
     - Говорят тебе, стой, неумытая харя!
     Барака остановил машину  посреди дороги, вытащил ключ зажигания, гадая,
что будет дальше.
     - Разве можно ожидать честности от свинопаса! - сказал Нуич.
     Барака взглянул на него и ничего не сказал. Через ветровое стекло  Нуич
неотрывно смотрел на возвышающиеся вдали горы.
     - Я  предложил тебе защиту  от  гибели, предсказанной  в легенде, а  ты
отплатил мне черной неблагодарностью.
     - Но я...
     - Молчать,  чумазая харя! Ты знаешь,  о чем я говорю. Я предложил  тебе
свое покровительство, потому что хотел, имея на то свои причины, разделаться
с людьми,  которые  должны были  прийти в эту  страну, чтобы  сместить тебя.
Чтобы заманить их в ловушку, я уничтожил тех ученых в Соединенных  Штатах  и
ввел эмбарго на поставки нефти. Чтобы вывести их из равновесия, я приказывал
тебе  не отвечать на их письма и предупреждения. Все это входило в мои планы
-  я ждал того часа,  когда  смогу нанести  удар. Мне нужно было удержать их
здесь.
     - Но почему? -  спросил Барака. Будучи военным человеком, он подходил к
этому делу соответственно. - Вы ведь их знаете.  Почему бы вам не уничтожить
их сразу?
     - А потому, чумазая харя, что я хочу заставить их  поломать голову. Они
знают,  что я  здесь,  и гадают: когда  он обнаружит себя? когда он  нанесет
удар? Главное удовольствие не в самом нападении, а в том, чтобы заставить их
поволноваться в ожидании атаки.
     - Ну и?..
     - Ну и  вот,  чумазая  свинья,  твое  предательство  лишило меня  этого
удовольствия.
     - Нет, вы не правы, - искренне сказал Барака.
     - Только  не  лги!  - Нуич продолжал смотреть  прямо  перед собой, цедя
слова сквозь сжатые зубы. - Ты вошел в сепаратную сделку с нефтяным  дельцом
Клоггом, чтобы передать лобинийскую нефть его компании, а он будет продавать
ее Соединенным Штатам.
     Барака хотел было  возразить, однако  не стал этого делать. Какой смысл
разбавлять ложь правдой. Нуич знал главное.
     - Но какое это имеет значение? - сказал полковник. - Эмбарго ведь никто
не отменял.
     - Идиот! - прошипел Нуич,  и его глаза впервые сверкнули гневом. - Если
уж  я,  ведя уединенную  жизнь во дворце, узнал о ваших  планах, то сколько,
по-твоему,   понадобится   времени,   чтобы  о   них   узнало   американское
правительство?
     Тут он повернулся и посмотрел на Бараку.
     - Только не говори  "но", чумазая  харя! Узнать это было бы  легко даже
для тебя.  А как  только  правительству  станет  известно,  что  нефть снова
поступает  в их страну, оно сразу же  успокоится,  даже  притом, что горючее
поступает тайными путями. Они и пальцем  не  пошевелят, чтобы  ликвидировать
соглашение, заключенное между тобой и  этим  твоим другом-извращенцем. И они
отзовут этих двоих, которых я  так давно ищу. И все  мои планы провалятся. -
Нуич сердито покосился на Бараку. - Теперь ты понимаешь, что ты чуть было не
наделал? - И, не ожидая ответа, приказал: - Вон из машины, чумазая харя!
     Барака  открыт дверцу,  но,  прежде  чем  вылезти  из  кабины,  взял из
потайного кармана рядом с сиденьем водителя револьвер. Он не сомневался, что
Нуич хочет  его убить. Но он  нападет на него первым,  как  только выйдет из
машины. Барака повернул голову,  чтобы посмотреть  поверх  кабины  на другую
дверцу.
     Дверца  открылась. Он ждал,  что из нее  появится голова Нуича,  но тот
вдруг оказался рядом с Баракой. Он  вышел  через дверь  со стороны водителя.
Невидимая в темноте, метнулась его рука, и револьвер Бараки мягко  зарылся в
песок.
     - Дурак,  - сказал Нуич.  -  Неужели ты думаешь,  что  я  могу доверять
козопасу?
     - Чего вы хотите? - спросил Барака.
     - Убить тебя, разумеется.
     -  Но  вы  не  можете это  сделать.  В  легенде сказано, что  я  должен
опасаться только убийцы с Востока, который придет с Запада.
