алась лицом к лицу с  этой
опасностью.
  Доктор Смит вновь посмотрел на пролив, затем обернулся к  экрану  ком-
пьютера на столе.
  Зазвонил красный телефон. Именно этого звонка он  и  ждал.  Смит  снял
трубку.
  - Слушаю, сэр,- произнес он.
  - Это ваши люди наследили в Майами-Бич?
  - Да, господин президент.
  - Что ж, значит, пора закрывать лавочку. Вы готовы?
  - Сэр, это приказ?
  - Вы отдаете себе отчет, кто окажется замазанным во всей этой  истории
больше всего? Конечно, я!
  - На какое-то время - да. Итак, вы отдаете приказ?
  - Не знаю. Вы нужны стране, но только не в виде открытого государстве-
нного учреждения. А что вы сами бы мне посоветовали?
  - Мы уже начали  сворачивать  деятельность.  Так  сказать,  собираемся
впасть в спячку. В семь вечера эта линия будет отключена. Система субси-
дий, которые нас питали, практически прекратила существование.  К  счас-
тью, ни одно отделение Лиги не было нами задействовано, только в Майами-
-Бич. Компьютеры там уже стирают из памяти всю  накопленную  информацию.
Они постоянно делали это выборочно, на крайний случай. Теперь мы  готовы
исчезнуть по первому слову.
  - А ваш особый агент?
  - Я еще не говорил с ним.
  - Вы бы могли перевести его в какое-нибудь государственное учреждение.
В какое-нибудь военное ведомство.
  - Нет, сэр. Прошу прощения, но это исключено.
  - Как же вы собираетесь с ним поступить?
  - В подобной ситуации в мои планы входило его устранить. Думаю, вам бы
не понравилось, если бы он стал разгуливать по  улицам,  предоставленный
самому себе.
  - Так у вас уже был план на его счет?
  Смит вздохнул.
  - Да, сэр. Но он был разработан, когда это еще было возможно.
  - Вы хотите сказать, что его нельзя убить?
  - Именно так, сэр. Конечно, можно попытаться, но я не  позавидовал  бы
тому, кто промахнется.
  Воцарилась долгая тишина.
  - Даю вам неделю на то, чтобы все уладить,- сказал наконец президент.-
Иначе придется вас распустить. Завтра я улетаю в Вену и  вернусь  только
через семь дней. Надеюсь, до моего возвращения здесь не успеет  разбуше-
ваться скандал. Так что у вас есть ровно неделя. Уладьте все либо распу-
стите организацию. Как я смогу связаться с вами, когда эта  линия  будет
отключена?
  - Никак.
  - А что мне делать с телефонным аппаратом?
  - Ничего. Положите его обратно в ящик стола. С семи  часов  вечера  по
нему можно будет напрямую связаться с садовником Белого дома.
  - Но как я узнаю?..- начал было президент.
  - У нас есть неделя,- перебил Смит.- Если мы справимся, я с вами  свя-
жусь. Если же нет... для меня было большой честью служить вам!
  На том конце провода повисла тишина.
  - Прощайте и удачи вам, Смит!
  - Благодарю вас, сэр.- Доктор Харолд В. Смит, директор санатория  Фол-
крофт в Рае, Нью-Йорк, опустил трубку на рычаг.  Ему  очень  понадобится
удача, ибо самым важным звеном, которое, возможно,  придется  уничтожить
через неделю, был он сам. Такова уж его работа.  Не  он  первый  прольет
кровь во имя родной страны. Не будет он и последним.
  Нервно зажужжал селектор. Смит нажал кнопку.
  - Я же просил меня не беспокоить,- произнес он.
  - Здесь двое из ФБР, доктор Смит. Хотят с вами поговорить.
  - Попросите их минуту подождать. Ровно через минуту я сам выйду к ним.
  Значит, расследование уже началось. Компрометация КЮРЕ идет полным хо-
дом. Смит снял трубку другого телефона и набрал номер лыжного курорта  в
Вермонте, закрытого по случаю окончания сезона.
  Когда на другом конце сняли трубку, Смит мрачно произнес:
  - Здравствуйте, тетушка Милдред!
  - Здесь нет таких.
  - Извините! Прошу прощения! Должно быть, я ошибся номером!
  - Все в порядке.
  - Да, я набрал совершенно не тот номер,- повторил Смит. Он хотел  что-
то добавить, но побоялся, что линию уже начали прослушивать.
  Впрочем, сказанного было достаточно. Последняя надежда КЮРЕ, этот осо-
бый агент теперь знал, что для всей организации наступил критический мо-
мент. Он получил сигнал тревоги.
