дожду.
     Выйдя из душа, Римо одел короткий льняной халат и, открыв дверь ванной,
увидел, что Чиун выводит на листе пергамента корейские иероглифы.
     -- Так что там случилось с мыльными операми? -- полюбопытствовал Римо.
     -- Они обратились к  насилию  и осквернили ими  же созданную красоту. Я
попытался  остановить их, заставив тебя  отправить мое письмо самому Норману
Лиру, чтобы предупредить его. Увы,  ничто не изменилось. А  лишь ухудшилось.
-- Отложив гусиное перо,  Чиун поднял  глаза на  Римо. -- Поэтому я  и решил
написать  несравненную  драму  сам.  -- Он обвел лежавшие перед  ними листки
пергамента. -- Вот, ты видишь ее перед собою.
     Римо застонал.
     -- Чиун, ты написал мыльную оперу?
     --  Я написал величайшую драму всех времен. Это более достойное для нее
название.
     Расхохотавшись, Римо повалился на стоявший у стены диван.
     --  Ну, ясно. Я даже знаю,  как ты ее назовешь.  "Рюбовь и левность" --
угадал, папочка?
     Чиун смерил его презрительным взглядом.
     -- В отличие от некоторых, я правильно произношу "Р" и "Л" -- иначе как
бы смог я выговорить ваши немыслимые имена, скажи мне?
     Римо кивнул в ответ.
     -- И потом, -- продолжал Чиун,  -- ведь "репоголовый" начинается с "р",
а "лопух" -- явно с "л". Перепутать буквы было бы недостойно по  отношению к
этим чудесным словам, столь ярко живописующим твою неполноценность.
     Римо, перестав смеяться, резко выпрямился.
     -- Хочешь завести человека, Чиун?
     -- Ага, -- удовлетворенно закивал Чиун. -- Наконец я добился внимания с
твоей стороны -- значит, можно приступать к делу.
     -- Валяй, -- кивнул с кислым видом Римо.
     -- Для того, чтобы  оценить величайшее из произведений, люди должны его
увидеть, -- начал Чиун.
     -- И чтобы поверить, что оно вообще есть, -- кивнул Римо.
     --  Замолчи.  Итак,  есть   несколько  способов  показать  эту  вершину
искусства по телевидению. Но поскольку у нас нет собственной  телестанции, и
мы  не  производим   в  коробочках  питание  для   младенцев,   эти  способы
неподвластны нам. Значит, нужно найти другие. Обратись в слух, ибо то, что я
скажу далее, впрямую касается тебя.
     -- Умираю от нетерпения.
     --  Я  с величайшим тщанием обдумывал это  и  понял,  что у всех людей,
которые пишут для телевидения, есть одна общая черта.
     -- Талант?
     Чиун плавно взмахнул рукой, словно отметая шпильки нерадивого питомца.
     -- У них есть агенты. И причиной тому -- почта,  которую вы  устроили у
себя в стране.
     -- Бога ради, какое отношение к этому имеет почтовое ведомство?
     -- Если  писатель прости положит свое детище в ящик, чтобы отослать его
на  телевидение, с ним  произойдет то,  что происходит с любым письмом.  Его
потеряют так же, как теряют эти недоумки  все письма, которые  шлют  мне все
эти годы  немногие  преданные ученики. И поэтому писатель нанимает агента. А
этот агент  кладет шедевр в конверт, берет конверт под  мышку, несет  его на
телевидение и вручает его там нужным людям.  Так его невозможно потерять. Ты
должен верить мне, Римо, именно так все это и делается.
     -- Вообще-то агенты занимаются не этим, -- пожал плечами Римо.
     -- Агенты  занимаются  именно этим, -- наставительно изрек  Чиун. --  А
потом этому самому  агенту достается  десять процентов  того,  что  получает
писатель. Но ты  начинающий  агент, и  потому я собираюсь  платить тебе пять
процентов.
     Римо  покачал  головой, не  в знак того, что он  отвергает  предложение
наставника, а просто от общего обалдения.
     -- А почему ты решил выбрать именно меня, папочка?
     --  Я  уже сказал  тебе.  Я  тщательно  все обдумал. У  тебя есть  одно
качество, совершенно необходимое для того, чтобы быть хорошим агентом.
     -- Да? Какое же?
     -- У тебя два имени. -- Римо ошеломленно воззрился на Чиуна. -- Да, да,
Римо. У  всех больших агентов два имени. Почему так -- не знаю,  но это так.
Можешь сам посмотреть и убедиться.
     Римо открыл рот,  собираясь что-то  сказать, но  подумал  и закрыл  его
снова. Опять открыл рот -- и снова закрыл.
