сле всех прошедших лет револьвер все еще
стрелял.
     Эхо  выстрела разнеслось  по маленькому кабинету. Снаружи  медсестра  и
секретарша вздрогнули, услышав необычный громкий звук.
     Русский   телохранитель   выхватил  из-под  куртки  пистолет,   толкнул
незапертую дверь и ворвался в кабинет.
     Но  было  поздно.  Доктор Рокко  Джованни приставил револьвер  к своему
правому виску и нажал на курок.
     Револьвер вновь выстрелил.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

     Адмирал Уингэйт Стэнтингтон уже взялся за ручку двери  своего кабинета,
но секретарша остановила его.
     - Готово, сэр, - сказала она, протягивая сверкающий медный ключ.
     - Отлично, - сказал адмирал. - А другой сделали?
     - Да, сэр.
     - Он в надежном месте?
     - Да, сэр.
     - Расскажите-ка  мне,  где его искать.  Вдруг мой потеряется, а с  вами
что-нибудь случится.
     -  В  верхнем  левом  ящике  моего  стола,  в  глубине  за  коробкой  с
"Тутси-Роллс".
     - Там он в безопасности?
     - Да, сэр, к моему столу никто близко не подходит.
     - Хорошо, благодарю вас.
     Он взял ключ и опустил его в карман пиджака.
     - Да, и еще, адмирал. Вас кто-то ожидает.
     - Да? И кто же?
     - Он не назвался.
     - Как хоть он выглядит?
     - Как Рой Роджерс, - сказала секретарша.
     - Кто?
     - Рой Роджерс. На  нем сомбреро, башмаки  с узором, подвернутые штаны и
габардиновая рубашка с белым кантом на груди. Если бы он был  женщиной, я бы
его сравнила с Долли Партон.
     - Впустите его  немедленно, -  распорядился  Стэнтингтон.  - Хотя  нет,
пусть подождет еще немного. Сначала я проверю, подойдет ли ключ.
     Когда  вошел  посетитель,  как  будто  сошедший  со   стен  Зала  Славы
кантри-музыки, Стэнтингтон сидел за столом.
     - Ну, здравствуйте, Василий Карбенко, - проговорил Стэнтингтон, вставая
и протягивая через стол руку.
     Русский был  одного роста  со  Стэнтингтоном,  и  его рукопожатие  было
крепким и уверенным. Он так и  не  снял нахлобученную на  голову  ковбойскую
шляпу.
     - Здравствуйте, адмирал,  - сказал  он протяжно,  как истинный уроженец
Дикого Запада.
     - Как дела на культурном фронте,  господин культурный атташе? - спросил
Стэнтингтон с улыбкой.
     - Я пришел не затем, чтобы говорить  о культуре, адмирал, разве что  об
ее отсутствии.
     Карбенко слегка  улыбался, но  глаза его были неприветливо прищурены, а
голос звучал холодно.
     - Что вы имеете в виду, полковник? - спросил Стэнтингтон.
     -  Вы  сегодня  уже  читали информационную  сводку?  -  спросил в ответ
Карбенко.
     Стэнтингтон покачал головой:
     - Нет, я только что пришел. Кстати,  не хотите ли посетить мою уборную?
Мне наконец сделали ключ.
     - Нет,  я не хочу посещать вашу проклятую уборную! Я хочу знать, почему
одни из ваших шпионов убил сегодня в Риме нашего человека.
     Острый взгляд  Карбенко был почти физически ощутим, и под его давлением
директор ЦРУ опустился в свое кожаное кресло.
     - Что? Я не понимаю.
     -  Могу  объяснить.  Сегодня  утром  русский  посол  в  Риме  был  убит
итальянским врачом, одним из ваших агентов.
     - Наших агентов? - Стэнтингтон покачал головой. - Не может быть. Нет, я
бы знал об этом.
     - Имя врача - Рокко Джованни. Вам это ни о чем не говорит?
