по
другой полоске бумаги. - Тут говорится, что запас риса  рассчитан  на  шесть
месяцев, что вдвое превышает предполагаемый его расход.
     - Ну,  вот  видите. Выходит, что там все-таки была ошибка. Не станут же
они запасаться рисом на полгода, если планируют  закончить  съемки  за  пять
дней.
     - То  же  самое  можно  сказать  и о сроке в четыре недели, - задумчиво
проговорил Чиун. - Скажи, а почему речь все время идет о "вторжении"?
     - Я же уже объясняла, что это входит  в  сценарий  фильма.  Мы  снимаем
фильм  о  китайцах, задумавших оккупировать Америку. Погодите-ка! Ведь вы из
журнала, который печатает материалы о  кино.  Вы  же  должны  были  об  этом
слышать!
     - Ну  что  ж, по крайней мере, я услышал об этом теперь, - сказал Чиун,
внезапно бросая бумаги. - Я хотел бы взглянуть на их запасы риса.
     - Зачем вам это, ради всего святого?
     Прежде, чем Мастер Синанджу успел ответить, в дверь просунулась  голова
одного из японцев.
     - Что вы здесь делать? - прорычал он. - Вон одзюда!
     - Мы просто искали Джиро, - попыталась объяснить Шерил.
     - Вон одзюда! - со злобой повторил японец.
     - По-моему, он не говорит по-английски, - шепнула Шерил Чиуну.
     - Позвольте,  я  отвечу  ему сам, - ответил старый кореец, и разразился
гортанной тирадой по-японски. На лице  вошедшего  отразилось  изумление,  но
вскоре  он опомнился, и попытался схватить Мастера Синанджу. Тот с легкостью
увернулся, и японец, промахнувшись, упал ничком. Вскочив, он снова  бросился
на Чиуна.
     - Эй,  прекратите сейчас же, вы оба! - вскричала Шерил, становясь между
ими. - Это мистер Чиун, корреспондент  журнала  "Звездный  дождь",  так  что
ведите себя прилично.
     Не  обращая  внимания  на  ее  слова,  японец грубо отпихнул девушку, и
сделал еще один выпад в сторону Чиуна.
     В ответ Мастер Синанджу с улыбкой произнес резкое "Йогоре!". Взвыв, его
противник бросился вперед. Пролетев мимо отступившего Чиуна, он споткнулся о
ступеньку, тщетно попытался удержать равновесие, и рухнул лицом в песок.
     Мастер Синанджу хладнокровно спустился следом, и  пройдя  по  лежавшему
внизу телу, обернулся к Шерил:
     - Чего вы ждете? Он скоро очнется.
     Оглядевшись, девушка поняла, что никто не заметил произошедшего.
     - Уже  иду,  -  сказала  она,  переступая через все еще не двигавшегося
японца.
     Когда они пошли вперед, пробираясь через сгрудившиеся  вокруг  палатки,
Шерил мрачно проговорила:
     - Знаете,  на этих съемках бывает такая атмосфера, что порой напряжение
словно носится в воздухе. Если эти люди всегда такие, то, не дай Бог,  чтобы
они  подмяли  под  себя  нашу киноиндустрию. Я, по крайней мере, тогда начну
подыскивать себе другую работу.
     Палатка продовольственного склада стояла рядом с кухней, вокруг которой
царило оживление. Пригнувшись, Чиун с Шерил спрятались за углом.
     - А как мы попадем внутрь? - спросила Шерил, попробовав  толстую  ткань
на ощупь.
     - Сможете посмотреть, чтобы никто сюда не сунулся?
     - Конечно.
     Когда  Шерил  отвернулась,  Мастер  Синанджу  вонзил  длинный  ноготь в
брезентовую стену палатки, и резко опустил руку. Все произошло  так  быстро,
что  звук  рвущейся ткани слился в один резкий шорох. Чтобы скрыть его, Чиун
притворился, что закашлялся.
     - Что с вами, бедняжка? - спросила Шерил. - Пыль в нос попала?
     - Взгляните-ка, - отозвался Чиун, показывая на стену палатки.
     Сначала Шерил даже не поняла, в чем дело,  но,  когда  Чиун  дотронулся
рукой до ткани, в ней, словно по волшебству, появился вертикальный разрез.
     - Ну и ну! - изумленно проговорила девушка. - Нам сегодня просто везет.
     Разрез  проходил  точно  в  том месте, где оранжевая полоса на брезенте
сменялась белой. Чиун галантным движением пропустил Шерил вперед.
