калом в руке.
     -- Но вы еще и умны, -- сказал Чиун. -- Вы понимаете, зачем я здесь, не
так ли?
     Она сглотнула и кивнула.
     --  Впредь  никогда  --  ни Римо, ни я -- не должны встретиться с такой
опасностью. Мистер Гордонс -- продукт вашего мозга. Ваш мозг больше не будет
создавать такие существа.
     Она снова взглянула ему в глаза, откинула голову, залпом осушила  бокал
и опустила голову под удар.
     Рука   Чиуна   поднялась  как  раз  в  тот  момент,  когда  в  кабинет,
прихрамывая, вошел Римо.
     -- Чиун! -- Римо метнулся к столу. -- Не надо...
     Но поздно. Удар был нанесен.
     Римо подбежал к доктору Карлтон.
     -- Проклятье, Чиун! Мы еще не все сделали...
     Он присел рядом с Ванессой Карлтон и наклонился к ней.
     --  Где  типография,  Ванесса?  --  спросил  он.  --  Штампы,   бумага,
оборудование... Где их прячет Гордонс?
     Она взглянула на Римо, и слабая улыбка тронула ее губы.
     -- Римо, -- прошептала она, -- он... он...
     Ванесса Карлтон была мертва.
     Римо осторожно опустил ее на пол и поднялся.
     --   Черт   тебя  дернул,  Чиун!  Как  теперь  узнать,  где  он  прячет
типографское оборудование?
     -- Меня не интересуют бумажные деньги. Мне платят в золоте.
     Пахнув длинными красными полами кимоно, Чиун вышел  из  кабинета.  Римо
последовал за ним.
     В углу кабинета молча стоял мистер Смирнофф, запрограммированный на то,
чтобы  доставлять удовольствие доктору Карлтон. Он видел, как эти двое вышли
из комнаты -- один из них был тем самым, который доставил ей  ни  с  чем  не
сравнимое  удовольствие.  Андроид  посмотрел на лежащее на полу тело. Взгляд
его остановился на открытых  до  самых  бедер  полных  белых  ногах.  Мистер
Смирнофф медленно двинулся к ней, расстегивая на ходу молнию на брюках...
     В   этот   вечер  Римо  нашел  в  жилых  апартаментах  Ванессы  Карлтон
адресованный ей конверт. В левом углу  конверта  типографским  способом  был
напечатан  адрес  отправителя:  "Фермерская  траст-компания, город Биллингз,
штат Монтана". Ниже от руки было приписано: "От мистера Г.".
     -- Вот то, что нам нужно, -- сказал он Смиту. -- Надо искать  в  здании
этого банка.
     -- Срочно отправляйтесь туда, -- распорядился Смит. -- А мне необходимо
вернуться в Фолкрофт.
     Покидая  лабораторию,  Римо  и  Чиун  прошли  через  центр управления и
посмотрели  через  пластиковое  стекло  вниз,   на   дно   шахты.   Римо   с
удовлетворением  хмыкнул.  Чиун  молчал.  Неужто  глаза  обманывают его? Ему
показалось, что кучка горелого мусора стала меньше, чем была несколько часов
назад...
     По прибытии в Биллингз Чиун решил  подождать  в  аэропорту,  пока  Римо
съездит  в  город. Взглянув на адрес, таксист заявил, что вряд ли есть смысл
туда ехать, поскольку фермерский банк прекратил свое существование.
     -- Сюда понаехали с Восточного побережья целые толпы этих длинноволосых
хиппи, и фермеры стали один  за  другим  покидать  эти  места.  Ну,  банк  и
закрылся! -- объяснил таксист.
     -- Не имеет значения, -- сказал Римо. -- Поехали!
     Было  за  полночь,  когда  водитель  высадил его перед старым кирпичным
зданием на окраине делового района города. Окна были забиты  досками,  дверь
--  металлическими  листами.  Римо  подождал,  пока такси скрылось за углом,
огляделся и,  убедившись,  что  на  него  никто  не  смотрит,  отодрал  край
железного  листа,  прикрывавшего  дверной  замок.  Потом  он ударил по замку
ребром ладони, дверь вздрогнула и открылась. Римо шагнул  в  кромешную  тьму
банка и закрыл за собой дверь.
     Там  кто-то  был -- Римо сразу же понял это. Он скорее почувствовал это
ногами, чем услышал ушами -- ноги ощутили вибрацию пола.  Что-то  двигалось,
кто-то уже разыскал типографию мистера Гордонса. Или, может быть, у него был
напарник? "Господи, -- подумал Римо, -- что, если это второй Гордонс?"
