сам  собой: все белые - тупицы, подобно китайцам или
африканцам.  Или  южным  корейцам,  как,  впрочем,  и  северным,  живущим  в
Пхеньяне. Глупцы!  Только  в Синанджу умеют видеть  подлинный свет  истины -
исключая, естественно, безмозглых рыбаков, дровосеков и прочую  деревенщину,
находящуюся на иждивении у Мастеров Синанджу.
     Действуя методом исключения, Чиун пришел к выводу, что весь мир делится
на  Мастеров Синанджу - единственных, кто чего-то  стоит, - и всех остальных
людей, совершенно никчемных.
     Однако даже не  все Мастера  совершенны. В эпоху правления династии Тан
был, например, Мастер, который предался обжорству и лени, предпочитая, чтобы
работу  выполняли  за  него  другие.  Впрочем, рассказам о предках не всегда
можно верить,  потому  что  дядюшки  и тетушки имеют  склонность  живописать
достижения родни с некоторыми отступлениями от истины.
     Даже предшественник Чиуна, его учитель, был не без греха.
     В конце концов Чиуна посетила печальная мысль: в мире существует только
один человек, чьи знания, мудрость и сила по-настоящему достойны восхищения.
     Но как этому человеку  предупредить своего ученика, Римо, что он  может
оказаться беззащитным?

ГЛАВА ПЯТАЯ

     Пуля вошла неглубоко. В маленьком номере мотеля в пригороде Чикаго Чиун
с помощью  Римо извлекал  ее.  Длинные  ногти погрузились  в  рану. Римо  то
напрягал,  то  расслаблял  мышцы,  лежа  лицом  на   свежевыстиранном  белом
полотенце,  хранившем  запах  стирального порошка. Ковер  на  полу  тоже был
вычищен сильно пахнущим раствором. Дыхание Римо было медленным, методичным -
так повышался болевой  порог.  В полузабытьи  Римо вспоминал времена,  когда
служил простым полицейским в  Нью-Джерси,  расхаживая  с пистолетом на боку,
поглощая  огромное  количество  гамбургеров и приторной  кока-колы. Это было
задолго до того, как, по замыслу доктора Смита, началась его новая жизнь.
     Ему вспоминалось  пиво, свидания и намерение жениться на Кэти Джилгули,
дочке младшего инспектора. Чем они были не пара? Как-то вечером,  в прихожей
отцовского дома, она  довела его до  экстаза рукой, шепча:  "Вот  поженимся,
тогда все будет по-настоящему. Я берегу себя для тебя, Римо".
     "Берегу"? Ему  так и не пришлось вкусить от плода ее невинности. Вскоре
на  него  навесили  обвинение  в  убийстве торговца  наркотиками;  инспектор
Джилгули  попытался  замять дело, договорившись с прокурором, но организация
Смита работала  четко,  и Джилгули пришлось дать задний  ход и  посоветовать
дочери найти  себе другого жениха. Римо  частенько пытался представить себе,
как сложилась  ее жизнь: поселилась ли она в домике на две семьи, обзавелась
ли  мужем, кольцом с бриллиантом в  полкарата и четырьмя ребятишками, меняет
ли  раз  в пять  лет цветной  телевизор?  Пределом  ее  мечтаний был  бар  в
цокольном этаже, если  бы Римо  дорос до главного инспектора, они непременно
обзавелись бы летней дачкой в  Спринг-Лэйке, штат Нью-Джерси, по соседству с
крупными политиками. Дом на побережье!
     Римо  почувствовал, как  из него извлекают пулю.  О,  чья  недрогнувшая
рука, чей зоркий глаз выразит  твою  устрашающую симметрию?  Он  расстался с
прежней  жизнью,  зато  взамен стал  наследником  более чем двухтысячелетней
истории  человеческого гения,  уходящей истоками во  времена, предшествующие
появлению письменного слова.
     У Чиуна  всегда  были наготове  предания  о  первом Мастере, заложившем
основы грозного  мастерства. С небес якобы спустился пылающий диск, и оттуда
послышался  глас, возвестивший  первому  Мастеру  Синанджу,  что  существуют
способы  более  полного  использования  возможностей  человеческого  тела  и
разума.  До появления  письменности было еще очень далеко.  Чья недрогнувшая
рука,  чей  зоркий  глаз  выразит  твою  устрашающую  симметрию?  Руки Чиуна
массировали рану; Римо все глубже погружался в бездну собственного сознания,
чувствуя движение крови по всем венам и артериям. Нечто подобное умеют йоги,
но искусство Синанджу старше йоги: оно такое же древнее, как первые племена,
собиравшие дикорастущий  рис на топких болотах, по которым бродили последние
динозавры,   уже  не  способные  помешать   низкорослым  двуногим  существам
готовиться  к завоеванию мира. Неужели и впрямь речь  идет о такой  глубокой
древности? Пожалуй, все-таки нет. В книгах, которые удалось  раскопать Римо,
черным по белому написано: 2800-й год до нашей эры.