     - Нет. Он арестован?
     - Он покончил с собой прежде, чем мы смогли его схватить.
     - Вы говорите, Рокко Джованни?
     Карбенко кивнул.
     - Подождите минуту, - сказал  Стэнтингтон. Он положил на стол новенький
медный ключ. - Если захотите, можете посетить уборную.
     Пройдя  через  приемную, он  вошел  в кабинет  начальника  оперативного
отдела.
     - Черт побери, что происходит? - спросил адмирал.
     Начальник оперативного отдела вздрогнул от неожиданности.
     - В чем дело, адмирал?
     - Этот русский посол, убитый в Риме, - это что, наша работа?
     Его подчиненный покачал головой:
     -  Нет,  не  наша.  Какой-то врач,  похоже, спятил и застрелил посла, а
затем себя. Но мы тут ни при чем.
     - Его имя - Рокко Джованни, - сказал Стэнтингтон. - Немедленно выясните
все, что есть у нас на него, и сообщите мне. Этот проклятый русский резидент
сидит у меня в кабинете и задает мне жару.
     Когда Стэнтингтон вернулся к себе, Карбенко полулежал в кресле, вытянув
ноги и надвинув шляпу на лоб.
     - Через минуту я все выясню, - произнес Стэнтингтон.
     Они сидели в молчании, пока не загорелась лампочка вызова на интеркоме.
Стэнтингтон схватил трубку и поднес ее к уху.
     Через несколько секунд он положил се на место и, улыбаясь, посмотрел на
Карбенко.
     - Ваши данные неверны, товарищ, Рокко Джованни  не наш человек, в нашем
списке агентов о нем нет ни слова.
     - Можете  подтереться вашим списком, - проговорил Карбенко, выпрямляясь
и  роняя свою коричневую  шляпу на толстый ковер.  - На деньги  ЦРУ Джованни
закончил  медицинский институт.  На деньги ЦРУ  он  открыл в Риме  больницу.
Двадцать лет он состоит у вас на содержании.
     - Этого не может быть, - сказал Стэнтингтон.
     - Тем не  менее это так, - сказал Карбенко,  - и мы можем это доказать.
Мы даже знаем, под каким кодом он работал.
     - И под каким же? - спросил Стэнтингтон.
     - Проект "Омега", - ответил Карбенко.
     -  Никогда  не  слышал  о  таком, - начал  было Стэнтингтон,  но тут же
остановился.
     Проект "Омега"? Он уже слышал  это название. Но когда?  И где? Вдруг он
вспомнил: это  было  вчера, ему рассказали о нем, и  он его разогнал, потому
что никто не знал, что это такое.
     - Вы сказали, проект "Омега"?
     - Совершенно верно, - подтвердил Карбенко.
     - Вы что-нибудь знаете о нем?
     -  Мы  знаем только название, оно занесено в  нашу картотеку во времена
Хрущева. Еще мы знаем, что  это  крыша для какой-то организации, рассылающей
деньги ЦРУ по всему миру.
     - Вы, наверное, не поверите... - начал Стэнтингтон.
     - Наверняка не поверю!
     - ...Но вы знаете о проекте "Омега" больше, чем мы.
     - Вы правы, адмирал, я действительно не верю вам.
     -  Я не  шучу. Я  вчера расформировал  этот проект "Омега",  потому что
никто о нем ничего не знал.
     -  В таком случае  вам придется выяснить что-либо как можно  быстрей, -
сказал  Карбенко.  -  Подобные  провокации вызывают  у  моего  правительства
несколько более энергичную реакцию, чем у вашего.
     - Ну-ну, не расстраивайтесь, Василий, - сказал Стэнтингтон.
     -  Не расстраиваться?! Один из наших  виднейших  дипломатов  убит вашим
агентом, а вы мне советуете не  расстраиваться! Теперь я понимаю, что  такое
эта ваша новая нравственность, которую вы хотели привить в Вашингтоне.