     Римо  двинулся  вперед,  ориентируясь  на  вибрацию.  Лестница  в конце
коридора привела его в подвальное помещение. Прямо перед  собой  он  нащупал
закрытую стальную дверь банковского хранилища. Он постоял, прислушался... За
дверью ощущалась вибрация работающего механизма.
     Римо  выждал еще немного и открыл дверь. Перед ним было ярко освещенное
свисающей с потолка лампочкой  небольшое  подвальное  помещение.  Посередине
стоял  печатный  станок.  Он  работал,  и  на полу громоздилась большая куча
стодолларовых банкнот
     В помещении,  однако,  никого  не  было  видно.  Римо  вошел  внутрь  и
огляделся по сторонам. Никого. Ни единой души.
     Он  подошел  к  дальней  стене.  Не исключено, что она была фальшивой и
скрывала другую дверь. Он мало что знал о банках. Может  быть,  как  раз  за
такими  вот фальшивыми стенами и хранили банкиры настоящие ценности, а также
закладные и долговые обязательства, с помощью которых грабили вдов и сирот.
     Он ощупал стену, надеясь найти в ее бетонной  поверхности  какие-нибудь
швы. Их не было. Удивленный и огорченный, Римо размышлял, что делать дальше.
И тут он услышал позади себя чей-то голос:
     -- Вы меня повредили, Римо.
     Не может быть! Римо стремительно повернулся. Печатный станок сам собой,
без посторонней помощи, выкатывался в дверь. В комнате не было больше никого
и ничего.
     Дверь  подвала  с  глухим  стуком  закрылась, наглухо отрезав Римо путь
назад. Снаружи до него донесся тот же голос:
     -- Вы повредили меня, но я себя восстановлю и тогда вернусь за  вами  и
за  желтым  человеком.  Я  не  должен  позволить  выжить  ни  вам, ни вашему
изготовителю -- я научился этому в борьбе с Домом Синанджу.
     Римо подбежал к двери и с силой нажал на нее, но она не подавалась.
     -- Как ты выжил? -- крикнул он.
     -- Я -- ассимилятор, -- долетел до него из-за двери еле слышный  голос.
--  Любая  частица  меня,  если  она  останется  не  уничтоженной,  способна
восстановить все остальное из любого оказавшегося поблизости материала.
     -- Но зачем ты превратил себя в печатный станок?
     -- Доктор Карлтон сказала однажды, что  если  иметь  деньги,  то  можно
выжить.  Я должен выжить, а это значит, я должен делать деньги. До свидания,
высокой степени вероятности Римо!
     Римо приложил ухо к двери. Он различил негромкий скрежет, похожий на те
звуки, которые издает оборудование, когда его тащат волоком по  полу.  Затем
наступила полная тишина.
     Целых  два часа потребовалось Римо для того, чтобы снять с петель дверь
и выйти из подвала. Перед тем как уйти, он сжег стоявший в углу рулон чистой
бумаги --  точно  такой,  на  которой  печатает  доллары  Казначейство  США.
Свежеотпечатанные  стодолларовые  банкноты  он  сгреб  и  запихал  себе  под
рубашку.
     На улицах Биллингза, по-ночному пустынных, не было видно ни души.  Римо
направился в центр города, ориентируясь по немногим освещенным окнам домов и
витринам.  Перед зданием, где размещалась редакция местной газеты, он увидел
сидевшего  прямо  на  асфальте  заросшего  бродягу  в  линялой  тельняшке  и
соломенной шляпе.
     Римо вытащил из-за пазухи груду банкнот и свалил ее к ногам нищего.
     -- Вот, бери, тут миллион долларов. Я и сам когда-то торговал газетами.
     -- Всего один миллион? -- пробормотал бродяга.
     -- Ты же знаешь, -- ответил Римо, -- как туго нынче с деньгами.




                               Уоррен МЭРФИ
                               Ричард СЭПИР

                                ЩИТ УБИЙЦЫ




                                    1

     Перл Уилсон, больше известный как Большой Перл, велел  белой  лисичке
принести    из    спальни    пару    пачек    баксов.    Его    ноги     в
стовосьмидесятипятидолларовых шлепанцах от Гуччи утопали  по  щиколотку  в
густом  ворсе  белого  ковра,  застилавшего   середину   комнаты.   Плотно
зашторенные окна отделяли роскошное гнездышко от смердящих, кишащих всяким
сбродом гapлемских улиц  -  этакий  райский  уголок  в  Аду.  Одни  только
огнестойкие и звуконепроницаемые  шторы  обошлись  ему  в  2200  долларов.
