становятся
удивительно похожими в могиле, полковник. Так уж устроен мир!
     - Но сейчас-то мы не в могиле! - возразил  британец. - По крайней  мере
не все!
     -  О-о,  она,  кажется,  идет  сюда, - заволновалась  жена французского
посла. - Привет, дорогая! Я рада тебя видеть!
     Британский  полковник  заученным движением  поправил  галстук,  одернул
китель  и  подтянулся -  не хватало  только,  чтобы он вытянулся во фрунт  и
щелкнул каблуками. Адмирал медленно отпил очередной глоток "Мартини".
     - Джентльмены! Я хотела  бы  представить  вас  доброму другу посольства
доктору  Литии  Форрестер.  -  Жена  французского  посла  поняла,  что  роль
гостеприимной и любезной хозяйки -  ее спасение. - Это  полковник сэр  Делси
Рамсей-Пак, атташе Британского посольства... А это адмирал... Простите, я не
уверена, что правильно запомнила ваше имя.
     - Краст. Джеймс Бентон Краст. Вы можете называть меня просто адмирал.
     Жена  французского посла вспыхнула от  такой бесцеремонности. Полковник
нахмурился. А доктор Лития Форрестер громко  рассмеялась, потянувшись к руке
адмирала, словно  хотела  опереться.  Адмирал,  поддавшись ее  веселью, тоже
хохотнул.
     -  Адмирал, я так рада  вас видеть! - В голосе  доктора Литии Форрестер
слышалась неподдельная искренность.
     - Можете называть меня Джимом, - совсем расшутился адмирал. - Только не
дотрагивайтесь до меня!
     Лития  Форрестер снова весело рассмеялась  и на глазах  у всех  (многие
делали вид, что не интересуются ею, и наблюдали  исподтишка: мужчины уловили
суровые послания в глазах своих жен) поцеловала адмирала в щеку.
     - Надеюсь, не об этом шла речь?
     - Нет, это разрешается, - радостно хмыкнул адмирал.
     - А вы, оказывается, уже знакомы?! - удивилась жена французского посла.
     - Нет, мы только что познакомились, - возразила доктор Форрестер.
     - Вот как?! - воскликнул полковник сэр Долей Рамсей-Пак.
     Через какое-то время  все  отметили,  что любую  тему разговора  доктор
Форрестер умело переводит  на  адмирала Краста.  Первой, извинившись, отошла
жена французского посла. Затем  свернул свой  флаг  полковник. Он никогда не
понимал,  что сделало Америку процветающей, но если это "что-то" существует,
то, несомненно, оно есть и у адмирала Краста, грубоватого вояки средних лет.
Полковник присоединился к другой группе гостей.
     Сэр Долей Рамсей-Пак сложил оружие после того, как безуспешно попытался
прервать монолог  доктора Форрестер о трагической судьбе генерала Дорфуилла,
побывавшего  в  ее  медицинской клинике.  Он  был  одним из  тех  пациентов,
которые, по ее определению, страдают "синдромом власти". Они легко поддаются
психологической корректировке, так  как  не больны  в  общепринятом значении
этого  слова,  просто  они  нормально  реагируют  на  не  совсем  нормальные
стимуляторы.
     -  Это  напоминает  профессиональные  заболевания, - продолжала  доктор
Форрестер. - Взять хотя бы  футболиста. Сам он  здоров, ноги тоже в порядке.
Но его  постоянно преследуют коленные  травмы. Спрашивается, почему?  Потому
что  колени человека не  рассчитаны  выдерживать  давление веса футболиста в
двести пятьдесят фунтов, пробегающего сто ярдов за десять секунд, да еще при
жутком нервном напряжении...
     - В Бирме мы обратили внимание  на то,  - попытался вступить в разговор
сэр Делси Рамсей-Пак, - что солдаты, у которых...
     -  Простите  меня, полковник,  -  прервала его  доктор  Форрестер, - но
людей, пробирающихся через джунгли, нельзя сравнивать с  теми, в  чьих руках
ядерное оружие. Я считаю,  что наша  страна отличилась в высшей степени,  не
взорвав весь этот чертов мир. Я бы, например, не могла спать  спокойно, если
бы знала, что контроль за атомной энергией находится в руках подобных людей.
