чит, тот дорожил  ею. Но зачем скрывать от чужих  глаз совершенно
посторонних девушек? В его представлении это был тяжкий грех. Безнравственно
прятать красивую девушку от президента, твоего господина.
     В конце концов министр юстиции доставил президенту аппарат, что был, по
его словам,  лучше пули. Его привез  в тяжелом ящике миссионер из больницы в
горах. Ящик представлял собой куб, сторона  которого равнялась двум футам, и
сдвинуть его с места было трудновато.
     Миссионер  -  одновременно  доктор и  священник  -  жил  на  Бакье  ухе
несколько   лет.  Корасон  приветствовал  его   в   высокопарных   цветастых
выражениях,  как  и  положено  приветствовать  служителя  Бога,  и  попросил
продемонстрировать свое волшебство.
     - Но это не волшебство, господин  президент. Все  свершается по законам
науки.
     - Хорошо, хорошо. Начинайте. На ком испробуем?
     -  Раньше  этот  прибор  помогал обрести здоровье, но он испортился. Не
помогает, а даже...  - Тут голос доктора дрогнул, и он  закончил фразу очень
печально: - Теперь он убивает, а не лечит.
     -  Дороже  здоровья  нет  ничего.  Имей  здоровье, и  у тебя  есть все.
Абсолютно все. Но  давайте все же  посмотрим, как  он  работает. Пусть убьет
кого-нибудь. И тогда мы увидим, действительно ли он надежнее вот этого.
     И  президент  любовно  извлек  блестящий  хромированный пистолет  44-го
калибра с  перламутровой  рукояткой,  на  которой  выделялась  президентская
эмблема. Пистолет был к тому же заколдован и, как утверждали некоторые жрецы
вуду, направлял пулю точно в цель, наделяя ее чуть ли не разумом и заставляя
угадывать волю президента.
     Президент поднес длинный блестящий ствол к голове министра юстиции.
     -  Некоторые утверждают, что твой ящик могущественней пули. Они  готовы
жизнью поклясться, правда?
     Министр  юстиции  впервые  осознал,  насколько велик,  устрашающе велик
ствол  44-го калибра. Дуло глядело  на  него черным  туннелем. Он представил
себе, как из этого туннеля вылетит пуля. Правда, он не успеет ее увидеть. На
другом конце ствола произойдет маленький взрыв, и - ба-бах! - мысли навсегда
покинут его голову, ведь этот пистолет разносит мозг в клочья, особенно если
пули отливают из мягкого свинца с маленькой полостью в середине,  как у пуль
"дум-дум".  Вот и  сейчас одна такая пуля  ожидала  своей  очереди на другом
конце ствола.
     Министр юстиции слабо улыбнулся.  Во всем  этом была и  другая сторона.
Существовали западный и островной образы  жизни. Последний уходил корнями  в
религию  здешних  гор,  известную  остальному  миру  под  названием  "вуду".
Западный  человек, воспитанный в преклонении перед  магией  науки, неминуемо
вступал в конфликт с магией вуду.
     Самолет  - это продукт  западной  магии.  И если  он разбивался,  то  в
результате действия  магии  островной. Это означало, что  остров победил. Но
если  самолет  приземлялся  благополучно  и  особенно  если   на  его  борту
находились подарки для президента, то снова торжествовал остров.
     И  сейчас старый надежный пистолет в руках Корасона и машина миссионера
противостояли  друг другу как  местное волшебство  и  механизированная магия
гринго, привезенная тощим и грустным доктором Пламбером.
     В  президентские  покои  -  огромный  зал  с куполообразным  потолком и
мраморным  полом,   где   торжественно  вручались   награды  и   принимались
верительные грамоты послов и  где  иногда  выпивавший  лишку президент спал,
тщательно  заперев  прочные,  бронированные двери, чтобы никто не смог убить
его во сне, - ввели свинью.
     От этой недавно  вывалявшейся в помоях свиньи премерзко пахло, засохшая
грязь  свисала с ее массивных  боков.  Двое солдат  направляли  ее в  нужную
сторону  длинными  палками  с  острыми  наконечниками,  чтобы она  ненароком
чего-нибудь не опрокинула.
     - Теперь показывай, - приказал Корасон.
     Было заметно, что он не верит в успех.
     - Показывай! - в отчаянии повторил министр.
     - Вы хотите, чтобы я убил свинью?