Наличными.
     -  Выпьете  чего-нибудь,  начальник?  -  спросил  Большой   Перл,   с
неторопливой  величавостью  направляясь  к  бару.  Эта  величавая  походка
буквально сводила с ума белых лисичек.
     - Нет, спасибо, - ответил полицейский и посмотрел на часы.
     - А как насчет понюхать? - снова  спросил  Большой  Перл,  коснувшись
пальцами носа.
     От кокаина полицейский тоже отказался.
     - Сам-то я не употребляю кокаин, - сказал Большой Перл. - А  те,  кто
употребляют, раз к разу укорачивают себе жизнь. Эти уличные коты  держатся
на плаву максимум год, а потом или прогорают, или  погибают,  или  куда-то
надолго  исчезают,  пока  снова  не  встанут   на   ноги.   Они   безбожно
эксплуатируют своих баб, а потом одна из них не выдерживает, и все летит в
тартарары. Им нравится всякая показуха. Обожают, например,  раскатывать  в
шикарных  машинах.  Я  не  такой  дурак.  Я  плачу  моим  женщинам,   моим
полицейским, моим судьям, моим политикам и спокойно делаю  деньги.  И  вот
уже десять лет у меня нет никаких проблем с полицией.
     В комнату торопливо вбежала  девушка,  прижимая  к  груди  объемистый
пакет из плотной бумаги. Большой Перл снисходительно взглянул внутрь.
     - Добавь еще, - сказал он и, покосившись на полицейского, понял,  что
допустил оплошность. Тот сидел на краешке глубокого кожаного кресла и  при
появлении  девушки  быстро  встал.  Судя  по  всему,   он   был   бы   рад
довольствоваться и этим, лишь бы поскорее убраться отсюда.
     - Еще немного лично для вас, - поясню Большой Перл.
     Полисмен сдержанно кивнул.
     - Вы в этом участке недавно, - продолжал Большой  Перл.  -  Обычно  в
подобных случаях новичков не посылают. Не возражаете, если я для  верности
позвоню в участок?
     - Не возражаю. Звоните, - спокойно ответил полицейский.
     Большой Перл одарил его широкой белозубой улыбкой:
     - Вы, может быть, не вполне осознаете, что вам поручено самое  важное
из всех дел, которые предстоят в  этот  вечер  нью-йоркскому  департаменту
полиции. Сунув руку  под  стойку  бара,  Большой  Перл  достал  телефонный
аппарат. На телефонной трубке,  с  внутренней  стороны,  был  закреплен  с
помощью клейкой ленты миниатюрный револьвер системы "деррингер",  и  когда
Большой Перл стал набирать номер,  револьвер  незаметно  скользнул  в  его
широкую ладонь.
     -  Алло,  инспектор,  -  заговорил  Большой  Перл  вдруг   на   манер
деревенского парня. - Это - я, Большой Перл. Надо тут кой-чего  проверить.
А вот полицейский, которого ты ко мне послал... Он какой с лица? - Большой
Перл внимательно выслушал ответ, глядя при этом в упор на  сидящего  перед
ним полицейского. Время от времени он кивал головой, бормоча:  "Ага,  ага.
Ага. Да, сэр. О'кей. Премного благодарен".  Большой  Перл  вернул  аппарат
вместе с "деррингером" на прежнее место под стойкой.
     - А вы побледнели, - сказал он, осклабившись и прикидывая,  что  этот
белый мог понять из его телефонного разговора. - Успокойтесь.  Похоже,  вы
нервничаете.
     - Все нормально, - возразил полицейский. Взяв пакет  с  деньгами,  он
спросил: - Через кого вы  осуществляете  связь  с  домашними  хозяйками  в
Лонг-Айленде? Мы знаем, что это - белая женщина, проживающая в Грейт Неке.
Назовите ее.
     Большой Перл улыбнулся:
     - Что, добавить баксов? Пожалуйста  Только  редкостное  самообладание
позволило Большому Перлу продолжать улыбаться как  ни  в  чем  не  бывало,
когда белый полицейский выхватил револьвер 38-го  калибра  и  нацелил  его
прямо в голову Перлу.
     - Эй, мужик, ты что?
     Белая девушка охнула и зажала рот ладонями. Большой Перл поднял руки,
показывая, что у него нет оружия. Да у него и в  мыслях  не  было  убивать
полицейского из-за какой-то бледнолицей в Грейт Неке.  Есть  другие  пути,
причем такие, которые не таят угрозы твоей собственной жизни.
