з.
     - Вы опоздали, - сказал он.

     Йоэль Забари никак не мог заставить первого охранника  отойти в сторону
и дать ему пройти.
     -  Откуда я  знаю, что вы  господин  Забари? - говорил  охранник. -  Вы
раньте никогда тут не бывали, а господин Делит дал приказ  больше  никого не
пускать. Даже премьер-министра.
     -  Я  не  премьер-министр!  - закричал  Забари.  -  А  Тохала  Делит  -
предатель! Вы меня  знаете,  видели  фотографии!  Как,  черт  возьми,  можно
подделать это? - И он показал на правую часть своего лица.
     - Я, право, не знаю, - сомневался охранник.
     - Не знаете? - недоверчиво воскликнул Забари.
     Тут  охранник принял  окончательное решение.  Похоже,  "Захер лахурбан"
опять  проводит  проверку  бдительности.  Тохала  Делит  сказал:  никого  не
пропускать. Значит, так тому и быть!
     - Прошу прощения, но вам придется  подождать специального разрешения, -
сказал он посетителю.
     - Черт  возьми, некогда  задать! Еще немного, и разрешать будет некому.
Сейчас же пропустите меня!
     Зава  Фифер, сидевшая за рулем джипа, видела, как  ярость охватывает ее
шефа.
     Охранник,   конечно,  понимал,  что  их  лояльность   должна  подлежать
проверке, но сейчас дело зашло слишком далеко.
     - Прошу  прощения,  -  снова начал  охранник, но в  этот  момент Забари
ударил его ребром ладони по шее.
     - Вперед! - в бешенстве крикнул он. - Вперед, черт побери!
     Зава дернула  рукоятку  переключения передач, и  джип рванулся  вперед.
Забари выхватил пистолет, который Зава держала под приборной доской.
     Второй  охранник  как раз  снимал с предохранителя свой пистолет, когда
Забари ранил его выстрелом в ногу. Часовой упал навзничь, обливаясь  кровью,
а  Зава бросила машину вперед. Забари открыл огонь  по будке охраны третьего
периметра, чтобы не дать третьему охраннику скрыться в ней.
     - Сбей его! - приказал он Заве.
     - Что? - не поняла та.
     - Сбей его джипом! - повторил Йоэль. - Постарайся не насмерть. Главное,
сбить с ног.
     Забари продолжал стрелять, а Зава резко крутанула руль и ударила крылом
бегущего охранника.  Он взлетел в воздух, раза три перекувырнулся по песку и
только тогда затих.
     Лицо  Забари полностью  превратилось в маску. Зава с  трудом сдерживала
слезы.  Они неслись по территории комплекса к  атомной зоне. На прорыв у них
ушло десять секунд.

     Римо спустился в зал, где находилась атомная бомба.
     -  Я  отослал техников,  -  сказал  Делит,  -  и отключил  все  системы
безопасности.  Так что теперь нельзя  поднять тревогу. Бомбу уже  невозможно
нейтрализовать. Через несколько минут все будет кончено.
     Римо  увидел  на прямоугольной нашлепке на цилиндре электронный таймер,
который фиксировал оставшиеся секунды до взрыва.
     Сто восемьдесят. Сто семьдесят девять. Сто семьдесят восемь...
     - Время истекает, Римо  Уильямс, - сказал Делит. -  Не зря мы ждали все
эти тридцать лет. Еще немного, и бомба взорвется.
     К Римо, стоявшему у бомбы, присоединился и Чиун.
     Сто шестьдесят. Сто пятьдесят девять. Сто пятьдесят восемь...
     - Можете не тратить понапрасну ваших усилий,  джентльмены,  - продолжал
Делит. - Если  кто-то попытается что-нибудь  сделать с прибором, даже я сам,
бомба  взорвется. И я сомневаюсь,  что  вам удастся уцелеть, несмотря на то,
что вы удивительные образом ускользали от моих людей.
