Дон  Гулиелмо  вскочил с софы  и  охватил руками голову Джонни.  Прижав
ладонями его уши, он  поднял голову  Деуссио так,  чтобы встретиться  с  ним
глазами.
     -  Тебе надо отдохнуть.  Прямо сейчас. Никаких  разговоров.  Послушайся
своего дона. Ты  едешь отдыхать.  После того,  как отдохнешь, мы  поговорим.
Идет? Хорошо?
     - Как скажете, дон, - сказал Джонни.
     - Вот и хорошо. А то я стал беспокоиться за тебя, - скачал Балунта.
     Тут  Джонни  Черт  сказал дону,  что теперь, пожалуй,  выпьет вина,  но
только не  покупной дряни. Хорошего красного вина, сделанного специально для
дона. Принесли вино в  большом зеленом кувшине  и  поставили на серо-голубую
поверхность  стола. Деуссио накрыл  свой бокал  ладонью и  не стал поднимать
его.
     - Ты не хочешь выпить со своим доном?
     Джонни Деуссио отнял руку от граненого хрустального бокала.
     - Беда поселилась в  твоей  голове. Ты думаешь, твой дон хочет отравить
тебя. Свою  правую руку?  - сказал Балунта. - Неужели я могу  отравить  свое
сердце? Свой мозг? Ты же - ножки моего трона. Никогда.
     И чтобы показать доверие  к другу, Балунта взял  бокал,  стоявший перед
Джонни Чертом, и выпил  его до дна. После этого он  бросил бокал в стену, но
тот не долетел и упал, разбившись на мраморном полу.
     - Я знал, что вы не отравите меня, дон Гулиелмо, - сказал Деуссио.
     - Тогда почему же ты не выпил со своим  доном? - Гулиелмо Балунта хотел
было как  всегда подкрепить свои слова  жестом. Широко развести руки,  чтобы
выразить  недоумение.  Но  руки  его почему-то  не  послушались.  Они  стали
холодеть  и покрылись  мурашками, будто он опустил  их в свежую  минеральную
воду. Он почувствовал головокружение и необыкновенную  легкость. Он отступил
назад к  софе, но ноги его тоже уже не  слушались. Все же он попытался идти,
но повалился навзничь, чуть  не  достав головой софы. Падение своего тела он
ощутил как что-то очень далекое и  совсем  не такое болезненное, как обычное
падение  на  мраморный  пол. Падение  показалось  ему мягким.  Теперь он мог
спокойно лежать и смотреть на прекрасный  потолок  своей комнаты. Его Джонни
что-то говорил ему.  Он  говорил  о чем-то неизбежном.  Он  даже вытащил  из
своего  портфеля  какую-то  смешную,  скатанную  в  длинный  рулон  бумагу с
дырочками. Но Гулиелмо Балунта было  уже все безразлично. Он вспомнил  очень
белый камешек, который у него был когда-то в местечке  под  Мессиной, где он
родился. Однажды он бросил  этот камешек в  воды узкого пролива, отделяющего
Сицилию от Италии, и сказал своим друзьям: "Я буду жить, пока море не вернет
мне  этот  камешек".  Он  вспомнил  свою  юность.  Затем  перед его  глазами
появилась картина Мессинского пролива. По волнам к  нему плыло что-то белое.
Какое-то пятнышко? Нет. Его камешек.
     Джонни точно не знал, слышал ли его еще дон Гулиелмо. Сэлли и его парни
уже входили  в ворота  поместья Балунта. Люди из охраны  дона вряд ли станут
сопротивляться:  ведь  дон мертв и  защищать  больше некого.  Их можно будет
потом отослать в Детройт и влить в небольшое отделение  организации.  Но все
же, застав Джонни одного над трупом их дона, они могли  сорвать на нем злобу
за гибель патрона,  которого не уберегли. Поэтому следовало  спешить. И если
Балунта все еще слышит, Джонни  Черт  должен успеть объяснить, почему он был
вынужден убить его.
     - На рулоне с дырочками собраны и проанализированы данные за много лет.
В этой стране стали происходить - беспричинно - вещи, которые не должны были
произойти. Я заметил это несколько лет назад, когда у Скубиси на востоке без
причины возникли крупные  неприятности. Тогда мы  назвали эту беспричинность
"Икс-фактором", и мы посчитали эту беспричинность некой причиной.
