иться в  линии связи официального Вашингтона, так
что  теперь  информация,   направляемая  из   одной  инстанции  в  другую  и
предназначенная исключительно для нее,  одновременно  поступала в санаторий.
Благодаря  компьютерам,  сделать  это  было  нетрудно. Для  получения чужого
секретного доклада  теперь  не  требовалось  полагаться  на  чью-то  помощь.
Достаточно  было  вклиниться в чужие линии, а  дальше все обстояло просто: в
Фолкрофте имелся один из самых обширных банков данных в мире.
     Смит  переваривал последние  сведения.  Четверых свидетелей уже убрали.
При  этом  поблизости никто  не  был  замечен...  Волны  пролива  потемнели:
назревал  шторм.  В  гавань  влетела маленькая  яхта  с  парусами,  надутыми
северо-восточным ветром.
     Система  работы   со   свидетелями  была   краеугольным   камнем   всей
деятельности КЮРЕ за  последние годы. Если  бы эта система  не  дала сбоя, с
организованной преступностью было  бы покончено. Конечно, полиция все больше
демонстрировала свою неспособность сладить с уличной преступностью, что тоже
могло   привести   к  глубокому  разочарованию,   чреватому   сползанием   к
полицейскому государству. Однако  с этой  проблемой  еще  только  предстояло
разбираться. Если бы обе эти проблемы  были решены, Смит мог бы закрыть свою
лавочку.
     Сейчас все затраченные во  имя этого  усилия казались Смиту напрасными.
Там, где свидетели, давая показания, утрачивают веру в свою безопасность, не
может быть эффективной судебной системы.
     Он  пошел двумя козырными картами, но козыри не только не спасли  игру,
но сами попали под подозрение.
     Смит взялся за  очередной  доклад. Это был  межминистерский меморандум,
составленный Уильямом Тэссиди Хаптом, генерал-майором армии США. С ловкостью
прирожденного  бюрократа Хапт представил Римо и  Чиуна, предъявивших мандаты
от министерства юстиции, главными подозреваемыми.
     Хапт, Хапт... Знакомая фамилия.
     Ну, конечно! Смит снял с принтера распечатку.  Во всем Фолкрофте только
у него был процессор, способный работать по полной программе. Остальные были
пригодны лишь отчасти: в их распечатках отсутствовали слова, буквы, цифры.
     "Хапт,  подполковник  американской  армии,  убит в  боевых  действиях в
Бастони,  1944 г.". Так-так... Фамилия запомнилась Смиту неспроста. Он, в ту
пору недавний  выпускник Дартмута, подумывающий  о государственной  службе -
дело  было во время Второй  мировой войны,  -  услыхал  от кого-то,  что  на
подполковника  Хапта  нельзя   положиться  в   бою.  Подполковник  Хапт  был
бюрократом, остававшимся в чине капитана с 1922 по 1941 год. К войне  он был
совершенно  не  готов, однако  с  армией  случилось  именно  то, что  должно
случиться с армией, созданной в  мирное время: люди с боевым опытом отобрали
командование у штабных. Подполковник Хапт был назначен в батальон снабжения.
Там он и подвизался, когда в Арденнах все пошло кувырком. Вместо того, чтобы
сдаться, когда  положение сделалось  безнадежным, Хапт  предпочел уничтожить
припасы,  лишь  бы  они  не  попали  к  врагу,  после  чего  превратил  свое
подразделение в партизанский отряд, принявшийся орудовать в немецком тылу.
     Смит как раз участвовал в разведывательной операции, целью которой было
выяснить,  хватит ли у  немцев горючего,  чтобы  развить успех их последнего
наступления. Его  сбросили  на парашюте  в  тыл для  встречи с отрядом Хапта
Выяснилось,  что  у подполковника Хапта не только  готов  безупречный анализ
поставок  горючего у противника; словно направляемый  гениальной рукой,  он,
догадавшись, что горючее - самое уязвимое место, именно  на него и направлял
свой удар.
     В   ту  холодную   рождественскую  ночь  подполковник  Хапт   продолжал
сражаться, несмотря на вывороченные взрывом кишки, и умер с оружием в руках.
В  его гибели не было ничего  театрального, и  подполковник Хапт не сделался
одним  из прославленных  героев минувшей войны. За  день  до того,  как небо
достаточно расчистилось, чтобы  десант  Смита  смог  отправиться  на Большую
землю,  подполковник Хапт привалился к стволу  дерева и больше не встал. Вот
такой это был солдат.