     - Поживем, увидим, - сказал Римо. - Это вы убили Хегеза и Голдмана?
     - Я, - признался Делит.
     - И это вы послали убить нас сперва палестинцев, а потом и Марковича?
     - Дорфмана? Я.
     - И вы уничтожили Гавана?
     - Да, да, да. Все это сделал я. Прошу вас, герр Уильямс, не стесняться,
-  сказал  человек,  которого когда-то  звали  Хорстом  Весселем.  -  Можете
поступить со мной, как вам будет угодно. Я лишь верный слуга высшей расы.
     - Вы не похожи  на корейца, - заметил Чиун, который по-прежнему смотрел
на бомбу и тикающий взрыватель.
     Сто сорок шесть. Сто сорок пять. Сто сорок четыре...
     Делит продолжал, словно никто и не думал его перебивать:
     -  Германия,  джентльмены...  Был  великий третий  рейх. А теперь я,  в
одиночку, создаю четвертый рейх.
     Римо обернулся к нему.
     -  Это твоя проблема, приятель, но разве ты не понял, что ни  от одного
из рейхов толку не было?
     Рука Римо двинулась с какой-то нарочитой вялостью.
     - Убейте меня, герр  Уильямс, -  сказал Делит. - Я не боюсь. Сейчас или
потом - какая разница, когда умирать?
     Сто тридцать два. Сто тридцать один. Сто тридцать...
     - То! - раздался вдруг крик.
     Римо и Делит оглянулись на звук этого страшного голоса. Казалось, стены
затряслись от его горькой  мощи. Этот  отчаянный горестный вопль  исходил из
самых глубин души Йоэля Забари. Он стоял в дверном проеме. Рядом с ним  была
Зава Фифер.
     -  То! - снова воскликнул он.  - Как  ты мог сделать такое? После того,
что мы вместе пережили? Неужели тебе все безразлично?
     Тохала Делит грустно улыбнулся и сказал:
     - Вы, евреи, никогда ничему  не научитесь. Йоэль, я делаю лишь то, чего
от меня хочет весь мир. Сейчас силой вашей веры вы  стоите преградой на  его
пути.  Но миру вы не нужны. Вы могли бы  это понять  по заголовкам газет, по
результатам голосования в ООН. Я  знаю это, я слышу, как мир шепчет: "Евреи,
их надо отбросить с дороги, они нам не нужны. Они только всем мешают!"
     Сто четырнадцать. Сто тринадцать. Сто двенадцать. Сто одиннадцать...
     - Когда не станет вас  и  того, что вы  олицетворяете, мир сделает  шаг
вперед. А вы исчезнете, как прах, из которого вы появились...
     - Это так не пройдет! - крикнула Зава. - Наши союзники отомстят за нас.
     Делит двинулся к лестнице, на которой стояли Забари и Зава Фифер.
     -  Глупая женщина!  - сказал он. - Какие  союзники! У вас  нет  друзей,
только враги  с комплексом вины. Слишком слабые, слишком  лицемерные,  чтобы
открыто заявить о том, что они  действительно думают. Где были  они во время
войны?  Где  были ваши союзники,  когда погибло  шесть миллионов евреев? Где
были американцы? Где были иерусалимские  евреи? Я убиваю вас, потому что мир
не хочет, чтобы вы жили. Можете считать, - Тохала  Делит улыбнулся, - что  я
лишь выполняю приказ.
     Стены зала затряслись от грохота -  Йоэль Забари  бросился на Делита, и
оба покатились по  полу. Римо отступил на шаг, когда Забари поднялся, сжимая
обеими руками горло Делита. По его левой части лица текли слезы.
     Лицо  Делита  из  багрового сделалось  лиловым,  затем  зеленым.  Глаза
вылезли из  орбит,  рот раскрылся в последнем оскале, зрачки сфокусировались
на лице Забари.
