рукой  доктору  Харолду  В.  Смиту,
который,  должно  быть, в этот момент сидел дома  у  телевизора, но потом он
передумал. Смита уже и без того, наверное, хватил удар, когда он увидел, как
Джози Литтлфизер бросилась обнимать Римо после своего выступления на бревне.
     На Римо были все те же брюки из грубой хлопчатобумажной ткани и кожаные
туфли. Один из судей обратился к нему:
     - Где ваша спортивная форма?
     -  На мне, - ответил Римо. - Я представляю клуб завода "Резец и плашка"
из Сикокуса, Нью-Джерси.
     Судья недоверчиво крутнул головой и отошел в сторону.
     Римо стоял на четвертой  дорожке, рядом с бегуном из Восточной Германии
Гансом Шлихтером, тем самым, который видел Римо в гимнастическом зале, когда
он показывал Джози Литтлфизер, как выполнять упражнения на бревне.
     Немец слегка подался к нему и сказал:
     - Мы ведь ничего не имеем друг против друга, правда?
     - Конечно, - ответил Римо. - В духе олимпийских традиций.
     - Правильно, - сказал Шлихтер.
     Спортсмены заняли исходную позицию,  все, кроме Римо, который предпочел
просто стоять у стартовой линии.
     Когда прозвучал сигнальный выстрел, Шлихтер, вместо того, чтобы рвануть
вперед,  метнулся  вправо.  Это дало возможность другому  немцу из Восточной
Германии выбежать  на  его дорожку и таким образом зажать Римо между собой и
третьим восточным немцем, бежавшим слева от Римо.
     Римо начал бег не спеша, в  то время  как  двое немцев все время виляли
туда-сюда,  толкая  его и зажимая  между  собой. Один из них, резко выбросив
вперед ногу, попытался достать шиповкой правую икру Римо, но тот увернулся.
     Впереди  с большим отрывом  лидировал Ганс Шлихтер, и, когда он, срезая
на повороте  угол,  оглянулся,  на его физиономии совершенно ясно можно было
прочесть: "Извини, приятель, но такова спортивная жизнь".
     И Римо разозлился.
     Заработав руками, он поддал  ходу  и  сначала левым локтем ткнул одного
немца под ребро, чем тотчас же сбил ему дыхание, а правым кулаком нанес удар
вниз, в  левое бедро того, который бежал справа.  Немец, вскрикнув, замедлил
бег, однако  потом, преодолевая боль, стал увеличивать скорость. Но было уже
поздно. Римо  бежал впереди, настигая  Шлихтера и  трех американцев, которые
шли за лидером из Восточной Германии вторым, третьим и четвертым номером.
     "Что  ж это такое творится в спорте?" - сам  себе задал вопрос Римо, на
бегу  покачав  головой,  и, отбросив мысль о  том,  что  обязательно  должен
выиграть, поставил  перед собой единственную цель:  вывести  из  строя этого
немецкого сосунка.
     Теперь,  когда ему никто не мешал, Римо  легко нагнал троих американцев
на середине второго, последнего круга.
     Когда он обошел их, толпа на трибунах заревела.
     Шлихтер решил,  что это поддерживают его, пока не увидел поравнявшегося
с ним Римо.  Выкатив  глаза,  он напряг  все силы и  попытался оторваться от
Римо, но тот без всяких усилий продолжал идти наравне с ним.
     - Все коммунисты - дерьмо, - бросил Римо.
     Шлихтер не обращал внимания.
     - Ты похож на Гитлера. Вы не родственники? - продолжал Римо.
     Шлихтер метнул на него горящий ненавистью взгляд.
     Они были уже  у самой финишной прямой,  и  тут плавный  размеренный шаг
Шлихтера стал сбиваться. Римо почувствовал, что их догоняют американцы.
     - Твоя мама  по-прежнему крутится у Берлинской  стены? -  бросил  Римо,
подстраивая свой легкий шаг к шагу изнемогающего Шлихтера.
     Шлихтер повернул голову и прошипел:
     - Американский ублюдок!
     Шлихтер попытался сосредоточиться на беге, но трое американцев были уже
рядом.
     - Гончий пес  мясников-коммунистов,  - сказал  Римо. - Вспомни Венгрию,
Чехословакию. Свободу Польше!
     И тут случилось  невероятное: Шлихтер остановился и бросился на  Римо с
кулаками. Римо увернулся и сойдя с дорожки, отбежал  от немца,  глядя, как в
этот момент трое американских бегунов почти одновременно пересекли  финишную
черту. И только когда рев толпы оповестил о том, что состязание завершилось,
Римо понял, что выбывает  из дальнейших соревнований и теперь будет вынужден
объясняться с Чиуном.
