иколепен, - заявила Марсия.
     - В жизни ничего не осталось, - заметил он. - Я сыграл уже во все игры.
Не осталось никого, кто мог бы соперничать со мной.
     Марсия кивнула.
     - Пойду и надену мокрую майку, - сказала она.
     - Быстрее. Пока не прошло настроение, - поторопил ее Бьюэлл.

     Уже давно стемнело, когда в кабинете Смита зазвонил телефон.
     - Это Бьюэлл. Вы решили?
     - Да, - ответил Смит. - Я уступаю нашему требованию.
     - Так просто? Вы не станете торговаться? Не ставите никаких условий?
     - Разве мне есть с чем торговаться?
     - Нет. И я  рад, что  вы это понимаете. Это  одно  из немногих  хороших
качеств у  вас,  бюрократов,  -  заметил Бьюэлл. -  Вы  никогда не пытаетесь
предотвратить неотвратимое.
     Смит ничего не ответил, и тишина повисла в его кабинете, как  маленькое
облако дыма.
     В конце концов Бьюэлл сказал.
     - Я хочу, чтобы вы выполнили кое-какие мои условия.
     - Например?
     - Я хочу видеть, как все  это будет исполнено, и убедиться, что это  не
какой-нибудь фокус с вашей стороны. В конце концов, этот ваш Римо докучал не
кому-нибудь, а мне. Я имею право увидеть, как он умрет.
     - Сформулируйте ваши требования, - попросил Смит.
     - В Калифорнии есть  небольшой городок. Называется  Эрнандес,  -  начал
Бьюэлл  и  дал Смиту  координаты  той равнины, на которой  Римо  должен  был
умереть. - Завтра ровно в полдень.
     - Хорошо, - согласился Смит.
     Он подавил улыбку,  хотя  и чувствовал, что заслужил  право улыбнуться.
Бьюэлл допустил ошибку.
     - Как вы это сделаете? - спросил Бьюэлл.
     - Руками, - ответил Смит.
     - Не думаю,  что у вас это получится, - заметил Бьюэлл. - Я видел этого
парня. Его так просто не побьешь.
     - Я побью его, - пообещал Смит.
     - Я поверю вам, когда увижу все собственными глазами.
     - Вы увидите это завтра в полдень, - заверил его Смит.
     - Как я вас узнаю? Как вы выглядите? - спросил Бьюэлл.
     - Я стар. На мне будет расписное кимоно.
     - Вы - азиат? По фамилии Смит?
     - Да, - коротко ответил Смит. - До завтра.
     И повесил трубку.
     И тогда он позволил себе улыбнуться.
     Римо умрет. Этого не избежать.  Но умрет и  Абнер  Бьюэлл.  А мир будет
спасен.
     Он  сказал  себе,   что  на  такую  сделку   он  пошел  бы   при  любых
обстоятельствах.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

     После первого  звонка телефона Римо  запихал Памелу  Трашвелл в ванную.
После второго звонка  он  сломал замок,  чтобы  она  не могла открыть дверь.
После третьего звонка он снял трубку.
     - Вы выяснили, где он? - спросил Римо.
     - Я выяснил, где он будет, - лаконично ответил Смит.
     - О'кей. Когда и где?
     Римо заткнул свободное ухо пальцем, чтобы не слышать стук, доносившийся
из ванной.
     - Есть небольшой городок, называется Эрнандес. Римо, вы один?
     - Не совсем, - ответил Римо.
     - Выпусти меня! - взвизгнула Памела. - Я вызову полицию. Я...
     Римо швырнул в  дверь ванной  настольную  лампу.  Памела  на  мгновение
затихла.
     - Эта девушка? - спросил Смит.
     - Да.
     - Избавьтесь от нее. Я вам уже говорил.
     - Хорошо, хорошо, обязательно, - пообещал Римо.
     - Ей нельзя ехать с вами. И это последнее слово.
     - Я же сказал, что я об этом позабочусь, так? Ну, где и когда?
     Смит дал ему указания, полученные от Абнера Бьюэлла.
     - Завтра в полдень, - сообщил он. - Чиун будет вас там ждать, - добавил
он как бы между прочим.
     -  Постойте-ка, - не понял Римо. - Чиун будет меня ждать? Мне казалось,
вы сказали, что со мной никого не должно быть.
     - Чиун не очень-то похож на докучливого зеваку, - заметил Смит.
     - Он таким бывает, - возразил Римо. - А кроме того, у него на меня зуб.
     Смит  вздохнул.  Римо  представил себе его  в  этот  момент  -  как  он
указательным пальцем вдавливает стальную дужку очков в переносицу.