     - Я прошу вас!
     - Мое правительство, возможно, ответит вам тем же, - сказал Карбенко.
     - Постарайтесь поверить нам!
     - О, да, вера, это как в Библии, которую вы все  так любите цитировать.
У нас тоже кое-кто может вспомнить оттуда пару строк.
     - Я надеюсь, вы вспомните заповедь "возлюби ближнего своего".
     - Скорее слова "око за око, зуб за зуб".
     Стэнтингтон встал.
     - Василий, - произнес он, - есть только один способ  убедить вас, что я
говорю правду. Я прошу вас следовать за мной.
     Карбенко схватил свою  ковбойскую шляпу и вслед за Стэнтингтоном  вышел
из  комнаты. Они  доехали на  лифте  до цокольного этажа, затем  пересели  в
другой лифт, доставивший их на уровень ниже, и, наконец, третий лифт опустил
их еще глубже под землю.
     - Америка все же удивительная страна, - заметил Карбенко.
     - Что так? - спросил Стэнтингтон.
     - Вы,  американцы,  не  можете  жить  без  усовершенствований. На лифте
всегда можно было ездить  вверх и вниз, от  подвала и до чердака. Теперь все
не так. Я бывал в ваших гостиницах, чтобы перейти там с этажа на этаж, нужно
сначала подняться на пятьдесят этажей вверх, а затем уже спуститься вниз. Вы
знаете, что  в Международном торговом  центре  в Нью-Йорке вам придется  три
раза  пересесть  с лифта на лифт, чтобы доехать от  верха до вестибюля? Надо
полагать,   у  вас  в  университетах  инженерам  преподают  особый  предмет:
творческий подход к дизайну лифтов.
     Стэнтингтон, не видящий в этом ничего смешного, вывел Карбенко из лифта
в коридор.
     - Вы - первый русский, попавший сюда, - сказал директор ЦРУ.
     - Насколько вам об этом известно, - сухо проговорил русский агент.
     - Да, это верно.
     Стэнтингтон  вел  русского  резидента  по  длинному  лабиринту   прямых
коридоров.  На  стальных  дверях,  встречавшихся  им,  были  не  таблички  с
названиями отделов, а номера.
     За дверью под номером 136 они обнаружили лысого человека, который сидел
за столом,  закрыв  лицо  руками. Когда адмирал  Стэнтингтон вошел,  человек
взглянул на него, скривился от отвращения и вновь спрятал лицо в ладони.
     - Я адмирал Стэнтингтон, - сказал директор.
     - Я знаю, - не поднимая головы, произнес человек.
     - Вы - Нортон, главный библиотекарь?
     - Да.
     - Я ищу досье.
     - Желаю успеха, - сказал Нортон и махнул рукой по направлению к двери в
дальнем конце комнаты.
     Стэнтингтон посмотрел на человека, который так и не поднял глаза, затем
на Карбенко и пожал плечами.
     Они подошли к  указанной двери,  и Стэнтингтон  отворил ее.  Она вела в
комнату двенадцать футов высотой, размером  почти что с  городскую  площадь.
Вдоль стен от пола и до потолка шли ряды библиотечных шкафов, и группа таких
же шкафов стояла в центре помещения.
     Но сейчас  эта комната выглядела так,  как  будто  компания  необычайно
зловредных домовых  трудилась здесь не  меньше  сотни  лет. Все  картотечные
ящички  были открыты.  Бумаги,  разбросанные  вокруг, кое-где покрывали  пол
слоем  в пять  футов  толщиной.  Повсюду  валялись  папки и  скомканные  или
разорванные документы.
     Стэнтингтон  ступил  в комнату.  Он  оттолкнул  клочки  бумаги, которые
стайкой собрались вокруг его ног, как осенние листья после порыва ветра.
     - Нортон! - заорал он.