     Делит проскрежетал зубами, потом еле-еле выдавил из себя:
     - Нацисты не умрут. Мир хочет, чтобы они жили...
     Изо  рта  вывалился  язык, глаза  закатились, сознание  угасло,  сердце
перестало  биться.  Человек,  которого  когда-то  звали  Хорстом   Весселем,
скончался.
     Восемьдесят пять. Восемьдесят четыре. Восемьдесят три...
     Забари  отпустил  Делита,  и тело  упало  на пол.  Зава  спустилась  по
лестнице и подошла к ним. Он посмотрел на нее и сказал:
     - Из-за этого подонка я покалечил своих!
     Зава  Фифер обняла  Забари и заплакала. Забари  стоял с безумным видом,
его  руки висели как две клешни. Делит  лежал неподвижно. Его тридцатилетний
путь  окончился, как он  и  предполагал,  смертью.  Римо обернулся  к Чиуну,
который стоял в неподвижности возле бомбы.
     Семьдесят восемь. Семьдесят семь. Семьдесят шесть...
     "Ну вот мы и встретились", - подумал Римо. Технология против Дестроера!
И в мире  нет ни одного  смертного, кто мог бы заставить эту бомбу перестать
тикать. Римо  быстрее пули,  мощнее локомотива,  но  сейчас  он стоял  перед
машиной, которую нельзя было выключить из сети, и чувствовал себя совершенно
беспомощным.
     Римо подошел к Чиуну и положил ему руку на плечо.
     -  Ну что, палочка, - сказал  он.  -  Как  ты полагаешь, ждут тебя твои
предки или нет? Извини, что все так получилось.
     Чиун удивленно посмотрел на него.
     - А в чем дело? Ты ничего такого не сделал. И разве  тебе не  известно,
что единственная радость от машин в том, что они могут ломаться. Отойди-ка!
     И с этими словами он стал преспокойно отвинчивать верхнюю крышку бомбы.
     Йоэль Забари вышел из транса и подбежал к Чиуну.
     - Погодите! - крикнул он. - Что вы делаете?
     Римо успел загородить ему дорогу.
     - Спокойно! А что мы теряем?
     Забари подумал, успокоился и  застыл. Зава опустилась на колени и стала
молиться.
     Чиун между тем отвинтил крышку. Ничего не произошло.
     - Я бы давно навел порядок, - сказал кореец, - если бы все вы так много
не говорили. - Он наклонился и посмотрел в отверстие цилиндра.
     Пятьдесят два. Пятьдесят один. Пятьдесят...
     - Ну что? - спросил Римо.
     - Там темно, - отозвался Чиун.
     - Во имя Иисуса, - заговорил было Забари, - мистер Чиун...
     - Начинается, - пробормотал Римо.
     - Во имя Иисуса? - переспросил Чиун. - Нет, нет. От  него мы ни разу не
получали работы. Вот Ирод Чудесный - это совсем другое дело...
     Сорок пять. Сорок четыре. Сорок три...
     - Чиун, ей-Богу, - сказал Римо.
     -  Если  бы ты прочитал  историю  Синанджу,  как  тебе,  собственно,  и
полагается, ты бы не заставлял меня еще раз объяснять все сначала,  - заявил
Чиун.
     - Сейчас не  время для уроков истории, папочка, - сказал Римо, указывая
на бомбу.
     - Учиться никогда не поздно, - невозмутимо парировал Чиун.
     Тридцать. Двадцать девять. Двадцать восемь...
     - Вот что на самом  деле произошло с этим беднягой Иродом Оклеветанным.
Оскорбленный собственным народом, использованный в своих интригах римлянами,
он   в  конце   концов,   страдая  душой,  обратился  к  своему  придворному
убийце-ассасину.  Мастеру  Синанджу,  и сказал:  "Я  был не прав. Если  бы я
слушал тебя, а не советников - придворных и шлюх,  которых хоть пруд пруди в
этой проклятой земле..."
