-  Хочешь,  чтобы я  кого-нибудь  уведомил  о  твоей  смерти,  Римо?  -
участливо спросил Чиун.
     Римо  с  недовольной  миной  распахнул  дверцу.  Она ударила  Джорджа в
солнечное сплетение, и тот отлетел за ограждение.
     Приземлившись на  кустик придорожных цветов, Джордж  тяжело поднялся на
ноги.
     - Грубишь, приятель, - сказал он. - Тебе придется за это заплатить!
     -  Джордж,  - ответил Римо,  - я хочу,  чтобы ты знал:  я  считаю  тебя
форменной задницей.
     - Вот как?
     - Да, так.
     - Ты уверен?
     - Абсолютно.
     - Кто бы говорил! - ухмыльнулся Джордж.
     - Ты работаешь в министерстве юстиции, верно?
     - Правильно, поэтому тебе, приятель, лучше держаться от меня подальше.
     - В таком случае тебе известно, где министерство юстиции прячет  важных
свидетелей обвинения. Так?
     - Не твое дело, подонок, - запальчиво проговорил Джордж.
     - И ты, польстившись на жалкую подачку, разболтал все этой стерве!..
     - Заткнись! - оборвал его Джордж. - Попридержи язык. Я не обязан...
     - Нет, обязан. Я хочу, чтобы ты знал, за что я собираюсь отправить тебя
на тот свет. - У себя за  спиной Римо услышал шум заработавшего мотора. - Ты
хоть знаешь,  что  она  убивала людей,  согласившихся  давать  свидетельские
показания, важные для правительства?
     Джордж захохотал.
     - Сашур?! Моя Сашур убивала свидетелей?  Ну, знаешь,  парень!..  Это уж
слишком. Сашур - добрейшее, нежнейшее, благороднейшее существо...
     -  Ох,  Джордж,  -  покачал  головой Римо,  -  ты  слишком  глуп, чтобы
оставаться в живых.
     Машина  у Римо за спиной тронулась с места. Джордж  потянулся к кобуре,
где у него лежал автоматический пистолет.
     Но пока  Джордж  приводил оружие в состояние боевой  готовности,  с ним
случилась престранная вещь: он умер мгновенно, ибо локоть Римо, воткнувшийся
ему  в  брюхо,  расплющил  все   содержимое  нижней  части  его  туловища  о
позвоночник.
     - И кроме того, - молвил Римо, глядя на труп Джорджа, - ты мне надоел.
     - Ну, слава Богу,  Римо, - раздался  из  машины голос Чиуна.  - А то  я
боялся, что он снова изобьет тебя до полусмерти.
     - Можешь бояться сколько влезет! - огрызнулся Римо.
     Еще  раз  посмотрев  на  тело  Джорджа,  громоздящееся  на  обочине, он
сообразил, что бросать его  здесь никак нельзя.  Его наверняка найдут, а это
чревато  осложнениями,  Римо  пришлось  перетащить тело  через  ограждение и
положить на заднее сиденье автомобиля.
     Когда он сел  за руль, Чиун  указал  своим  длинным ногтем  на ветровое
стекло.
     - Она уехала вон туда, - сообщил он.
     - Спасибо, коллега.
     Сашур  бросила машину  в  трех  четвертях мили, где  двухрядная  дорога
переходила  в  четырехрядное  скоростное  шоссе  с  разделительной  полосой.
Зеленый "форд" был пуст.
     Сидя  за рулем и  гадая,  куда  могла подеваться  Сашур,  Римо  заметил
несущуюся в противоположном направлении машину  дорожной полиции. На  заднем
сиденье машины  расположилась  Сашур  Кауфперсон.  Проезжая  мимо  Римо, она
оглянулась и снова сделала непристойный жест средним пальцем, сопроводив его
победной улыбкой.
     Через   секунду  полицейская  машина,  взревев  сиренами,   пропала  за
поворотом.
     Римо поехал вслед, до ближайшей больницы, куда двое полицейских бережно
ввели под руки ухмыляющуюся Сашур, после чего позвонил  Смиту и сообщил, что
утечка информации из министерства юстиции происходила по вине Джорджа, Сашур
же  руководила детьми-убийцами.  Римо  рассказал Смиту, где  ее  найти. Смит
приказал не трогать ее даже пальцем.
     - Оставьте ее  нам, Римо.  Полагаю,  мы  сможем получить  от нее немало
полезной информации.
     - Хорошо,  - сказал  Римо. -  А  заодно  позаботьтесь  о  Джордже.  Он,
конечно, порядочная свинья, но это не значит, что он должен  гнить на заднем
сиденье автомобиля.