     - Кретин! - сказал Нуич. На этот раз его  тонкие губы изобразили  некое
подобие  улыбки. - Я тоже выполняю пророчество. В моих жилах течет восточная
кровь,  я - из Дома убийц  и пришел сюда с Запада. Замолви  за меня словечко
Аллаху.
     Медленным, почти  ленивым движением руки он  сбил Бараку наземь. Тот не
успел  издать  ни  звука,  не успел  даже  почувствовать  боли. Его  сердце,
защищенное  грудной  клеткой, превратилось в мягкое крошево,  а  грудина под
рукой Нуича разлетелась на мелкие осколки.
     Нуич даже  не  взглянул на  тело. Он сел  в машину и  поехал обратно  в
Даполи. Теперь придется поторопиться с Римо и Чиуном.
     Занятый этими мыслями,  он лишь мельком  взглянул на молодого человека,
бегущего по параллельной дороге в направлении Даполи.

     Когда Римо  возвратился  в отель,  Чиун  уже  сидел  в позе  медитации,
уставясь на голую стену прямо перед собой.
     - Я дома, Чиун! - весело доложил ему Римо.
     Ответом ему было молчание.
     - Была ужасная ночь, - сказал Римо.
     Снова молчание.
     - Ты обо мне не беспокоился?
     Чиун не отрывал глаз от стены. Римо почувствовал себя задетым.
     - Разве ты не боялся, что Нуич меня достанет?
     Упоминание запрещенного имени возымело действие: Чиун ожил и повернулся
к ученику.
     - Поединок должен состояться в таком месте,  где есть мертвые животные,
- сказал он. - Так записано в наших книгах,  так оно и будет.  Можешь бегать
за  юбками  хоть   целую  ночь,  если  тебе  это  нравится.  Мне  совершенно
безразлично.

     Тело Бараки было найдено в песках перед полуднем, и скоро весть об этом
облетела весь город.
     Римо  и  Чиун  находились  у  себя в  номере,  выполняя  упражнение  на
равновесие,  когда  бюллетень  передали по  радио,  которое  Чиун  теперь не
выключал,  считая,  что  оно может  заменить  телевизор.  Похоже, он  втайне
надеялся, что у радиоприемника в один прекрасный день вырастет телевизионная
трубка, и он увидит свою любимую постановку "Когда Земля вертится".
     Под  траурную  музыку,   звучащую  как  фон  передачи,  диктор  объявил
высокопарным английским слогом:
     "Высокочтимый наш лидер, полковник Барака, мертв".
     Римо в  это время висел вниз  головой,  зацепившись  пятками за  тонкий
багет двери, и ловил мячи, которые бросал ему  Чиун. Упражнение было трудным
и для рядового  спортсмена невыполнимым. Не очень это просто  координировать
работу рук, глаз и мозга, вися вниз головой. Чиун считал нужным научить Римо
действовать в любых условиях, независимо от обстановки.
     Работали они так:  Чиун кидал мяч  Римо, тот должен  был поймать его  и
откатить  обратно Чиуну, который  стоял  в шести футах. А  за это время Чиун
должен был успеть взять из кучи другой мяч и послать его Римо.
     Справа-слева; сверху-вниз; медленно-быстро... Римо поймал  все  мячи; в
нем  уже  начало  зарождаться  чувство  гордости  и  удовлетворения, которое
приносит  удачно выполненная работа. Он знал, что сегодня может рассчитывать
на скупую  похвалу  типа  "нормально".  В устах  Чиуна  это было равносильно
дифирамбу.  Лишь  однажды  Чиун  позволил себе увлечься  и произнести что-то
вроде: "Отлично".  Однако он  тут же  спохватился и  добавил "... для белого
человека".
     Чиун  отвел  руку  назад,  чтобы бросить  очередной  мяч,  когда диктор
объявил  о смерти Бараки.  Услышав  это,  Чиун  бросил  мяч с такой  силой и
злостью, что Римо не успел увернуться, и мяч попал ему прямо в лицо.
     - Чертов мяч! - взвыл Римо.
     Но  Чиун  этого  не   видел  и  не  слышал.  Он  повернулся,  отошел  к
радиоприемнику и встал близ него, сжимая и разжимая кулаки.
     "...  Тело  выдающегося вождя было найдено в самом сердце пустыни, близ
дороги  "Барака Мемориел",  ведущей  к  горам  Геркулеса.  Генерал-лейтенант
Джафар  Али Амин, взявший на себя руководство страной, объявил  национальный
траур.