     Тринадцать, двенадцать, одиннадцать...
     - И Мастер похоронил Ирода в пустыне.
     Девять, восемь, семь...
     - Чиун, ну пожалуйста...
     Шесть, пять, четыре...
     - Во имя Ирода Оклеветанного! - воскликнул Чиун и выдернул провода.
     - Все равно тикает! - в ужасе прокричала Зава.
     Три, два, один... Ноль.
     Ничего не произошло.
     - Конечно, тикает,  - согласился Чиун. - Я ведь вывел из строя бомбу, а
не часы.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

     Их никто не провожал.
     Йоэль Забари  заявил о  своей вечной благодарности  Корее и Соединенным
Штатам Америки. Зава Фифер заявила о своей вечной преданности телу Римо. Что
же касается тела  Делита, то  его прошили очередью из автомата и  бросили на
вражеской территории, что было  нетрудно,  потому как все территории  вокруг
Израиля - вражеские.
     Но Израиль все еще существовал, и жизнь продолжалась так, словно ничего
и не случилось. То, что Израиль чуть было не оказался уничтожен, не означало
ровным счетом ничего. Сионизм был по-прежнему объявлен вне закона ООН. Арабы
по-прежнему отрицали право евреев на существование. Бензин по-прежнему стоил
дорого. Ничего не изменилось.
     Йоэль  и Зава  снова  вернулись  к исполнению  своих  обязанностей. Они
пожелали Римо всяческих успехов и попросили, чтобы в следующий раз, когда он
захочет  появиться в Израиле,  он заблаговременно предупредил бы их  о таком
намерении - лучше года за три.
     -  Израиль  - не  государство,  - сказал Чиун, -  это состояние ума! Ум
действует, и мысли возникают и исчезают.
     Как узнал Римо, дома дела  шли неплохо,  Смиту удалось  установить, кто
разгласил тайну о поездке Римо и Чиуна в Израиль.
     - Я  действовал методом исключения, -  сказал  он  Римо. - Поскольку об
этом не сообщали ни я, ни вы, ни Чиун, оставался только один человек.
     Когда   Смит  поделился  своими  соображениями  о   неуместности  такой
откровенности  с виновной  стороной, та  - в лице президента США  - принесла
извинения и от смущения чуть было не поперхнулась арахисовым орешком.
     Смит  приказал  Римо возвращаться  домой.  Задание  было  выполнено,  и
Израиль мог заняться своим основным делом - проблемой выживания.
     Что же, черт побери, делал Римо на древнем "Чайном пути"?
     - Что, черт побери, я делаю на древнем "Чайном пути"? - спросил Римо.
     - Я оказал тебе услугу, так что теперь ты мне должен оказать  услугу, -
сказал Чиун.
     Они шли  по  старинной караванной тропе в  синайской пустыне,  глядя на
камни, на которых были высечены слова молитв.
     - Разве я тебе что-то задолжал? - удивился Римо. - Я же отправил письмо
Норману Лиру, Норману Лиру. И ты получил свои дневные драмы.
     ...Чиун не сводил с него глаз, пока Римо выполнял эту  операцию.  Он не
заметил, правда,  что Римо  не наклеил  марки и в качестве обратного  адреса
указал следующее:
     "Капитану Кенгуру. Си-би-эс, Теле-сити.
     Голливуд, Калифорния"...
     - Ну, какие еще услуги я должен тебе оказать? - осведомился Римо.
     - То были не услуги, - напомнил Чиун. - То были твои обязанности. Но не
волнуйся, сын мой, я ищу знак.
     - Ищи его поскорее, папочка, а то мы опоздаем на самолет.
     - Спокойствие, Римо.  Есть вещи и похуже,  чем опоздать  на  самолет  и
остаться здесь.