     Высказав все это, доктор  Лития Форрестер вновь повернулась к адмиралу,
который вырос в глазах окружающих еще на полтора дюйма, и продолжила историю
о  том, как она  могла бы вылечить бедного генерала Дорфуилла, если бы у нее
было   достаточно  времени.  После   такого  афронта  полковнику  ничего  не
оставалось, как извиниться и  отойти. Однако это  не помешало  ему заметить,
что вскоре  красавица попрощалась  за руку с адмиралом и уехала. Атмосфера в
гостиной заметно потеплела: женщины успокоились и оживились.
     Лития  Форрестер  вышла  из  здания посольства  и, мельком взглянув  на
шофера, удобно устроилась на заднем  сиденье  "роллс-ройса". Покоя не  давал
один вопрос.  Она  обдумывала его  всю дорогу: когда  машина ехала по улицам
Вашингтона,  въезжала в Мэриленд, а потом на территорию научного  Центра  по
изучению подсознания, петляла по длинной, более шести миль, дороге,  ведущей
к  десятиэтажному  зданию,  затерявшемуся  среди пышной зелени холмов. Лития
продолжала размышлять над этим, поднимаясь  в  кабине  лифта на свой десятый
этаж...
     Войдя  в  круглую,  богато   обставленную   комнату   типа  гостиной  и
убедившись,  что никого нет, Лития Форрестер выскользнула из своего, черного
шелкового панциря, и отбросила его в сторону.
     Вопрос, мучивший  ее все это время, оставался  пока без  ответа, и  это
раздражало.
     Чушь  какая-то!  -  недоумевала  Лития  Форрестер, уже  в  который  раз
прокручивая в  голове  факты и события последнего  времени. Ее  не волновала
гибель генерала Дорфуилла. Это предусматривалось планом. - Кому нужно, чтобы
такой болван вернулся  на землю и стал блеять, пытаясь объяснить, зачем  ему
вздумалось  бомбить  Сан-Луис?.. Кловиса Портера  тоже пришлось  убрать. Кто
знал, что он споткнется на  этой программе? Допустим,  он был банкиром... Но
он  был еще  и республиканцем...  к тому же из Айовы. В  его задачу  входило
провести  расследование,  и никакой инициативы.  Никакой! Но  он стал копать
слишком  глубоко.  Это-то  его   и  погубило...  Хуже  с  полковником  войск
специального назначения. Тут произошла досадная непоправимая ошибка.  И беда
не в том, что за нее пришлось заплатить слишком высокую цену,  а  в том, что
попутно вскрылись ранее неизвестные обстоятельства...
     Лития  Форрестер подошла к столу с мраморным верхом, достала  из  ящика
записную книжку  в желтом переплете и, соединяя  точки, расположенные  вдоль
векторной стрелки, вычертила кривую фактов и событий. Получилось нечто вроде
диаграммы.
     Первая  точка  -  охранник  телефонной  компании,  - решила она.  -  Он
обнаружил специальную скрамблерную линию, идущую в санаторий Фолкрофт. Это -
вторая точка... В тот день секретарь Кловиса Портера посетила Белый дом, и в
тот  же день скрамблерной  линией воспользовался президент, а  чуть позже по
ней  говорили о  каком-то  "особом человеке". Это  -  последняя точка. Но не
слишком ли много совпадений для одного дня?.. - Лития Форрестер чувствовала,
что  ответ где-то рядом. - Особый человек...  он  находится в  Майами-Бич...
Сомнений нет, это особый специалист по расследованиям.
     Здесь доктор Лития Форрестер ошибалась.
     Осуществление  программы шло полным  ходом. Лишние  глаза  и  уши могли
помешать,  поэтому  было решено убрать "особого специалиста".  И  тут  Лития
Форрестер допустила первую  оплошность,  использовав  в этом деликатном деле
полковника войск специального назначения.
     Казалось, все логично.  Полковнику требовалось восстановить уверенность
в своем  мужестве  и  силе... А  тут  такой случай!  Огромных  трудов стоило
убедить его действовать не в одиночку, как Тарзан, а с подстраховкой хотя бы
из двух спецназовцев. Лития Форрестер успешно справилась с этой задачей.
     И все-таки агент  по имени Римо Дональдсон  остался жив. Но почему? - в
сотый раз спрашивала  себя доктор  Форрестер. - И как это полковник, опытный
"коммандос",  умудрился  позволить  убить  себя?  Правы были ее  сотрудники,
считавшие   людей   из    войск   специального   назначения,   разных    там
парашютистов-десантников,  разведчиков-диверсантов  и  других,   безмозглыми
сорвиголовами  и  жалкими  шутами,  способными   провалить  серьезное  дело.