     Оставшийся позади Шлихтер  даже  не пытался добежать до финиша. Перейдя
на шаг, он сошел с дистанции и присоединился к товарищам по команде, которые
тоже  проиграли забег.  Увидев,  что они  смотрят на  него,  Римо  сделал им
приветственный жест.
     Затем он  поздравил пришедших первыми американцев,  и один из них обнял
его.
     -  Здорово ты его уделал, парень. А ведь  мог  выиграть, как пить дать.
Скажи, в чем дело?
     - А, ребята, вы это заслужили, - ответил Римо. - К тому же вы стареете.
Это ваш  последний  шанс. А  я  через четыре годика снова буду  участвовать.
Может быть, даже куплю спортивные тапочки, и тогда мне не будет равных.
     Все трое, лет на пятнадцать моложе Римо, захохотали.
     - Да, но мы в этот раз получим медали. А что получишь ты?
     - Удовлетворение, - ответил Римо. - Это все, что мне нужно.
     Затем  обернулся и  увидел  Джози Литтлфизер, которая  стояла  в толпе,
стекавшей на  беговую дорожку. В ее взгляде он прочел боль и огорчение,  что
разочаровал своим поражением, - но даже это не могло заставить его  пожалеть
о случившемся.
     Он пошел к ней и окликнул ее:
     - Джози!
     Но  она  отвернулась  и,  ринувшись напролом сквозь толпу, стала быстро
удаляться.
     - Джози! - крикнул он еще раз, но она не остановилась.
     Первой  его мыслью  было, что через некоторое время  она успокоится, но
тут же пришла другая: "Ну, а если нет, пусть катится ко всем чертям".
     И вдруг вспомнил,  что, пока  он тут стоит,  размышляя о  превратностях
своей спортивной карьеры, Чиун охотится за убийцами.
     "И черт  побери его тоже, - сказал про себя Римо,  - если он не оставит
кого-нибудь на мою долю".

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

     Народ  стекался  в  центр  Олимпийской  деревни,  туристы  и спортсмены
переходили с одной спортплощадки на другую, из одного спортзала в другой, но
Джек Муллин их не замечал.
     Все  его  внимание  было  обращено  на  милицию  и солдат,  которые  во
множестве мелькали среди толпы, вглядываясь в лица, будто ища кого-то.
     Муллин  начинал  нервничать.  Подозвав  своих  помощников  поближе,  он
сказал:
     -  Кажется,  ребята,  пора  нам  разложить  по местам  наши пакетики  и
сматываться. Согласны?
     Он пробежал взглядом по равнодушным лицам. Ни у кого не дрогнул ни один
мускул.
     -  Слишком  много   милиции,  придется   поторопиться.  Разложите  свои
подарочки, как  договорились, а я буду искать американца. Когда  управитесь,
встретимся  на большой арене, там,  где  проводятся состязания штангистов. А
теперь расходимся.
     И  четверо  его  сообщников  поспешили  прочь, а он двинулся  в  другую
сторону - на поиски Римо.
     Выходило   так,  что   события  развивались   несколько  быстрее,   чем
предполагалось, но это не беда. Муллин знал, что хороший командир - это тот,
кто умеет перестраивать планы в  зависимости от создавшейся ситуации. План -
вещь  хорошая, но  выполнение  его от "А"  до "Я"  возможно  только в  неком
герметическом и  замкнутом пространстве,  а ему  приходилось  действовать  в
совершенно иных условиях.
     Муллин терялся в догадках, где искать Римо. На стадионе он его упустил.
Но он  найдет  его и убьет  - и этим  поставит точку. И тогда  он со  своими
людьми  отправится домой,  и,  если дальше  все пойдет  как  надо,  мятежный
Джимбобву Мкомбу будет иметь хорошие шансы  свалить  правительства Родезии и
ЮАР.
     А потом Джек Муллин свалит Мкомбу.
     "Теперь  уже  скоро, - подумал он. - Но сперва этот Римо Блэк  и старый
азиат".

     Четверо   мнимых  спортсменов  из   Барубы,   с  набитыми   взрывчаткой
спортивными  сумками,  пробивались  сквозь  толпу,  заполнившую  Олимпийскую
деревню.
     И вдруг они остались втроем.