     Древнее искусство.  Столь  же древнее, как и  его сердце, растягивающее
сейчас  каждое биение до  бесконечности, освобождая  тело  от  потребности в
притоке крови.  Вот так! В кромешной  мгле, в  молочной белизне - вот так...
Неподвижность, слитность со всем сущим...
     Один  нескончаемый  удар.  И  медленное  воспарение, Прочь  из  теснины
собственного  мозга! Прочь  от Кэти  Джилгули,  чьи руки в  белых  перчатках
делали  то,  что заменяло брачный контракт  и настоящее  блаженство. "Обещаю
тебе, Римо! Как я жду твоего тела!"
     Древнее  искусство. Более  древнее,  чем  солнце на рассвете.  Солнце -
источник  всего. Синанджу...  Ковер  снова запах  дезинфицирующим раствором,
полотенце  - стиральным  порошком. Он  вернулся в номер  мотеля,  где Чиун с
тихим   звоном  опустил  в  стеклянную  пепельницу  маленький  металлический
предмет. Это была пуля.
     -  Твое тело даже не сумело  принять  ее должным образом.  Она  пробила
ткани, - сказал Чиун.
     - Я не ожидал выстрела.
     - Нет  необходимости  говорить мне об  этом - я и сам  вижу.  - Длинные
белые  ногти  Чиуна  были  чисты.  -  Ненавижу  пули!  Как  мы и  опасались,
огнестрельное оружие превращает человека в собственного убийцу.
     - Знаешь, папочка, порой, когда я погружаюсь в глубины сознания, у меня
возникает вопрос: стоит ли нам выполнять роль убийц?
     - В этом заключается опасность  погружения в глубины. Не тревожься, это
пройдет.
     Римо потянулся, глубоко вздохнул и выпил стакан воды. Кто-то учит детей
убивать. Он  думал, что  это Пелл, но теперь  Пелл мертв. Значит, это кто-то
другой. Найти этого  мерзавца,  покончить  с его шайкой -  и  дело с концом,
Главное, что найден ответ на вопрос "как?". С помощью детей.
     Любопытно,  что ни один  из них до сих  пор не проговорился. Тренировка
включала, как видно, и это. Что ж, одну ниточку Римо уже ухватил: мальчуган,
стрелявший  в него. Мальчуган,  стоявший рядом  с  мисс Кауфперсон. Забавная
фамилия - Кауфперсон...
     - Берегись! - Голос Чиуна настиг Римо у самой двери. - Берегись детей.
     - Детей?
     - Ты когда-нибудь дрался с ребенком?
     - После пятого класса - ни разу, - ответил Римо.
     - Тогда откуда  у  тебя уверенность, что  ты справишься с  ребенком?  В
таких вещах нельзя быть уверенным.
     - Мне ни разу не  приходилось сталкиваться с противником, которого я не
смог бы одолеть, а дети слабее всех, с  кем я до сих пор сталкивался. У меня
хватит мужества сунуться в детский манеж.
     - Глупец, - отрезал Чиун.
     - Не понял.
     - Не расстрачивай понапрасну ценнейший дар,  пожалованный тебе. Не будь
ни в чем уверен.
     - Ладно, папочка, не буду, если тебе так хочется.
     В  телефонной  книге  Чикаго оказался  только  один абонент с  фамилией
Кауфперсон.  Римо  предположил, что это именно  та, которую он  хочет найти.
Сперва ему пришлось просмотреть  бесконечный список  Кауфманов и Кауфманнов;
одно  "н" свидетельствовало  о  еврейском,  два  - о немецком происхождении.
Интересно, существуют ли немцы Кауфперсонны?