     - Наверное, мастера на фабрике пропустили этот дефект,  -  предположила
она,  когда  старый  кореец  вслед за ней проскользнул внутрь. После жаркого
воздуха снаружи, в палатке казалось прохладно.
     - В японском языке отсутствует слово "мастер", -  презрительно  заметил
Чиун.  Обойдя  все  помещение,  он ткнул рукой в один из сваленных посредине
мешков. Судя по всему, рис внутри был набит очень плотно.
     - Здесь достаточно провианта, чтобы прокормить людей  в  течение  очень
долгого срока.
     - Ну вот, я же вам говорила.
     - Больше,  чем  четыре  недели.  В  зависимости  от  количества едоков,
запасов может хватить даже на полгода.
     - Ну и что? Значит, они неплохо  подготовились.  Почти  как  бойскауты.
Съемки ведь нередко затягиваются.
     - Мне не нравится, что всем этим руководит Бронзини.
     - Почему же?
     - В своем прошлом воплощении это был очень опасный человек, - задумчиво
проговорил  Чиун.  -  Он  пытался завоевать весь мир, и принес много горя, в
частности, моей родной деревне  в  Корее.  Пока  под  его  предводительством
покорялись империи, для нас совсем не было работы.
     - Послушайте,  спрошу  вас  прямо,  иначе  я  просто  сойду  с ума. Вы,
случайно, не из журнала "Инквайрер"?
     - Нет.  Официально,  я  корреспондент  "Звездного  дождя",   однако   в
действительности  мое  призвание  -  поэзия.  Я  даже собираюсь описать свое
путешествие сюда в стиле Унг. Конечно, придется ограничиться краткой формой,
ведь мой журнал, к сожалению, не печатает поэм длиной в  две  тысячи  строф.
Думаю,  я  назову  ее  "Чиун  среди Юмцев". Кстати, теперь, поскольку у меня
появились в этой сфере кое-какие знакомства, можно было бы продать  и  права
на экранизацию.
     - Послушайте,   нам   действительно   не   стоит  здесь  находиться.  В
особенности, если мы будем говорить такие вещи. Давайте уматывать отсюда.
     - Я посмотрел все, что требовалось. А теперь, мне  нужно  поговорить  с
Римо.
     - Ну что ж, отлично. Давайте попробуем его найти.
     Ни  один  из  помощников  режиссера  не  смог  отыскать  Римо, хотя они
связывались друг с другом  по  рации  на  всей  территории,  отведенной  под
съемки.
     Наконец, пришел ответ.
     - Римо уехать Рьюк, - сообщил помреж, и тут же скрылся.
     - Замечательно.  -  Шерил обернулась к Чиуну. - Вы говорите по-японски,
так что переводите.
     - Здесь поблизости имеется место под названием Льюк? - спросил Чиун.
     - Льюк? Конечно.  По-моему,  это  авиабаза.  Римо  и  Санни,  наверное,
отправились  туда, чтобы подготовиться к съемкам воздушного десанта, которые
назначены на завтра.  Если  сможете  подождать  до  утра,  то  мы  могли  бы
поговорить с ними тогда.
     - Наверное, мне стоит поговорить с Греком, - заметил Чиун.
     - С каким это?
     - С Бронзини.
     - Но он же итальянец.
     - Теперь - да, но раньше он был греком.
     - В каком это фильме?
     - Когда он был Александром.
     - Мне  пришла в голову потрясающая мысль, - неожиданно сказала Шерил. -
Почему бы нам не укрыться где-нибудь от солнца? Как знать, если  посидеть  в
теньке, может, и голова прояснится?
     Мастер Синанджу с любопытством взглянул на девушку.
     - Зачем? - поинтересовался он. - Вам напекло голову?

     Ли  Рэбкин  подумал,  что  это  явно самая странная встреча из всех, на
которых ему доводилось присутствовать, а он, как  глава  местного  отделения
Международного  Союза  Кинематографических  Работников,  частенько  принимал
участие в жарких профсоюзных диспутах.
     Ли ожидал, что к требованиям профсоюза отнесутся, как обычно - в  конце
концов,  съемки  "Красного  Рождества"  вели  японцы,  а у них совсем другая
манера ведения дел. Поэтому, когда в два часа ночи позвонил Джиро Исудзу,  и
сообщил,  что,  по  настоянию  Бронзини,  кинокомпания  решила изменить свою
позицию  по  данному  вопросу,  и  просит  делегацию  немедленно  (у  Исудзу
получилось  "немедренно") приехать на съемочную площадку, Ли Рэбкин принялся
будить нужных людей чуть ли не до того, как японец повесил трубку.