     - У нее нет души. Начинай, - потребовал Корасон.
     - У меня только раз получилось, - сказал доктор Пламбер.
     - Неважно, сколько - раз,  два,  тысячу...  Начинай.  Давай,  давай,  -
торопил миссионера министр юстиции.
     Доктор  Пламбер  повернул  выключатель,  который  приводил  в  действие
небольшой   генератор.   Три    четверти    прибора   занимало   устройство,
вырабатывающее электрический  ток  - в цивилизованной  стране его с  успехом
заменили бы провод, штепсель и розетка. Но здесь, в Бакье, ничто не давалось
без труда. У доктора Пламбера  было тяжело на душе. Прошло только два дня со
времени  ужасной гибели  Беатрисы,  и в  его памяти  она  с  каждой  минутой
становилась  все прекраснее. В своем воображении он добился  того, в  чем не
преуспела сама несчастная жертва, тщетно  прибегавшая  к специальным кремам,
упражнениям и поролоновым лифчикам: в его воображении у нее была грудь.
     Доктор  Пламбер  еще  раз осмотрел  мунг,  поставил нужное напряжение и
направил на  свинью  объектив,  вставленный в  отверстие на передней  стенке
ящика. Затем включил аппарат.
     Раздался звук, словно лопнул  воздушный шар. В воздухе  запахло  жженой
резиной. Свинья весом  в триста пятьдесят фунтов исчезла  почти  беззвучно -
лишь  разок  что-то  хрустнуло,  -  оставив  на   мраморном  полу  черную  с
зеленоватым отливом жижу.
     И все! Даже деревянные жерди, которыми погоняли скотину, превратились в
угли  -  уцелели  лишь металлические  наконечники,  звякнувшие  об  пол.  Их
обволакивал липкий клейстер.
     -  Амиго!  Дружище. Брат родной.  Святой человек. Поверь,  я всей душой
люблю Христа, - вкрадчиво  заговорил Корасон. -  Он одни из лучших  богов на
свете.  А  теперь  он  -  мой  самый  любимый  бог.  Скажи,  как это у  тебя
получается?
     Доктор Прескотт Пламбер объяснил, как работает аппарат.
     Корасон покачал головой.
     - Какие, говоришь, надо нажать кнопки?
     -  Да  вот  эти.  - Доктор  Пламбер  показал  Корасону красную  кнопку,
включавшую генератор, и зеленую, пускающую излучение.
     И  тут  случилось нечто  ужасное.  Корасон  нечаянно уничтожил министра
юстиции - точно так же,  как незадолго  до этого Пламбер убил  прекраснейшую
Беатрису. По комнате поползло зловоние - казалось, тлеет куча отбросов.
     По спине доктора Пламбера побежали мурашки - излучение вызывало дрожь у
людей, находящиеся неподалеку от жертвы.
     - Боже мой! - зарыдал доктор Пламбер. - Это ужасно!
     - Какая жалость! - произнес Корасон.
     Он выразил сожаление еще раз, когда так же "нечаянно" уничтожил офицера
охраны, которого подозревал  в шантаже. Тот  имел наглость тянуть денежки из
посла  иностранной державы, ничего  не  отстегивая президенту. Это произошло
уже у дверей дворца.
     - Какая жалость! - повторил Корасон, и водитель проезжавшего по главной
улице   Сьюдад   Нативидадо  "седана"  исчез,  а  сам   автомобиль,  потеряв
управление, врезался в веранду гостиницы.
     - Вы сделали это нарочно! - гневно произнес доктор Пламбер.
     - Наука требует жертв, - отозвался Корасон.
     К этому времени  вся охрана  попряталась, у окон  тоже не было ни души.
Куда бы ни подтаскивал  Корасон  тяжелый  аппарат,  всех  тут же  как ветром
сдувало. В конце концов  на улице  остались  только  иностранные туристы  из
отеля напротив. Они изумленно таращили глаза, не понимая, что происходит, но
Корасон их не трогал. Он был неглуп и на Американский Доллар не замахивался.
     Но  тут  случай  улыбнулся  президенту:  он  вдруг  увидев  спящего  на
дежурстве солдата.
     -  Надо  его  наказать,  -  заявил  Корасон. -  В  моей  армии  строгая
дисциплина.