     -- Вот и прекрасно. Возразить тебе нечего. Значит, все  решено. И я так
хорошо  знаю  тебя,  Римо,  что  заключать  контракт между  нами  не  нужно,
наверное, -- я знаю, ты никогда меня не обманешь.
     -- Чиун, это же какой-то бред.
     --  Волноваться тебе не следует.  Я уверен, ты быстро всему научишься и
станешь самым настоящим агентом. Я сам буду помогать тебе.
     Мысль о протесте Римо откинул как бесполезную.
     --  Ну, хорошо,  обсудим  все это  подробнее  чуть  попозже. А эта твоя
мыльная опера? О чем она? Я ведь еще и не знаю.
     -- Потому  что я тебе  еще не сказал. Это  история молодого,  честного,
храброго юноши...
     -- ...Из деревни Синанджу в Северной Корее, -- мрачно закончил Римо.
     -- ...Из деревни  Синанджу  в  Северной Корее,  -- продолжал, будто  не
слыша его,  Чиун. -- И  этот молодой человек, оказавшись в жестоком и глупом
мире, вынужден применить свое древнее искусство...
     -- ...Убийства  себе подобных, как  все  мастера Синанджу, -- продолжил
Римо. Чиун откашлялся.
     --  ...Свое древнее искусство управлять себе подобными. Его  не ценят и
не  понимают,  но он  остается верен своим  убеждениям и  исправно выполняет
благородную задачу --  шлет золото  в свою  родную деревню,  потому  что она
очень бедная...
     --  А  без  этого  золота,  -- встрял Римо, -- люди начнут  голодать  и
швырять новорожденных в море, потому что не смогут прокормить их.
     -- Римо, ты подглядывал в мою рукопись, да?
     -- Я бы не посмел, папочка.
     -- Тогда  дай  мне  закончить. А потом наш герой,  уже  в годах,  берет
приемного сына,  ребенка  другой  расы, но  воспитанник вырастает в толстого
неблагодарного   лентяя,  от   которого  смердит  пластиком   и  который  не
пошевельнет ради отца пальцем, -- Чиун замолчал.
     -- Ну и? -- сказал Римо.
     -- Что значит твое "ну и"?
     --  Что  дальше? Что  происходит  с  нашим героем и  его  неблагодарным
американским приемышем, имя которого, по всей видимости, что-то  вроде "Римо
Уильямс"?
     -- Я еще не дописал конец, -- ответил Чиун.
     -- Почему?
     -- Я хотел  сначала посмотреть, как ты справишься с обязанностями моего
агента. Римо сделал глубокий вдох.
     --  Чиун, я  должен  сказать  тебе  что-то... и  очень рад,  что звонит
телефон в соседней комнате, потому что мне не придется тебе этого говорить.
     Звонил доктор Харолд В.Смит.
     --  Римо, --  сказал он.  -- Я  хочу,  чтобы  вы  с  Чиуном  немедленно
отправились в Вудбридж, штат Коннектикут.
     --  Минутку.  Вам совсем не хочется узнать, как прошла  моя прогулка  в
Северную Дакоту?
     -- Прошла хорошо. Я слышал краем уха. Десять тысяч вы привезли назад?
     -- Я дал их на чай таксисту, -- пробурчал Римо.
     -- Прошу вас, Римо. Ваши попытки острить выбивают из колеи.
     -- Можете  думать  как  угодно.  Я  не  шучу. Он  довез меня  до  самой
гостиницы  и за все время не  сказал ни  единого  слова. Чем заслужил все до
последнего цента, Смит.
     -- Я постараюсь притвориться,  что не  слышал ваших последних слов,  --
сухим, звонким голосом произнес Смит. -- Вудбридж, Коннектикут.
     -- Нельзя ли повременить?
     -- Нет. Мы отправляемся на похороны.
     -- Мои или ваши?
     -- Вы должны быть на Гарднеровском кладбище в семь утра. И еще, Римо...
     -- Да?
     -- Захватите с  собой десять  тысяч, --  произнес Смит и повесил трубку
прежде,  чем Римо успел повторить в нее свое чистосердечное признание о том,
что отдал их таксисту.
     -- А называется эта  прекрасная драма... -- донесся из соседней комнаты
голос Чиуна.
     -- Плохие новости, папочка, -- сказал Римо, появляясь в дверях.
     -- О... Неужели и этот день ничем не будет отличаться от предыдущих?
     -- Я  не  смогу  доставить  твою гениальную драму  по назначению  прямо
сейчас, поскольку только что получил новое задание от Смита.