     У  него остался  сын  -  Уильям  Тэсседи  Хапт, дослужившийся  до  чина
генерал-майора.
     Может быть, верна поговорка: "сын в отца"?
     Смит снял трубку одного из голубых телефонов, стоявших у него на столе.
Дозвониться  до  Форт-Брэгга оказалось  не  так-то просто: звонок  Смита шел
через различные ответвления телефонной сети Среднего  Запада. Если бы кто-то
попытался выяснить, откуда звонят, то получилось бы, что абонент проживает в
Айдахо, Огайо или Висконсине; никому бы  и в голову не пришло связать звонок
с безобидным санаторием на берегу пролива Лонг-Айленд.
     Трубку снял адъютант генерала.  Смит соврал, что  звонят из  Пентагона,
так что генерал должен ответить, и немедленно.
     -  Сейчас  он  занят,  сэр.  Не мог бы  он сам  перезвонить  вам?  Я не
расслышал ваше имя.
     -  Либо вы немедленно соединяете меня  с  генералом Хаптом, либо можете
считать свою и его карьеру законченной.
     - Генерал Хапт слушает.
     - Генерал Хапт, я прочел ваш доклад об убийстве Кауфманна, и он меня не
устраивает.
     - С кем я говорю?
     - Мне не нравится ваш выбор подозреваемых.
     - Кто у телефона?
     -  Человек, знающий о том,  что вы выставили в  качестве  подозреваемых
первых  попавшихся  вместо того,  чтобы дать  себе  труд  поискать настоящих
убийц.
     - Я не обязан вступать в переговоры с лицом, не желающим себя назвать.
     - Подумайте о своей карьере, генерал! Вы ставите на ней крест. Либо  вы
находите настоящих убийц, либо вам грозит отставка. -  Смит бросил взгляд на
небогатый   послужной  список   генерала,  В   нем  вскользь  упоминалось  о
неблаговидном  поведении,  в  коем  генерал был  однажды уличен  в  бытность
кадетом  Вест-Пойнта. Случилось это в Нью-Палц, штат Нью-Йорк.  - Мы знаем о
случае в Нью-Палц, генерал.
     - Ха! - хмыкнул генерал Хапт. - Меня признали  невиновным. Кажется, мне
было тогда девятнадцать лет.
     - А мы знаем, что на самом деле вы были виноваты, - сказал Смит наобум.
Он  не знал, в чем именно  обвиняли Хапта, зато он помнил, что  в те времена
суды старались не привлекать кадетов Вест-Пойнта к ответственности за мелкие
правонарушения, так как это было чревато изгнанием из академии.
     - Да кто вы, черт возьми?
     - Люди, взявшиеся положить конец вашей карьере.
     -  Чепуха!  К  тому  же я не могу  нести ответственность  за оплошности
военнослужащих из Форт-Дикса.
     - Не забывайте о карьере, генерал.
     - Если вы из ЦРУ, то вам в  наши  дни грозят куда большие неприятности,
чем мне. Позаботились бы лучше о себе.
     - На карту поставлена ваша карьера! - повторил  Смит  и,  со  значением
прищелкнув языком, положил трубку.
     "Яблочко  от  яблони..."? КЮРЕ требовалась хоть какая-то  зацепка.  Оно
сделало ход двумя козырями, и двое искуснейших убийц, которых знала история,
не только оказались  не  в состоянии защитить  свидетеля, но и не знали, как
было совершено убийство. Школа  Синанджу, чьи Мастера умудрялись знать все о
странах,  где  им приходилось служить,  стала в тупик  перед тайной  убийств
свидетелей.  Более  чем  двухтысячелетний  опыт  оказался  в  данном  случае
непригоден.
     Сын в отца... Хорошо,  если  так.  Быть может, Хапту  удастся  ухватить
конец ниточки там, где это не удалось Смиту и его организации

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

     Сальваторе  Поластро, президент  "Дайнэмикс  Индастриз  Инкорпорэйтед",
"Поластро Риэл Эстэйт Инкорпорэйтед", "Комп-Сайенсиз Инкорпорэйтед", а также
предводитель  "Большого Детройтского  Совета  Бизонов" - Организации  вполне
благопристойной,  построенной на  принципах братства,  -  как  раз  закончил
торжественную церемонию, посвященную вводу в эксплуатацию нового спортивного
комплекса при монастыре Святого Духа и мыл руки, когда  кто-то  вывернул ему
кисть и устроил классический перелом лучевой кости по Коллесу.