     Теперь доктор  Пламбер  уже  не сомневался,  что  аппарат попал в  руки
человека,  который  убьет  своего  ближнего, не  задумываюсь,  и  решительно
заслонил   собой   капрала,  растянувшегося  в  дорожной  пыли,  как  спящий
бассет-хаунд.
     - Только через мой труп, - заявил доктор Пламбер.
     - Идет, - согласится Корасон.
     - То есть как  "идет"? - не понял доктор Прескотт Пламбер, американский
гражданин и миссионер.
     - Через твой труп, -  сказал Корасон и направил лучи на  костлявое тело
доктора.
     На месте,  где  только что  стоял  доктор Пламбер,  образовалась темная
пахучая лужица,  а в  ней поверх молнии  от  брюк  плавала Библия с  золотым
обрезом.
     Библия вместе  с молнией погружалась все глубже в вязкую жижу. По краям
из нее что-то торчало. Доктор  Пламбер  носил старомодные  ботинки, подбитые
гвоздиками. Гвоздики сохранились.
     Когда в  государственный департамент США  пришло известие, что один  из
американских  подданных  убит  просто  так,  без  всякой  причины,   Бешеным
Карибским  псом,  Генералиссимусом  Сакристо  Корасоном,  в  руках  которого
находится  смертоносное оружие колоссальной  силы,  у всех возник лишь  один
вопрос:
     - Как привлечь его на нашу сторону?
     - Но он и так на  нашей стороне, - объяснил  кто-то,  занимавшийся этим
регионом. - Ежегодно ему перепадает от нас два миллиона.
     - Это было  до  того,  как он научился  превращать  людей  в  кисель, -
заметил военный советник.
     И он оказался прав.
     Генералиссимус  Сакристо Хуарес  Баниста Санчес-иКорасон  созвал Третью
международную конференцию по  национальным ресурсам в Сьюдад Нативидадо,  на
которой сто  одиннадцать атташе по науке проголосовали  за  то,  чтобы Бахья
единолично  владела правом на  использование гликол-полиамин-силицилата или,
как  выразился   председательствующий,  "этого  длинного  слова  на  третьей
странице резолюции".
     Следствием всех  этих  событий было  появление  восьми  книг, в которых
утверждалось,   что   президента  Корасона  оклеветали   средства   массовой
информации  мировых  промышленных  держав,  а  также  возрождение интереса к
глубокой  философии островной религии  вуду.  А также рост кредитного лимита
для Корасона - теперь он доходил до трех миллиардов долларов.
     Множество кораблей встало на якорь в районе Нативидадо.
     В  Вашингтоне президент Соединенных  Штатов срочно собрал  высших чинов
разведки, дипломатических ведомств и армии и задал им в лоб один вопрос:
     - Каким образом этот псих заполучил оружие столь  разрушительной силы и
что нужно сделать, чтобы отнять у него это оружие?
     На  этот  крик  о  помощи  каждый  департамент  ответил  объяснительной
запиской, в которой доказывалось, что он здесь ни при чем.
     - Пусть так, - сказал  президент,  открывая следующее  совещание.  - Но
теперь-то что делать? Что за оружие у этого маньяка? Жду от вас предложений.
Меня не интересует, кто виноват, а кто нет.
     Совещание свелось  к тому,  что каждое ведомство старалось  спихнуть на
другое решение этой проблемы, потому что "это не  по их части" и они понятия
не имеют, какого рода оружие объявилось у диктатора.
     -  Я вижу,  вас волнуют  только  две  вещи:  как  доказать, что  вы  не
виноваты, и как уклониться от любых действий, чтобы, упаси Бог, не оказаться
виноватыми.  С  каких пор  вы  стали такими  трусами?  Кто  вас так запугал,
неужели наши конгрессмены?
     Все  посмотрели  в сторону  шефа ЦРУ.  Прежде чем ответить,  тот  долго
откашливался.
     - Видите  ли,  господин  президент, если вы действительно  хотите знать
правду, то вот что я вам сказку. Всякий раз, когда кто-нибудь из моих парней
хочет не на словах, а  на деле защитить  американские интересы, министерство
юстиции  делает  все,  чтобы запрятать его  в тюрьму.  Подобные  действия не
способствуют приливу энтузиазма у моих людей. Дело  вовсе  не  в  конгрессе.
Никто не хочет садиться в тюрьму.
