непрочен,  даже сильный
человек может проявить слабость.
     Людмила все еще смотрела назад. Глаза ее сузились.
     - Как это ему удалось проделать трюк с ножом?
     - Кто знает!
     - А ты так можешь?
     -  Не знаю. Может  быть, Чиун  разбирается в природе вещей больше меня.
Это как-то связано с вибрациями.
     Они подошли к  двери, и Римо покинул зал  первым. Людмила  не сводила с
Чиуна глаз, пока за ней не закрылась дверь.
     На следующий день в Лас-Вегас прибыл маршал Деня.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

     Людмила упросила  Римо перенести  их поездку  к магическому источнику в
пустыню, сославшись на расстройство желудка.  Римо отправился на прогулку по
Лас-Вегасу,  а Чиун  сидел  в их  номере  один,  когда  пришел  посыльный  с
запиской.
     "Нам надо повидаться. Л.", - гласила записка.
     Чиун скомкал листок бумаги и бросил его на пол, после чего отправился в
номер Людмилы.
     Войдя, он  увидел  ее  сидящей за трельяжем спиной к двери. На ней  был
только голубоватый  пеньюар, под которым ее кожа казалась бледно-желтой. Она
улыбнулась вошедшему Чиуну в  зеркало,  лукаво опустив  глаза, потом  плотно
запахнула на груди пеньюар и повернулась к нему лицом.
     -  Я  попросила  вас  прийти,  чтобы извиниться,  -  сказала  она. -  Я
обращалась с вами недостойно.
     - Со мной всегда недостойно обращаются, - ответил Чиун.
     -  Я  понимаю,  как  вам тяжко.  Никто вас не понимает, от  вас требуют
много, но взамен ничего не отдают.
     Чиун  кивнул.  Невесомые  локоны  над  его  ушами  все  еще  продолжали
трепетать, когда его голова уже была неподвижна.
     - Но я не хочу быть в числе этих неблагодарных,  - сказала Людмила. Она
встала и подошла к Чиуну, продолжающему стоять в дверях. Она взяла  обе  его
ладони в свои и добавила: - Мне очень жаль.
     - Почему? - спросил Чиун.
     - Я виновата  в том, что была груба с  вами, но еще  больше я сожалею о
собственной глупости. Теперь мне понятно,  сколь многому могла научиться и у
вас  -  мудрости,  добросердечности,  - но как последняя  дура отвергла  дар
дружбы, вами предложенный.
     Чиун опять кивнул.
     Она сначала протянула правую руку и тронула его за щеку,  затем подняла
левую руку,  и, как  только  отняла ее от  полы пеньюара, -  он распахнулся.
Людмила приблизилась к Чиуну вплотную, так, что их тела соприкоснулись.
     - Вы можете простить меня?
     - Да, - ответил Чиун. Он окинул взглядом безукоризненное тело  Людмилы,
слегка желтоватое на фоне голубого  пеньюара. - Вы милая женщина,  - добавил
он.
     Она снова ему улыбнулась и не убрала ладонь с его щеки.
     -  Спасибо.  Но  красота  есть  дар  Господа.  Мудрость  же  достижение
личности.
     -  Это  правда, -  согласился Чиун. - Это правда.  Большинство не видят
этой истины.
     - У большинства глаза раскрыты не  достаточно широко. - Она прильнула к
нему.
     - А как насчет Римо? - спросил Чиун.
     Людмила пожала  плечами.  Этим движением  она почти - но  не  совсем  -
высвободила груди из пеньюара.
     - Кто взглянет на саженец, стоящий на опушке старого леса?
     Чиун снова кивнул, и Людмила приблизила свое  лицо вплотную к его лицу,
ища своими губами его губы. Найдя их, она прошептала:
     - Я еще никогда в жизни не занималась любовью с Мастером Синанджу.
     А после того как это свершилось, она подтвердила свои слова:
     - Такого еще ни разу не было!
     Она лежала  рядом с Чиуном  в постели,  его  тело по-прежнему таилось в
складках красного кимоно, а ее было покрыто простыней. Она засмеялась.
     -  И я еще думала, будто вся сила Римо заключена  в каком-то магическом
источнике.
     - Малыш любит пошутить, - сказал Чиун.
     - А в действительности вся сила - в Синанджу? - предположила она.
     -  Нет, прекрасная.  Сила  таится в  каждом.  Синанджу -  только  ключ,
отмыкающий дверь к этой силе.
     - А ты  - Мастер! - сказала она  благоговейным тоном, точно  все еще не
могла поверить, что Чиун лежит подле нее в постели.
     Потом  она  повернулась на  бок, придвинувшись  к нему, положила  левую
ладонь ему на щеку и попросила:
     - Покажи мне фокус. Сделай со мной что-нибудь.
     - Синанджу - не повод для фокусов.
     - Ну  для меня! Только  разочек.  Позволь  мне увидеть проявление твоей
чудесной силы. Пожалуйста!
     - Только для тебя, - согласился Чиун.
     - Римо говорил, что все дело в вибрациях.
     - Иногда в  вибрациях. Все  дело в знании того, с  кем имеешь дело  - и
тогда любую вещь можно превратить в оружие.  У каждой  вещи свои собственные
вибрации,  своя  собственная сущность,  и,  чтобы  ею  воспользоваться, надо
прежде всего ее понять, а потом стать ею.
     Говоря это, Чиун  распорол длинным  ногтем  свою подушку,  потом  сел и
вытащил из нее два перышка - каждое не более дюйма длиной.
     - Что может быть мягче  и невесомее этих перышек! - сказал он. - И  тем
не менее они  мягки и невесомы, потому что мы используем их в этом качестве.
Кое нам не нужно.
     Двигая обеими руками так быстро, что глаза Людмилы не могли уследить за
ними, Чиун  поднял оба  перышка к  лицу и  потом резко выбросил обе руки  по
направлению к противоположной стене.
     Два  легких  перышка  вылетели  из  его  пальцев,  точно  сверхзвуковые
дротики,  с одновременным "пинг!" вонзившись в деревянную панель стены, ушли
глубоко в древесину и замерли, вибрируя под потоком воздуха из кондиционера,
точно миниатюрный плюмаж.
     - Потрясающе! - воскликнула Людмила. - А я могу так? Я могу научиться?
     - Только после долгой практики. Это потребует много времени.
     -  У  меня есть время,  - сказала  она, бросая  его на подушку рядом  с
собой. - И я хочу научиться всему, чему ты можешь меня научить.
     - Я  научу тебя, -  сказал Чиун,  -  вещам,  о  которых ты доселе  и не
подозревала.
     Чуть позже у  Людмилы  родилась  блестящая  идея. Живот у  нее перестал
болеть,  а раз так, то  почему бы  им  с  Чиуном  не поехать  в пустыню и не
поискать  там  источник, а потом сказать Римо, что они  его нашли? Вот будет
потеха! Замечательная шутка!
     Если Чиуну надо переодеться  -  ради  Бога,  а  она пока  позаботится о
машине с шофером и через пятнадцать минут они встретятся у входа в отель.
     Чиун взглянул на нее, и по его глазам она поняла, что ему очень хочется
этого, поэтому, не дожидаясь ответа от старика, она  снова погладила его  по
щеке и повела к двери.
     Он остановился в дверном проеме и посмотрел прямо в ее фиалковые глаза.
     - Ты очень красивая женщина, - сказал он.
     Людмила зарделась и закрыла за ним дверь. Теперь ей было некогда, и она
хотела как можно скорее избавиться  от  Чиуна. Кто может быть глупее старого
дурака, думала она, идя к телефону.