     - Мне казалось... Это  достаточно важно... Я подумал,  что будет лучше,
если вы там оба будете.
     Памела снова начала визжать, а больше ламп под рукой не было.
     - Ладно, - уступил Римо. - Буду искать там Чиуна. Если он там, мы будем
работать вместе. Если нет - я справлюсь один.
     - Ровно в полдень, - повторил Смит. - Чиун будет там.
     Римо показалось,  что голос у Смита  какой-то  хриплым и скрипучий,  но
телефон щелкнул и отключился прежде, чем он успел это проверить.

     Смит  еще некоторое время просидел  за  столом, держа  в руке  смолкшую
трубку телефона. Потом, чувствуя себя совсем старым и разбитым, он подошел к
запертому  шкафу  и  достал   из  него  "Барсгод"  -  пистолет  голландского
производства,  стреляющий  разрывными  пулями.  Ближайшим  пятнадцати  часам
предстояло  стать самым печальным  периодом в его жизни, но кто  сказал, что
работа по спасению мира - это сборник анекдотов?
     Охранник у ворот Фолкрофта спросил:
     - Домой наконец, доктор Смит?
     И Смит чуть было не ответил. "Нет. Спасать мир", но промолчал.
     Как всегда бывало  в его жизни,  только мертвые тела  расскажут, где он
был и что он делал.

     - Наконец-то, - сказала Памела Трашвелл, когда Римо открыл дверь ванной
и выпустил ее. - Кто это был? Президент?
     - Ошиблись номером, -  пробурчал Римо.  - Когда я закончу свою работу с
телефонными хулиганами, меня переведут на ошибки в соединении.
     - Ошиблись номером, а ты с ними проболтал десять минут?
     - Ладно, ладно. Это была моя тетя Милли. Она любит поговорить.
     - Вот как? - насмешливо сказала Памела. - Ну и о чем вы говорили?
     - Она сказала, что в Батлере, штат Пенсильвания, хорошая погода.
     - И ей на это понадобилось десять минут?
     - Да, -  ответил Римо.  - Для  Батлера это очень  значительное событие.
Есть о чем поговорить.
     - Я не верю, что это была твоя тетя Тилли, - заявила Памела и накрутила
на палец прядь черных, как смоль, волос Римо.
     - Милли, - поправил он.
     -  Ну, тетя Милли.  - Памела  потерлась носом о  его шею.  - Спорим,  я
заставлю тебя сказать,  с кем ты на самом деле разговаривал? -  промурлыкала
она.
     - У тебя нет ни малейшего шанса, - ответил Римо. - Я неподкупен.
     - Посмотрим, - заявила Памела.
     Она уложила его на кровать и занялась молнией его брюк.
     Римо  позволил  ей раздеть его, а когда ее  руки принялись гладить  его
тело, он сказал:
     - Совратительница! Тебе же будет хуже.
     Давным-давно, на самом  раннем этапе обучения, Чиун разъяснил Римо, что
есть  тридцать   семь   стадий,  тридцать  семь  шагов,  как   дать  женщине
наслаждение. Начинается с  внутренней  стороны левого запястья, а  кончается
тем, что женщина визжит в экстазе, хотя редкая женщина не завизжит в экстазе
уже  на седьмой  или восьмой стадии.  Это было воплощение мужской  мечты, но
вместе  с  тем для  Римо это превратило секс в скучное,  утомительное, чисто
механическое действие, и он теперь редко об этом думал.
     - Тебе нравится  повиноваться женщине?  -  спросила Памела, оседав  его
верхом.
     - Это для меня - как острый шип в глазу, - отозвался Римо.
     Она  еще  поиграла его  телом, лаская  его  пальцами  и  языком,  потом
прервала свое занятие.
     - Ну как, ты еще не готов мне все рассказать?
     - Не скажу, если ты перестанешь меня ласкать, - ответил Римо.
     - А я перестану, если ты мне не скажешь, - пригрозила она.
     - Не надо переставать, - попросил Римо.
     - Перестану. Клянусь тебе, перестану.
     - Ой ли? - воскликнул Римо.
     Он развернулся  и прикоснулся  к внутренней стороне ее запястья. Он уже
забыл, в  каком порядке идут  эти  стадии, но,  начав с  запястья, перешел к
локтю, оттуда - к точке на правом бедре, затем - к нервному узлу у основания
позвоночного столба.
     С каждой  последующей стадией она стонала все громче и громче. Груди ее
вздымались, она вся дергалась  и билась в конвульсиях. Римо удовлетворил  ее
желание, держа ее за руки, а тело ее сотрясалось в лихорадочном припадке.