     - Автомобиль оставьте на стоянке в аэропорту. Мы позаботимся о Джордже.
     Римо  повесил  трубку.  Задание   было  выполнено,  но  вместо  чувства
удовлетворения он испытывал тревогу.
     В  самолете,  уносившем  их  обратно  в  Чикаго,  он  поделился  своими
опасениями с Чиуном.
     - Ну вот, все позади, закончено, забыто, - проворчал он.
     - Тебе виднее, - буркнул  Чиун, не желая отвлекаться от своего обычного
занятия  на  борту  самолета  -  наблюдения  за крылом из опасения,  что оно
вот-вот отвалится.
     - Тогда почему у меня так гадко на душе? - спросил Римо.
     - Дело было сложным, многие нити вели в никуда.
     - Это не ответ.
     - Значит, ты не готов к ответу. Когда будешь готов, тебе не потребуется
обращаться ко мне, - сказал Чиун и добавил:  - По-моему,  это крыло держится
на честном слове.
     - Если оно и оторвется, ты сумеешь спланировать  на землю на подушке из
горячего воздуха, который сам под себя напустишь, - мрачно ответил Римо.
     - Напрасно ты обвиняешь меня в собственном  невежестве, - заметил Чиун.
- Есть вещи, которые человек должен постигать самостоятельно. Птицу никто не
учит летать.
     Если  измерять   степень   умиротворенности,  навеваемой   сим   мудрым
суждением, по десятибалльной шкале, то умиротворенность Римо соответствовала
минус трем.  Всю остальную часть полета  он просидел, надувшись; в Чикаго он
почувствовал  себя угнетенным;  в Атлантик-Сити, куда они с  Чиуном прибыли,
чтобы  отдохнуть, он не знал,  куда  деваться от отвращения.  Чиун  просиял,
обнаружив,  что  улицы  Атлантик-Сити  так   и  просятся,  чтобы  сыграть  в
"Монополию", однако радость его померкла  после  того,  как он, шесть раз за
день перейдя Бордуок и  Балтик-авеню, так и  не получил ни  от  кого двухсот
долларов.
     Спустя  десять  дней,  когда настало время для очередного  разговора со
Смитом, Римо все еще пребывал в мрачном расположении духа.
     - Все в порядке, - сказал Смит. - Наш друг Джордж, к несчастью, погиб в
автомобильной  катастрофе.   Однако  его   вдова   будет   получать  пенсию,
причитающуюся ему за работу в министерстве юстиции.
     - А как насчет Сашур? - спросил Римо.
     - Она под арестом, - ответил Смит.
     - В чем ее обвиняют?
     - Тут, к сожалению, возникла загвоздка. Мы не можем отдать ее  под суд.
Огласка  загубит  нашу  программу  по борьбе  с  преступностью. Кроме  того,
душевнобольные могут, последовать ее примеру.
     - Вы хотите сказать, что  она выйдет сухой из воды? - удивленно спросил
Римо.
     -  Не  совсем  так.  Мисс  Кауфперсон  оказала  нам  большую  помощь  в
подготовке  процессов  над людьми,  с  которыми  она заключала  контракты на
выполнение...  работы, Благодаря  предоставленным ею сведениям многие из них
могут на некоторое время оказаться в местах отдаленных.
     - А она сама?
     -  Пока не  знаю,  -  признался  Смит.  -  Когда  все  будет закончено,
возможно, она получит другое имя и начнет новую жизнь. О том, чтобы посадить
ее в  тюрьму, не может быть и речи. На нее точит зубы столько людей,  что за
решеткой она не протянет больше суток.
     - Где она сейчас? - спросил Римо.
     - Люди из министерства юстиции спрятали ее в надежном месте.
     - Где? - спросил Римо как бы между прочим.
     - В городишке Лидс - это в штате Алабама. А как у вас де... - В  трубке
послышался щелчок и короткие гудки.
     Римо  оглянулся  на Чиуна,  сидевшего  посреди  гостиничного  номера на
вытертом ковре, предаваясь медитации.
     - Птичка учится летать, папочка, - молвил Римо.
     Чиун поднял глаза  и  улыбнулся.  Потом  он  всплеснул  руками.  Пальцы
взметнулись кверху, как лепестки раскрывающегося цветка.
     - В твоих жилах течет кровь Синанджу, сынок, и зов ее так силен, словно
ты  с рождения  слышал, как плещутся воды залива. Когда на тебя в первый раз
напали эти дети,  ты  не мог  отреагировать  должным  образом, потому что, с
точки зрения Синанджу, сам еще оставался ребенком.