Дорфуилл  или  Кловис Портер  выполнили  бы это задание намного лучше,  -  с
горечью  подумала  Лития Форрестер.  -  А число  изувеченных  и  убитых  тем
временем растет...  Что  ж, мистер Дональдсон,  вам  предстоит встретиться с
людьми, которые не  проигрывают! - решительно  тряхнула головой доктор Лития
Форрестер и начертала над последней точкой диаграммы большую букву "X".
     Почувствовав некоторое облегчение,  она взглянула на потемневшее  небо,
проглядывавшее  сквозь  прозрачный пластик потолка.  Куполообразная крыша из
искусственного стекла была последним достижением архитектуры.  Сомневаться в
его оригинальности  не приходилось,  ибо  доктор Лития Форрестер  сама  была
автором проекта. В ее практике неудачных работ не было.

ГЛАВА ПЯТАЯ

     Человек,  обозначенный в  диаграмме доктора  Литии  Форрестер последней
точкой,  находился в  то  время в  аэропорту  "Даллес" близ  Вашингтона, где
пытался безуспешно  объяснить  своему работодателю  доктору  Харолду  Смиту,
почему он намерен закончить свою деятельность.
     -  Это  совершенно  особый  случай,  -  не  соглашался доктор  Смит.  -
Возможно,  такое  бывает  раз  в  жизни.  С  подобным делом  мы  никогда  не
сталкивались и, даст Бог, никогда не встретимся.
     Римо Уильямс, известный Литии Форрестер как Римо Дональдсон, решился на
этот раз идти ва-банк.
     - Сморкайтесь через ухо! - сказал он фразу, позаимствованную у Чиуна. -
Каждый  раз,  когда кто-нибудь  теряет  канцелярскую скрепку, я  в  пожарном
порядке  срываюсь  и  мчусь очертя  голову  на  другой конец  света.  Вы  не
осознаете,  -  чтобы  принести  себя  в  состояние  полной  готовности,  мне
необходимо иметь две недели. Минимум! Вместо этого я мотаюсь, как...
     Римо  отпил глоток воды и брезгливо  отодвинул в  сторону рис.  То была
имитация  натурального   неочищенного   риса,  рассчитанная   на   массового
потребителя, которому  было важно, чтобы  при  варке рисинки не  склеивались
одна с другой  и сохраняли свежесть  в течение одной минуты.  Минуты  вполне
хватало!  Такой рис по  питательным  качествам равнялся плевку.  С неменьшей
пользой можно было бы есть сахарную вату.
     Даже вода, которую  Римо пил,  только называлась водой, а на самом деле
была коктейлем из  химикатов. Пришла на память проскользнувшая где-то фраза:
"Вода содержит все элементы, необходимые для питания, включая те, из которых
состоит чау мейн - китайское рагу".
     Уроки  старого  Чиуна  не  прошли  даром.  Римо  придавал  воде  особое
значение.  Он редко  позволял  себе  расслабиться,  опрокинуть  рюмку-другую
горячительного,  запить  кружкой   пива  и  "закусить"  все  это   ароматной
сигаретой.
     -  Что-то  не  так?  -  встревожился  официант, заметив  отставленный в
сторону рис.
     - Нет-нет, с рисом  все  в порядке,  - ответил за  Римо доктор  Смит. -
Просто у некоторых людей весьма своеобразные вкусы.
     - Такие, как  вкус  к  жизни, -  буркнул  Римо,  наблюдая через окно за
прилетающими и улетающими самолетами.
     Теперь  его   внимание  привлек  "Боинг-747",   похожий   на   огромный
опрокинутый отель, который завис над землей, решая, падать ему или нет.
     - В чем дело на это раз? -  безучастно поинтересовался Римо, не отрывая
взгляда от самолета.
     - Продается  правительство  Соединенных  Штатов Америки,  -  прошептал,
перегнувшись через стол, доктор Смит.
     - Эка невидаль!  - Римо мрачно посмотрел на стоявший перед ним стакан с
водой, перевел задумчивый  взгляд  на лоснившуюся румянцем  свежую булочку и
спросил: - Что тут нового?
     - Я имею в виду, что оно продается на мировых рынках как обычный товар,
- уточнил доктор Смит.
     -  Значит, теперь оно  будет,  наконец,  международным?  Хотя  вот  уже
четверть  века оно, собственно, таковым и является,  -  высказал свое мнение
Римо.
     -  Кто-то выставляет на  продажу контроль за ключевыми министерствами в
правительстве Соединенных Штатов Америки. Речь идет о министерствах обороны,
национальной  безопасности,  финансов, разведывательных  систем и других. На
про-да-жу! - произнес по слогам доктор Смит. - Представляете?