     Генерал   Али  Амин  обвинил   в  убийстве  полковника  Бараки   подлых
сионистских  свиней,   финансируемых  американскими  империалистами.  "Чтобы
справиться с Баракой,  им  пришлось нанять  дюжину  наемных убийц", - сказал
генерал-лейтенант.  Повсюду  были   видны  следы   сопротивления.  Президент
сражался до последнего,  но  силы  были  слишком неравными.  Мы  отомстим за
полковника Бараку".
     - Черт побери, Чиун. Ведь больно... - сказал он, потирая щеку.
     - Тихо! - скомандовал Чиун.
     Римо замолчал и прислушался.
     Под конец диктор сказал, что радиостанция делает перерыв на три минуты,
чтобы  люди могли  развернуть  свои  молитвенные  коврики, вознести  молитвы
Аллаху и почтить память полковника Барака.
     - Олл  райт,  Чиун. -  Римо  настроился  на  добродушный лад. -  Барака
приказал долго жить. Тебе теперь меньше работы.
     -  Это  сделал  он.  Он!  -  Голос  старца  звучал холодно,  сердито  и
сдержанно.
     Римо недоуменно поднял плечи:
     - Ну и что?
     - А  то,  что долги,  которые  числятся  за  Мастером  Синанджу, должен
оплатить  он  сам.  Это был мой контракт, по которому я был  должен  вернуть
Адрасу  корону.  Нуич отнял у меня право выполнить  этот контракт. В  глазах
предков я буду выглядеть неудачником. Он опозорил меня.
     - Будет тебе, папочка! Все не так страшно.
     -  Все  хуже, чем  ты думаешь. Это равносильно предательству.  Мог ли я
ожидать этого от члена нашего Дома?
     Диктор повторил бюллетень.  Чиун прослушал его вторично, будто надеясь:
вот  сейчас диктор скажет,  что  произошла  ошибка.  Однако  его надежды  не
оправдались:  Барака был мертв. Чиун  ознаменовал трехминутную  паузу мощным
ударом  своей  правой  руки по приемнику,  разнеся его  деревянный  корпус в
щепки. Каким-то чудом приемник продолжал вещать.
     Взглянув  в лицо наставника, Римо  увидел, что за  эти минуты  он будто
постарел на двадцать лет.
     Старец повернулся и медленно пошел через всю комнату. Потом  он  сел на
пол,  лицом к  окну.  Пальцы  его были молитвенно сложены. Он молча  смотрел
вверх, на небо.
     Римо понял,  что  ничем  не сможет развеселить  его и  что слова сейчас
бесполезны...
     В номере зазвонил телефон. Благодаря небо за  эту передышку, Римо  взял
трубку.
     - Римо! Какого дьявола... Что вы там вытворяете? - кричал Смит.
     - О чем это вы? - осторожно спросил Римо.
     - Нам сообщили, что Клогг и большинство его людей мертвы. И агент  ЦРУ:
чернокожая девушка. А теперь - Барака! С чего это вы так разбушевались?
     - Это не я, - сказал Римо. - Во всяком случае, не один я.
     - Хватит  уже,  остановитесь! - сказал Смит. -  Я снимаю с вас задание,
касающееся   эмбарго.   Американское  правительство   намерено  вступить   в
переговоры  с новым  президентом и  действовать исключительно  политическими
методами. Я хочу, чтобы вы и Чиун возвращались домой. - Немедленно.
     Римо взглянул на Чиуна, потерянно сидевшего у окна.
     - Вы меня слышите? - повторил Смит. - Я  приказываю вам обоим вылетать.
Прямо сейчас.
     - Я вас слышу, - сказал Римо.  - Только все это чепуха: у нас здесь еще
остались дела.
     Он повесил трубку  и  посмотрел в  сторону  Чиуна. Старец  был  охвачен
грустью,  которую  ни  Римо,  ни  кто-либо  другой  не  мог  разделить.  Она
принадлежала  только ему, Чиуну. Мастер Синанджу  был  тем, чем  его сделали
исторические традиции.
     Точно  так же Римо был Римо и должен поступать сейчас в соответствии со
своим  долгом. Ему поручили повернуть нефтяной  поток  в сторону Штатов.  Он
сделает свое дело, и, если получится, этим самым он поможет и Чиуну.