     Худой лысый человек подошел к нему.
     - Да, сэр?
     - Что здесь происходит?
     - Может быть, вы мне это объясните, - произнес со злостью Нортон.
     -  Я сыт по  горло вашей грубостью! - закричал Стэнтингтон. - Что здесь
стряслось?
     -  А  вы  не  понимаете,  адмирал?  Это же  часть вашей новой  политики
открытых дверей. Припоминаете? Вы собирались продемонстрировать, как открыто
и честно работает нынешнее  ЦРУ,  и  объявили,  что намерены соблюдать новый
закон о свободе информации. Вы пригласили сюда всех желающих. Они посыпались
мне на  голову, как саранча,  и все с  этим  вашим заявлением в  руках.  Вот
они-то все и разворотили.
     - И вы не пытались их остановить?
     - Я пытался, - сказал Нортон. - Я позвонил  в юридический отдел, но там
мне сказали, что без разрешения суда ничего нельзя сделать.
     - Так почему же вы не получили разрешение?
     - Я  попросил  сделать  это юристов. Они стали тянуть  соломинку, чтобы
выяснить, кому идти в суд.
     - Это почему еще?
     - Они сказали, что всякому, кто этим займется, вы можете оторвать яйца.
Или отдадите его под суд.
     - Хорошо, хорошо. И кому выпало идти? - спросил Стэнтингтон.
     - Никому. Все соломинки оказались короткими.
     - И что же вы собираетесь делать? - осведомился  Стэнтингтон. - Кстати,
сколько вы здесь уже работаете?
     - С  тех пор, как  образовали ЦРУ,  сразу после второй мировой войны, -
ответил Нортон.  - А сейчас я собираюсь дождаться мусорщиков и выкинуть весь
этот  хлам.  А  затем я  собираюсь подмести  пол  последний  раз, а затем  я
собираюсь уволиться, а затем  я собираюсь  послать  в задницу все  ваше ЦРУ,
политику  открытых  дверей и  закон о  свободе информации.  Надеюсь,  у меня
хватит на это мужества. Теперь все?
     - Не совсем. Мне нужно досье, - сказал Стэнтингтон.
     - Скажите мне, какое, и я попрошу мусорщиков приберечь его для вас.
     И Нортон, постанывая, вернулся к своему столу.
     - Свобода информации, - тихо произнес Карбенко. - Не могу поверить, что
вы  это  сделали.  Вы  знаете,  как  мы  в  России  охраняем  нашу секретную
информацию?
     - Могу себе представить.
     - Не уверен, что можете хотя бы  представить, - возразил русский шпион.
- Мы держим  ее  всю  в одном  здании, которое окружено  высокой  и  толстой
каменной  стеной. Стена  сама по  себе  тоже окружена забором,  по  которому
пущено высокое напряжение. Если вы подойдете к забору и каким-то образом ток
вас не убьет,  тогда  вас застрелят. Если вы преодолеете забор, вас разорвут
на  куски свирепые псы, если, конечно, к тому времени опять же не застрелят.
Вы будете застрелены, если коснетесь стены, и если переберетесь через нее, и
если подойдете  близко  к зданию. Если же вам удастся проникнуть внутрь, вас
сначала подвергнут пыткам, а  затем  уже  расстреляют. Чтобы воздать  вам по
заслугам, убьют и вашу родню. О друзьях мы тоже не забудем. А здесь... здесь
вы устраиваете  проходной двор.  -  Он присвистнул от удивления.  - Скажите,
адмирал, вы действительно руководите ЦРУ или это все какое-то телешоу?
     -  Я,  конечно,  высоко  ценю то, что вы указываете  мне,  как я должен
работать... - начал Стэнтингтон.
     -  Есть ведь  в  мире  и  еще кое-кто,  -  прервал его  Карбенко. -  Вы
разгоняете агентов и ослабляете свою организацию, и очень скоро этот кое-кто
станет слишком  самоуверен, решив,  что  США  теперь безопасны, как тигр,  у
которого выпали зубы.