  А добавить Смит хотел вот что: "Римо, вы наш  единственный  шанс.  Вам
удавалось справляться с трудностями раньше,  постарайтесь  справиться  и
сейчас".
  Возможно, было достаточно услышать голос Смита, чтобы  понять,  о  чем
именно он хочет попросить. А может, и нет, потому что Смит мог  бы  пок-
лясться, что на том конце провода явственно послышался смех.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  - Свободен, свободен! Слава Богу, я наконец-то свободен!
  Римо Вильяме положил трубку н пустился в пляс. Пританцовывая, он вышел
из комнаты в охотничьем домике в устланный коврами пустой  коридор,  где
еще несколько месяцев назад то и дело грохотали тяжелые лыжные  ботинки.
Теперь здесь звучали легкие  шаги  одного-единственного  человека,  тан-
цующего от счастья.
  - Наконец я свободен!- напевал он.-  Я  свободен,  свободен  наконец!-
Продолжая танцевать, он оказался у лестницы и спустился вниз,  перепрыг-
нув не через две и даже не через три ступени. Подобно кошке, он  преодо-
лел лестницу одним прыжком и, приземлившись, продолжал кружиться  в  ка-
ком-то неведомом танце.
  За исключением, пожалуй, утолщенных запястий, это был  вполне  обычный
человек около шести футов ростом, среднего веса. У него были темно-карие
глаза и высокие скулы - делавший пластическое операцию  хирург  случайно
вернул им первоначальный вид. Примерно таким был Римо десять лет  назад,
до того, как все это началось.
  Продолжая свои пируэты, он впорхнул в просторную гостиную домика,  где
перед телевизором в позе лотоса расположился хрупкий  азиат  в  парчовом
кимоно.
  Лицо азиата оставалось невозмутимым: не шелохнулся ни один волосок его
бороды, не блеснули глаза. Он тоже  казался  вполне  обычным  человеком,
этот старый, почти древний кореец.
  Римо взглянул на экран - убедиться, что идет реклама. Увидев, как  таз
наполняется пеной и домашние поздравляют хозяйку дома с необычайно чисто
выстиранным бельем, он принялся танцевать прямо перед телеэкраном.
  - Свободен, наконец-то свободен,- пропел он.
  - Свободен бывает только дурак,- сказал азиат,- да и тот только от му-
дрости.
  - Свободен, папочка! Я свободен!
  - Когда дурак радуется, мудрец дрожит от страха.
  - Свободен! Ура-а-а! Я свободен!
  Заметив, что реклама вот-вот сменится телесериалом "Пока вертится Зем-
ля", Римо поспешил отойти от телевизора,  чтобы  не  загораживать  экран
Чиуну, последнему Мастеру Синанджу. Ибо  когда  показывали  американские
"мыльные оперы", никому не дозволялось мешать Чиуну наслаждаться любимым
зрелищем.
  Вне себя от радости, Римо выбежал наружу босиком, прямо в весеннюю ве-
рмонтскую грязь. Он получил долгожданный сигнал тревоги; все связанные с
ним инструкции прочно засели у Римо в мозгу за десять лет,  прошедшие  с
его первого задания.
  Именно тогда эти ублюдки завербовали его,  нью-аркского  полицейского,
сироту, не имевшего близких, которые бы стали о нем горевать. По сфабри-
кованному обвинению в убийстве его отправили на электрический стул,  ко-
торый не сработал. А когда Римо пришел в себя, ему объявили, что  они  -
организация, которой на самом деле как бы нет, и он, Римо, должен  стать
ее карающим мечом, которого на самом деле тоже как бы  нет,  потому  что
для всего света Римо только что умер на электрическом стуле.  А  на  тот
случай, если он вдруг столкнется с кем-то из прежних знакомых, ему с по-
мощью пластической операции изменили внешность, и периодически продолжа-
ли проделывать это заново.
  - Сигнал тревоги,- сказал Смит, отправляя его на первое задание,-  это
наиболее важная инструкция из всех, какие я вам даю.
  Римо спокойно слушал. Он твердо знал, что сделает, как только  покинет
Фолкрофт. Он попытается выполнить задание - без особого рвения,- а потом
исчезнет. Правда, все получилось иначе, но, по крайней мере, план у него
был такой.
  - Сигнал тревоги означает,- говорил Смит,- что КЮРЕ в опасности и  на-
ходится на грани роспуска. Для вас же это значит, что вы должны эту опа-
сность любым путем устранить. Если это не удастся, спасайтесь сами и  не
пытайтесь связаться со мной.