     Роберта Кауфперсон проживала в новом высотном жилом  доме с чистенькими
коврами на полах и свежеокрашенными стенами; дверь ее квартиры охраняли двое
полицейских. Завидев мундиры, Римо спрятался за угол и направился к  двери с
надписью  "  выход",  ведшей  на  лестницу.  Одолев  двенадцать   лестничных
пролетов,  он вышел на крышу, прикинул,  где должны находиться окна квартиры
мисс  Кауфперсон,  и перемахнул  через ограждение. Сперва нащупывая  носками
ботинок подоконник, а потом повисая на нем на руках, он преодолел двенадцать
этажей  в обратном направлении и увидел затылок брюнетки с прической "афро",
смотревшей по телевизору программу "Сезам-стрит". Приподняв оконную раму, он
скользнул  в  гостиную,  левой  рукой  зажал  женщине  голосовые  связки   и
проговорил:
     - Не  бойтесь, мисс Кауфперсон, я не  причиню  вам  вреда. Я здесь  для
того,  чтобы вам  помочь. Но для этого вам  придется  отослать  полицейских,
стоящих у ваших дверей. Если вы согласны, кивните.
     В  серо-голубых глазах  стоял ужас. Однако колечки  в  прическе  "афро"
затряслись в знак согласия. Римо ослабил хватку. Мисс Кауфперсон била дрожь,
однако  она  поднялась.  Она  была  отлично сложена  и  обладала  грациозной
походкой. Она шагнула к входной  двери; Римо последовал  за  ней. Она нажала
кнопку переговорного устройства.
     - Спасибо, вы  можете  быть свободны,  -  произнесла она. - Теперь  мне
ничто не угрожает.
     - Но вы  так  настаивали,  чтобы  у  вашей  двери выставили охрану!  Вы
уверены, что мы вам больше не нужны?
     - Уверена.
     - Ладно. Но  сперва  позвоните  в  участок,  капитану.  Нам  нужно  его
согласие.
     - Разумеется.
     Двигаясь, словно фигура  в  компьютерной  игре, она  прошла к телефону,
набрала номер экстренного  вызова полиции,  вступила в  недолгую перепалку с
кем-то на другом конце провода,  попросившим ее  перезвонить непосредственно
капитану, подождала,  велела невидимому собеседнику  снять  охрану, повесила
трубку и крикнула через дверь:
     - Все в порядке, можете быть свободны.
     - Слушаюсь, мэм.
     До  Римо донесся топот  покидающих  пост  полицейских. Мисс  Кауфперсон
рывком стянула через  голову кофточку. Ее груди задорно торчали,  соски  уже
стояли по стойке "смирно".
     - По какому поводу построение? - осведомился Римо.
     - Разве вы не собираетесь меня изнасиловать?
     - Нет.
     - Вряд ли вы спустились по веревке, рискуя жизнью, лишь для того, чтобы
со мной поздороваться.
     - Мне нужна кое-какая информация.
     - Значит, вы не собираетесь меня насиловать?
     - Нет.
     - Вы, наверное, не в своем уме.
     - В своем, - ответил Римо.
     - Тогда как вы можете там стоять?
     - А почему бы и нет? Не понимаю, о чем вы толкуете.
     - Глядя на полуобнаженную женщину, вы не испытываете возбуждения?
     -  Не сочтите  за  оскорбление,  но не родилась еще  та  женщина,  ради
которой я спустился бы с крыши дома.
     - Вы действительно не в своем уме. Наверное, вы претендуете на какие-то
глубокие  отношения. Но не думайте,  я не намерена отдать  вам  лучшую часть
своего "я" только потому, что вы залезли ко  мне в окно. Одно  дело  - секс,
другое - моя душа.
     - Можете оставить себе и то, и другое, - успокоил ее Римо.
     - Я  решила,  что  вы ранены,  -  сказала  мисс  Кауфперсон.  - В этом,
наверное, все дело: вы ранены, и вам недостает сил для секса.
     - Точно, - кивнул Римо. - У меня вряд ли что-нибудь получится.
     Соски  опали, как  по  команде  "вольно", груди  опустились.  Она снова
натянула кофточку.
     - В таком случае я на вас не сержусь.
     -  Вот и  славно, - заметил Римо.  -  Мне нужно  узнать о мальчишке,  с
которым вы были сегодня в комитете. Кто он, как его зовут, где он живет?
     - Мне не разрешено разглашать информацию такого рода.
     - Я все равно ее получу, - невозмутимо произнес Римо.
     - Я не знаю, где живет этот мальчик. Сегодня он в последний раз  пришел
в класс. Его семья переехала, и его переводят в  другую школу. По-моему, они
теперь будут жить в Нью-Йорке...
     - Замечательно, - воскликнул Римо.
     - ... или в Лос-Анджелесе. Точно не помню.
     - Грандиозно! -  молвил Римо. - Тогда начнем с другого конца:  мальчик,
находившийся в кабинете в момент убийства Пелла. Кто он?
     - Я же сказала, что не имею права разглашать подобную информацию!
     - А я все равно ее получу.