     -  Что же это может  быть?  -  спросил Римо. - Или у  тебя  размягчение
мозгов? А как  же "малопривлекательная страна"? А как же канувшие в вечность
великолепные дворцы прошлого? Помнишь, ты говорил о них?
     - Они исчезли, - согласился Чиун. - Их занесло песками. Они вернулись в
землю, как и  кости Ирода. Так, впрочем, и должно  было случиться. Красота -
внешняя  красота  -  этих  краев  пропала,  но  если Израилю  суждено  будет
исчезнуть  с лица  земли, то пусть уж и остальной мир исчезнет с ним. Кроме,
конечно, Синанджу.
     -  Хватит  обманывать себя, - буркнул Римо.  -  Если  вдруг Израиля  не
станет, остальной мир и не почешется. Жизнь пойдет своим чередом.
     - Да, пойдет своим чередом навстречу концу, - сказал Чиун, - потому как
в  этой стране  есть то,  что  необходимо миру.  В  основе Израиля  -  те же
красота, любовь, братство, как и в Синанджу.
     Римо  рассмеялся.  Да тут и  впрямь имелось  нечто общее. И Израиль,  и
Синанджу   отличались,   на   его   взгляд,   удивительным   убожеством    и
захолустностью. Только Израиль  ему казался огромным сплошным побережьем,  а
Синанджу холмом, поросшим ползучим сорняком.
     - О  чем ты говоришь? - удивился Римо. - О любви, братстве? О Синанджу?
Господи, мы же убийцы-ассасины, Чиун! Синанджу - родина самых безжалостных в
мире убийц. Жуткое место...
     -  Синанджу прежде всего искусство, а потом уже  место, - поправил Римо
Чиун. Лицо его сделалось  серьезным. - Неужели ты  думаешь, что это я бросил
вызов атомный силам и победил их?  Ничего  подобного!  Это сделало искусство
Синанджу. Все, что  есть во мне, есть в Синанджу.  Все, что есть в Синанджу,
есть  во мне. То же самое можно сказать об Израиле. Это  сила, и все те, кто
живут в Израиле, могут впитать в себя эту силу.
     Римо  вспомнил запах серы  и тиканье бомбы. Он вспомнил слова Делита  и
дела Чиуна. Он вспомнил, как  чудом  не взорвалась бомба.  Все это было.  Но
представить себе Синанджу гнездышком любви, памятником дружбе?!
     Чиун повернул  в сторону Синая и двинулся дальше, заговорив так, словно
прочитал мысли Римо.
     -  Да,  без  нашей любви,  нашей  дружбы,  без  нашего  Дома,  Синанджу
оставалось  бы лишь методом уничтожения людей. Игрушка, которой можно ломать
кирпичи. Но миру вовсе не  помешало бы кое-чему поучиться у страны,  где так
мало внешней красоты.
     Римо  оглянулся  по  сторонам.  У  него  снова  захватило  дух.  Мирный
ландшафт,  конечно,  мог  оказаться  минным  полем,  а  городок, который  ты
проезжал  на пути  в  одну сторону,  мог перестать  существовать,  когда  ты
возвращаешься обратно, но это  вовсе не  мешало  тем, кто  будет здесь жить,
любить эту землю. Римо вспомнил о Заве и цветочном ковре.
     - Вот здесь!  - раздался голос Чиуна, пробудивший Римо  от размышлений.
Он  увидел, как  кореец  опустился  на  колени  возле камня,  а затем  снова
поднялся и быстро двинулся по пустыне.
     Римо  миновал немало исписанных словами  молитв камней,  пока не увидел
тот валун, возле которого останавливался кореец.
     -  Хвала Ироду Чудесному!  - услышал он издалека голос Чиуна. - Эго был
достойнейший, благороднейший человек, слово которого нерушимо в веках.
     На камне Римо увидел четыре буквы: Ч И У Н.
     Он бросился догонять корейца.