  - Спасаться и не пытаться связаться с вами,- повторил Римо ему в тон.
  - Или устранить угрозу.
  - Или устранить угрозу,- послушно повторил Римо.
  - Но обстоятельства могут сложиться так, что рискованно будет  переда-
вать вам сигнал тревоги открытым текстом. Тогда кодом для сигнала трево-
ги будет следующее: я вам позвоню, спрошу тетушку Милдред, а затем  ска-
жу, что неправильно набрал номер. Все ясно?
  - Тетушку Милдред,- отозвался Римо.- Понял.
  - Если вы услышите, что я спрашиваю тетушку Милдред, значит, последняя
надежда КЮРЕ на вас,- повторил Смит.
  - Ясно,- подтвердил Римо.- Последняя надежда.- Он мечтал поскорее  уб-
раться из Фолкрофта и исчезнуть. К черту Смита, к черту Фолкрофт,- пусть
весь мир катится ко всем чертям.
  Но вышло совсем по-другому, и у Римо началась новая жизнь.  Шли  годы.
Списки имен, люди, которых он не знал, люди, считавшие, что оружие может
их защитить, и вдруг обнаруживавшие, что пистолеты плотно засели у них в
глотке. Годы тренировок под руководством Чиуна, Мастера Синанджу,  кото-
рый постепенно преобразовывал тело, разум и нервную систему Римо в нечто
сверхчеловеческое - в существо, лишенное будущего, ибо если слишком час-
то меняешь имя, место жительства и даже лицо, то уже перестаешь  строить
планы.
  И вот сейчас все кончено, и Римо танцует под теплыми солнечными  луча-
ми. Воздух чист и свеж, с близлежащей горы доносится благоухание распус-
кающихся почек. Возле сиденья подвесной  канатной  дороги,  закрытой  по
случаю окончания сезона, стоит девчонка с  собакой.  Дорога  закрыта  на
профилактику, но при вермонтском стиле работы ремонт начнется не  раньше
чем через два месяца.
  Для трудолюбивой Новой Англии Вермонт - словно паршивая овца,  которая
портит все стадо. Каким-то загадочным образом ему удалось избежать  уко-
ренения протестантской трудовой этики. Люди, покупающие дома и  землю  в
этом райском уголке, вдруг обнаруживают, что невозможно заставить санте-
хника или электрика выполнить заказ в положенный срок. Земля  ждет  зас-
тройки, дома ожидают обустройства, а народ работает так лениво,  что  по
трудолюбию ему даст сто очков вперед любой полинезийский остров.
  Но это мало волновало Римо, так же, как необходимость  хранить  теперь
какие-либо секреты.
  - Привет,- сказала девочка.- Это Паффин, а меня  зовут  Нора.  У  меня
есть брат Джей-Пи, а еще Тимми и тетя Гери, а как насчет тебя?
  - Ты имеешь в виду, есть ли у меня тетя?
  - Нет, как тебя зовут?
  - Римо. Римо Вильямс,- ответил Римо, он же Римо Пелам, Римо Барри, Ри-
мо Бедник и много еще как. Но теперь он снова стал Римо Вильямс. Это бы-
ло его настоящее имя, и ему было приятно, как  оно  звучит.-  Римо  Вил-
ьямс,- повторил он.- Хочешь, я покажу тебе такое, что мало кто умеет  на
всей нашей огромной земле?
  - Возможно,- произнесла Нора.
  - я могу забраться вверх по подвесной канатной дороге.
  - Ерунда. Это каждый может. Любой может подняться на гору.
  - Нет. Я имею в виду пройти по проволоке, над сиденьями,- прямо по той
стальной нити, что протянута между опорами.
  - Не может быть. Этого не может никто.
  - А вот я могу. Смотри!
  И Римо подбежал к подвесному креслу, подпрыгнув, ухватился за него од-
ной рукой, затем, не прерывая движения, подтянулся и встал на проволоку.
  Нора засмеялась и захлопала в ладоши, а Римо побежал вверх,  едва  ка-
саясь ногами металла, разодетого ярким весенним солнцем.
  Это не было тренировкой, по крайней мере, в представлении Чиуна,  пос-
кольку Римо не задействовал рассудок, концентрируя  все  ресурсы  своего
организма. Он просто рисовался перед маленькой девочкой и  все  бежал  и
бежал вверх - над небольшой ложбиной, находящейся в сорока  пяти  метрах
под ним, перепрыгивая через крепления сидений,- к  самой  вершине  горы.