     - Чего же вы медлите? - спросила она, выпятив грудь и вызывающе положив
ладони на  свои  крутые бедра, очертания которых  соблазнительно  проступали
через ткань. Римо чувствовал, как  страстно она его хочет, поэтому он прижал
ее к себе  и опрокинул на бело-синий ковер на полу, где не  мешкая полез  ей
под юбку, чтобы довести до умопомрачения, но не до полной потери рассудка.
     - Имя мальчика, - прошептал Римо.
     - Давай же, мерзавец, скорее!
     - А ты дай мне то, чего требую я.
     -  Мерзавец!  - прохрипела она и  перешла  на мелодичный  стон.  Ее таз
ритмично приподнимался в красноречивом приглашении.
     - Имя! - повторил Римо.
     -  Элвин  Девар,  девять  лет, Уилтон-стрит, 54, отстающий.  Ну  давай,
слышишь!
     Грациозно  и  обдуманно  Римо довел стонущую и  дергающуюся  женщину до
оргазма. Это называлось  "падум". Она впилась ногтями  ему в спину и прижала
его к себе, умоляя, чтобы он повторил это чудо. Он повиновался.
     - О, какая прелесть! Как хорошо! - пролепетала она. - Как тебя зовут?
     - Римо.
     - Чудесное имя. А фамилия?
     - Спит.
     - Фантастически сексуальная фамилия, Римо Спит!
     - Мне пора. Спасибо за информацию.
     - Подожди. Может  быть,  тебе  нужно  его личное дело? Об этом Деваре я
знаю абсолютно все. Таких, как он, мы называем "сверхотчужденными".
     - Что это такое?
     - Тупица, который ни с кем не может найти общего языка.
     - Мне пора.
     - Я пойду с тобой!
     - Я работаю в одиночку, - сказал Римо.
     - Ты не уйдешь, пока я тебе не позволю.
     Римо улыбнулся и чмокнул ее в щеку.
     - Пока, - сказал он.
     В следующую секунду он почувствовал, как она стискивает его лодыжками.
     - Посмотрим,  удастся ли тебе  вырваться, - сказала она с ухмылкой. - Я
великолепно управляю всеми своими  мускулами.  Так  что  не пугайся, если не
сумеешь высвободиться. Иногда мужчины начинают паниковать и испытывают боль.
Ну-ка, попробуй!
     Мисс Кауфперсон  отменно  владела  двойным  зажимом, который  помог  ей
поглубже запихнуть Римо внутрь себя.
     -  Никому еще не удавалось с этим справиться,  -  предупредила его мисс
Кауфперсон со счастливой улыбкой.
     Римо  было  достаточно  дважды  легонько  надавить ей на  горло,  чтобы
вырваться на волю.
     -  У-у,  это было  здорово! -  простонала  мисс  Кауфперсон. - Во  всех
смыслах!
     Что-то в  этой квартире настораживало Римо,  хотя он пока еще не  сумел
определить,  что  именно. Она  была  обставлена в современном  стиле:  из-за
мебели, обтянутой черно-белой кожей, высовывались хромированные светильники,
пол застилали толстые ковры, картины на стенах напоминали бесформенные пятна
в обрамлении тонких  золоченых нитей-рам. В  пяти серебряных бокалах курился
ладан.  Кресла  походили на  полированные  скульптуры с маленькими  кожаными
подушечками для  тех, кто способен догадаться, что это все-таки кресла. Нет,
странная   квартира.  Да   и  сама   мисс  Кауфперсон  производила  странное
впечатление.
     - Ты должен позволить мне пойти  с  тобой. Я  могу рассказать тебе  всю
подноготную Девара.
     - Валяй, - пожал плечами Римо. - Одевайся, и пойдем.
     Едва  успев  застегнуть  юбку,  Сашур  - она гордо объявила, что теперь
носит это имя,  -  прочла  лекцию  о  своих способностях управлять  психикой
мужчин, которых она считала существами низшего порядка.
     - Многие тысячи  лет  мужчины пользовались  женщинами  как сексуальными
объектами. Теперь настала наша очередь. Ты для меня - всего лишь вещь.
     - Как тебя звали раньше?
     - Тебе хочется знать, как меня называли угнетатели-мужчины?
     - Именно.
     - Роберта Кауфманн.
     - Не была ли ты замужем за бухгалтером?
     - Была. Он был свиньей. К счастью, он погиб.
     - Давно?
     - Пару дней назад. Наверное, пал жертвой капиталистического заговора, в
котором сам играл грязную роль.
     - Я вижу, ты отлично обходишься без него.
