одну - за  выполнение  идиотских  заданий, -  сказал Римо.
Затем взглянул на собеседников и поднял руки. - Хорошо, хорошо! Выбирайте, в
каком  виде.  Только  не  в марафоне.  Что-нибудь  такое, что занимает  мало
времени. Чтобы побыстрее управиться.
     - Давайте спросим у постороннего, в каком виде тебе следует победить, -
предложил Чиун.
     Встав  с  места,  он подошел к пьяному и  быстро  тронул  его за плечо.
Человек не шевелился. Чиун негромко произнес:
     - Проспись, проснись.
     Человек не двигался. Тогда Чиун взял его  двумя пальцами за мочку уха и
сжал.
     - А-а-ай! - вскрикнул человек, тотчас проснувшись.
     С изумлением  оглядевшись вокруг, он увидел перед  собой Чиуна  во всем
его великолепии в роскошном богато расшитом дневном одеянии из желтой парчи.
     - Мне  что,  все это снится?  - проговорил пьянчужка И  потер ухо. - Но
если это сон, почему так сильно болит ухо?
     - Послушай, -  сказал Чиун.  -  Нас  не  интересует  твое дурацкое ухо.
Скажи,  в каком виде состязаний  нам выиграть золотую медаль  на Олимпийских
играх?
     -  Вам? - спросил забулдыга и окинул Чиуна оценивающим  взглядом. - Ну,
разве что кросс на милю для ветеранов. Там вы бы еще как-нибудь дотопали.
     - А не я, - сказал Чиун. - Мой ученик. - И указал пальцем на Римо.
     Пьяница вытянул шею, чтобы получше разглядеть Римо.
     -  Да и этот вроде не слишком молод, - сказал он.  - Да и на спортсмена
не похож. Пить охота.
     - Назови вид спорта, - настаивал Чиун.
     -  Ну,  что-нибудь   попроще.  Может,  он  бегать  умеет?  Похоже,  ему
приходится бегать от полиции. Бегать  можешь?!  Полмили пробежишь?  Полмили,
наверное, пробежит.
     Тут  он  наконец  понял, что  проснулся, и  удивился,  откуда эти  люди
взялись и что  они делают в его зоопарке. Может  быть, пока он тут спал, его
забрали из зоопарка в психушку?
     - Да, полмили я пробегу, - сказал Римо.
     -  Ну  вот и беги. Или у  них там метры? По-моему, у  них теперь все  в
метрах.  Америка ведь  перешла  на метрическую систему. Теперь даже  выпивку
литрами продают. Теперь у них там метры, миллиметры и все такое прочее.
     Он с гордостью выпятил грудь, ощущая себя патриотом.
     - Хватит, - сказал  Чиун. - Спасибо - И, обернувшись к  Римо: - Дай ему
двадцать пять центов за беспокойство.
     Римо подошел к пьянчужке, который продолжал бормотать что-то про литры,
метры и  миллиметры,  и  сунул ему  в  руку банкноту  в пятьдесят  долларов,
постаравшись, чтобы Смит, который оплачивал все счета, этого не видел.
     - Держи, - сказал Римо. - Это тебе на пропой.
     - Не верю я во все это, - сказал Смит.
     - Он выиграет, - сказал Чиун. - Вот увидите.
     - Прямо не могу дождаться, - сказал Смит.
     Вагончик  фуникулера  со  стуком  остановился, и  пьянчужка,  торопливо
выбравшись  наружу, ринулся  со своим  неожиданно  обретенным  состоянием  к
ближайшему бару, покрыв при  этом километровую  дистанцию за лучшее  в своей
жизни время.
     Выйдя  из  вагончика,  Смит,  Римо  и Чиун  увидели,  что все остальные
посетители зоопарка вроде бы тоже куда-то бегут.
     - Что-то случилось, - заметил Смит.
     - Эти люди чем-то напуганы, - сказал Римо.