     - Знаю, - ответил  Римо. На сей раз он не чувствовал себя оскорбленным,
хотя Чиун опять упрекал его в невежестве.
     - Но ты стремительно рос, - продолжал Чиун, - и еще продолжаешь расти.
     - Это ужасно - учить детей убивать, правда? - спросил Римо.
     -  Нет  преступления  ужасней,  ибо  оно  не  только  уносит  жизнь  из
настоящего, но и лишает надежды будущее.
     - Знаю, - кивнул Римо.
     - Значит, тебе известен и ответ на твой вопрос.
     - Да, теперь известен, - согласился Римо.

     Главный торговец  недвижимостью  в  Лидсе с  радостью  покажет молодому
человеку дома, выставленные на продажу, да вот беда - самый лакомый кусочек,
дом на холме, откуда  открывается прекрасный вид на город,  только что обрел
нового хозяина.
     - Надо же! И кто его купил? - поинтересовался молодой человек.
     - Некто с  севера. Сказал,  что нуждается в  отдыхе  и  покое.  Правда,
выглядит он нормально. Ну и ладно, здоровый так здоровый - раз отваливает за
дом наличные.
     В этот вечер Сашур Кауфперсон чувствовала себя в доме на холме попросту
великолепно.  Пусть  алабамское  телевидение  с  его  старомодными ведущими,
издающими какие-то  нечленораздельные восклицания  вселяло в нее отвращение,
пусть парень  из  министерства  юстиции, назначенный охранять  ее, отказался
делить с ней ложе - все равно она была на седьмом небе.
     Еще немного - и она будет чиста, как  стеклышко. С деньгами, паспортом,
новым именем она унесется в  неведомые  края - например, в Швейцарию, где на
закодированном счете в банке ее дожидаются несколько сот тысяч долларов.
     Лежа  в  постели  и  слушая,  как стрекочут  под  окном кузнечики,  она
улыбалась. Она  бросила системе  вызов  и вышла победительницей. Теперь  она
свободна. И богата.
     Мечтая о  бесчисленных  удовольствиях, которые сулит будущее богатой  и
свободной  особе  женского  пола,  она не  обратила  внимания,  как  умолкли
кузнечики. Еле слышный скрип открываемого окна тоже остался незамеченным.
     Она поняла,  что к ней в спальню  проник посторонний, только когда одна
сильная рука зажала ей рот, а  другая надавила под ключицей  в особую точку,
обрекая ее на неподвижность.
     - Убивать само по себе  преступление, - раздался шепот. - Но превращать
в убийц детей - самое страшное из всех преступлений. Оно карается смертью!
     Расправившись с ней, убийца перенес тело в ванну, пустил воду и оставил
труп мокнуть.
     Столь  же бесшумно,  как несколько  минут назад,  он  распахнул  окно и
затворил его снаружи. Он шел по густой траве, и тень его сливалась с другими
ночными тенями. Лишь по замолкающему на мгновение стрекоту  кузнечиков можно
было  проследить  путь самого  младшего  из  Мастеров Синанджу -  школы, чей
возраст исчислялся  многими  веками.  Этот  Мастер едва  вышел  из  детского
возраста.
     Травой шуршало счастливое дитя.




    Уоррен Мерфи И Ричард Сэпир.
    Битва в пустыне


     ---------------------------------
     выпуск 7
     Перевод Н. Корниловой
     Издательский центр "Гермес" 1994
     OCR Сергей Васильченко
     --------------------------------

ГЛАВА ПЕРВАЯ

     "Нет более страшного врага,
     чем иллюзия собственной
     безопасности"
     - Дом Синанджу

     Это  был  очень  большой  тиранозавр. В  вертикальном положении  он мог
дотянуться  до  самых  верхних ветвей  и  враз проглотить  скрывающуюся  там
обезьяну. Одним ударом громадной лапы он мог  переломить, точно сухую ветку,
позвоночник саблезубому тигру.
     Однако здесь,  среди  буйной сочной зелени, не  было ни единого  сухого
листика, не  то  что  высохшей  ветки, воздух был насыщен испарениями.  Лапы
тиранозавра, с треском продиравшегося сквозь заболоченные заросли, оставляли
глубокие следы в жидкой грязи.