     Сонных  пикетчиков  уже  ожидало  несколько  автобусов  "Нишитцу",   на
которых, без дальнейших объяснений, их отвезли в базовый лагерь.
     Где-то неподалеку, среди палаток, кашлянув, заработал электрогенератор.
Из одного из фургонов вышел Джиро Исудзу, и поклонился так низко, что Рэбкин
счел этот жест признанием полной победы профсоюза.
     - Ну что, будем играть по-нашему? - усмехнувшись, спросил он.
     - Играть?  Не  понимаю.  Мы  привезти  вас,  чтобы  вести  переговоры о
профсоюзной поддержке.
     - Это я и имел в виду, - снисходительно объяснил Ли Рэбкин, подумав про
себя, что япошка явно туго соображает. Теперь  понятно,  почему  он  решился
сначала пойти в обход профсоюза.
     - За  мной,  пожалуйста,  -  пригласил  Исудзу, резко разворачиваясь. -
Траншея для переговоров уже готова.
     - Траншея? - прошептал кто-то из пикетчиков на ухо Рэбкину.
     Беспечно пожав плечами, тот ответил:
     - Черт, да они даже сидят все время на полу. Наверное, переговоры у них
принято проводить в траншее.
     Вслед за Джиро  пикетчики  обошли  палаточный  лагерь  и  углубились  в
лабиринт песчаных дюн. В лунном свете пустыня выглядела жутковато - глубокие
тени  контрастировали  со  сверкавшими,  словно  иней,  песчинками.  Впереди
показались силуэты трех людей с автоматами Калашникова на груди.
     - А почему это  они  вооружены?  -  нервно  поинтересовался  кто-то  из
профсоюзных деятелей.
     - Фильм  о  войне,  -  повысив  голос, чтобы все смогли его расслышать,
сказал Ли Рэбкин. - Наверное, они репетируют.
     Внезапно шедший впереди Исудзу исчез, и Рэбкин поспешил, чтобы  догнать
его, но обнаружил, что японец просто спустился по доске в почти двухметровой
глубины  траншею.  Судя  по  всему,  она была вырыта совсем недавно - на дне
валялось несколько лопат.
     - Сюда, пожалуйста, - снова послышался голос Исудзу.
     - Церемонии, словно на приеме у папы  римского,  -  пробормотал  Рэбкин
себе  под  нос,  спускаясь  вниз.  Один  из  охранников  тут  же  поспешил к
генератору.
     - Наверное, они хотят наладить освещение, - обратился Ли  к  идущим  за
ним товарищам.
     - Неплохо бы, а то тут темно, как в заднице.
     Когда,  наконец, все представители профсоюза собрались в траншее, Джиро
Исудзу что-то скомандовал по-японски.
     - Ну что, нам садиться на землю, или как?  -  спросил  Рэбкин,  пытаясь
разглядеть в темноте лицо Джиро.
     - Нет, ведь вы сейчас умрете, - спокойно отозвался японец.
     В следующую секунду глаза Ли Рэбкина словно взорвались изнутри. На долю
секунды он ощутил, как по ногам его пробежал ток, а потом он упал ничком, и,
замкнув  таким  образом,  цепь,  позволил своему телу медленно обугливаться,
словно забытая на плите яичница.

     Джиро Исудзу равнодушно смотрел, как внизу извиваются тела  пикетчиков.
Они  дымились  еще  долго даже после того, как электрогенератор отключили от
зарытых в песке металлических пластин. Хотя теперь уже в траншее снова  было
безопасно,   Джиро  предпочел  не  пробираться  среди  обуглившихся  тел,  и
подождал,  пока  чьи-то  руки   не   помогут   ему   взобраться   наверх   с
замаскированного под песок резинового коврика.
     Бросив  через  плечо  еще  одно  короткое  приказание, Джиро Исудзу, не
оборачиваясь, зашагал прочь. До рассвета оставался всего час,  а  предстояло
столько еще успеть...

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

     Утром  двадцать  третьего  декабря  на территорию Соединенных Штатов со
стороны Канады надвинулся холодный атмосферный фронт,  и  температура  упала
везде  ниже  нуля.  В этот знаменательный день двумя самыми теплыми городами
страны оказались Майами, штат Флорида, и Юма, штат Аризона. И тем не  менее,
в Юме было вовсе не жарко.
     Когда  над  горой  Джила занялась заря, Бартоломью Бронзини вот уже час
как был на ногах. Наскоро позавтракав в ресторане  при  отеле,  он  вернулся
обратно в номер, чтобы провести обычную ежедневную тренировку.