     В этот момент мимо них пробегал человек  в форме смотрителя зоопарка, и
Римо поймал его за воротник.
     - Что тут происходит, приятель?
     -  Брайен сбежал! - коротко бросил тот,  как будто это  все  объясняло.
Затем рванулся было дальше, но почувствовал, что не может двинуться с места.
Рука худощавого мужчины, лежавшая у него на плече, казалась весом в тонну.
     - Прекрасно, - сказал Римо. - И кто такой этот Брайен?
     - Горилла!  Самая  крупная горилла в мире! Кто-то  его  разозлил,  и он
оторвал  дверцу  клетки! Прямо взбесился!  Пусти меня!  Мне  надо бежать  за
ружьем с усыпляющим! Пусти, слышь!
     - А где его клетка? - спросил Чиун.
     - Да вон там! - крикнул смотритель. - Ну, отпусти же!
     Римо убрал руку с его плеча, и тот умчался.
     - Нам лучше уйти, - проговорил Смит.
     - Чепуха, - возразил Чиун. - Мы пойдем к этой горилле. Правда, тут Римо
не покажет вам, как быстро он бегает, но  все же  сможет  восстановить  вашу
веру в него,  хоть он  и белый, что, конечно, большой недостаток перед лицом
Господа, не в обиду присутствующим будь сказано. Пошли.
     И  Чиун  двинулся  в  указанном  направлении. Смит,  взглянув на  Римо,
который пожал плечами  и  последовал  за  Чиуном,  не придумал  ничего более
безопасного, чем пойти за ними.
     Когда они подошли к сектору, где находилась клетка гориллы, зоопарк был
уже практически пуст и Брайен немного успокоился.
     Его можно было просто задержать здесь, вдали от главной аллеи зоопарка,
и тогда  для  смотрителей, вооруженных  ружьями  с  усыпляющим средством, не
составило бы труда с ним справиться.
     Но у Чиуна на уме было совсем другое.
     - Вот он, - шепотом произнес Смит.
     -  Не бойтесь, - сказал Римо. -  Говорите громче. Гориллы не  понимают,
что вы говорите о них.
     -  Можете ему  поверить, император. Он в  курсе  дела  насчет горилл. И
вообще по части обезьян.
     Брайен был без малого в два  с половиной  метра  ростом и  весил больше
двухсот  килограмм.  Он  стоял  возле  своей  клетки  и,  почесывая  голову,
поглядывал по сторонам. Увидев  приближающихся людей, он  зарычал и запрыгал
на месте, колотя себя в грудь. И вдруг двинулся на них.
     - Лучше бы нам отсюда уйти, - снова предложил Смит.
     - Вот еще, - возразил Чиун.
     - Римо загонит его обратно в клетку.
     - А почему я ? - спросил Римо. - Почему не ты?
     - Действительно, - сказал Чиун, -  У меня весьма большой опыт общения с
обезьяной,  учитывая все, что  мне пришлось вынести за последние десять лет.
Но  мне  нет  нужды производить  впечатление на  императора.  Так что давай,
покажи, на что ты способен.
     Римо  вздохнул. Спорить с  Чиуном  было бесполезно.  Гораздо проще было
водворить на место эту чертову гориллу.
     -  Он  приближается,  -  сказал  Смит.  -  Я  был  бы  вам  чрезвычайно
благодарен, если бы вы, друзья, наконец разобрались, кто и что будет делать.
Либо давайте уберемся отсюда.
     - Спокойно, Смитти,  -  сказал  Римо.  - Животные  чувствуют, когда  вы
нервничаете, и это их раздражает.
     - Верю вам на слово, - ответил Смит. - И пошли отсюда.
     - Представление начинается, - объявит Чиун исключающим возражения тоном
и невозмутимо сложил руки на груди.
     - Я загоню его на место, - сказал Римо.
     - И  смотри не сделай ему  больно, -  сказал Чиун. - Возможно, это твой
родственник.