     С  тех  пор случилось  много странного. Города, находившиеся  под нашим
полным контролем,  почему-то  внезапно стали  уходить из рук.  Политиканы  и
полицейские  вдруг отправлялись в  тюрьму, потому что в руках  у  прокуроров
оказывались улики, которых они  не должны были получить. На  судей, бывших в
течение  многих  лет  на  нашем  содержании,  неожиданно  оказывала давление
неизвестная сила. Эта неизвестная сила и была тем самым "Икс-фактором". Если
вы  взглянете  на все эти факты непредвзято,  вы поймете, что  нам  приходит
конец. Через десять -  пятнадцать  лет  мы  будем лишены  всякой возможности
продолжать бизнес.
     Сэлли со своими парнями уже прошел в дом с оружием в руках. В прихожей,
за дверями  громадной  гостиной с  мраморным полом, послышался тихий  ропот.
Джонни Черт пригласил всех войти.
     - У  дона случился сердечный  приступ, - сказал он вошедшим,  пряча  за
спиной компьютерную распечатку, хотя знал,  что охранники  дона поняли  бы в
ней не больше, чем сам Балунта.
     - Да. Сердечный приступ, - сказал один из охранников.
     Джонни  Черт  кивнул  Сэлли,  чтобы тот вывел всех из  помещения. Идя к
двери, один из охранников шепнул Сэлли:
     - С кем это он говорил, с покойником, что ли?
     Сэлли ударил его кулачищем по затылку, сняв тем самым вопросы.
     Один в пустой комнате, Деуссио продолжил объяснение с мертвым доном. Он
сказал, что  "Икс-фактор" - та  сила, которая заставляет чиновников работать
не на  тех,  кто  дает им  деньги,  а на  тех,  кто  отдает  им свои голоса.
"Икс-фактор"   становится  все  сильнее.  Поэтому  каждый  день  промедления
уменьшает шансы его уничтожить. К тому времени,  когда люди с образом мыслей
Балунта поймут, что необходимо действовать, будет уже поздно.
     В  Сент-Луисе  уже побывал  исполнительный агент "Икс-фактора" -  самая
верхушка  скрытого под водой айсберга. Это  было после того,  как он, Джонни
помог другу устранить некоторых нежелательных лиц.
     -  У  нас  есть  пока  одно  небольшое преимущество,  и  я  намерен  им
воспользоваться, - сказал Деуссио. - "Икс-фактор"  еще не  знает, что я  его
вычислил. Взгляните сюда...
     Он развернул перед мертвым доном длинную компьютерную распечатку.  Даже
если бы дон Гулиелмо был жив; он  вряд ли разобрался бы в этой бумаге лучше,
чем сейчас. Именно поэтому  он должен был умереть. Как опытный стратег, Джон
Винсент  Деуссио чувствовал,  что следует действовать  немедленно, даже если
все остальные этого не понимают. Именно это качество сделало его тем, кем он
был. Сделало очень опасным.  В отличие от других, он  знал, что находится  в
состоянии войны не  на  жизнь,  а на  смерть,  и  чувствовал за собой  право
устранить любого, кто не хочет помочь ему в этой борьбе.
     Джонни Деуссио  выпил вино,  налитое Балунта для себя, вино,  в которое
Джонни  не  бросал  шарика  с ядом. Затем  откинулся на софу,  чтобы еще раз
обдумать свой план атаки.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

     Впервые  в  жизни  Римо  увидел  набросок  своего  лица  на  бумаге  на
демонстрации  "Чудесного зерна" в  Огайо.  Кругом на  полях зеленели всходы.
Филдинг  объяснил  собравшимся,  что  должен  продемонстрировать  результаты
использования своего метода не  только в плохих  условиях,  но и  на хороших
почвах, в умеренном климате. Этот участок  также был расположен на небольшом
холме и окружен забором с пропущенной поверху колючей проволокой.
     Мария Гонзалес, прибывшая сюда с советским паспортом, поскольку Куба не
имела  дипломатических  отношений  с  Соединенными   Штатами,  беседовала  с
французским  агрономом,  который  заметил,  что в  его  стране очень  многие
крестьяне ведут хозяйство точно на таких же почвах и в таком же климате, как
в Огайо.
     Чиун  терзал  нескольких телевизионщиков  с  камерами, добиваясь от них
ответа,  почему  в  дневных телесериалах  стало так  много  сцен  насилия  и
разврата. Видимо,  кто-то  из них  ответил  Чиуну  недостаточно почтительно,
потому что Римо вскоре заметил, как санитары машины скорой помощи укладывают
на носилки мужчину, предварительно сняв с него портативную телекамеру.
     Корреспонденты   работали  в   рубашках  без  пиджаков.   Всюду  ходили
полицейские  округа  Майами,  в рубашках  с открытым воротником и  короткими
рукавами,  с крупнокалиберными пистолетами у пояса.  Шериф  округа поклялся,
что  здесь,  в Пикуа, штат Огайо,  он не допустит ничего подобного тому, что
произошло в Моджаве.