     Римо знал, что наставник хочет побыть один. Он тихонько вышел из номера
и прошел  пешком  четыре  квартала до президентского  дворца. Там  ничего не
изменилось, только флаг  был приспущен; флагшток, как заметил Римо, начинает
шататься.
     Огромная городская площадь  заполнялась народом - люди, вероятно, ждали
обращения нового правителя, генерал-лейтенанта Али Амина.
     Римо тоже  захотелось послушать, что  интересного  скажет  он  в  своей
первой  речи.  Римо обошел здание  сзади.  Уложив шестерых стражей и взломав
четыре двери,  он вошел к новому президенту Лобинии,  генерал-лейтенанту Али
Амину.
     Тот  взглянул на  вошедшего, и его  рука невольно  потянулась  к правой
щеке,  где была видна глубокая царапина,  обещавшая превратиться  в красивый
белый шрам.
     -  Это  хорошо,  что  вы меня  помните,  -  сказал  Римо.  -  А  теперь
послушайте, что вам надо делать, если хотите остаться в живых.
     Пока Римо объяснял генералу Али Амину  программу его действий, в  номер
гостиницы принесли для него записку. А было это так.
     Находясь  в своей комнате,  Чиун услышал стук в дверь и потом  какой-то
звук: будто под дверь что-то подсунули.
     Чиун  прошел  в  смежную  комнату и  увидел на полу белый  конверт  без
надписи. Он поднял его, осмотрел со всех сторон и потом вскрыл. На небольшом
листке бумаги хорошо знакомым  ему  почерком было нацарапано всего несколько
слов:
     "Мерзавец Римо! Я жду тебя в оговоренном месте. Н.".
     Долго держал Чиун в руках эту бумагу, словно вбирая в себя выраженные в
ней чувства, как будто из текста записки мог извлечь больше  того, что в ней
написано.
     Затем  он бросил  записку  на  пол  и  пошел  к  себе. Легенды Синанджу
гласили,  что поединок должен состояться в месте мертвых животных, и он знал
теперь, где это  место. Хотя даже он не смог бы объяснить, как пришло к нему
это  знание.  И  неважно,  что  вызов  брошен  Римо.  Для  Мастера  Синанджу
существует  лишь  один способ вернуть  себе  утраченный  авторитет: наказать
человека,  отнявшего у него законное право на выполнение долга  - устранение
полковника Бараки с лобинийского трона.
     Только  это и осталось теперь  Чиуну. Он не спеша  переоделся  в черную
пару, напоминающую костюм для каратэ,  и сунул ноги  в  сплетенные  из ремня
сандалии. Потом открыл дверь и сошел вниз.
     Спустя  несколько  минут насмерть  перепуганный водитель такси изо всех
сил жал на "железку", направляясь по  центральной дороге  в пески, к главным
нефтяным запасам Лобинии - "месту мертвых животных". Когда-то давно миллионы
животных  умерли  здесь,  и  из  их  останков  родилась  нефть  для  будущих
поколений, без которой не могут обходиться их глупые страны. Он, Чиун, может
сегодня  умереть.  Неужели  от  него не останется  ничего,  кроме нескольких
капель нефти? Даже памяти?
     Водитель такси,  чей  счетчик Чиун  сорвал  со щитка голыми  руками,  с
опаской оглянулся на пассажира, молча смотревшего прямо перед собой, и через
силу улыбнулся:
     - Может, послушаем радио, сэр?
     Ответа не последовало. Приняв  молчание за знак согласия,  а больше для
того,  чтобы  заглушить  свое  громкое  дыхание,  водитель  повернул   ручку
настройки.
     Тот же диктор сказал:
     "Генерал Али Амин  только что  выступил с обращением к народу Лобинии с
балкона своего дворца. Он провозгласил следующие основные шаги:
     Первое - снять эмбарго на поставки нефти Соединенным Штатам.
     Второе - в целях обеспечения  внутреннего согласия и ускорения процесса
интеграции  Лобинии в  мировое  сообщество генерал  Али  Амин послал  королю
Адрасу  приглашение  участвовать  в формировании нового правительства; таким
образом, в Лобинии устанавливается смешанная форма правления: монархия вкупе
со свободным волеизъявлением народа.
     Да здравствует генерал Али Амин!
     Да здравствует король Адрас!"
     Чиун слушал и улыбался: Римо сделал это  ради своего наставника. Римо -
по-настоящему добрый мальчик.