     Зверь был  уже совсем рядом и угрожающе  размахивал  огромными  лапами.
Римо сделал шаг вперед и, нырнув между лап Брайена, толкнул  его  в  широкую
могучую грудь.
     Брайен  отшатнулся  и  сделал  несколько   нетвердых  шагов  назад,  на
физиономии его появилось комичное выражение удивления. Он не понимал, ни что
происходит, ни тех звуков, которые издавало напавшее на него существо.
     Смит тоже не понимал, что говорит Римо.
     - Я Эвримен, - сказал Римо  Брайену, - и я приказываю  тебе вернуться в
свою клетку.
     - Что он такое говорит? - спросил Смит Чиуна.
     - Просто отвлекает животное, - ответил Чиун и нахмурился.
     Римо опять затеял какую-то игру.  Это уже грозило перейти в привычку, и
привычка эта могла стать опасной. Даже горилла могла оказаться опасной, если
ты не сосредоточишься на том, что делаешь.
     - Назад, - скомандовал Римо, но зверь, пошатываясь, двинулся вперед.
     Римо  снова  нырнул между его вытянутыми лапами, прижал ладони к задней
поверхности левого бедра обезьяны и, нащупав нужную мышцу, сдавил ее.
     Левая нога Брайена тотчас же утратила способность удерживать вес  тела,
и зверь упал на одно колено.
     Воспользовавшись  левой рукой вместо  вышедшей  из строя  ноги,  Брайен
снова двинулся  вперед, пытаясь схватить Римо правой рукой. Римо поднял свою
правую, и обе  руки, его и  гориллы, сцепились, образовав единый кулак. Рука
Римо почти совсем скрылась в лапе гориллы, и тут Смит, не веря своим глазам,
увидал, как рука Римо, пересиливая лапу  зверя,  заставила  того отклониться
назад и наконец упасть на колени.
     - Невероятно! - воскликнул Смит и с тревогой огляделся по сторонам, ища
взглядом кого-нибудь еще,  кто мог бы это увидеть,  но рядом никого не было.
Он  боялся,  что  здесь  в  любой   момент  могут  появиться  фоторепортеры,
телевизионщики,  последуют вопросы,  интервью, что  и  положит  конец  КЮРЕ,
поскольку тогда все станет достоянием общественности.
     - Следует верить в то, что видишь собственными глазами, - сказал Чиун.
     Но  Смит  его  не  слышал. Потрясенный,  он  взирал  как  Римо,  подняв
двухсоткилограммовую обезьяну, взвалил ее себе на плечо и понес в клетку.
     Там он бережно опустил  Брайена  на пол, потрепал его по голове,  будто
комнатную собачонку, и вышел вон. Дверь  он оставил открытой, но теперь  это
не  имело  значения. У Брайена больше не  было  никакого  желания  проявлять
активность.
     - Вы удовлетворены? - спросил Римо, обращаясь к Смиту.
     - Абсолютно, - ответил Смит. - Пошли отсюда.
     - А я нет, - заявил Чиун. - Ты слишком долго возился.  Совсем ни к чему
было унижать несчастное животное. - Повернувшись к Смиту, Чиун поклонился. -
Прошу прощения, император, за слишком долгую процедуру. Но он исправится.
     - Все в порядке, - сказал Смит.
     - Вы уверены? -  спросил его Римо. - А то, может, выпустить  тигра  или
еще кого-нибудь и повторить?
     - Не стоит, - ответил Смит. - Давайте наконец уйдем.
     - Прекрасно, - сказал Римо. - Наша машина тут рядом, на стоянке.
     -  Никаких машин для тебя, пожиратель мяса, -  сказал Чиун. - Тебе надо
тренироваться. Побежишь следом.
     Только они двинулись прочь, как появились четверо служителей с ружьями,
заряженными усыпляющим  средством.  Среди них был  и тот, с  которым недавно
разговаривал Римо.