     Чиун скатал в трубку листы пергамента.
     -- Что ж, -- произнес он недовольным тоном. -- Еще  день или два я могу
подождать.

        "Глава третья"

     Тело Винсента Энтони Энгуса доставила  к месту последнего упокоения, на
Гарднеровское  кладбище в  Вудбридже,  штат  Коннектикут,  длинная  вереница
черных "кадиллаков".
     Одна за другой  сверкающие хромом  машины  въезжали в  тяжелые железные
ворота, проезжая мимо трех мужчин,  с раннего утра  стоявших у поросшей мхом
каменной стены кладбища -- Чиун  в светло-желтом одеянии,  Римо в  слаксах и
рубашке  с короткими  рукавами. Доктор  Харолд  Смит, выбравший  ради такого
случая серое пальто, серый костюм, серую шляпу и угрюмо-серое выражение лица
человека, мир которого кончается за стенами его кабинета, напоминал высокий,
из серого гранита могильный памятник.
     Когда Римо  и Чиун прибыли к  месту  встречи,  Смит поздоровался с ними
каменно-серым голосом.
     -- Минуточку,  --  отозвался  Римо, ловко  расстегивая  пальто шефа. --
Просто хотел проверить, -- извинился он.
     -- Что именно?
     -- Все тот же  костюм, та же рубашка, даже тот  же дурацкий  галстук из
Дартмута. У  меня в мозгу возникает странное видение: огромный шкаф, набитый
такими  вот  серыми комплектами, и задняя его стенка  уходит в вечность. А в
секретной лаборатории в подвале Белого дома  штампуют бесконечное количество
докторов Смитов и одевают на них это самое серое барахло. А потом выпускают,
выпускают и выпускают их в мир, чтобы они отлавливали меня, где бы я ни был,
и приказывали, приказывали, приказывали...
     -- Сегодня вы настроены весьма поэтически, -- сухо заметил Смит. -- И к
тому же здорово опоздали.
     -- Прошу извинить. Чиун переписывал свой новый шедевр.
     Чиун   стоял   позади  Римо,   засунув  кисти   рук  в  широкие  рукава
светло-желтого кимоно. Остатки седых волос  развевались  на слабом  утреннем
ветерке, словно струйки сизого дыма.
     -- Доброе утро, Чиун, -- поздоровался Смит.
     --  Приветствую  вас,  император,  чье  благородство  равно  только его
мудрости,  чье  величие  не знает границ. Ваше  слово  пребудет в  веках,  и
мудрость  вашу  не  смогут  поглотить  пески   времени.  Сей   покорный  раб
двадцатикратно приумножит вашу славу в доме Синанджу.
     Смит откашлялся.
     --  Э-э... да, безусловно, --  выдавил он, после чего вплотную шагнул к
Римо. -- Он опять чего-то добивается от меня. Что ему нужно? Я  уже послал в
эту деревню столько золота, что его хватило бы  на бюджет  небольшой страны.
Дальнейшее  повышение оплаты  его  услуг  не  входит в  мои  планы.  Если он
запросит еще, я найму этого... Кассиуса Мохаммеда, который будет тренировать
вас вместо него.
     --  Вам не о чем беспокоиться, Смитти, -- ответил Римо. -- Уверяю  вас,
ваши деньги ему сейчас не нужны.
     -- Тогда что же?
     -- Он  думает, что  с  вашими  связями  вы  можете  знать  кое-кого  на
телевидении -- вот и все.
     -- Но зачем ему это?
     -- Чтобы вы помогли осуществить постановку его мыльной оперы.
     -- Мыльной оперы? Какой еще...
     --  Чиун  написал  сценарий для мыльной оперы, --  лучезарно  улыбаясь,
пояснил  Римо. --  В ней  рассказывается о  его  жизни  и  карьере  здесь, в
Америке.
     -- О его жизни и карьере? -- переспросил Смит сдавленным голосом. -- То
есть о нас? О КЮРЕ?
     -- Вы думаете?  Но уверяю вас, вы там получились прекрасно, Смитти. Вся
ваша  склочность  и скаредность  остались за  кадром.  Симпатичный,  щедрый,
добродушный покровитель наемных убийц.
     --  О Боже,  --  простонал Смит. --  Спросите, сколько  он хочет за то,
чтобы украсить этим мусорный ящик.
     --  Вы просто  жалкий филистер, Смитти. Вам не  понять, что  подлинного
художника нельзя продать или купить таким образом. Признаюсь, вы немало меня
удивили.
     Смит тяжело вздохнул.
     -- А  вот я,  глядя на вас, Римо, не удивляюсь уже давно. Ничему. Ни по
малейшему поводу.