     Он  знал  этот  хирургический термин,  поскольку  тремя годами  раньше,
катаясь  на  лыжах, заработал аналогичную  травму, столкнувшись со встречным
лыжником и прокатившись по льду. Тогда  в кисти насчитали пять переломов. На
сей  раз он поплатился  кистью,  всего-навсего заворачивая  кран  в  мужском
туалете спортивного комплекса.
     Он успел  всего  лишь слегка  повернуть  кран, а  потом  испытал  такую
чудовищную боль, что  забыл о кране. Он рухнул на колени, чтобы  положить на
них вывернутую руку. Стоя на коленях, он не чувствовал, что на полу мокро от
мыльной  воды, зато отчетливо различал запах мыла в раковине, так как именно
туда и ткнулся носом.
     - У-у-у-у... - простонал он.
     - Привет, - послышалось у него за спиной.  - Меня зовут Римо. Сейчас мы
поговорим.
     - У-у-у-у-у, - снова прозвучало из раковины.
     -  Мне бы  хотелось  услышать нечто более членораздельное.  Из-за вас у
меня возникли неприятности. Вам предстоит избавить меня от них. Как вы убили
Кауфманна? Кто сделал это по вашему указанию? Это вы все устроили?
     - У меня безумно болит рука. Я не могу говорить.
     -  Но  горло у вас,  кажется, в  порядке.  Если вы  не  поспешите  этим
воспользоваться, через минуту будет поздно.
     Поластро так  и не  выяснил, что стряслось с его кистью. Он  заерзал на
мыльном полу, пытаясь разглядеть человека, учинившего ему допрос, однако  не
увидел ничего, кроме коленных чашечек, двух рук, легкой спортивной рубашки и
скучающей  физиономии. Поскольку на сломанной кисти  не  было  следов крови,
оставалось  предположить,  что  этот  человек  прибег  к  какому-то  особому
инструменту, который не повреждает кожу  и кровеносные сосуды. Но  в руках у
него ничего не было...
     Да и вообще, как он  сюда проник? Куда смотрели Тони  и  Вито? Придется
разобраться с  этими  тупоголовыми телохранителями. Паразитируют на хозяине,
заплывают жиром,  совсем  отбились от рук, и в результате  первый попавшийся
псих делает с тобой все, что ему заблагорассудится!
     - Время идет, - напомнил незнакомец.
     -  В  Чикаго,  в  Комитете по  образованию,  есть  один  человек...  Он
оказывает подобные услуги.
     - По части заказных убийств?
     - Только в особых случаях. Его услуги стоят дорого. Но я не говорю, что
заключал с ним какие-то  сделки.  В суде  это не пройдет. Я  сейчас  не  даю
показаний.
     - Я не имею отношения к суду. Как этот человек выполняет поручение?
     - Не знаю. Поэтому ему и приходится столько платить.
     - Его имя?
     - Не знаю в его имени!
     - Сколько он берет?
     - Сто тысяч в виде аванса, еще сто тысяч после выполнения задания.
     -  И  вы утверждаете,  что  отстегиваете сотни тысяч человеку, которого
даже не знаете по имени?
     -  Да,  -  пискнул  Сальваторе  Поластро  и  тут  же заметил,  как рука
незнакомца медленно тянется к его здоровой кисти. Незаметное движение - и он
почувствовал в правой кисти  резкую, пронизывающую боль, свидетельствующую о
том, что дело  вряд ли ограничилось вывихнутым суставом. Он откинулся назад.
Кисти, которыми он  больше не мог воспользоваться из-за  сломанных запястий,
бессильно лежали у него на коленях.
     - Нужно набрать особый чикагский номер. Потом они сами перезванивают  и
сообщают, куда направить деньги, а заодно получают наводку.
     - Мне нужно имя этого человека!
     - Первый звонок принимает некий Уорнер Пелл. Он - заместитель директора
специального проекта по успеваемости.
     - Что это значит?
     - Они  не позволяют  черномазым  и  отстающим  ученикам  мешать  другим
учиться.
     - Насильственными методами?
     - Не  знаю. Не знаю,  как  он  это  делает.  Он всего лишь  заместитель
директора. Откуда мне знать, какими методами он пользуется? Это не мое дело.
Пожалуйста, мне нужен врач.
     - А вы расист, - покачал головой Римо.
     - Кто же не расист?
     - Таких много.
     Тут Поластро увидел входящего в мужской туалет азиата. Это был старик с
длинными ногтями  и пучками седых волос, обрамляющих его золотистую лысину и
спадающих вниз, словно мягкие ленточки.