     - А где Брайен? - спросил одни из них.
     -  Был  здесь, - ответил второй.  -  Могу поклясться. Эй,  приятель, ты
гориллу не видал?
     - А как  же,  -  ответил Римо. -  В клетке  сидит. Только дверь надо бы
закрыть. А то может вылезти.

ГЛАВА ПЯТАЯ

     Семеро участников забега, проводившегося на  шикарной, стоимостью  не в
один миллион долларов беговой дорожке стадиона бостонского колледжа Эмерсон,
все вместе имели на  себе на 840 долларов кроссовок  с верхом, изготовленным
из  особого,  тоньше  бумаги  и  легче   воздуха   материала,  и  снабженных
рассчитанными на любую погоду  шипами  "тигровый  коготь", а  также  на  700
долларов  -  трусов  и  маек,  покрой которых  повышал  их  аэродинамические
свойства настолько,  что, по  словам  изготовителя,  результаты  могли  быть
улучшены на целую  десятую  процента.  В  беге на  1800 метров  при  среднем
времени 3 минуты 50 секунд  это  означало увеличение  скорости  на  23 сотых
секунды и могло оказаться достаточным для установления мирового рекорда.
     И тут появился новичок, какой-то Римо Блэк. Никто о нем почти ничего не
знал, кроме того, что он выиграл на предолимпийских отборочных соревнованиях
в Сиэтле, Портланде и Денвере. На беговую дорожку он вышел последним. На нем
были черные брюки военного покроя и мягкие черные  итальянские туфли  ручной
работы, а также  черная тенниска  с надписью на  груди. Надпись гласила:  "Я
ДЕВСТВЕННИК".
     Чуть ниже, мельчайшим шрифтом, стояло: "Это очень старая тенниска".
     В заднем кармане брюк торчал бумажник.
     -  У него в  заднем кармане бумажник,  - сказал Винсент  Джозефс.  - Ты
видал? У  этого олуха в  заднем  кармане  бумажник!  И штаны армейские. И  в
туфлях. Этот придурок в туфлях! Это на него посмотреть ты меня сюда затащил?
     Джозефс  повернулся  к  сидевшему  рядом с  ним  на  трибуне  мужчине и
посмотрел на него  через свои очки  фирмы Гуччи,  с тонированными стеклами в
круглой  оправе с облегченными дужками.  Уолли Миллз был тренером по бегу  и
выставлял на предварительных олимпийских  состязаниях на дистанцию восемьсот
метров трех  спортсменов. Правда, он заранее  сказал своей жене : "Они  бы и
меня не обогнали", - так оно и вышло: все они отсеялись уже на первой стадии
отбора. Но как бежит этот Римо Блэк, Миллз  видел дважды, поэтому и притащил
сюда Винсента Джозефса.
     -  Это одно из его чудачеств,  -  пояснил  Миллз.  - Я вам говорю: этот
парень  не  так  прост, как кажется.  На прошлой неделе  в Портланде он  так
рванул со старта, что казалось, будто остальные  остались стоять  на  месте.
Запросто  мог быть мировой рекорд. Он несся как ошпаренный и  вдруг, клянусь
Богом, сбавил скорость, чтоб его догнали, и эдакой трусцой прибежал вторым.
     - Ну и что? Просто выдохся, - отозвался Джозефс.
     Миллз отрицательно покрутил головой.
     - Нет,  мистер Джозефс. Он,  как  лошадь на  скачках, мог еще  бежать и
бежать. Я наблюдал за ним в бинокль: он  нарочно позволил себя догнать.  Как
будто вдруг понял, что установит рекорд, а ему этого не надо.
     - Ну, ладно, -  сказал  Джозефс. - Говоришь, быстро бегает? Ты посмотри
на  его  тенниску.  Это  она, что ли,  этому  придурку скорости  прибавляет?