     - Потому что не соглашаюсь на уготованную мне рабскую долю.
     Внизу сидящий за столиком консьерж  сообщил  мисс Кауфперсон, что "этот
человек дожидается снаружи".
     - Боже правый! - воскликнула  мисс Кауфперсон.  -  Вот ведь привязался,
как зубная боль!
     Римо и Сашур вошли в лифт и спустились в подземный гараж.
     - Придется воспользоваться моей машиной. Вообще-то я предпочитаю ездить
на такси,  потому что в  этом  городе негде припарковаться.  Ладно,  поедем.
Терпеть  не могу появляться  на машине в  отсталых с социально-экономической
точки зрения  районах, где угнетенный люмпен-пролетариат в борьбе за свободу
вымещает свой гнев даже на таких символах больного общества, как автомобили.
     - Что? - не понял Римо.
     - Черномазые снимают ниппели с колес.
     - Я думал, что мальчишка Девар - белый.
     -  Белый. Он живет в высотном доме, но по соседству с трущобами. Это не
то, что здесь.
     - Сколько ты платишь за квартиру в месяц? - спросил Римо.
     - Бешеные деньги: полторы тысячи.
     - И это на учительскую-то зарплату?
     -  Конечно,  нет!  Уж не думаешь  ли ты, что  наше прогнившее  общество
предоставит учителю возможность пользоваться роскошными апартаментами?
     - Как же ты выходишь из положения?
     - А вот так. Я нашла способ!
     - Какой?
     - Я эмансипированная женщина и знаю, как раздобыть  деньги, но тебя это
не касается.
     -  Как  раз  наоборот, - сказал  Римо. Поначалу  она подумала,  что  он
собирается заняться  с ней любовью  прямо  в  лифте,  но  когда  боль  стала
нестерпимой, она поняла, что ошиблась.
     - Так откуда ты берешь деньги? - спросил Римо.
     - Бракоразводный контракт. У этого олуха водились деньжата.
     Римо ослабил хватку.
     - Ну что, теперь  доволен, свинья ты этакая? - прошипела Сашур, потирая
локоть. - Теперь ты знаешь, так что можешь гордиться! В обществе, основанном
на  угнетении, это  - единственный  способ для женщины заработать  на жизнь,
понял, мерзавец? Слушай, а ты не садист?
     - Садисту нравится  причинять боль.  Он  действует  наобум,  потому что
причинить боль для него самоцель.
     Далее  он  объяснил ей, что  боль  свидетельствует о  нормальной работе
организма и должна использоваться как сигнальный механизм для мозга.
     Беда в том, что  большинство людей  не  обращает  внимания  на  первые,
слабые  сигналы,  а  потом становится  поздно, и  им ничего не остается, как
страдать от сильной и совершенно бесполезной боли.
     - Раз тебе  нравится боль, получай!  - воскликнула  Сашур и  попыталась
заехать Римо в пах подошвой босоножки  от Гуччи. Подошва ткнулась в пустоту.
Дверь лифта открылась, и Римо помог спутнице подняться на ноги.
     Она попробовала отвесить  ему  оплеуху  и опять  промахнулась.  Пинок в
живот - и снова промах.
     - Ладно, твоя взяла, - вздохнула она.
     В серебристом двухдверном спортивном "мерседесе", заваленном листовками
на  тему об угнетении бедняков, Сашур потребовала, чтобы  Римо пристегнулся.
Тот ответил, что чувствует себя безопаснее в свободном парении. Она заявила,
что не тронется  с места, пока он не пристегнется, и Римо уступил, рассудив,
что  у  него   есть  шанс  уцелеть  в  аварии  даже  с  пристегнутым  ремнем
безопасности.
     Как   только  ремень   защелкнулся,  правый  кулак   Сашур  врезался  в
перетянутое ремнем солнечное сплетение Римо. В отместку она получила кулаком
в челюсть.
     - Животное, - буркнула она и нажала на газ. "Мерседес" вылетел на улицу
Чикаго, освещенную лучами заходящего солнца. Воздух,  пропитанный выхлопными
газами, окрасился в густые багровые тона.
     Остановившись на красный свет, она застонала.
     - Тебя нервируют светофоры? - удивился Римо.
     - Нет. Теперь нам от него не отвязаться.
     Римо посмотрел в зеркало  заднего обзора и увидел лысеющего господина в
сером костюме, выскочившего из подъезда дома Сашур и мчавшегося  так, словно
ему приходилось ступать  на раскаленные угли. Он  едва не угодил под  колеса
такси,  которое затормозило с душераздирающим  визгом,  с д