     - Что тут сказать? Покупайте!
     - Будьте серьезнее, - не поддержал шутку доктор Смит.
     - А я совершенно  серьезен, дорогой коллега. Мне совсем не до  шуток, -
вновь посуровел Римо. -  Я серьезен, когда оставляю без головы какого-нибудь
парня, о котором сроду не слыхивал. Я серьезен, когда решаю, в какую сторону
кинется  стоящий передо  мной человек. Я серьезен сейчас, когда говорю,  что
все  это не  имеет  ко мне  никакого отношения, как,  впрочем, никогда  и не
имело. Мы  были  глупцами, если думали  иначе.  Я долго размышлял, Смит,  и,
наконец, решился.
     Римо вновь отвернулся к окну, продолжая наблюдать за самолетами.
     - О'кей! - не стал спорить Смит. - Давайте выйдем  отсюда. Я хочу кое о
чем рассказать.
     - Если вы надеетесь устранить меня, не пытайтесь. Не сможете!
     - Я не так глуп, Римо, как вы думаете. Да и жить мне пока не надоело.
     - Ерунда! Вы ничем не связаны, поэтому готовы  на все ради этой страны.
Мне следовало бы убрать вас, а потом посмотреть, на какие  спусковые  крючки
станут нажимать компьютеры Фолкрофта.
     - Оставьте,  Римо!  Я хочу рассказать  вам о  человеке по  имени Кловис
Портер.
     -  Он что  - проводник  в вагоне?  -  усмехнулся Римо.  -  Вы, истинные
американцы, любите придумывать имена со значением.
     - Может быть, вы тоже истинный американец?
     -  Вряд  ли,  мне повезло  бы  больше.  Кловис  Портер?  Я не  стал  бы
рассказывать о Кловисе Портере даже вербовщику с кнутом. Кловис Портер?..
     -  Да,  именно  Кловис  Портер,  - вновь  заговорил  Смит.  - А  теперь
послушайте.
     Но потребовалось какое-то время, пока они добрались на такси до города,
после  чего  он смог  подробно  пересказать  досье Кловиса Портера, не забыв
сообщить, что сто лет назад семья Портеров разорилась. Они еще долго бродили
по Вашингтону.
     -  Кловис  Портер  израсходовал  все свои деньги, чтобы  выяснить тайну
мировых аукционов. Как и многие другие американцы, он считал, что за Америку
можно отдать не только состояние, но и жизнь.
     Продолжая  беседовать,  они пересекли незримую границу, отделяющую  так
называемый "черный" квартал от остального Вашингтона.
     Здешняя граница - понятие условное, но люди, живущие по обе ее стороны,
свято соблюдают неписаные законы улицы. Квартал славился  не столько обилием
развалюх,  сколько отсутствием белых,  которые не  могли ужиться  с  местным
населением.
     Дважды  в  день  линия  границы  менялась:  к  вечеру  квартал  как  бы
увеличивался, а к  утру возвращался на  прежние позиции.  К белым относились
по-разному, в основном настороженно, поэтому появление двух джентльменов, да
еще  в  такой час  могло сравниться лишь  с сиянием полуденного солнца, лучи
которого редко заглядывали сюда.  Это  событие  не  осталось  без  внимания.
Шторки во многих окнах подозрительно шевелились.
     -  Таким же идеалистом, как Портер, был  еще Макклири. Вы  помните его,
Римо?
     - Да,  очень  хорошо помню,  -  Римо с силой  пнул валявшуюся на дороге
банку из-под пива.
     - Он тоже был уверен, что Америка стоит человеческой жизни, - продолжал
Смит. - Моей, вашей, его собственной...
     - И где же этому конец?
     - Для Макклири?  - переспросил Смит. - Когда вы убили его... Кстати, он
знал, почему вам пришлось сделать это.
     Римо положил  руку на плечо Смита, который удивленно взглянул на  него:
на морщинистом,  усохшем  лице  доктора  запечатлелась  вся его жизнь,  тоже
сморщенная и иссохшая.
     В  свое время Макклири  завербовал молодого полицейского,  но по иронии
судьбы  именно  Римо  в  качестве  первого  задания  поручили  убить  своего
вербовщика. Тяжелораненный Макклири лежал в больнице, и Организация боялась,
что под воздействием лекарств он может заговорить.
     - Я не убивал Макклири! - сказал Римо твердо. - Не убивал! Слышите?
     - Что это значит?