     - Послушай, мужик, я не могу ее выдать. Да и  зачем  она  вам?  Вы  в
Нью-Йорке, а она откупается в Грейт Неке!
     - Мне необходимо это знать.
     - Тогда тебе необходимо знать и то, что если этот  источник  в  Грейт
Неке иссякнет, то захиреет весь этот медовый промысел. Больше не будет тех
классно белых дамочек из Вавилона, Хемптона и  других  подобных  им  мест,
откуда я получаю первосортный товар. Если же медок перестанет поступить ко
мне, то он перестанет поступать и к вам. Смекаешь, малыш?
     - Как ее зовут?
     - Ты уверен, что инспектору и в самом деле необходимо это знать?
     - Это необходимо знать лично мне. Даю тебе три секунды, и не  пытайся
меня обманывать, иначе я вернусь и сотру тебя в  порошок  вместе  с  твоей
конурой.
     - Что мне делать? - обратился Большой Перл к перепуганной девушке.  -
Ну, ну, не волнуйся, миленькая. Все обойдется. Ну, перестань же плакать.
     Помедлив еще секунду, Большой Перл спросил снова,  не  столкуются  ли
они с полицейским на трех тысячах долларов.
     Полицейский ответил, что не столкуются. И тогда Большой Перл сказал:
     - Миссис Джанет Брейчдон.  Миссис  Джанет  Брейчдон,  проживающая  по
адресу: Седар Гроув Лейн, дом 311, муж которой отнюдь  не  преуспевает  на
поприще рекламы. Дайте мне знать, на сколько  ей  придется  раскошелиться.
Ведь счет она все равно представит мне, и я буду вынужден его оплатить, но
мне не хотелось бы переплачивать лишку. Короче, вы  поедете  в  Грейт  Нек
затем, чтобы получить то, что она посылает мне сюда. Так какой же  в  этом
смысл?
     Большой Перл был  явно  раздражен.  "Упаси,  Господи,  меня  от  этих
несусветных идиотов", - мысленно шептал он.
     -  Итак,  Джанет  Брейчдон,  Седар  Гроув  Лейн,  311,   -   повторил
полицейский.
     - Так точно, - подтвердил Большой Перл. Грянул выстрел, и  на  черном
лице Большого Перла, между  глаз,  появилась  дыра,  быстро  наполнившаяся
кровью. Из отвисшей челюсти вывалился язык Большой Перл  покачнулся,  стал
медленно падать, и тогда полицейский выстрелил еще раз ему в лицо. Девушка
охнула, и пуля тут же прошила ее грудь. Сделав как бы  кувырок  она  упала
навзничь. Полицейский  подошел  вплотную  к  корчившемуся  в  предсмертной
агонии черному сутенеру, выстрелил для верности еще раз в висок,  а  потом
прикончил недвижимо лежавшую на полу девушку.  Из  груди  у  нее  все  еще
струилась кровь. Он выстрелил и ей в  висок.  Полицейский  покинул  уютное
гнездышко  Большого  Перла.  Белый   пушистый   ковер   набухал   обильной
человеческой кровью.
     В тот же день, в 8.45 вечера, миссис Джанет Брейчдон раскладывала  по
тарелкам  жаркое,  приготовленное  по  рецепту  Джулии  Чайлд.   Служившее
гарниром картофельное пюре, как и  рекомендовала  Джулия  в  телевизионном
шоу, было сдобрено пряными травами  с  собственного  огорода.  Внезапно  в
столовую вошли двое незнакомцев, белый и черный, и прямо на глазах у  мужа
и старшего сына миссис Брейчдон вышибли ее мозги в это экзотическое  пюре.
Визитеры извинились перед мальчиком, а затем пристрелили и его и отца.
     В Харрисбурге, штат Пенсильвания, один из столпов общества  готовился
выступить в Торговой палате  по  поводу  целенаправленного  финансирования
социальных программ и более эффективного решения проблем гетто. Его машина
взлетела на воздух, когда он повернул ключ в замке зажигания. На следующий
день в редакцию местной газеты поступило необычное сообщение для печати. В
нем подробно рассказывалось  как  раз  о  "целенаправленной  деятельности"
этого столпа общества. И в частности, отмечалось, что ему ничем не  стоило
раскошелиться на строительство приюта для наркоманов поскольку связанные с
этим расходы он с лихвой покрывал  за  счет  торговли  героином.  В  штате
Коннектикут двое мужчин с револьверами в  руках  явились  в  дом  местного
судьи,  известного  редкостной  терпимостью  по  отношению  к   мафии,   и
препроводили его к бассейну на заднем  дворе.  Там,  под  страхом  смерти,
судье было предложено продемонстрировать свое мастерство  в  плавании.  Но
это предложение было  заведомо  невыполнимо,  поскольку  к  цепи,  обвитой
вокруг шеи судьи, был привязан  его  переносной  цветной  телевизор.  Так,
вместе с телевизором, его и выудили парни из местного полицейского участка
тремя часами полке.