     В  более  сухом  климате   скелеты  особей  этого  биологического  вида
сохранятся нетленными. Придет  время,  и  потомки  человекообразных  обезьян
соберут их из  отдельных костей, чтобы показывать  в  музеях.  Но  это будет
много миллионов лет спустя, когда на земле будет править человек.
     А   пока   человекоподобные  существа,  испуганно  прячущиеся  от  глаз
тиранозавра в верхушках деревьев,  среди густого переплетения ветвей, - лишь
лакомая закуска для гигантской рептилии.
     Поскольку тиранозавр  мог  не  опасаться  ничего и  никого, он  шел, не
разбирая  дороги,  оглядывая   кроны   деревьев:   не   замешкалась  ли  где
нерасторопная обезьяна.  Но вот  одна  из  его  задних лап увязла в  зыбучем
болоте. В маленький, как  у птицы, мозг, поступил тревожный сигнал. Животное
попыталось выбраться с помощью другой лапы, но та увязла еще глубже.
     Погружаясь в  жидкое  месиво, тиранозавр ухватился передними  лапами за
ближнее дерево, но подгнившее в воде основание ствола  обломилось.  Раздался
яростный  рев, открытая  пасть  животного  глотнула  жидкого ила, и огромное
туловище скрылось в трясине.
     Обезьяна,  спасавшаяся  от  опасности  на  макушке  дерева, видела, как
тиранозавра затянуло в  болото. В ее  примитивном мозгу мелькнула мимолетная
мысль:  а нельзя ли урвать как-нибудь кусочек от этой громадной туши? Но она
сразу же забыла об этом.
     Обезьяна  не  знала  и  не  могла  предполагать, что  ее потомки  будут
свободно передвигаться на двух ногах и им не придется прятаться от врагов на
деревьях. Не ведала она и  того,  что останки тиранозавра, не пригодившегося
ей  самой,  пригодятся  ее  потомкам,  которые  из-за   них  будут  воевать,
враждовать и лгать друг другу.
     Как только в мертвые ткани перестал поступать кислород, в  них началась
необычная химическая  реакция. Вместе с другими, более  мелкими организмами,
вместе с древесной листвой тиранозавр начал гнить и разлагаться под огромным
давлением   верхних   пластов.  Через   многие  тысячи   лет   разложившиеся
органические останки, содержащие в себе углерод, образовали темную жидкость,
называемую нефтью.
     Эта темная жидкость перемещалась в  земной коре, будто живая кровь. Она
без  труда проникала сквозь трещины в камне, сквозь пористый известняк, пока
не встретила сплошной  твердый пласт, преградивший ей путь наверх. Грунтовые
воды, давившие снизу, не позволяли ей уйти обратно,  и тогда,  зажатая между
водой и камнем, темная  жидкость остановила свой бег,  образовав замкнутый и
удобный для использования  подземный  резервуар.  Чтобы  добыть ее, человеку
оставалось лишь  пробурить твердую породу, и из скважины начинал бить черный
маслянистый фонтан.
     К  тому  времени  тело  тиранозавра  сделалось   неотделимо  от  других
организмов,  в том числе  и  от  останков  той обезьяны, которая  дала жизнь
человеку.  Все это  теперь  стало нефтью-сырцом. И стоило  мировым  ценам на
бренные  останки тиранозавра поколебаться хотя бы на одно  пенни за баррель,
как мировую экономику начинало лихорадить.
     Земная поверхность  над  нефтяным бассейном, заключающим в  себя жидкие
останки тиранозавра, постепенно изменялась:  сначала  болото  превратилось в
джунгли,  а  потом  джунгли   стали  безводной  песчаной  пустыней.  Выросли
финикийские торговые поселения, потом - римский город, развалины которого со
временем вновь затянуло  непроходимыми песками. Позднее его вновь  возродили
итальянцы, чьи богатства привлекли кочевые племена берберов.
     В конце двадцатого столетия  - в соответствии с западным летосчислением
- в эпоху  расцвета арабского национализма, территория, где обитал  когда-то
наш динозавр, стала называться Свободной Арабской республикой Революционного
народа. Для всего остального мира она, как  и много веков назад, по-прежнему
оставалась Лобинией  - вплоть до свержения Его Исламского Величества, короля
Адраса.
     Хотя в новейших исторических исследованиях утверждается, что король был
свергнут   в  результате   героической  борьбы   охваченного   революционным
энтузиазмом  великого арабского  народа, стоит  упомянуть,  что немаловажная
страница в анналах этой борьбы была вписана виски "Сигрэмс севен".