     - Я все слышал, - молвил он. - Любая система, позволяющая держать белых
и черных в стороне от серьезных учеников, заслуживает одобрения.
     Что  здесь  делает этот божий одуванчик?  И где Тони  и Вито? Они  что,
взяли на себя роль турникетов, пропускающих сюда всех подряд?
     - Я знаю, что вы не станете нас обманывать. Уорнер Пелл, вы говорите...
     Сальваторе   Поластро,  почтенный  гражданин  Детройта,  собрался  было
сказать  "да",  но  тут  перед  глазами  у  него  потемнело.  Очнувшись,  он
почувствовал  сильную боль и обнаружил, что обе его  руки упакованы в  гипс.
Над ним  белел потолок,  он лежал  под  легким  серым  одеялом и несколькими
простынями. Он  смекнул,  что это  больничная  койка. Рядом болталась черная
пластмассовая кнопка на черном шнуре. Он угодил в больницу!
     - Черт! - выругался он.
     - Вы проснулись, сэр? - спросила медсестра, читавшая журнал.
     - Нет, в состоянии комы я обычно разговариваю, - огрызнулся Поластро. -
Где мой шофер, где секретарь? Тони! - позвал он. - Вито! Вито, Тони!
     - Сэр, вам нельзя волноваться.
     - Мне нужны Тони и Вито.
     - Они нездоровы.
     - В смысле?
     - Они не могут сюда явиться.
     - Передайте им, что я требую. Смогут!
     - Боюсь, что нет, сэр.
     - Неужели сбежали?
     - Не  совсем, сэр.  Их  обнаружили  в  багажнике  машины  неподалеку от
спортивного  комплекса монастыря Святого  Духа. Это  случилось  вскоре после
того,  как  сестры  нашли  вас  в   бессознательном  состоянии   на  полу  с
переломанными руками.
     - Обнаружили? Что значит "обнаружили"? Это здоровенные парни!
     - Их запихнули  в багажник "фольксвагена"  с сильными кровоподтеками  и
серьезными телесными повреждениями.
     - Что вы хотите этим сказать?..
     - Что они были избиты до полусмерти, сэр.
     - Ясно. Наберите-ка один номер.
     - Это запрещено. Я должна дать вам успокоительное.
     - Бросьте! Я дам вам десятку.
     - Я  не собираюсь нарушать  священную  клятву медицинской сестры  из-за
какой-то десятидолларовой бумажки.
     - Хорошо, сотню!
     - Какой звонок - местный или междугородний?
     Сестра  набрала нужный  номер, и Поластро был вынужден посулить ей  еще
стольник, чтобы  она согласилась удалиться  из палаты.  Прежде чем  уйти, та
пристроила трубку между плечом и правым ухом Поластро.
     -  Слушай внимательно, - начал Поластро. -  И не отвечай! Говорить буду
я. Потом, если  хочешь,  можешь задать вопросы. Я  звоню по обычной линии. У
меня сломаны обе кисти, Я лишился двоих лучших людей. За тобой охотятся двое
-  это настоящие взбесившиеся машины  для  убийства. Я назвал  им  твое имя.
Пришлось - иначе они бы меня прикончили. Но ты можешь их остановить. Один из
них - желтый.
     - Мы все  понимаем и надеемся совместно с  вами  выработать оптимальное
решение.
     - Все хорошо, да?
     -  Не хорошо и не плохо. Просто существуют  ситуации,  когда  требуются
совместные усилия. До свидания.
     Поластро позвал сестру и попросил соединить его по телефону с абонентом
в городе. На этот раз он позволил ей остаться. Разговор был кратким.
     Он требовал прислать четверых ребят - и немедленно! Нет, ему наплевать,
состоят они на  учете или нет. К  черту репутацию!  Сейчас  ему надо спасать
свою шкуру.
     -  Это обойдется вам в тысячу,  - объявила сестра. - Я не знала, что вы
из мафии.
     - Откуда вам это известно? - спросил Поластро.
     - Я знаю. Как и все остальные. Вы ворочаете миллионами.
     - Не смешите меня!
     - Выкладывайте тысячу  долларов, или я расскажу о вас всем, кто захочет
меня выслушать.
     - Нет, так дело не пойдет.
     Когда спустя двадцать минут в больничную палату вломилось четверо дюжих
молодцев,  сестра поняла,  что  имел в виду мистер  Поластро. На нее глянули
холодные черные глаза, она разглядела на  этих лицах девиз: "Мы зарабатываем
тем, что  раскраиваем головы" -  и  ей  расхотелось требовать большие суммы.