Раздувается, как парус. А возраст? Куда ему тягаться с этими парнями? Да его
того и  гляди кондрашка хватит! Хорошо, что мы еще не успели подписать с ним
контракт.
     -  Клянусь вам,  мистер Джозефс,  этот  парень  после  забега  даже  не
запыхался.  Он  даже  не  ходит  потом,  чтобы   восстановить  дыхание.  Эти
двадцатилетние пыхтят, хрипят и кашляют,  а он  садится себе  на скамеечку и
выглядит при этом так, будто только что вздремнул. Вот  почему я вас позвал.
Я  прикинул,  что  для  вас,  при   том  что   вы  представляете  знаменитых
спортсменов, этот Римо Блэк может и правда оказаться темной лошадкой.
     Джозефса это убедило.
     - Ну, посмотрим, - сказал он. - А кто этот косоглазый?
     - По-моему, он кореец, - сказал Миллз.
     - Я же и говорю, косоглазый. Кто он такой?
     - Да вроде бы его тренер. Все время возле него крутится.
     - Косоглазый! - Джозефс с раздражением покрутил головой.  -  И за каким
только чертом, Миллз, ты отнимаешь у меня время?
     - Вы посмотрите, как он бегает, - сказал в ответ Миллз.
     - Похоже, у меня нет  выбора, -  проговорил Джозефс и,  сложив на груди
руки,  отвернулся. - Однако тебе не  мешало  бы знать, что мне еще предстоит
обговорить  семь  контрактов  с  баскетболистами,  да к  тому  же все  время
приходится возиться с  этой чертовкой  малолетней  гимнасткой, с которой тут
все сюсюкают.
     - Но у  вас нет  рекордсменов  мира, -  заметил Миллз. -  А этот парень
может им стать.
     - Да уж, обязательно! -  сказал Джозефс,  однако  решил  прислушаться к
мнению Уолли Миллза, потому что Уолли Миллз был хорошим тренером, и, если уж
по  правде,  никто из этих  семерых  баскетболистов,  которые  тренировались
вместе уже неделю, не был способен попасть мячом даже в водопроводный люк, а
чтобы  добиться  толку от  гимнастки, Джозефсу еще надо было придумать,  как
заставить  эту еще не дозревшую  до  менструации  двенадцатилетнюю  соплюшку
выглядеть  убедительно  в  тот  момент,   когда  она   будет   рекламировать
специальную  партию сверхнадежных  гигиенических  пакетов,  так как девчонка
оказалась  настолько  тупой,  что  ей  потребуется еще двенадцать лет, чтобы
понять, для чего эти пакеты предназначены.
     Миллз был прав. Джозефсу нужен был  рекордсмен  мира. Какой-нибудь Марк
Спитц  или  Брюс Дженнер. Словом, кто-нибудь,  действительно  представляющий
собой ценность, чтобы Джозефс, посулив ему в будущем золотые горы от рекламы
всех  этих хлопьев,  крема для усов,  готовой одежды и  всего  прочего,  мог
платить ему  всего-навсего  десять  процентов,  -  так  что  давай,  парень,
подписывай вот тут и ты никогда об этом не пожалеешь!
     Да, ему нужен был чемпион мира, а ему предлагали какого-то перестарка в
армейских штанах и тенниске с надписью "Я девственник".
     Но он посмотрит. Все  они просто  куски мяса, и, возможно, именно  этот
кусок  умеет  бегать.  Если  он  финиширует  в  первой  тройке и  попадет  в
олимпийскую сборную, - ну, что ж, тогда, может быть, - только, может быть, -
Америка  станет потреблять больше хлопьев. Как там звали того парня, который
прыгал в  высоту  в  майке "Дональд Дак"? Он стал тогда  всеобщим  любимцем.
Может,  и  этот  окажется  подобного  рода  находкой?  Разумеется,  Джозефсу
придется  поломать  голову, как отделаться от Уолли Миллза и косоглазого, но
если он  не поскупится на обещания этому Римо, с ним будет не слишком трудно
договориться.