     - Мы не такие лопухи, как там, - сказал шериф.
     - Где там? - спросил один из репортеров.
     - Да везде, - ответил шериф.
     Пот  стекал с  его  лица, как глицериновые капли с пакета свиного сала.
Римо зорко  оглядывал толпу, высматривая, не собирается ли кто покуситься на
жизнь Филдинга. Он встретился глазами с Марией. Она улыбнулась. Он улыбнулся
в ответ. Тут же между ними встал Чиун.
     Легкий  ветерок  пошевелил кукурузу  на соседнем поле  и разбавил тепло
летнего дня ароматом, прекрасным, как сама  жизнь. Римо тем временем заметил
взгляды, которыми обменялись  двое мужчин: один -  в шляпе фасона Пальм Бич,
другой - в сером летнем костюме. Они находились друг против друга  по разные
стороны делянки. Потом  оба они посмотрели на  третьего  - довольно  полного
мужчину в белом костюме с широкими плечами,  который опустил глаза на что-то
у себя в руках, а затем взглянул на Римо. Когда  Римо перехватил его взгляд,
мужчина сунул то, что держал в руках, в карман брюк и с  внезапным интересом
стал наблюдать за происходящим на поле.  Эти трое мужчин держали под обзором
весь  участок,  находясь  как   бы  в  вершинах   треугольника.  Римо  сбоку
приблизился к полному человеку в белом костюме.
     - Эй, - сказал он, - я собираюсь почистить вам карманы.
     Человек продолжал смотреть прямо перед собой.
     - Я сказал "хэлло", - сказал Римо.
     Ноги мужчины  в ботинках из крокодиловой кожи вдавливались в только что
вспаханную  землю  Огайо  под   тяжестью   120  килограммов  мяса,  а  также
двухдневной щетиной.  На  его лице виднелись отметины от  ударов  кулаком  и
дубинкой  и  еще  неровная  белесая линия  - давно  зарубцевавшийся шрам  от
ножевой  раны.  Он  был  чуть выше  Римо,  его  мощные плечи  и  кулаки явно
свидетельствовали о том, что он и  сам  частенько наносил удары.  От мужчины
исходил запах вчерашней выпивки и сегодняшнего бифштекса.
     - Я сказал "хэлло", - повторил Римо.
     - О, хэлло, - сказал мужчина.
     - Я собираюсь очистить ваши карманы, - сказал Римо.
     Волосатая мощная рука мужчины дернулась к правому карману брюк.
     - Благодарю,  вы показали,  какой именно карман мне следует очистить, -
сказал Римо.
     - Что  такое? - спросил мужчина  в тот самый момент, когда Римо,  сунув
два пальца между его  толстой ладонью и могучим  бедром,  аккуратно разрезал
его брюки и выдрал из них кусок с правым карманом.
     - Что это? - ошеломленно промычал мужчина, внезапно почувствовавший под
своими пальцами вместо брюк  трусы. Он попытался задержать худощавого парня.
Но когда его огромные руки протянулись, чтобы ухватить парня за плечи, их не
оказалось на прежнем месте.
     А  парень  спокойно отходил  в сторону, роясь  в содержимом  вырванного
кармана.  Делал  он это  с  таким  видом,  будто гуляет  по  парку, на  ходу
проглядывая интересную книгу.
     - Эй,  ты!  Отдай мой карман!  Это  мой  карман! -  крикнул  мужчина  и
замахнулся, чтобы  дать  парню  в затылок, но затылка  тоже не  оказалось на
месте.
     Парень не увернулся и  не наклонял  головы, просто его уже не было там,
куда пришелся  удар.  Двое  других  мужчин треугольника стали пробираться  к
месту происшествия Сюда же подошел и шериф округа со своими людьми.
     - Что-нибудь  случилось? - спросил  шериф, окруженный  помощниками, уже
державшими руки на кобурах.
     - Ничего, - поспешно ответил мужчина с  разрезом на брюках. - Ничего не
случилось. Абсолютно ничего. - Он соврал машинально, просто потому, что вряд
ли за всю свою жизнь сказал полицейскому хоть слово правды.
     - А у вас? - осведомился шериф у Римо.
     - Нет, - ответил Римо, исследуя содержимое вырванного кармана.
     - Тогда все в порядке, - сказал шериф. - Расходитесь.
     Заметив,   что  все  его  люди   стоят  вокруг  него,  шериф  велел  им
отправляться  обратно  на свои посты. У  него в округе не будет  инцидентов,
подобных тому, что произошел в пустыне Моджав.