     Чиун был счастлив, что он сам, а  не Римо идет в пустыню, чтобы принять
вызов Нуича.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

     В  двухстах  ярдах от  гигантского  нефтехранилища  Чиун велел таксисту
остановиться, сказал ему, что плату  он  получит  на  небесах,  и  ступил на
обжигающий лобинийский песок.
     Как он и думал,  склад был заброшен. Ни  людей, ни признаков какой-либо
деятельности. Нуич явно не хотел, чтобы ему помешали.
     Чиун  медленно  двинулся  к цистернам. Ноги его  шагали по раскаленному
песку,  не чувствуя жара. Сердце старого корейца было преисполнено  печали и
гнева: родной сын его брата, член Дома Синанджу пытался осрамить его, Чиуна,
убив Бараку. Смерть была бы слишком легким наказанием для ослушника,  к тому
же  смерть - единственный  вид наказания,  на который Чиун не имеет права. В
течение многих  столетий действует  непреложное  правило, согласно  которому
правящий Мастер Синанджу не может лишить жизни ни одного  жителя их деревни.
Правило это было  установлено  для того,  чтобы оградить жителей от  тирании
благодетеля, буде он пожелал бы сделаться их тираном. У  Чиуна связаны руки,
и Нуич, что было хуже всего, знал это.
     Кроме того,  Нуич  более  чем  вдвое моложе Чиуна.  Он  имел  доступ  к
секретам Синанджу  с малых лет, когда был избран и предназначен в  преемники
нынешнему Мастеру Синанджу. Сегодня ему предстоит испытание.
     Чиун  остановился  у  громадной  цистерны, выкрашенной  в  красно-белую
полосу,  и  прислушался.  Он  слышал, как  за много  миль отсюда легкий бриз
ласкал  прибрежные пески. Он  слышал шорохи, производимые мелкими зверьками,
спрятавшимися  в   свои   норки.  Он  слышал,  как  движется  нефть,  тяжело
переливаясь  по широкой - в четыре фута  шириной -  трубе,  змеящейся  среди
песков и оканчивающейся здесь,  в небольшом  бетонном  хранилище, откуда эта
драгоценная жидкость перекачивается по более мелким трубам в цистерны.
     А больше ничего не было слышно.
     Позади   длинного   ряда  цистерн  виднелись  вышки,  сооруженные   над
действующими  скважинами,  но и  они сейчас  бездействовали. Чиун  осторожно
зашагал по песку к гигантским стальным сооружениям, напоминавшим башни.
     Не  дойдя до них  совсем немного, он остановился  и  осмотрелся. С трех
сторон его окружали цистерны,  с  четвертой  стояли вышки. Получался  своего
рода  амфитеатр  с  ареной посредине.  Лучшего  места  для схватки  было  не
придумать.
     Чиун сложил руки на груди и заговорил. Его голос отчетливо раздавался в
мертвой тиши лобинийской пустыни:
     - Я,  Мастер  Синанджу,  пришел  сразиться  лицом  к  лицу  с тем,  кто
узурпировал  мои права. Где  тот человек? Видно, он  прячется  в песках, как
струсившая полудохлая ящерица? Пусть он выйдет ко мне!
     В ответ прозвучал голос, эхом отразившийся от цистерн:
     - Уходи, старик! Я бросил вызов не тебе, а белому человеку, которому ты
выдал наши секреты. Ступай прочь!
     - Ты опозорил меня, а не белого человека, - ответил Чиун. - Ты опозорил
меня и всех моих предшественников. Выходи!
     - Как  тебе будет  угодно,  -  раздался  голос Нуича, и  вслед  за  тем
появился он сам.  Он стоял  на  нефтяной  цистерне,  в  шестидесяти ярдах от
Чиуна. На нем тоже был черный костюм для каратэ.
     Он  простер обтянутые  черной  тканью  руки  к  пышащему зноем  небу  и
воскликнул:
     - Ты глуп, старик! Сейчас ты умрешь!
     Нуич бросил презрительный взгляд на  своего дядю и спрыгнул вниз. Очень
плавно и легко он приземлился на песок у основания цистерны, снова посмотрел
на Чиуна и медленно направился к пожилому тщедушному Мастеру Синанджу.
     - Ты уже слишком стар! Пора уступить свое место другому.
     Чиун не пошевелился и ничего не сказал.
     - А когда тебя не станет, я разделаюсь с твоим учеником, с этим бледным
лоскутом свиного уха.
     Чиун молчал.
     - Твои лишенные  мяса  кости  растащат стервятники,  - продолжал