     - Только то, что я не смог убить его. Он умолял, чтобы я убил  его, а я
не смог. Понимаете? Он сделал это сам.
     - Не может быть!
     - Может!  -  жестко отрезал Римо. - Когда я прочитал об этом,  подумал:
"Что ж, первое задание выполнено. По глупости Макклири".
     - Я этого не знал, - задумчиво сказал Смит, и его голос дрогнул.
     -  Ладно, что  теперь говорить? С того самого  дня все и началось: одно
задание  переходило  в  другое,  другое  -  в  третье  и... конца-края  нет.
Благодаря  усилиям Чиуна  я начал  думать, что  в  этом и  есть  мое главное
предназначение.  Потом  стало  еще проще:  убить человека  - все равно,  что
отметиться в журнале о приходе на  работу. Вы  когда-нибудь задумывались над
тем, что я испытываю, когда убиваю людей?
     - Нет, - тихо сказал Смит.
     -  Еще  бы...  Конечно,  нет, черт побери! - вспылил  Римо.  - Половину
времени  я обдумываю, как  сделать это с минимальными  затратами энергии.  А
речь идет о живых людях!
     - Что вас тревожит?
     - Да я  только об этом и твержу последние полчаса! - разозлился Римо. -
Вы что, не слушаете меня?!
     - Ничего вы толком не говорите. И почему вдруг сейчас?
     - Вовсе не вдруг! Это долго копилось...
     - Вас тревожат ваши лица? - спросил Смит.
     - Вряд ли вы сможете понять меня, - вздохнул Римо.
     - В следующий раз,  я обещаю, мы восстановим ваш первоначальный вид или
близкий к нему, - сказал Смит.
     -  Если не прикажете  хирургу нечаянно ошибиться, -  заметил Римо.  - Я
ведь теперь не только подозрителен для вас, но и опасен. Не так ли?
     - Я не сделаю этого.
     - Такую операцию я выдержал бы и без наркоза, - сказал Римо, с завистью
взглянув  на  полчища  насекомых, кружившихся  под лампой уличного фонаря  в
безумном вихре жизни.
     - Не сомневаюсь.
     - Вероятно, Чиун выполнит ваше поручение, если вы захотите убрать меня?
     - Кто же еще? - На застывшем как маска лице доктора Смита не дрогнул ни
один мускул. - Он ведь профессионал.
     - Именно! В большей степени, чем я.
     Смит  повернул  свой  портфель замками к свету уличного фонаря, секунду
поколдовал и  открыл  его. Римо, готовый  к  любым неожиданностям, внутренне
напрягся.  Однако на  этот раз  все было по-честному: Смит вынул из портфеля
магнитофон.
     - Хочу, чтобы вы послушали эту запись, - сказал он и нажал кнопку.
     Говорил Кловис Портер.
     На одной из грязных улиц черного квартала в Вашингтоне, округ Колумбия,
в свете  уличных фонарей,  окруженных полчищами насекомых, Римо услышал, как
фермер из Айовы прощался  со  своей женой, единственной  женщиной которую он
любил; прощался потому, что еще больше любил свою страну.
     И Римо сдался:
     - О'кей, сукин вы сын! Но это в последний раз!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

     Удивительно, но факт. Волоките опротивело грабить. Поросенку и Костяшке
надоело шататься по  улицам.  А  Бум-Бум почувствовал тягу к работе - любой,
только не руками.
     Сказать, что Бум-Бум  или его приятели с работой были на "ты",  значило
обидеть  их.  Когда-то  Волокита,  Поросенок  и Костяшка пробовали  работать
поденщиками  в  фирме "Ауто-Куики-Кар-Шайн",  но так давно,  что  уже нельзя
припомнить точно, правда это или нет.
     Теперь каждый  из них получил право  на пособие из  фондов  социального
обеспечения, но особой радости от этого почему-то не было. Наверное, потому,
что  в палате неотложной  помощи больницы Фероукс они чувствовали себя  не в
своей тарелке. Поросенок обвинял Волокиту в глупости  и  посылал то к одной,
то к другой маме. Костяшка никого не обвинял, поскольку не успел разглядеть,
как  все произошло. Бум-Бум стонал,  ругая неизвестно кого. Если бы  нашелся
человек,  пожелавший  узнать, что  он там бормочет, то был  бы  обескуражен:
Бум-Бум  несправедливо  обвинял  свои  руки  в том, что  они  сильно  болят.
Кисти-то рук перемолоты, а запястья... сплошное кровавое меси