     Об  этих  убийствах  и  о  полдюжине  им   подобных   было   доложено
председателю  соответствующего  подкомитета  Конгресса,  который   однажды
осенним ясным днем пришел к твердому убеждению, что смерть  этих  людей  -
отнюдь не результат разборок между мафиозными группировками. Здесь  что-то
другое, гораздо более зловещее. Он сообщил генеральному прокурору США, что
намерен провести расследование  по  линии  Конгресса,  и  запросил  помощи
Министерства юстиции. Его заверили, что помощь будет  обеспечена.  Тем  не
менее он не испытывал уверенности в успехе. Он чувствовал, что  эта  затея
ему не по зубам. Выйдя из  Министерства  юстиции  на  тихую  вашингтонскую
улицу, член палаты представителей от 13-го избирательного округа Нью-Йорка
Френсис К.Даффи вдруг вспомнил о том страхе, который он испытал  во  время
Второй мировой войны,  когда  как  агент  Бюро  стратегических  служб  был
заброшен во Францию.
     Его желудок тогда вдруг как бы замер, послав в мозг  сигнал  отсекать
все прочие мысли, не касавшиеся того, что происходило вокруг. Иных из тех,
кто находился тогда вместе с ним, страх повергал в полную растерянность, и
они теряли чувство реальности. Даффи, наоборот, подавил в себе все эмоции.
Именно поэтому он вернулся после войны домой, тогда как многие его коллеги
погибли. Эта способность Даффи  сосредоточиться  на  главном  не  являлась
некой добродетелью, какую он сумел развить в себе. Нет, она  была  присуща
ему от рождения.
     Этот известный многим людям страх - сродни сосущей боли под  ложечкой
- он испытывал и потом: когда возникли  сложности  с  сыном,  а  также  на
выборах, когда его соперник чуть ни опередил его по количеству  голосов  и
когда его жене предстояла операция в  клинике  Святого  Винсента.  В  этих
случаях на него накатывала дурнота, ладони становились влажными,  и  он  с
трудом сохранял самообладание. Но смерть - это совсем другое дело.
     Вот она, Даффи, совсем рядом. Он  стоял  перед  зданием  Министерства
юстиции - пятидесятипятилетний респектабельный мужчина. Редкие, а сединой,
аккуратно причесанные волосы, изрезанное морщинами лицо - печать  прожитых
лет. В руке - дипломат, набитый документами, которыми, как он понимал, уже
не удастся воспользоваться. То, что его тело ничего  не  забыло  и  сейчас
предупреждает его о реальности скорой смерти, глубоко потрясло его.
     Он подошел к скамейке,  усыпанной  красными,  желтыми  и  коричневыми
листьями, смахнул их на тротуар и сел. Видимо, листья  набросала  детвора,
поскольку такого сильного листопада  не  бывает  вообще,  а  тем  более  в
Вашингтоне, да еще в конце  октября.  Какие  дела  нужно  успеть  сделать?
Первое - завещание. Тут вроде все в порядке. Второе -  сказать  Мэри  Пэт,
что он любил ее. Третье - сказать сыну, что  жизнь  хорошая  штука  и  что
Америка - хорошая страна, может, даже лучшая из всех, и жить в ней хорошо.
При  этом  надо   избежать   как   излишней   сентиментальности,   так   и
нравоучительности. Может быть, просто пожать ему руку и  сказать,  что  он
всегда им гордился? Четвертое - исповедь. Это  необходимо,  но  как  найти
достойный путь обретения согласия с Господом, если, не желая иметь  больше
детей, он прибегал к средствам, осуждаемым церковью?
     Придется пообещать исправиться,  но  разве  честно  давать  обещание,
которое уже не имеет никакого значения? Он прекрасно знал,  что  больше  у
него не будет детей, даже если бы он и хотел, так  что  подобное  обещание
было бы ложью, а ему не хотелось лгать Господу, по крайней мере сейчас.
     Сложности во взаимоотношениях  с  церковью  возникли  у  Даффи  после
диспута с сестрами монастыря Святого Ксавье и постоянно давали себя  знать
на протяжении в