     Когда Бронзини вышел из вестибюля гостиницы, его удивили две вещи. Было
холодно   -   градусов  пять  тепла,  не  больше,  и  нигде  не  было  видно
демонстрантов от профсоюза.
     Заглянув в вестибюль, Бронзини спросил у девушки-регистраторши:
     - Как, никаких пикетчиков? Что случилось?
     Придвинувшись к нему поближе, та прошептала:
     - У меня подруга работает в "Рамаде", они там  остановились.  Так  вот,
она  говорит,  что  сегодня  ночью  все  эти профсоюзные деятели сбежали, не
заплатив по счетам.
     - Наверное, деньги кончились. Спасибо.
     Пикетов не было  и  на  ведущей  к  съемочной  площадке  дороге,  когда
Бронзини подъехал туда на своем "Харли". Впереди стоял охрана - двое японцев
около   сломанного   танка  Т-62,  которые  попытались  остановить  его,  но
Бартоломью даже не сбавил скорости.
     - Да они совсем с ума посходили, не пускают меня на съемочную площадку,
- пробормотал Бронзини сквозь зубы. - Что я им, Грета Гарбо, что ли?
     В палаточном лагере никого не было, только невдалеке один из танков, на
время превращенный в бульдозер, засыпал песком траншею.
     Проехав дальше, к основной  съемочной  площадке,  Бронзини  был  немало
удивлен, увидев, что там происходит.
     Перед ним было около тысячи человек, выстроенных в боевом порядке. Люди
были одеты  в  коричневую форму Народно-освободительной Армии, каждый держал
свой Калашников на караул. По обе стороны  от  солдат  в  идеальном  порядке
стояли танки и бронетранспортеры, около которых в ожидании команды стояли их
экипажи.
     Перед этой маленькой армией, спиной к Бронзини, стоял Джиро Исудзу.
     Соскочив с мотоцикла, Бронзини направился прямо к нему.
     - Бронзини-сан, что вы здесь делать так рано? - с легким раздражением в
голосе спросил продюсер.
     - Отличная  форма,  Джиро,  -  спокойно  заметил  Бронзини.  -  Если ты
собираешься принять участие в массовке, то кто же будет режиссером? Один  из
разнорабочих?
     Джиро Исудзу, помрачнев еще больше, ответил:
     - Иногда  мне  придется руководить съемками, находясь прямо в кадре. Вы
же знаете, как это делается.
     - Да, я когда-то пробовал себя, как режиссер, - признал Бронзини. - Вот
только меч мне для этого не требовался.
     Схватившись за рукоять своего парадного меча, в котором  Бронзини,  как
знаток, узнал настоящее оружие самурая, Джиро выпалил:
     - Меч приносить удачу. Он в моей семье уже много поколений.
     - Постарайся  только  об него не споткнуться, - посоветовал Бронзини, и
перевел взгляд на  стройные  ряды  массовки.  Между  ними  сновали  люди  из
съемочной бригады, раздавая почтовые конверты.
     - Мы  снимаем,  как  китайские  солдаты  готовиться  к  бою,  - невинно
объяснил Джиро Исудзу. - Вы нам пока не нужны.
     - Правда? - откликнулся Бронзини,  заметив,  что  японцы  из  съемочной
бригады  тоже были в военной форме. Часть из них, вооружившись видеокамерами
"Нишитцу", снимала происходящее, а высоко над ними студийный  кран  проносил
оператора,   который   спешил   увековечить  эту  впечатляющую  панораму  на
кинопленку. - А что, операторы тоже носят форму?
     - Нам придется использовать всех, кого только можно.  Для  массовки  не
хватает людей.
     - Ага.  -  На  глазах  у  Бронзини, японцы присели на корточки, и вынув
из-за пояса ножи, принялись обрезать на руках ногти, а потом каждый отхватил
у себя по пряди волос. Все это они старательно заклеивали в конверты.
     - А это, черт побери, для чего? - спросил Бартоломью.
     - Китайский военный обычай. Солдаты,  отправляющиеся  в  бой,  посылают
домой  часть  своего тела, чтобы родственники смогли захоронить ее, если они
не вернутся.
     - Неплохая деталь, - хмыкнул  Бронзини.  -  Но  тебе  не  кажется,  что
эмблема Американской Экспресс-почты будут выглядеть на экране несколько не к
месту?
     По  рядам  прошли  люди,  собравшие конверты, и затем, по знаку Исудзу,
солдаты поднялись на ноги и прокричали: "Банзай!"
     - Банзай? - изумленно воскликнул Бронзини. - Может быть, я  чего-то  не
понимаю, но ведь "Банзай" - японское слово!