     Один  из  них,  тот,  который  выдавал  себя  за  Самми  Уоненко, вдруг
почувствовал,  как  чья-то рука схватила  его  сзади за  шею.  Он хотел было
крикнуть, чтобы позвать  товарищей, но  не смог издать ни звука. Когда  рука
его  отпустила,  он  обернулся и  увидел  стоящего  перед  ним  низкорослого
пожилого азиата.
     - Где ваш главарь? - спросил Чиун.
     - А кто ты такой, чтобы это знать?
     Чиун  объяснил, кто он  такой, шлепнув  африканца правой рукой по щеке.
Ничего  подобного негру не довелось  испытать даже во время его сегодняшнего
короткого поединка на ринге, который закончился для него  нокаутом в  первом
раунде. Лицо его точно вспыхнуло огнем, ему  даже показалось, будто  кожа на
правой щеке вздулась волдырем и лопнула.
     Затем Чиун  приблизился  к  нему  вплотную, погрузил  левую руку ему  в
живот,  и  африканец  мгновенно назвал лейтенанта  Муллина, описал,  как тот
выглядит, рассказал,  куда  и  зачем  тот  пошел, а также и  о  том, что его
сообщники  вот-вот подложат бомбы в общежитие, где разместилась американская
команда, после чего повалился бесформенной грудой на тротуар и умер.
     Чиун двинулся  прочь. Куда идти? За  теми тремя американцами  с бомбами
или  за Джеком Муллином? Чиун остановился  на Муллине. В  общежитии  в  этот
момент  было пусто,  и в ближайшее время опасность никому не  грозила. А для
Римо Муллин  мог представлять опасность, особенно если молодой ученик  Чиуна
все еще бродит где-то с головой, затуманенной мечтами об индеанке.
     Муллина Чиун  увидал у входа в  один из  спортзалов, пробравшись сквозь
толпу,  обогнал  его  и,  не  оглядываясь, пошел впереди,  чтобы  англичанин
подумал, будто сам обнаружил Чиуна.
     И Муллин увидел и узнал азиата по его парчовому одеянию.
     - Эй, старина! - окликнул он Чиуна.
     Чиун   обернулся  и   посмотрел  на   Муллина.   Лицо   его  оставалось
бесстрастным.
     Муллин  выхватил  из кармана  нож  и,  приставив  его  к животу  Чиуна,
приказал;
     - Топай вдоль здания.
     Они оказались у прохода, заставленного большими мусорными контейнерами.
Муллин подтолкнул  Чиуна вперед, и тот повиновался все с тем же бесстрастным
взглядом.  "Не удивительно,  что  азиатов называют  загадочными", -  подумал
Муллин.
     Когда они вышли из поля зрения толпы, он спросил:
     - Где американец?
     Чиун не отвечал.
     - Ну, ты, косоглазый придурок, где он?!
     Опять молчание. Муллин втянул в себя воздух и полоснул Чиуна  ножом  по
горлу.
     Мимо.
     Это было невероятно.
     Муллин полоснул еще раз.
     Опять мимо.
     Совершенно  невероятно! Старый  дурак стоял на том же месте. Он даже не
шевельнулся. Как же Муллин мог промахнуться?
     Или он все же шевельнулся?
     Муллин  снова полоснул ножом, на  этот раз пристально следя за азиатом.
Теперь ему удалось уловить едва заметное движение: словно старик  в какую-то
долю секунды сместился с  траектории удара ножа, а затем  вернулся в прежнее
положение.
     Муллин сунул нож в карман и  выхватил пистолет 45-го калибра. С шутками
пора было кончать.
     - Ладно, старик. В последний раз спрашиваю: где американец?
     Молчание.
     Муллин нажал курок. Выстрел гулко отозвался в пустом проулке.
     Мимо.
     - Черт! - вырвалось у Муллина. Как он мог промахнуться?! Не мог же этот
старик увернуться от пули! Или мог?
     Он выстрелил еще раз. Старик продолжал стоять, целый и невредимый.
     Муллин  посмотрел  на  пистолет,  словно тот  был  виноват в  том,  что
происходит, потом снова на старика.
     Загадочные?
     - Нет. Они просто сверхчеловеки.
     И тут  Муллин  почувствовал совершенно  непривычное для него  ощущение:
страх.
     Потеряв  над  собой  контроль, он  повернулся  и пошел  назад,  сначала
медленно, потом быстрее и быстрее и почти побежал, проклиная в душе себя  за
то, что пустился наутек от какого-то хилого старика.
     Но это был непростой старик.