     -- Как бы то ни было, Смитти, предоставьте все это дело мне. Ради вас я
обо всем позабочусь. Кстати, чего ради вы приволокли нас на кладбище?
     Смит,  не  ответив, повел их к  небольшому свеженасыпанному возвышению.
Около него викарий,  чью толстую  физиономию  украшали, несмотря на холодный
январский день, крупные капли пота, бормотал себе под  нос молитвы. Рядом, у
катафалка, стояли человек двадцать мужчин.
     -- Сегодня хоронят Винсента Энгуса, -- пояснил Смит. -- Он был одним из
тех,  от  кого  мы получали  информацию о  состоянии  дел  на мясном  рынке.
Разумеется,  он   не   знал,  кому  сообщает  все   эти  сведения.  И   есть
предположение, что ему удалось  что-то  нащупать, поскольку он был  жестоким
образом убит. Его нашли повешенным на дереве, с содранной кожей. Вот поэтому
мы и здесь.
     -- Это не моя работа. Я как раз был в Северной Дакоте, -- заявил  Римо.
Он взглянул на Чиуна, но тот  с отсутствующим  видом  прислушивался к голосу
священника.
     -- Я знаю,  что  это  не ваша работа, -- ответил Смит. -- Дело сложное,
поэтому  проявите  максимум  внимания.  Кто-то  пытается  разработать  план,
согласно которому продукция американской  пищевой промышленности должна быть
заражена смертельным  ядом. Помните съезд общества ветеранов в Пенсильвании,
все делегаты которого  скончались прямо в отеле?  Это тот  самый яд. Однако,
под  прикрытием программы  прививок  от  так называемого свиного  гриппа нам
удалось ввести большому числу людей вакцину,  обладающую, как считают, почти
стопроцентной эффективностью.
     -- То есть проблема решена, -- кивнул Римо.
     -- Нет,  не решена. Первое. Мы  не знаем  точно, действительно  ли  эта
вакцина  эффективна на  сто процентов. Второе. Мы не можем  ввести ее всем и
каждому, поскольку прививка от свиного гриппа обязательной так и не стала.
     -- Почему?
     -- По причинам политического характера.
     -- Тогда  давайте я  поговорю  с  политиками,  --  глаза  Римо  недобро
заблестели.
     -- Римо, -- осадил его Смит.
     -- Ах, ну вот так всегда, Смитти! Я ведь знаю  все, что вы  собираетесь
мне  дальше  сказать.  Нужно  найти отравителей  и остановить их.  И так все
время. Найти то,  найти это,  и  как работает, и  как избавиться от него.  Я
ассасин, а не академик! Вы не можете просто приказать мне кого-то  убить? --
Он оглянулся, ища поддержки со  стороны  Чиуна, но тот уже успел прибиться к
траурной процессии  и стоял посреди одетых в черное мужчин, внимая  утробным
интонациям преподобного Титуса  В.Мюррея,  тройной подбородок которого так и
подпрыгивал от усердия.
     -- И  теперь мы говорим "прощай" Винсенту Энтони Энгусу, любящему мужу,
нежному  отцу,  знатоку своего  дела.  Это невосполнимая  потеря для  семьи,
церкви, для всего общества!
     Преподобный отец Мюррей  выдержал паузу и  вытер  физиономию  клетчатым
носовым платком.
     -- Да покоится прах твой в мире! --  закончил он. -- И да смилостивится
Господь над душой твоей.
     -- А какова была  последняя информация, полученная от этого парня перед
смертью? -- спросил Римо.
     -- Он сообщил, что на рынке сократились поставки вырезки.
     -- Ну, вот.  Это все  и объясняет. Картелю торговцев  вырезкой пришлось
заставить его замолчать, прежде чем их секреты выплывут наружу.
     -- И  еще он жаловался, что  клейма Министерства сельского хозяйства на
тушах стали... э-э... жесткими, и мясо вокруг них приобрело оловянный  вкус.
Я как раз прослушивал эту запись вчера вечером.
     -- Это  вряд ли нам поможет, -- заметил Римо. -- А  эти туши  он откуда
получил?
     -- От компании "Митамейшн Индастриз". Фамилия агента -- О'Доннел.
     -- Ладно. Выясним насчет него, -- пообещал Римо. Глянув по сторонам, он
обнаружил, что к ним направляется Чиун в компании симпатичной молодой леди в
длинном черном платье.
     Подойдя, Чиун поклонился Смиту.
     -- Император, зная, что случившееся вызвало  ваш благосклонный интерес,
я попросил это прелестное дитя рассказать вам о смерти этого несчастного.