     - Неужели  никого  не волнует,  что убивают  американских граждан? Ни в
одном  докладе я  не нашел разумных  соображений по  этому поводу, -  сказал
президент.  - В  руках у маньяка страшное оружие, против которого  у нас нет
защиты!  Мы не знаем  принцип  действия этого оружия  и проявляем преступное
благодушие. Неужели всем наплевать? Выскажется кто-нибудь по сути дела?
     В  рядах адмиралов  и генералов раздались покашливание и шепоток. Люди,
ответственные за  проведение  национальной внешней политики,  отводили глаза
так же, как их коллеги из разведслужб.
     -  Ну и черт с вами! - вслух подытожил президент с  еле уловимым  южным
акцентом.
     Его лицо  пылало.  Он  был  зол  на  руководителей  служб  национальной
безопасности  и  на  себя  за то,  что не совладал  с  собой  и  сорвался на
грубость.
     Ни одна законная организация, ни  одно законное ведомство не собирались
заниматься  этим запутанным делом, -  значит,  оставалось одно: прибегнуть к
услугам нелегальных помощников.
     В середине дня президент удалился в свою спальню в Белом доме и, открыв
бюро, положил руку на  трубку красного телефона без диска. Он ненавидел этот
телефон  и  ненавидел  то, что стояло  за  ним. Само существование  красного
аппарата говорило о том, что страна не может справиться со своими проблемами
в рамках закона.
     В  прошлом  он   подумывал  распустить  организацию,  связь  с  которой
осуществлялась по красному телефону и к  помощи которой президенты прибегали
только в самых  крайних случаях. Он не хотел знать о тех вещах,  которыми ей
приходилось заниматься, и поначалу думал,  что сможет  без  нее обойтись. Но
оказалось, что это не так.
     В  решающий момент он мог  положиться только  на  эту  группу, хотя его
постоянно мучило  сознание ее нелегальности. Она стояла вне закона, а именно
беззаконие президент ненавидел больше всего.
     Эту организацию  - КЮРЕ - создали более десятилетия назад,  и  она была
так надежно законспирирована, что осталась никому не известной.
     ЦРУ  и армия  были  открытой  книгой  для  всех, о  КЮРЕ же  знал  один
президент.
     Ну   и,  конечно,   сам   руководитель  КЮРЕ   и   два  исполнителя   -
профессиональные   убийцы.   Правительство   страны   -   его,   президента,
правительство  -  содержало  на  службе  двух  самых  могущественных  убийц,
когда-либо  существовавших  на  свете, и,  чтобы  их  остановить, президенту
достаточно   было  сказать  руководителю   организации  только  одно  слово:
"Довольно".
     И организация перестала  бы  существовать.  Перестали бы  действовать в
Америке наемные мастера убийства - ассасины.
     Но президент так  и не  произнес  этого  слова, что  больно ранило  его
жаждущую справедливости душу. Хуже того, в этот день ему  предстояло узнать,
что он может потерять своих нелегальных помощников.

ГЛАВА ВТОРАЯ

     Его звали Римо.  И вдруг  кругом  погасли огни. Для большинства жителей
Нью-Йорка  переход  от  яркого электрического  освещения  к  полной  темноте
произошел этим поздним летним  вечером  совершенно неожиданно.  Остановились
кондиционеры,  погасли фонари  на  улицах,  и  люди заметили темное небо над
головами.
     - Что там еще? - спросил встревоженный голос из глубины подъезда.
     - Что-то с электричеством.
     Раздались испуганные возгласы. Кто-то нервно рассмеялся.
     Смеялся не Римо. Темнота не обрушилась на него внезапно, как на других,
не наступила мгновенно.
     Глядя на фонарь,  освещавший угол  Бродвея и 99-й  улицы, он видел, что
лампа, перед тем  как окончательно  потухнуть,  какое-то время мерцала. Свет
уходил из нее  постепенно, и, если ваши ум и  тело чутко отзывались на ритмы
окружающего мира, вы  не могли не видеть этого. Резкий переход к темноте был
обычной иллюзией. Люди сами ее создавали - Римо знал, как это происходит.
     Может  быть,  они были  увлечены беседой, полностью сосредоточившись на
словах и не замечая окружающего,  пока  не  оказались в полной  темноте. Или
поглощали алкоголь. Или  набивали  желудки мясом,  и вся их  нервная энергия
уходила на его переваривание и усвоение, так как эти желудки изначально были
предназначены  для  переваривания  фруктов, злаков и  орехов,  а кровеносная
система еще хранила память о жизни в  море и потому довольно легко принимала
питательные вещества, которые содержались в рыбе, но не в мясе.