     Улыбнувшись, Чиун двинулся следом. Он заставил Муллина забыть о поисках
Римо и поспешить  к своим сообщникам.  Теперь  Чиун  возьмет их всех сразу и
подержит  до  возвращения Римо, которому,  конечно,  понадобится  задать  им
какие-то  вопросы и сделать массу других глупостей. Но сегодня  Чиун все это
перетерпит, потому что скоро Римо выиграет для него золотую медаль.
     Чиун  надеялся, что  Римо  победил в  этом предварительном  забеге,  не
пуская в  ход все свои возможности.  Ему  хотелось,  чтобы  Римо подходил  к
мировому рекорду  постепенно  и  побил  бы его в  финальном забеге, завоевав
олимпийское золото.

     Муллин несся на  предельной  скорости.  Но  вместе с  тем  не  оставлял
попытки найти хоть какое-то разумное объяснение случившемуся. И вместе с тем
обрести  контроль  над  своим  телом,  которое  продолжало  мчаться  вперед,
несмотря на  посылаемую  мозгом  команду остановиться.  Ощущение панического
страха, заставившего его мчаться прочь от  старого китайца,  было совершенно
чуждо Муллину. Постепенно одолевая чувство страха, он приходил в себя.
     "Как только найду ребят, - сказал себе Муллин, - сразу же займемся этим
китаезой и американцем", затем посмотрел на часы. Взрывчатка к этому времени
уже  должна  была быть заложена,  и люди должны были  ждать его  на  главной
спортивной арене, где проводились состязания тяжелоатлетов.
     Он уже не бежал, а шел шагом, чувствуя, что вновь обретает контроль над
своим телом... за исключением шеи.
     Ему  почему-то никак  не удавалось  повернуть голову,  чтобы посмотреть
назад.

     Римо  пробирался сквозь толпу,  разыскивая  Чиуна, хотя, думалось  ему,
лучше  бы  им больше вовсе  не встречаться, чтобы не  пришлось  рассказывать
Чиуну о сегодняшнем забеге, в  результате которого Римо  выбыл из  борьбы за
олимпийскую медаль.
     Подойдя к  главной  спортивной арене, Римо краем глаза  заметил,  как у
входа в здание мелькнуло и исчезло что-то синее.
     Узнав парчовое одеяние Чиуна, он двинулся туда.

     Натирая  свои  мощные  бедра  с внутренней  стороны магнезией,  Алексей
Васильев услыхал голос тренера:
     - У тебя самые большие шансы  на  победу, Алексей. Больше, чем когда бы
то ни было.
     Васильев  хмыкнул. Одного этого звука было  достаточно, чтобы свалить с
ног  кого  угодно. В  нем  было  метр девяносто  росту и  сто пятьдесят пять
килограммов весу,  и на  двух последних  Олимпиадах он  был чемпионом  среди
штангистов супертяжелой категории.
     Но  сегодня  он  нервничал.  Ему  было тридцать  восемь лет,  и  мышцы,
сухожилия и связки уже не восстанавливались после растяжений так быстро, как
прежде, кроме  того, он чувствовал, что в  затылок ему дышит новое поколение
штангистов, которые наконец  поняли,  что  Васильев всего лишь  обыкновенный
человек, которого тоже можно победить.
     Раньше он презирал борьбу за мировые  рекорды.  Он никогда не стремился
установить мировой рекорд. Он всегда стремился просто победить. Тем не менее
все рекорды принадлежали ему.
     Но сейчас, в  тридцать восемь лет, когда он утратил былое хладнокровие,
ему  требовался  мировой  рекорд.  Ему   нужно  оставить  после  себя  такой
результат,  который   оказался  бы   недостижим  для  нескольких   поколений
тяжелоатлетов, давая ему гарантию, что даже после того, как одряхлевшее тело
откажется повиноваться ему и он проиграет соревнования, его правительство не
поступит так, как поступило со многими проигравшими спортсменами в  прошлом,
лишая их квартир, машин и отправляя на жительство в такие места, где человек
не мог существовать. Они будут и впредь чтить его рекорды.
     Среди спортсменов ходила такая поговорка:
     "Тренировки - занятие тяжелое, но долбить лед в Сибири еще тяжелее".
     А тренер продолжал бубнить:
     - У тебя самые большие шансы, Алексей. Самые большие.