     -  Именно этот знак мне обещали древние главы Книги Синанджу, - услышал
Римо. - Поторапливайся, сын мой, не будем мешкать.
     Римо устремился вслед за удаляющейся фигуркой Чиуна.
     - Куда мы? - крикнул он вдогонку, и слова его, пущенные  по ветру, были
услышаны.
     - Нам надо получить долг, - крикнул Чиун.
     Кореец  несся с такой скоростью, что в глаза Римо  летели пыль и песок.
Римо  закрыл  глаза и прибавил ходу.  Он бежал с закрытыми глазами, пока  не
почувствовал, что в лицо ему больше не бьет песок. Тогда он остановился.
     Когда он открыл глаза, то очутился рядом с Чиуном у небольшой пещеры из
камней и песка.  Чиун понимающе  улыбнулся  и вошел.  Римо двинулся  следом,
согнувшись в три погибели, чтобы протиснуться в маленькое отверстие.
     - Ну вот, видишь? - сказал кореец.
     Они  оказались  в маленьком  помещении, которое  освещалось  желобками,
прорубленными в  камне  и залитыми каким-то маслом.  На толстом ковре  лежал
скелет,  завернутый в  королевские одежды,  усыпанные драгоценными  камнями.
Перед скелетом высились две кучи золота. Стены были убраны шелком.
     - Твой приятель? - осведомился Римо.
     - Ирод. Человек слова, - отозвался Чиун.
     -  Был  человек  слова,  -  поправил Римо. - Это  не Ирод.  Его предали
погребению  в  Иордании.  -  Римо посмотрел  на кости  мумии, на драгоценную
отделку тканей и спросил: - Или я ошибаюсь?
     Чиун не счел нужным отвечать, а вместо этого сказал:
     - Мы заберем причитающееся нам золото. Оно будет отправлено в Синанджу.
За работу! - И он подал Римо шелковый мешок.
     - А при чем тут я? - спросил Римо. - Твои деньги - ты их и таскай.
     - Это  служба,  которую ты мне должен  сослужить,  - отозвался Чиун.  -
Скажи спасибо, что я допустил тебя до созерцания наших таинств.
     - Да,  хороши таинства, -  буркнул  Римо, размышляя,  как  пройти через
таможню с мешком золота. - Повезло мне, нечего сказать!
     Когда мешок был наполнен, Чиун взял его и направился к выходу. Когда  с
ним поравнялся  Римо, Чиун обернулся и  в последний  раз  поглядел на скелет
того, кто некогда был властелином самой могучей в мире империи.
     - Так  есть,  так  было,  так  будет! -  изрек  Чиун.  -  Бедняга  Ирод
Оклеветанный! Как сказано в Книге Синанджу: "Человек сегодня здесь, а завтра
в могиле".
     Римо  обернулся  к  Мастеру  Синанджу.  Он вдруг вспомнил,  что  совсем
недавно слышал от кого-то те же слова.
     - Удивительное дело, Чиун, - задумчиво  произнес Римо. - А ведь с  виду
ты совсем не похож на еврея...



    Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир.
    Остров зомби


     ---------------------------------
     выпуск 9
     перевод В. Бернацкой
     Издательский центр "Гермес" 1994
     OCR Сергей Васильченко
     ---------------------------------

ГЛАВА ПЕРВАЯ

     Ничто в прошлом  преподобного  Прескотта Пламбера не  предвещало, что в
один прекрасный  день  он  обретет способность с легкостью  отправить на тот
свет всякого, кого пожелает. Да и  сам он  только  добродушно улыбнулся  бы,
если бы ему сказали, что он скоро изобретет оружие невиданной силы.
     - Господь с  вами! Я и война? Нет, я  против войны. Ненавижу страдания.
Потому я и стал врачом, хочу служить Богу и людям. - Он непременно сказал бы
что-нибудь в этом  роде, если  бы  не кончил  жизнь,  превративши