     Итак,  наступила  темнота, и  Римо видел,  как  она надвигалась.  Рядом
закричала от страха женщина. А другая взвизгнула от удовольствия.
     Подъехавшая машина осветила фарами квартал, и люди на  улицах зашумели,
пытаясь сориентироваться в мире, который вдруг так резко изменился.
     И  только  один  человек во всем  городе понимал,  что происходит, ведь
только он один прислушивался к своим ощущениям.
     Римо  знал,  что  за ним крадутся двое. Для  него не  составляло  труда
понять это по отдельным звукам. Знал он и то, что у одного из них  в  руке -
обрезок  свинцовой трубы,  которой он  собирается свалить Римо  с  ног,  а у
другого - нож. Все это Римо определял по тому, как двигались их тела.
     Можно  в  течение  нескольких  часов,  привлекая  в помощь  киносъемку,
объяснять, каким образом особенности движения  людей подсказывают,  что  они
имеют при себе оружие  и какое. Даже  глядя на одни только  ноги, можно  все
выяснить. Но еще лучше просто это чувствовать.
     Откуда Римо узнавал все это? Знал - и все. Точно так же он знал, что на
плечах у него - голова, а под ногами - земля. Знал  и то, что может не спеша
перехватить свинцовую трубу и, используя инерцию нападающего, отправить того
вниз, на асфальт так, чтобы он переломал себе ребра.
     С ножом было еще проще. Тут Римо решил применить силу.
     -  Ты убьешь  себя собственным ножом, - спокойно сказал он парню. - Вот
так.
     Сжав железной хваткой руку,  в которой парень держал нож, Римо направил
лезвие  тому  прямо в живот и, почувствовав, что оно вошло в плоть, медленно
повел его вверх, пока не ощутил биение живого человеческого сердца.
     - Боже мой! - только и сказал молодой парень, который понял теперь, что
на этот раз ему не выкрутиться и что он умирает.
     А ведь до этого случая он  ножом прикончил  сотни людей  в Нью-Йорке, и
никогда не возникало проблем,  особенно если он работал в паре с кем-то, кто
хорошо владел кастетом или свинчаткой.
     Конечно, у него бывали неприятности. Его  уже дважды арестовывали. Один
раз - за то, что жестоко порезал девчонку, которая не уступила ему. Впрочем,
тогда   он   всего   лишь  провел  ночь  в  камере  для   несовершеннолетних
преступников.  На следующий день  его  выпустили, и тут уж он отыгрался, как
следует.
     Он подкараулил девушку в переулке и прямо-таки искромсал ее. Несчастную
пришлось хоронить  в закрытом гробу. Ее мать,  заливаясь  слезами, молила  о
справедливости и показывала на него пальцем как на убийцу,  но больше ничего
не могла сделать.
     А что было делать? Пойти в  полицию? Он и с ней бы разделался точно так
же. А те, в  полиции? Ну, прочитали бы ему нотацию. Упрятали бы на одну ночь
в каталажку.
     Разве  может  с тобой что-нибудь случиться из-за  того, что ты  пырнешь
человека ножом в Нью-Йорке? Нет, конечно. Парень был страшно поражен, что на
этот раз ему оказали столь решительное сопротивление.
     Было непохоже, чтобы этот человек  принадлежал  к  какой-нибудь  банде,
одежда на нем была вполне обычная, и оружия не было видно.  Он выглядел  как
рядовой житель  Нью-Йорка и казался легкой  добычей. Почему же страшная боль
пронзила его собственное  тело? Может, этот тип - полицейский?  Нападение на
полицейского каралось сурово, но человек не был похож на полицейского.
     Они с дружком приметили его еще до  того, как вырубилось электричество.
Они  видели,  как  он  купил один-единственный  цветок у старой торговки  на
Бродвее, дав ей десять долларов и не взяв сдачу.
     Ясно, что у прохожего доллары водились. Мужчина понюхал цветок, оборвал
два лепестка и сжевал их, черт бы его побрал.
     Худощавый человек около шести футов росту с  широкими скулами, как если
бы  в нем  была  примесь  китайской  или еще  какой-то восточной  крови. Это
отметил один из них. У прохожего были широкие запястья и необычная походка -
казало