     Римо  выбросил  вытащенные  из кармана  ключи  от  машины  и  несколько
денежных купюр. У  него  в  руках осталась  небольшая  квадратная бумажка  с
воспроизведенным  на  ней  печатным  способом рисунком.  Два  мужских  лица,
лишенные  всякого выражения,  походили  на композиционные  портреты, которые
составляют  в  полиции  по словесному описанию.  Старый  азиат с  реденькими
волосами и довольно молодой белый с резкими чертами лица и высокими скулами.
Волосы у белого были такие  же, как у Римо. Глаза азиата  были более глубоко
посажены, чем  у Чиуна. И тут Римо понял, что это композиционные изображения
его  и  Чиуна.  Слишком глубоко посаженные глаза Чиуна подсказали Римо,  кто
стоял  за  плечом художника,  говоря ему  "да"  или "нет",  когда на  бумаге
появлялись  разные  глаза  и  рты.  Глазные  впадины  всегда  кажутся  более
глубокими при прямом освещении сверху, какое бывает над биллиардным столом.
     Биллиардное  заведение  "У  Пита"  в  Ист-Сент-Луисе.  Глаза  у  белого
оказались  не  столь  глубоко  посаженными,  потому что  Римо  не  играл  на
биллиарде. Он жестом подозвал Чиуна.
     Чиун подошел вслед за двумя мужчинами из треугольника.
     -  Погляди-ка, - сказал  Римо,  подавая Чиуну бумажку. - Теперь я точно
знаю,  что деньги ты выиграл  на биллиарде. Ты стоял  за биллиардным столом.
Взгляни на свои глаза.
     Человек в  шляпе Пальм Бич  шепнул  что-то вроде "попались, голубчики".
Здоровяк в  штанах без  кармана затрусил  к белому "Эльдорадо",  стоявшему в
стороне от толпы.
     - Более глубокие  глазные впадины. Понимаю, -  сказал Чиун. - Освещение
сверху.
     - Точно, - сказал Римо.
     Здоровяк осторожно остановил "Эльдорадо" на мягкой почве рядом с Римо и
Чиуном. Он  распахнул  дверцу.  У  него на  коленях оказался автомат. Дверца
машины скрывала его от людей шерифа. Автомат был направлен на Римо и Чиуна.
     -  Здесь нет моего лица, - сказал Чиун. - А ты довольно похож, особенно
если учесть,  что  рисунок  делали по  памяти. Но он не выражает  характера,
который я вложил в твое лицо. Лицо другого человека мне незнакомо.
     -  Вроде это тот самый косоглазый, -  сказал человек в шляпе Пальм Бич,
подходя к ним сзади. - Дело сделано, мы их взяли. Вы, двое, марш в машину, и
чтобы тихо!
     - Это  не мое лицо, - сказал Чиун. - Это лицо  старого человека. У него
нет  ничего общего со  мной. В  нем нет  никакой теплоты  и  радости жизни и
красоты. В нем нет  благородства  характера.  И  величия.  Это  просто  лицо
старого  человека. - Затем он взглянул на мужчину  в шляпе Пальм Бич. - Если
бы вы могли увеличить  вот  этот портрет белого человека, я  с удовольствием
вставил бы его в рамку.
     - Нет проблем, старикан, - сказал  мужчина в шляпе Пальм  Бич.  - Какой
вам нужен размер? Восемь на десять?
     -  Нет,  не такой большой. У  меня есть  портрет  Рэда Рекса,  размером
восемь  на десять.  Пусть этот будет  поменьше. Я его поставлю рядом с Рэдом
Рексом, но чуть позади. Знаете ли вы, что Рэд Рекс, знаменитый телевизионный
актер, назвал меня любезным и скромным?
     Лицо Чиуна светилось гордостью.
     - Ну, хорошо, -  сказал  мужчина и улыбнулся, почти не разжимая губ.  -
Раз у вас есть портрет этого педика восемь на десять, я сделаю вам этот чуть
поменьше.
     - Что такое "педик"? - спросил Чиун, обращаясь к Римо.
     Римо вздохнул.
     - Мужчина, который любит мальчиков.
     - Извращенец? - спросил Чиун.
     - Он так считает, - сказал Римо.
     - Это грязное оскорбительное слово, да? - опять спросил Чиун.
     - Все зависит от того, как человек смотрит на это.
     - А как смотрит это жалкое создание? -  Чиун кивнул на человека в шляпе
Пальм Бич.
     - Именно так, - сказал Римо. - Считает его грязным и оскорбительным.