     - Люди немного увлеклись. Мы отредактировать при монтаже. Хорошо?
     - Мне  нужно  получить  согласие  технического консультанта. Он как раз
должен сегодня  приехать.  Я  не  допущу,  чтобы  картина  с  моим  участием
превратилась в кусок дерьма, ясно?
     - Мы  уже  оставили  ему  записку  в  отеле,  с просьбой встретиться на
съемках десанта. Хорошо?
     - Ничего хорошего я тут не вижу. Только вчера я перечитывал сценарий, и
хотел спросить об одной вещи. Я понимаю, что у нас, конечно, японский фильм,
но разве человек, которого я играю, обязательно должен умирать?
     - Вы - герой, и умираете, как герой. Трагическая сцена.
     - А эпизод, когда американцы сбрасывают на свой  город  атомную  бомбу?
Что это, по-вашему, такое?
     - Это счастливая развязка. Злобные китайцы гибнут все до одного.
     - Да, вместе с остальным гражданским населением. Как насчет того, чтобы
переделать это место?
     - Возможно. Давайте обсуждать позже.
     - Ладно,  -  согласился  Бронзини,  оглядывая  стоящих строем солдат. -
Потрясающее зрелище. Сколько здесь человек?
     - Больше двух тысяч.
     - Что ж, надеюсь, они обошлись вам недорого. На  съемках  "Гранди-4"  у
нас был из-за этого перерасход в бюджете.
     - Пока  мы  укладываемся  и в бюджет, и в съемочный график. Пожалуйста,
подождите в основном лагере.
     - Хорошо, но у меня осталась еще пара вопросов. Что это там  закапывают
около лагеря?
     - Мусор.
     - Ого!  Индейцы,  конечно,  будут  в  восторге,  когда  узнают,  что мы
превратили их резервацию в помойку.
     - Индейцам  заплатили.  Они  не  создавать  проблем.  Кроме  того,   мы
договорились  с  профсоюзом.  Они  согласны не мешать съемкам, а мы учтем их
требования в следующем фильме. А теперь идите.
     - Дайте знать, когда будете снимать первую сцену. -  Бронзини  взглянул
на  часы.  -  В  это время года у нас есть полдня до наступления "волшебного
часа".
     - Волшебный час?
     - Именно. После захода солнца, в течение часа  еще  достаточно  светло,
чтобы  снимать. Американские режиссеры называют это время "волшебным часом".
Только не говорите, что никогда не встречались с этим термином.
     - Это первый фильм для Нишитцу.
     - Неужели? - спросил Бронзини, влезая на мотоцикл.  -  И,  насколько  я
могу  судить,  Джиро, он же станет последним. Остается только надеяться, что
вы не потяните вслед за собой на дно и меня.
     И с этими словами, поддав газу, Бронзини умчался  в  сторону  основного
лагеря.

     Римо  Уильямс  прибыл на авиабазу Льюк ровно в восемь утра. Притормозив
взятый напрокат автомобиль у въезда на базу,  Римо  подождал,  пока  к  нему
подойдет часовой в летной форме.
     - Я со съемок, - сказал Римо.
     - Ваше имя, сэр?
     - Римо Дюрок.
     Часовой углубился в изучение списка приглашенных.
     - Думаю,  меня  будет  несложно  найти.  Начните с тех трех или четырех
фамилий, которые не похожи на японские.
     - Да, сэр. Все правильно, Римо Дюрок. Можете проезжать. Вам  нужно  вон
то красное кирпичное здание.
     - Большое спасибо, - поблагодарил Римо.
     Поставив  машину  около  красного  строения,  которое оказалось на краю
аэродрома, он осмотрелся. На взлетной полосе пристроился  винтовой  самолет,
казавшийся   просто   крошечным   рядом   с   неповоротливыми  транспортными
"Геркулесами", стоявшими крыло к крылу с краю.
     Зайдя в здание, Римо предъявил поддельное удостоверение на имя  Дюрока,
и сержант отвел его в отведенное для съемочной бригады помещение.
     - Эй, Римо! Что-то ты опаздываешь, - окликнул его Билл Роум.
     - Извините.  Пришлось  поколесить,  пока нашел въезд на базу, - ответил
Римо. Он заметил, что кроме Роума в  комнате  находится  еще  один  человек,
крепкого телосложения и в куртке цвета хаки.
     - Познакомься  с Джимом, Римо. Джим Конкэннон - технический консультант
Бронзини.
     - Как поживаете? - спросил Римо.
     - Гениально, - отозвался Конкэннон.
     - Дж