     Смит ошеломленно взирал на них.
     Девушка наконец заговорила.
     -- Я -- Виктория Энгус. А вы правда император, да?
     Смит перевел дух.
     -- Чиун, что вы... как вы...
     Чиун умиротворяюще поднял руку.
     -- Вы  не должны обременять себя беспокойством. Я ничего не сказал ей о
вашей  секретной работе в  городе Рай,  штат  Нью-Йорк,  и о том, какие роли
отведены  Римо  и  мне  в  вашем  секретном  плане,  целью  которого  служит
оздоровление  американской нации. Может быть, когда-нибудь я  попрошу вас за
это об ответной услуге.
     --  Жду  регулярных  сообщений,  --  проронил  Смит.  Повернувшись,  он
стремительно направился к выходу с кладбища.
     -- Довольно странный император, -- заметила Вики Энгус.
     -- Он не выносит похорон, -- объяснил Римо.
     -- А вас как зовут? -- спросила девушка.
     -- Римо.
     -- Римо какой?
     -- Вот  именно так и  кличут.  Римо Какой.  С Чиуном вы,  вероятно, уже
знакомы.
     -- Да. А вы... дружили с моим отцом?
     -- Вместе работали, -- кивнул Римо.
     -- Но на мясопромышленников вы совсем не похожи, -- удивилась Вики.
     --   То  есть  вообще  мы  работали  на  О'Доннела.   Знаете,  компания
"Митамейшн".
     -- Он, да. Он у  них агент по продаже.  Я еще удивилась, почему сегодня
он не пришел.
     -- Да, он ведь был близок с вашим отцом, -- снова кивнул Римо.
     -- Достаточно... по крайней мере, на похороны должен был прийти. -- Она
проводила  взглядом фигуру Смита,  мелькавшую  среди могил, покрытых мертвой
травой.
     -- А он хотя бы на поминки придет? Этот мистер... как его имя?
     -- Джонс, -- ответил Римо.
     -- Смит, -- ответил Чиун.
     -- Мистер Смит. Он придет помянуть папу?
     -- Вряд ли, -- отозвался Римо. -- Поминки он не выносит еще больше, чем
сами похороны.
     Но  Вики  Энгус уже не слушала его. Она думала о  последнем  телефонном
звонке отца, когда с ним разговаривал компьютер. Эти трое вполне могут иметь
ко всему этому какое-то отношение...
     Этот, по имени Смит, -- наверное, их мозги, второй, Римо, --  мышцы,  а
азиат... ему роли она еще не придумала.
     Они,   наверное,  и  работают   в  этом  "отделе  сельскохозяйственного
министерства". И вполне может случиться, что именно они убили ее отца.
     Вот  что:  она позвонит  по тому самому  номеру и запишет щелчки, когда
включится компьютер.
     Потом по щелчкам выяснит код компьютера.
     Обнаружит, где он находится.
     А главное -- кто управляет им.
     И тоже убьет его. Или их, если их там много.

        "Глава четвертая"

     Миссис  Рут Энгус бесцельно  бродила по дому с  зажатой в руке тряпкой,
безуспешно пытаясь заставить себя хотя бы вытереть пыль.
     В дверь позвонили.
     Неужели похороны уже закончились?
     Машинально сунув тряпку за кадку с фикусом, она на пути к двери еще раз
заглянула в столовую подвального этажа, чтобы убедиться, что закуски готовы,
стол накрыт, и посреди него стоит чаша с приготовленным пуншем.
     Рядом   с   чашей   возвышался   частокол   бутылок   со   спиртным   и
прохладительными, и, еще раз окинув  взглядом  весь этот впечатляющий набор,
миссис Энгус удовлетворенно кивнула. В самый раз. Если их друзья были в  той
же степени, что и она, потрясены жутким и бессмысленным убийством  Винни, то
им потребуется солидная доза, чтобы прийти наконец в себя. Ей самой пришлось
утром запить ежедневный валиум стаканом неразбавленного виски.
     В дверь позвонили снова, и Рут Энгус в последний раз глянула в зеркало,
чтобы проверить прическу. Поправила  выбившийся  локон, пригладила отставшую
прядь, оправила длинное, в обтяжку черное платье,  затем наклонилась поближе
-- проверить, достаточно ли отчетливо видны следы слез на густом слое пудры,
покрывавшей щеки.
     Окончательно удостоверившись, что все о'кей, Рут Энгус подошла к двери.
Повернула   тяжелую  медную  ручку,  вечно  доставлявшую  немало  трудностей
уходившим гостям,