     -  Я  так  и думал, - сказал Чиун.  Он  повернулся к человеку  в шляпе,
который уже начал удивляться, зачем Джонни Деуссио послал их в такую даль за
двумя придурками, каких вполне хватает в самом Сент-Луисе.
     - Подойдите. Вот вы, - сказал Чиун.
     - Марш в машину! - сказал человек в шляпе. Терпение его иссякло.
     - Только после вас, -  сказал Чиун, и мужчина в шляпе Пальм Бич, ничего
не заметив и даже ничего  не ощутив, перелетел через голову старика  прямо в
открытую  дверь  машины.  Он  шлепнулся  на  переднее  сиденье.  Голова  его
ударилась  о  голову водителя, тело навалилось на автомат.  Голова  водителя
дернулась назад,  а палец от  неожиданности нажал курок. Автомат  застрочил,
хотя и несколько приглушенно.
     Красный язычок  пламени вырвался из автомобиля. Пули взрыли землю у ног
Римо и Чиуна.
     - Эй, парень, осторожнее, - сказал Римо.  - Еще зацепишь кого-нибудь. -
Он обернулся посмотреть, не обратил ли кто внимания на автоматную очередь.
     Третий мужчина стоял позади него с пистолетом 45-го калибра в руке.
     - В машину! - приказал он.
     - В машину? - спросил Римо. - Давай.
     Третий мужчина, перелетев через  голову  Римо, грузно шлепнулся  поверх
двух  тел  на  переднее  сиденье.  Римо  тем  временем уже  смотрел  на двух
помощников шерифа, направившихся в их сторону.
     - Ого, - сказал Римо, - пора убираться отсюда. Садись в машину, Чиун.
     - И ты тоже, - сказал Чиун.
     - Пожалуйста, Чиун, садись в машину.
     -  Только  после  того, как  ты  сказал "пожалуйста". И  помня,  что мы
равноправные партнеры.
     - Да, да, конечно, - сказал Римо.
     Чиун расположился  на  заднем сиденье белого "Эльдорадо", а  Римо -  за
рулем.  Он увидел  в окно,  что  помощники шерифа заметно приблизились.  Они
перешли на тот ускоренный  шаг, которым идет  полицейский, когда  он  еще не
уверен,  что случилось нечто серьезное,  но на  всякий случай будет  хватать
каждого, кто попытается улизнуть с места предполагаемого преступления.
     Римо столкнул одно из бесчувственных обвисших тел на заднее сиденье.
     - Нет, - твердо сказал Чиун. - Мне здесь он не нужен.
     - О боже,  а мне зачем? - сказал Римо. Он сдвинул две  оставшиеся  туши
общим весом в четверть тонны к дверце пассажира, включил мотор, и автомобиль
тронулся.  Секунду  он  видел  в  зеркальце  заднего  вида  людей шерифа,  с
некоторым любопытством смотревших  им вслед. Затем обзор был закрыт, так как
Чиун перебросил третье тело с заднего сиденья обратно на переднее.
     Римо  выехал на грунтовую  дорогу,  проходившую  мимо  полей  пшеницы и
кукурузы,  и  настроение у него было  отличное. Прошлая презентация  проекта
Филдинга в Моджаве не  получила должного освещения. Главное внимание  газеты
уделили  совершенным  там убийствам.  На  этот  раз  Римо удалось  исправить
несправедливость.  Это самое  меньшее,  что он может  сделать для  человека,
который собирается спасти людей от нищеты и голода.
     Мужчина в шляпе  Пальм  Бич  очнулся  первым. К  своему  удивлению,  он
обнаружил, что пистолет по-прежнему у него в руке. С трудом пробившись через
путаницу чужих рук и ног, он направил оружие на Римо.
     - Ты, ловкач! Съезжай в сторону и тормози!
     - Чиун! - сказал Римо.
     - Нет,  -  сказал  Чиун,  - не буду  я  пачкать руки о мразь, порочащую
доброе имя Рэда Рекса, звезды сериала "Пока Земля вертится".
     - Чиун, не упрямься, - сказал Римо.
     - Нет.
     - Это вовсе не тот, который говорил про Рэда Рекса, - соврал Римо.
     - Ладно, не удивительно, что я перепутал. Вы, белые,  вес на одно лицо,
это ведь известно. Но...
     Человек с  пистолетом 45-го  калибра в руке, через голову которого  шла
эта легкая перебранка, так никогда и не узнал, чем она кончилась. Прежде чем
он успел пошевелиться и еще раз велеть тощему  подонку за  рулем свернуть на
обочину,  он  почувствовал  легкий  укол  в  голову.  Это  было  не  сильнее
комариного укуса. Больше он  уже ничего не чувст