Добежав туда, он остановился, оглядывая недавно еще исчерченные  лыжнями
зеленеющие склоны под собой и соседние горы, зелеными громадами уходящие
в синие небеса. Он мог бы купить здесь дом, если бы захотел.  Или  целую
гору. Или даже целый остров где-нибудь, и всю оставшиеся жизнь есть упа-
вшие с пальмы кокосы.
  Он был свободен, как свободен мало кто из людей. Чем бы там ни был вы-
зван сигнал тревоги, пусть это волнует Смита, но только не его.  Возмож-
но, это будет стоить Смитти жизни. Ну и что? Он знал, на  что  шел.  Сам
согласился на это. Вот в чем разница: Римо не был  добровольцем.  Может,
он теперь вернется в Ньюарк, куда ему была дорога заказана с  тех  самых
пор, как его втянули на борт этого корабля дураков  КЮРЕ.  И  он  сможет
увидеть, на что стал похож его родной город. Господи, сколько лет  прош-
ло!
  Он вновь подумал о Смите и тут же постарался выкинуть эту мысль из го-
ловы. Смит сознательно выбрал себе эту работу, а Римо нет, вот и все. Он
больше не станет об этом думать.
  Он неотступно думал о том, что не станет больше об  этом  думать,  всю
дорогу назад - спускаясь по проволоке вниз и проходя мимо радостно  хло-
пающей в ладоши девочки, не обращая на нее уже  ни  малейшего  внимания.
Оказавшись в своем охотничьем домике, он принялся ждать, нетерпеливо бо-
лтая ногой, когда кончится сериал "Пока Земля вертится",  который  потом
плавно перешел в "Доктора Лоренса Уолтерса, психиатра" и  череду  прочих
дневных теледрам, где никогда ничего не происходит, а актеры только  об-
суждают, что произошло. Римо уже давно определил любовь Чиуна к "мыльным
операм" как первый сигнал приближения старости, на что тот неизменно от-
вечал, что при всем своем невежестве  и  идиотизме  Америка  дала  жизнь
единственному величайшему виду искусства, каковым являются "мыльные опе-
ры", и что если бы Римо был корейцем, он умел бы ценить  прекрасное,  но
поскольку Римо вообще ничего не в состоянии оценить, даже  наиболее  вы-
дающуюся школу боевых искусств за всю историю человечества,  то  как  он
может оценить нечто столь бесподобное, как "мыльная опера"!
  Итак, Римо весь кипел от нетерпения, а доктор Карингтон Блейк  занудно
объяснял Уилле Дугластон, что у ее сына  Бертрама,  возможно,  возникнут
проблемы с Квалюд. Насколько помнил Римо, за последние несколько  лет  у
Бертрама были сначала проблемы с марихуаной, затем с героином,  затем  с
кокаином, а раз уж появилась Квалюд, значит, теперь будут проблемы  и  с
нею.
  Во время одной из рекламных пауз Чиун отметил:
  - А вот и неблагодарный сын.
  Римо промолчал. На то, что он хотел сказать, перерыва на рекламу  было
явно недостаточно.
  Когда закончился последний фильм и Чиун отвернулся от экрана, Римо на-
конец взорвался.
  - Папочка, меня совершенно не волнует, что произойдет со Смитом и всей
организацией! Меня это абсолютно не волнует! Совсем!-  заорал  Римо.-  И
знаешь что?
  Чиун продолжал хранить молчание.
  - Знаешь что, папочка?- продолжал Римо свою  гневную  тираду.-  Знаешь
что?
  Чиун кивнул.
  - Я счастлив!- завопил Римо.- Счастлив, счастлив, счастлив!
  - Я рад, что ты счастлив, Римо. Ибо если таков ты в  счастье,  увидеть
тебя в плохом настроении будет для меня настоящим бедствием.
  - Теперь я свободен.
  - Что-то случилось?- поинтересовался Чиун.
  - Точно. Организация разваливается,- объяснил Римо. Он знал, что  Чиун
имеет весьма смутное представление о том, что за организация КЮРЕ,  пос-
кольку раз она выполняла основное требование Чиуна  к  работодателю,  то
есть исправно ему платила, то его совершенно не интересовало, чем именно
она занимается. Он называл ее "император", поскольку в Доме Синанджу су-
ществовала традиция служить императорам.
  - Значит, мы найдем другого императора и станем служить ему,- невозму-
тимо заметил Чиун.- Теперь ты оценишь мою мудрость. Если верой и правдой
служишь одному императору, то без труда найдешь работу у другого.
  - Но я больше не желаю ни на кого работать!