     Кончив, она без сил повалилась на кровать и лежала там  -  изможденная,
вся  покрытая потом.  Римо  прикоснулся  к нервному  центру у нее на  горле,
слегка поиграл им, и она закрыла глаза и уснула.
     Он нежно дотронулся до ее лица.
     - Может быть, мы еще увидимся, - негромко сказал он, выходя из комнаты.
     Но каким-то образом - не зная,  как и почему, - он чувствовал, что вряд
ли.

     Он уже  был на пути в Эрнандес, когда вдруг понял, и столь  потрясающим
было  это  открытие,   что  ему   пришлось  съехать  на  обочину  и  немного
поразмыслить.
     Смит  лгал,  когда говорил  о том,  что Чиун будет ждать Римо. Римо  не
сомневался в этом, но не смог сразу сообразить, что к чему. Теперь он понял.
     Ему, Римо, суждено умереть.
     Это  было одним  из  условий  контракта, заключенного  между  Чиуном  и
Смитом. Римо знал это. Золото непрерывно поступало в деревню Синанджу, но  к
этому  золоту  было привязано  одно  дополнительное  условие: Чиуну придется
убить Римо, когда Смит отдаст приказ.
     Но  почему? Он  не  сделал  ничего  такого,  что  могло бы  подвергнуть
опасности его организацию или всю страну. Почему? Ответа  у него не было, но
где-то  в  самых глубинах сознания  он  знал, что Смит отдал этот  приказ  и
где-то еще глубже он знал, что Чиун этому приказу повинуется.
     Он  чувствовал  жар  собственного  дыхания  и посмотрел  на свои  руки.
Костяшки пальцев, вцепившихся в рулевое колесо, побелели. Ему было страшно.
     Сколько времени  прошло  с  тех  пор, как он в последний раз  испытывал
страх? Он не мог вспомнить. Но на сей раз это был не тот страх, что бьет под
дых, и рвет горло, и увлажняет глаза. Это было чувство печали, а печаль была
чиста и ужасающа.
     У  Римо никогда  не  было никого из родных.  Его  воспитали  монахини в
сиротском  приюте. Ребенком  он  пытался  думать о своих  родителях, пытался
представить   себе  их  лица,  но  в  душе   своей  не  находил  ничего.  Ни
воспоминаний,  ни образов. Кто бы ни  зачал и ни родил его, ни он, ни она не
оставили ни малейшего следа в его сознании.
     У  него не  было отца, пока  он  не стал  совсем взрослым  и  пока Чиун
впервые  не  вошел  в  его  жизнь.  Чиун   научил   его,  как  дружить,  как
повиноваться, как верить, как любить. И теперь  Римо знал,  что эта дружба и
это повиновение, эта вера и эта любовь были  такими же ненастоящими и быстро
проходящими как мелкий дождик в летний день.
     Он  сильнее вцепился  в руль.  Ладно, сказал он себе. Пусть попытается.
Он, Римо,  был хорошим учеником. Он тоже  Мастер Синанджу  и многое из того,
что умеет делать Чиун он умеет делать не хуже. Он будет драться со стариком.
Чиун - великий Мастер, но более восьми десятков лет его жизни пришли и ушли.
Римо может победить. Если он нападет первым, он может...
     Он закрыл  лицо  руками. Никогда он не  сможет напасть на  Чиуна. Ничей
приказ не заставит его сделать это. Никакая причина.
     Но он может убежать. Эта мысль ракетой  пронеслась у него  в мозгу.  Он
может нажать на  газ и  на огромной  скорости  укатить прочь,  добраться  до
атлантического побережья, пробраться  на корабль и  спрятаться  где-нибудь в
горах,  в какой-нибудь  неприметной стране.  Он может бежать и  прятаться, и
снова бежать дальше, бежать, пока  в мире не останется места, где он мог  бы
приткнуться.
     Ракета потускнела и с легким шипением погасла. Римо не готовили  к роли
беглеца.  Он  провел  десять лет  рядом  с  Мастером  Синанджу,  и  ему тоже
предстояло стать Мастером, а Мастер не убегает.
     Альтернативы нет. Чиуну придется убить Римо, ибо он обязан это сделать.
     В  конце  концов, подумал  Римо, все  это  не  имеет никакого значения.
Наиболее существенная часть его и так уже мертва.