     - Вы говорите о России?
     - Возможно,  - сказал Карбенко. - И это будет трагедией для всех нас, -
добавил он задумчиво.
     -  Пойдемте  отсюда, - сказал Стэнтингтон,  выводя  Карбенко наружу. По
дороге он пробурчал  Нортону: - Не трогайте тут ничего. Я пришлю сюда людей,
они что-нибудь сделают.
     Вернувшись наверх,  Стэнтингтон  велел  начальнику оперативного  отдела
послать всех, кто был в здании, вниз в комнату архивов, чтобы они нашли хоть
что-нибудь относительно проекта "Омега".
     -   Вы  имеете  в   виду  всех,  кто  имеет   доступ  к  сверхсекретной
документации? - уточнил начальник оперативного отдела.
     Стэнтингтон покачал головой.
     - Я  сказал всех, и я имел в  виду  всех. Даже если какой-нибудь мелкий
служащий и  не имеет доступа,  почему он должен быть  единственным  в стране
человеком, который не знает наших тайн? Поторопитесь, мы ждем.
     Полчаса Стэнтингтон  и  Карбенко  провели  в  кабинете  адмирала, храня
гробовое молчание.  Затем  раздался стук  в  дверь,  и  Стэнтингтон  впустил
начальника оперативного отдела. При виде Василия Карбенко, сидящего напротив
директорского стола, брови вошедшего удивленно приподнялись.
     - Я могу подождать, - произнес он.
     -  Не беспокойтесь,  -  сказал  Стэнтингтон. - Василий знает  все  наши
секреты. Ну как, выяснили что-нибудь на счет проекта "Омега"?
     - Во всей комнате мы нашли только одни документ,  в котором упоминается
проект "Омега". Это личное досье.
     - И что там говорится?
     - Говорится там только то,  что проект "Омега"  - это план действий  на
случай победы русских в атомной войне. Это все, что там есть.
     - Чье это досье? - спросил адмирал.
     Начальник  оперативного  отдела  взглянул  на  Стэнтингтона  и  показал
глазами на Карбенко.
     - Могу ли я говорить, сэр?
     - Давайте, - разрешил Стэнтингтон.
     - Это наш  бывший сотрудник, теперь уже уволенный. Он, очевидно, как-то
связан с этим планом.
     - И как зовут этого бывшего сотрудника?
     -  Харолд В.  Смит. Сейчас  он  живет  в  городе Рай, штат Нью-Йорк,  и
руководит санаторием для душевнобольных под названием "Фолкрофт".
     - Благодарю вас, - сказал Стэнтингтон.
     Когда подчиненный вышел, адмирал повернулся к Карбенко и протянул перед
собой руки с раскрытыми ладонями.
     - Видите, Василий? Мы знаем об этом не больше вас.
     -  Как  бы  то  ни  было,  проект "Омега" убил нашего  посла, -  сказал
Карбенко.  -  Это может  быть  расценено  как  акт  агрессии.  Вы,  конечно,
собираетесь связаться с этим доктором Смитом?
     - Конечно.
     Телефон на столе Стэнтингтона зазвонил. Он поднял трубку, затем передал
ее русскому.
     - Это вас.
     - Карбенко у телефона! - Русский молча слушал, и Стэнтингтон видел, как
его красное загорелое лицо постепенно бледнело. - Понятно. Благодарю вас.
     Он вернул трубку директору ЦРУ.
     - Звонили из моего  офиса, - сказал он спокойно. -  Наш  посол в Париже
только  что заколот  булочником,  одним из  ваших агентов. Это опять  проект
"Омега"
     Стэнтингтон уронил телефон на пол.