Какие деньги! Она с радостью поможет им просто так!
     -  Дайте  ей сотню,  - распорядился  Поластро,  и  из толстенной  пачки
банкнот ей на ладонь перекочевала стодолларовая купюра.
     Пока двое молодцов помогали Поластро выбраться из больничной палаты, он
объяснил им  суть случившегося. Им  придется  иметь дело  с головорезами,  о
методах которых он не имеет ни малейшего понятия. Значит, надо быть готовыми
ко всему: к электронным штучкам, пулям, кулакам, ножам...
     - Чем-то они пользуются! - сказал один из молодчиков, удостоенных чести
выступать  в  качестве  телохранителей босса. -  Не проходят  же они  сквозь
стены!
     Все, кроме Поластро, согласились с ним. Поластро же промолвил:
     - Надеюсь...
     Два  верхних  этажа одного из принадлежащих ему конторских зданий  были
свободны,  поэтому  на случай,  если  дома,  в  Гросс-Пойнте,  его поджидает
опасность, Поластро разместился на этих двух этажах. На лестнице и  на крыше
была  выставлена круглосуточная охрана.  Шторы  на  окнах  плотно задернули,
чтобы уберечься от снайперов. Пища хранилась и готовилась на  верхнем этаже.
Специальному  человеку было поручено снимать пробу с  пищи,  которая  шла на
стол боссу, после чего  Поластро  держал  блюдо при себе на протяжении часа,
чтобы  удостовериться,  что  к  нему  никто   больше  не  притрагивался.  По
прошествии часа  он спрашивал дегустатора о самочувствии.  Если  все  было в
порядке, Поластро  приступал  к трапезе; если же возникали вопросы или  хоть
малейшее недомогание, то Поластро отвергал блюдо. Покинуть два верхние этажа
не мог никто.
     Все  телефонные провода  были  обрезаны,  чтобы никто в здании  не  мог
никуда  позвонить.  Исключение  было  сделано  только  для  аппарата  самого
Поластро, который он не спускал с коленей.
     Так продолжалось ровно 24 часа  31 минуту. В 12.45 пополудни следующего
дня  охранников отозвали  с  крыши,  шторы  были раздвинуты, и  здание  было
покинуто  всеми, в  том числе и теми,  кто  нес носилки  с телом  Сальваторе
Поластро, любящего отца Морин и  Анны, мужа Консуэлло, президента "Дайнэмикс
Индастриз",   "Поластро   Риэл   Эстейт",   "Комп-Сайенс"   и   предводителя
"Детройтского совета бизонов".
     -  Нам его  будет  так  не хватать! - всхлипнул председатель  фонда  по
строительству спортивного комплекса при монастыре Святого Духа.
     В  некрологе  сообщалось,   что  Поластро  скоропостижно  скончался  от
осложнений.  Главное  осложнение  красовалось у  почившего чуть  выше пояса.
Охранникам  пришлось  потрудиться,  отскребывая куски  его тела  от  стен  и
занавесок.  Впрочем,  гипсовые кандалы на  кистях остались  нетронутыми, что
позволило  представителю  больницы  утверждать,  что "осложнения"  не  имели
отношения  к  простейшему  хирургическому  вмешательству, каковое  претерпел
пациент в больнице.
     Убрать  Поластро  распорядился  доктор  Харолд  В.  Смит  в  призрачной
надежде, что  это  заставит других отказаться от службы заказных  убийств, о
которой  Смит   узнал  от  Римо.  Замысел  состоял   в  том,  чтобы  сделать
бессмысленным убийство свидетеля ради того, чтобы избежать тюрьмы, так как в
итоге  появлялась  более  серьезная  угроза  -  быть  размазанным  по  стене
собственной гостиной. Вообще-то Смит не надеялся, что система сработает,  но
попробовать все же стоило.
     Тем временем Римо с  Чиуном прибыли  в Чикаго, прихватив с собой только
три из четырнадцати сундуков, обычно сопровождавших  Чиуна  в  путешествиях.
Предполагалось, что в Чикаго они пробудут недолго, однако Чиун подметил, что
планы Римо порой дают сбои.
     - Ты хочешь сказать, что меня преследуют неудачи?
     - Нет. Порой события оказываются  сильнее людей. Когда из-за трудностей
меняют направление  мыслей и действий, то поступают опрометчиво.  Вот  это и
есть неудача.
     -   Что-то   я   не   совсем  понимаю,