     Его  главным соперником сегодня  был американский  штангист, одержавший
победу в  телевизионное конкурсе  "Мистер Богатырь", завоевавший этот титул,
втащив на гору холодильник.  Тот факт,  что десятки  грузчиков Сан-Франциско
каждый день проделывают подобные вещи, жюри, по-видимому, не учло.
     Однако,  несмотря на свое  неоправданное звание, американец был сильным
соперником, и Васильев это понимал.
     - Я должен победить, - пробормотал он.
     - Конечно, ты победишь, - подхватил тренер.
     - Это моя последняя Олимпиада,  - сказал Васильев.  - Я выиграю у этого
американца. Я не уроню честь советского спортсмена.
     При этом он внимательно  посмотрел на тренера, дабы убедиться, что  тот
верно  воспринял  его  слова, которые потом должен  будет передать секретным
службам, неусыпно следившим за каждым шагом и словом спортсменов.
     - Ты победишь во имя нашей великой Родины, - сказал тренер.
     "И во имя своего благополучия", - мысленно добавил Васильев.
     Пора было выходить.
     Васильев  под гром аплодисментов ступил на помост. Лицо его  оставалось
каменно-неподвижным,   он   привычно  не   обращал  внимания  на   зрителей,
сосредоточившись исключительно на лежавшей перед ним штанге. Ее вес равнялся
двумстам  семидесяти килограммам, и публика взволнованно загудела. Васильеву
предстояло  взять этот  вес в толчке, что превысило бы все  чьи-либо прежние
достижения. Это было все равно что пробежать 1800 метров за три минуты.
     Сделав  несколько равномерных  глубоких  вздохов, Васильев  наклонился,
опустил  ладони на  холодный гриф,  привычно  перебрал  пальцами  для  более
удобного  охвата  и стиснул его. Затем на одном мощном выдохе вскинул штангу
на грудь.
     Снова сделал глубокий вдох и почувствовал, как взмокли ладони, - штангу
нужно  было  тотчас  же  вытолкнуть вверх, пока она не выскользнула из  рук.
Резко выдохнув, он толкнул штангу, но, прежде чем успел зафиксировать локти,
штанга выскользнула и с грохотом упала на деревянный помост перед ним.
     Васильев про себя выругался. Первая из трех попыток не удалась.

     Чувство облегчения, которое Муллин ощутил, подходя к главной спортивной
арене,  вызвало  в нем досаду.  Это  позор, думал  он,  что  офицер, имевший
награды за службу в военно-воздушных силах ее величества, спасается бегством
от  какого-то   старика,  надеясь   на  помощь  четверых  черномазых  солдат
опереточной армии, и, оказавшись вблизи от них, чувствует облегчение.
     Ему стало стыдно. А всему виной был этот китаец.
     Муллин остановился перед входом в  здание  и громко  выругался, пытаясь
таким образом  обрести  решимость для  того,  чтобы повернуть назад и, снова
встретившись с китайцем один на один, разорвать его на  части. Но внутренний
голос  подсказывал ему, что  этого делать не стоит,  и Муллин, открыв дверь,
вошел в огромный зал и огляделся в поисках сообщников.
     Но их нигде не было.
     На  помосте  он  увидел  спортсмена,  в  котором  сразу  узнал  Алексея
Васильева, самого сильного  человека  в  мире.  Этот  Алексей  Васильев -  с
огромным  животом, в котором сосредоточивался центр тяжести  спортсмена, что
являлось очень ценным качеством для тяжелоатлета, поднимал вес, не доступный
ни одному человеку.
     "Однако, - подумал Муллин, - я  бы  спокойно уложил его один на один. А
вот с этим... старым тощим китайцем..."
     Муллин  двинулся  вдоль  стены  за  спинами зрителей. И  вдруг  услышал
громкий выдох и удар штанги  о помост. Взглянув на  спортсмена, он увидел на
его лице выражение горькой досады из-за неудавшейся попытки взять вес.
     "Ничего,  Алексей,  -  мысленно  проговорил он.  - У  всех  нас  бывают
неудачные дни. Мы с тобой лучше всех, просто у нас сегодня неудачный день".
     И вдруг у него словно камень с души упал. Просто неудачный день - вот и
все. Может, даже просто неудачная минута.
     Да, именно так.
     При  этой мысли  он  вновь обрел  способность управлять  своей  шеей  и
обернулся назад.
     То, что он увидел, заставило кровь похолодеть  в его жилах. Опять  этот
проклятый  китаец! Он  стоял возле самой двери и  смотрел на Муллина  своими
холодными светло-карими глазами.
     -  Будь ты  проклят!  - воскликнул  М