     Он  снова  включил мотор, выжал педаль  газа  до  упора  и направился в
сторону Эрнандеса.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

     В  кромешной  тьме  безоблачной ночи,  незадолго  до  того,  как первые
предвестники зари осветят  небо,  Харолд Смит поднес  к глазам  инфракрасный
бинокль. Местность в  районе  Эрнандеса была  равнинной и пустынной  -  лишь
жесткая трава да редкий чахлый кустарник.
     Бьюэлл  будет здесь, чтобы  своими глазами увидеть схватку.  Смит  знал
это. А единственное  место,  откуда это можно увидеть  наверняка, -  вершина
скалы,  возвышающейся  над  равниной.  Там, наверху, у  Бьюэлла  выгодная  и
безопасная  позиция.  Смит отложил прибор  ночного  видения  и  направился к
скале.  Его  функции заключаются в том, чтобы позиция Бьюэлла перестала быть
безопасной.
     Он  медленно  обошел  вокруг огромной скалы. Когда он покончил  с этим,
первые  персты зари  уже  пощекотали  небо.  Он может  влезть  наверх.  Если
приложить максимум усилий, то он сможет  вскарабкаться наверх и добраться до
Бьюэлла.
     Но  он  не  сможет вскарабкаться туда достаточно  быстро, чтобы  спасти
Римо.
     Смит вернулся к  себе в гостиничный номер  и проверит  свой  "Барсгод".
Гильзы  были  размером  с  гильзы  от   охотничьего  ружья,  а  само  оружие
предназначалось для партизанской войны. Один выстрел - не  обязательно прямо
в  Бьюэлла,  а  просто  где-то рядом - и  количества летящей  шрапнели будет
достаточно,  чтобы  убить  его.  И  такое  преимущество,  которое давал этот
пистолет, вполне устраивало Смита.
     Он сунул пистолет и гильзы под подушку и попытался уснуть. Он знал, что
может  воспользоваться  этими несколькими часами отдыха. Он  уже  немолод, и
какие  бы  преимущества ни  предоставлял ему  "Барсгод", все это  могло быть
сведено на нет тем, что рефлексы у него уже довольно замедленные.
     Но,  прокряхтев  и  проворочавшись   около  часа,  он  понял,  что  это
бесполезно.  Он  не  уснет. Может быть,  он больше никогда  не  сможет спать
спокойно.  То, что он собирается сделать с Римо Уильямсом,  навеки лишит его
права на спокойный и безмятежный сон.
     Как все это случилось? Он задавал себе этот вопрос  снова и снова. Смит
не был ассассином.  Он  - честный и уважаемый человек. И тем не менее,  все,
что  он сделал с Римо, - преступление. Он избрал  Римо для работы  на  КЮРЕ,
потому что у Римо не было никого и ничего. И он отнял у Римо его собственное
"я", его мечты,  его жизнь, и  вынудил его  служить, и начал, не раздумывая,
посылать  его от  одной опасности к другой только  потому, что  Римо получил
соответствующую подготовку. Он пристально  следил  за, тем, чтобы все, с кем
Римо сошелся слишком близко, уничтожались ради обеспечения секретности КЮРЕ.
А теперь  он дал приказ  не просто уничтожить самого  Римо  Уильямса,  но  и
окончательно унизить  его. Он  приказал ближайшему  из  всех друзей, которые
когда-либо были у Римо, убить его.
     Как это случилось? Как? Когда Римо перестал быть для Смита человеком, а
превратился просто в инструмент в  руках его организации? Когда  Смит забыл,
что  Римо,  да и все прочие - это живые люди, а не тупой скот, который можно
погонять кнутом?
     Но он знал ответ на эти вопросы. Живые люди перестали что-либо для него
значить в тот день, когда он,  Смит,  взвалил на себя ответственность  перед
Соединенными Штатами Америки. Если взглянуть на дело широко, то жизнь Римо -
небольшая цена за безопасность мира.
     Предрассветную   серость   сменило   яркое   солнце,   расцветшее   над
Калифорнией, а Смит так и не уснул. Он подумал было о Чиуне, но Чиун и сам -
человек одного склада со  Смитом. Чиун знает,  в чем заключается его долг, и
он  исполнит его  и вернется в  Синанджу,  и  будет  доживать  свои  век как
почитаемый старейшина родной деревни.
     И он тоже, вне  всякого  сомнения,  до  конца своих дней будет мучиться
бессонницей, думая о Римо.
     Смит вздохнул,  сел на кровати  и провел руками по лицу.  Долг - глупое
слово,  дурацкое  понятие.  Смит  всю  жизнь  ненавидел  всяких  идеологов и
фанатиков и  никогда не думал, что ему придется принести в  жертву  друга во
имя идеи, пусть даже такой возвышенной идеи, как мир во всем мире.