     Ладно,  черт с  ним.  Делать  нечего, надо  сидеть и  ждать результатов
забега.
     А  внизу  у  беговой  дорожки  Чиун давал Римо  последние предстартовые
наставления:
     - Запомни: не беги слишком быстро.
     - Я знаю, Чиун.
     - Да, я знаю, что  ты знаешь, однако напомнить тебе об этом не  вредно.
На  прошлой неделе ты чуть было  не установил мировой рекорд. Это было очень
опасно. Если бы я тогда не бросил в тебя камешком, кто знает, какую глупость
ты мог бы  сотворить.  Вот,  беги так,  чтобы только  попасть в  олимпийскую
команду. А уж там  рекорды  будут  сами падать нам  под ноги, как  трава под
отточенной косой.
     - Хорошо, папочка, - отвечал Римо.
     Но все дело было в том, - и  говорить об этом  Чиуну он не хотел, - что
быстрый  бег начинал  доставлять ему  удовольствие.  Вот  почему на  прошлой
неделе он так увлекся и чуть было не превысил  допустимую скорость. Тогда-то
Чиуну  и пришлось бросить камешек, который попал Римо  по затылку и заставил
его прийти в себя. Однако он решил не говорить Чиуну о том, что ему начинают
доставлять удовольствие состязания, потому как  Чиун с подозрением относился
ко  всему, что  доставляло  Римо  удовольствие. Пусть себе думает, что  Римо
делает это из чувства долга.
     - Эй, старина! - раздался чей-то голос.
     Римо  не  оглянулся. Он  в  этот момент разглядывал  свои туфли,  чтобы
убедиться, что в подошвах нет дырок, поскольку, как бы много он ни  заплатил
за  эти итальянские  туфли  ручной  работы,  они не были  предназначены  для
спортивных состязаний.  Может,  перед тем  как  отправиться на Олимпиаду, он
купит себе что-нибудь на резиновой подошве. А  то он слыхал, что в Москве на
обувных  фабриках  год  делают обувь  одного  размера, на следующий год - на
размер больше  и так далее. Ведь может случиться, что в этом году они делают
не  тот  размер, который нужен Римо, и у него  не  будет  возможности купить
туфли на резине. Так  что  он, пожалуй,  приобретет их  до того, как ехать в
Москву.
     - Эй, старичок! - снова раздался голос. - Который в туфлях.
     Римо обернулся и увидел высокого блондина лет двадцати,  с мускулистыми
ногами, который смотрел на него с издевательской усмешкой.
     - Куда это ты так вырядился, папаша? На бал-маскарад, что ли?
     - Это ты ко мне обращаешься? - спросил Римо.
     - Ну а к кому же еще?
     - Я думал, это ты ему, - сказал Римо, кивая в сторону Чиуна.
     - Он ведь сказал "старичок", - возразил Чиун. - Какое  это может  иметь
отношение ко мне?
     - Не обращай внимания, -  сказал  Римо и снова повернулся к блондину. -
Так чего ты хотел?
     - Я просто хотел узнать, на что ты надеешься, если собираешься бежать с
нами. Тебя же кондрашка хватит. И что это  с тобой за  тип? - Он взглянул на
Чиуна. - Эй, монгол! Что ты здесь забыл?
     И блондин разразился хохотом от своего собственного остроумия. При этом
он топтался на месте, разогревая мышцы.
     Чиун шагнул к нему и наступил на правую ногу парня своим шлепанцем.
     Тот замер на месте.  Ощущение было такое, будто его ногу раз и навсегда
пригвоздили к земле.
     - Эй! - вскрикнул он. - Пусти меня!
     -  Ты,  шут  гороховый, - произнес Чиун, -  скоро твоему веселью придет
конец. Запомни это. Как бы быстро ты  ни бежал, Римо  все время будет на шаг
впереди