ГЛАВА ПЯТАЯ

     Когда  Василий  Карбенко  ушел,  адмирал  Стэнтингтон велел  секретарше
выяснить номер  телефона санатория  Фолкрофт  в  городе Рай, штат  Нью-Йорк.
Вскоре она сообщила ему по интеркому, что дозвонилась до доктора Смита.
     Стэнтингтон поднял трубку.
     - Алло! - сказал он.
     - Алло, - ответил женский голос.
     - Доктор Смит у себя?
     - Смотря кто звонит, - сказала женщина. - Вы кто?
     - Я адмирал Уингэйт Стэнтингтон, и мне...
     - Что вам нужно?
     - Вот чего мне не нужно, так это тратить время на беседы с секретаршей.
Пожалуйста, соедините меня с доктором Смитом.
     - Его нет на месте.
     - Где он? - спросил Стэнтингтон. - У меня важное дело.
     - Я его отправила поиграть в гольф. Это тоже важно.
     - Едва ли, - сказал Стэнтингтон. - Пусть он немедленно перезвонит мне и
затем явится лично.
     - Он слишком занят. Придется вам к нему явиться.
     - Как же! Мисс, я директор ЦРУ.
     - Это ничего, он все равно  вас  примет.  Надеюсь, вы не заблудитесь по
пути. Когда я  была в ЦРУ, никого  там не встречала, кто  бы мог куда-нибудь
попасть и не заблудиться по пути.
     - Вы? Работали в ЦРУ?
     -  Ага, - сказала Руби Гонсалес. - И я была там  у  вас лучше всех. Так
что сказать доктору, когда вы приедете?
     - Я не собираюсь приезжать. Он приедет ко мне.
     - Нет, приедете вы, - сказала Руби и повесила трубку.
     Она подождала немного, затем,  тихо  насвистывая,  стала набирать номер
телефона в Вестпорте, штат Коннектикут.

     Конечно,  проблемы тут никакой не  было.  Стэнтингтон  понимал, что ему
достаточно послать  нескольких  агентов  в  Фолкрофт,  или  на  площадку для
гольфа, или где там еще обретается этот доктор Смит. Они заберут его с собой
в  Вашингтон, а если не захочет поехать добровольно,  что ж,  это тоже можно
будет уладить без проблем.
     Только вот...
     Только  вот   закон   при  этом  пострадает.   Такие  вещи  не   вполне
соответствуют духу нового ЦРУ, которое поручено создать ему, Стэнтингтону.
     Он решил, что для  подобных действий нужен зеленый свет, и желательно с
самого  верха.  Если законы  и  будут  нарушены,  то приказ  об этом  должен
исходить  от президента. Стэнтингтон был новичком в Вашингтоне, он всю жизнь
провел на  флоте и прекрасно знал, как  присваивают  чужую славу при раздаче
наград и  как дают под зад  тому,  чье  время настало. И теперь безошибочный
инстинкт  подсказывал  ему  единственный  способ  защитить  себя  от  удара:
подставить под  удар  вместе с  собой и  президента. Пусть вы с  ним  вместе
ходили  в  школу  и  тянули  на  службе одну лямку,  только  так  можно быть
уверенным в его поддержке.
     Адмиралу  Уингэйту  Стэнтингтону  никогда не  приходило  в  голову, что
Вашингтон знавал  и другие  времена. Времена,  когда люди,  ответственные за
благополучие  и безопасность государства,  просто делали дело, а не  тратили
все свое время, оглядываясь по сторонам в поисках недоброжелателей.
     Всю дорогу  в Вашингтон в ушах адмирала звучали слова бывшего директора
ЦРУ: "Однажды  они поменяют  правила посреди игры. Тебе дадут под зад, как и
мне. Я приберегу для тебя местечко на парах".
     Да, так  он сказал. Тогда это было  не больше, чем угроза, а теперь как
бы не обернулось пророчеством. Всего  несколько дней после назначения, а уже
надо принимать  такие решения: либо  пан, либо пропал.