     И сколько  продлится такой мир, сердито спросил  он себя. До той  поры,
пока не  явится еще  какой-нибудь  маньяк,  обладающий  силами и  средствами
развязать мировую войну? До той поры, пока еще какая-нибудь группа фанатиков
не решит принести человечество в жертву очередной бредовой идее? И так ли уж
ценен долг, если он вынуждает вас стать убийцей?
     Он подошел к окну. Все его страдания не имеют никакого смысла, как пыль
на  ветру. Ему  не  обязательно  называть  это  долгом.  Это  можно  назвать
психическим здоровьем или патриотизмом,  или  милосердием,  или жертвой, или
даже убийством. Не имеет значения, как. Единственное, что  имеет значение, -
так только  то, что это должно быть  исполнено, а он, Смит,  -  тот человек,
которому предстоит это исполнить.
     В своем отчаянии Смит находил  даже какое-то успокоение. Он прожил  всю
свою жизнь, делая  то, что должен был делать, и он будет и дальше делать то,
что должен,  вплоть  до  самого последнего своего дня.  И именно в этом, как
понимал Смит, и состояла причина того, почему его  жизнь была столь пуста  и
скучна.
     Осознав  это,  он смог  наконец  заснуть. Последней  его  мыслью  было:
интересно, а где сейчас Чиун?

     Чиун,  незримо для Смита, провел ночь на  месте  предстоящего сражения.
Облаченный  в  траурное  белое  одеяние,   старик  опустился  на  колени  на
бесплодную землю и зажег свечу.
     Было прохладно, но он не чувствовал холода. Он поднял глаза и уставился
в беззвездное кобальтовое небо. Он молил богов  подать ему знак. Он молил об
этом всех богов Востока и Запада, он умолял их избавить  его  от обязанности
убить собственного сына. Ибо Римо для старика  значил не меньше, чем  родной
сын, наследник всего того  знания, и любви, и силы, которые Чиун накопил  за
свою долгую жизнь.
     - Помогите мне, о боги, - произнес он хриплым шепотом.
     И стал ждать.
     Он  думал о  Римо и  о старинной легенде, которая свела их,  -  сказка,
хранящаяся в  памяти  Синанджу и гласящая,  что  настанет день, когда Мастер
Синанджу вернет  к жизни мертвого ночного тигра,  ходящего по земле в облике
белого человека, но на самом деле являющегося инкарнацией Шивы, разрушителя.
Человек  - Римо - был лишь внешней оболочкой, скрывающей священный дух. Чиун
мог  убить  человека,  но  кто из  смертных - пусть  даже Мастер  Синанджу -
осмелится убить Шиву?
     - Помогите мне, о боги, - повторил Чиун.
     Свеча погасла.
     Он снова  зажег ее.  Слово  Мастера,  данное  при заключении контракта,
столь же свято  и нерушимо,  как  и надпись на камне. Он дал слово  Смиту  в
обмен  на такое  количество  золота,  что  Синанджу  не  будет  голодать  до
скончания века.
     Но Смит  не знал,  о  чем он просит. 0и не знал легенду о  Шиве.  Люди,
подобные Харолду  Смиту, не верят в такие вещи. Они верят  только тому,  что
слово Мастера Синанджу крепко.
     - Помогите мне, о боги, - сказал Чиун в третий раз.
     Порыв ветра опять задул свечу. Других знаков не было.
     Чиун не стал  зажигать  свечу снова.  Он  сидел в  темноте -  одинокий,
безмолвный.
     Он плакал.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

     Марсия, сидя внутри полой скалы, в перископ рассматривала внешний мир.
     - День  сегодня чудесный,  -  заметила она и хихикнула.  - Великолепный
день для наступления конца света.
     Бьюэлл кивнул и пригладил свои зализанные назад волосы.
     - Но  мне не  хотелось бы чтобы ты это  сделал просто так, - продолжала
Марсия.
     - Что ты имеешь в виду?
     -  Я не хочу чтобы  ты сам  все  сделал, а  потом  сказал мне, что  все
готово.  Я хочу видеть все. Шаг за  шагом,  -  пояснила она. - Я хочу видеть
все, что ты делаешь, и понимать, что ты делаешь.
     - Хорошо, - согласился Бьюэлл. - Начнем сейчас же. Пошли.
     Он встал из-за столика, за которым пил  свой травный чай,  и подошел  к
одному  из  компьютерных   терминалов,  стоявших  вдоль  стен  в  его  жилых
апартаментах.
     Он щелкнул выключателем, нажал на  к