  Уста Чиуна извергли целый набор корейских слов. Римо знал, что они  не
являются законченными предложениями, а всего лишь довольно мягкими руга-
тельствами, из которых он понял такие, как "белый  человек",  "голубиное
дерьмо", а также выражение, которое на английский можно перевести  приб-
лизительно как "тухлые желудки диких свиней". Речь эта  содержала  также
традиционные сетования относительно метания бисера перед свиньями и нес-
пособности даже Мастера Синанджу превратить  рисовую  шелуху  в  дорогое
угощение.
  - А как же с твоей подготовкой?- спросил наконец  Чиун.-  Как  быть  с
ней? С долгими годами постижения мудрости, прикоснуться к которой до те-
бя не было позволено ни одному белому человеку? Ты об этом подумал? Дол-
жен признаться, ты неплохо начал. Да, я могу твердо об этом сказать. Не-
плохо. Тебе удалось достичь достаточного мастерства... для начинающего.
  - Спасибо, папочка,- поблагодарил Римо.- Но ты  никогда  по-настоящему
не понимал, для чего я это делаю.
  - Нет, понимал. Но не одобрял. Ты говоришь о патриотизме, любви к  ро-
дине. Но кто раскрыл перед тобой секреты Синанджу - Америка или все-таки
Мастер Синанджу?
  - Америка за это платила.
  - За эти деньги я мог научить тебя кун-фу, айки-до или каратэ, и никто
даже не заметил бы разницы. Они бы не уставали удивляться, как ловко  ты
разбиваешь рукой кирпичи и работаешь ногами. По сравнению с Синанджу все
это - жалкие игрушки, и ты это прекрасно знаешь.
  - Да, папочка, верно.
  - Мы с тобой наемные-убийцы, а те, другие,- лишь жалкие плясуны.
  - Мне и это известно.
  - Доктор Смит был бы в восторге от такого танцора, но  я  научил  тебя
Синанджу, тебя, белого человека, и сделал это честно, от всей души,  так
что теперь даже каменная стена может рассыпаться в прах при  одном  лишь
звуке твоих шагов. Этому научил тебя я, Мастер Синанджу.
  - Да, папочка.
  - А теперь ты собираешься выкинуть дарованные тебе знания на  помойку,
как ненужное тряпье!
  - Я никогда не забуду, что ты...
  - Забыть! Да как у тебя язык поворачивается сказать, что не  забудешь?
Неужели ты так ничему и не научился? Если не вспоминать ежедневно,  при-
ходит забвение. Знание - это не то, что ты не забыл, а то, что  ты  пос-
тоянно вспоминаешь - всем своим телом, своим разумом, каждым нервом. То,
о чем не вспоминаешь каждую секунду, теряется навсегда.
  - Папочка, но я больше не хочу никого убивать.
  Потрясенный последним заявлением, Чиун некоторое время молчал, и  Римо
понял, что сейчас услышит все, что Мастер Синанджу думает по поводу  ве-
ликодушных учителей и неблагодарных учеников. Он заново  прослушает  всю
историю Синанджу, этой бедной деревушки, которая, будучи не в  состоянии
прокормить себя, отправила своих мужчин служить  наемными  убийцами  при
дворе китайского императора, и если бы Мастер Синанджу не  справился  со
своею задачей, младенцев деревни пришлось бы утопить, ибо  такая  смерть
лучше смерти от голода. Это называлось  "отправить  детей  домой".  Римо
слышал эту историю уже тысячу раз. Суть ее  заключалась  в  том,  что  у
наемного убийцы есть лишь одна альтернатива:  убивать  людей,  неугодных
императору, или ни в чем не повинных младенцев Синанджу  -  третьего  не
дано.
  Римо покорно выслушал все и, когда Чиун кончил, сказал:
  - Папочка, мне не нравится убивать людей. И никогда не нравилось.
  - Чушь,- отозвался Чиун.- Кому нравится убивать? Как ты думаешь,  нра-
вится ли хирургу, например, печень? Или механику - мотор? Конечно,  нет.
Я и сам был бы рад любить все человечество.
  - В это трудно поверить, Чиун. Боюсь, не поздоровилось  бы  тому,  кто
рискнул бы отвлечь тебя от дневного сериала...
  - Речь сейчас не о моих  скромных  удовольствиях,-  гневно  проговорил
Чиун. Уж если корейцу было приятно представлять себя нежным цветком, на-
поминание о том, что он один из самых опаснейших убийц, считалось грубе-
йшим нарушением этикета. И Римо это было прекрасно известно.- Я бы  тоже
с удовольствием больше не покушался ни на чью жизнь,-  продолжал  Чиун.-
Но это невозможно, и я делаю то, что на м