     Личный  пилот короля  Адраса,  Пет  Кэллен, родом из  Джерси-Сити, штат
Нью-Джерси,  США,  всю  неделю,  пока  продолжалась  революция  в   Лобинии,
пьянствовал без просыпу,  в результате чего  Мухаммед Али Хассан - начальник
штаба  ВВС  Лобинии  - оказался единственным, кому в случае чего пришлось бы
вести самолет с королем на борту из Швейцарии, где тот  лечился  на водах, в
столицу Лобинии, носившую итальянское название Даполи.
     Дело  было  так.  Когда король  Адрас узнал, что  повстанческие  войска
вот-вот  овладеют  его  дворцом  и  зданием  Королевской  радиостанции,   он
предложил Кэллену пять тысяч долларов золотом за то, чтобы тот  расстался на
время  с  бутылкой "Сигрэмса", немедленно  протрезвился  и  доставил  короля
вместе с его немецкой охраной домой в Лобинию.
     -  О,  ваше величество! -  сказал присутствовавший при сем  генерал Али
Хассан, начальник штаба военно-воздушных сил Лобинии.  -  Я  почту  за честь
доставить вас в столицу безо всякого вознаграждения.
     - Десять тысяч! - сказал  король Адрас Кэллену,  безуспешно пытавшемуся
подняться на четвереньки.
     -  Сколько  это будет в реалах?  - спросил Кэллен,  прослуживший к тому
времени у  Адреса уже пять  лет, но прежде чем король успел  ответить, пилот
отключился снова.
     - Ваше  величество!  - снова заговорил генерал Али Хассан.  - Я проведу
самолет сквозь бури и зенитный обстрел, над океаном и под облаками. Будто на
крыльях орла, я доставлю вас с почетом, куда вы прикажете, ваше величество.
     - Пшел прочь! - отвечал  король, вложивший двести  пятьдесят  миллионов
долларов  в реактивные  самолеты  "Мираж",  ржавеющие  ныне  на  лобинийских
аэродромах.   Такое   вложение   денег   было  знаком  королевского  доверия
лобинийским военно-воздушным силам, где ведущим пилотом ВВС был не кто иной,
как их командующий - генерал Али Хассан.
     По утверждению  единоверцев-мусульман,  летное мастерство генерала было
столь  высоко,  что он в  принципе мог  управлять самолетом,  если  в кресле
второго   пилота  сидел   инструктор   -   летчик-француз.   После   первого
самостоятельного  полета, выполненного  Али  Хассаном на маленьком  винтовом
самолетике, Лобиния тотчас закупила реактивные истребители. С тех пор они не
поднимались в воздух ни разу.
     И вот, когда выяснилось, что  начальник  штаба ВВС  - единственный, кто
может, а точнее,  согласен вернуть короля  обратно в Лобинию, Адрас  пожелал
напомнить  о   существовании  своего  королевского   величества  и   заказал
международный разговор.
     При посредстве швейцарской национальной полиции  ему  удалось связаться
со своим дворцом в Даполи. Трубку взял молодой полковник.
     - Где мой министр обороны? - спросил король Адрас.
     - В тюрьме.
     - А где командующий моими вооруженными силами?
     - Бежал в Марокко.
     - Кто вы такой?
     - Полковник Муаммар Барака.
     - Я вас не помню. Напомните мне о себе.
     -  Я  получил наивысшую  сумму  баллов  на  вступительных  экзаменах  в
Королевскую военную академию за всю историю ее существования.
     - Что-то не припоминаю...
     -  Я командовал  бронетанковыми частями на параде по случаю  вашего дня
рождения.
     - Ах да! Малый, похожий на итальянца?
     - Он самый.
     -  Ну  так теперь вы -  генерал!  Я  повышаю вас в  звании.  Приказываю
немедленно подавить мятеж, расстрелять предателей и отмыть ступени дворца от
крови не позднее пятницы! -  Тут взгляд Адраса  упал на бесчувственного Пета
Кэллена,  прижимающего к  груди бутылку  виски. -  Или, скажем,  субботы,  -
добавил он.
     - Боюсь, я не смогу это сделать, ваше величество.
     - Почему?
     - Я возглавляю восстание.
     - О!.. Так вы хотите иметь дела с моими немецкими телохранителями?
     -  Их  сюда не  пустят,  ваше величество.  И  кроме  того, весь народ -
мужчины, женщины и дети  - поднял свой голос в защиту революции. Мы разорвем
вас и ваших реакционных  иностранных лакеев в клочья. Мы выжжем вам  глаза и
растерзаем вас  на куски. Сегодня мы  сделали первый шаг на п