     Через   двадцать   минут  они  с  Чиуном  сидели  на   заднем   сиденье
"роллс-ройса" и удалялись от Лас-Вегаса по  Боулдерскому шоссе. На Чиуне был
тонкий черный халат.
     На  переднем сиденье восседал их шофер  -  упитанный усач, и еще двое -
как  объяснила Людмила, их проводники, которым вменялось показать им пустыню
вокруг  Лас-Вегаса. Шеи у обоих были  толщиной  с ляжку  атлета. У обоих  на
головах были шляпы, и они смотрели прямо  на шоссе. Людмила  подняла глаза и
поймала в зеркале заднего вида взгляд шофера.
     Фельдмаршал Григорий Деня улыбнулся ей. Куртизанка блестяще  справилась
с заданием.  Во-первых, они  прикончат  старика, а  потом  сведут счеты и  с
америкашкой Римо.

     Римо  проиграл  две  тысячи  триста пятьдесят  долларов  в рулетку,  но
выиграл четыре  доллара пятицентовиками,  сражаясь  с  игральным  автоматом.
Вернувшись в отель, первое, что он заметил, была  смятая  Чиуном  записка на
полу.
     "Нам надо увидеться. Л.".
     Ну уж этого он так не оставит и серьезно поговорит с Чиуном.  Как можно
-  перехватить  записку,  предназначенную  явно  для  него, Римо,  и  просто
выкинуть ее. Пылая гневом, он направился к номеру Людмилы.
     На его  стук  никто не ответил, но  дверь была открыта, и  на  столе  в
гостиной он нашел  конверт, а в нем записку  -  на этот  раз  записка  точно
предназначалась для него.
     "Римо!  Я не хочу  больше тебя видеть. Старик дал мне  познать истинную
любовь.  Телом  и  душой  я  отныне  принадлежу  Мастеру  Синанджу.  Прощай,
Людмила".
     Римо  скомкал  записку  и  бросил  на  пол.  Мысли   его  путались,  он
развернулся на каблуках и обошел весь номер. Постель в спальне была смята, и
Римо понял, что это сделал не один человек и не во сне.
     - Ах  ты,  косоглазый  ублюдок!  Мерзкий двурушник, коварный  корейский
кобель! -  заорал Римо.  Он грохнул  кулаком  о стену,  и  деревянные панели
разлетелись  в щепки, после чего  с сильно бьющимся  сердцем  он выскочил из
номера, приняв  решение  действовать.  Он найдет  и  убьет  Чиуна.  Найти  и
уничтожить!
     Ему потребовалось всего пять минут, и он уже знал, что Людмила с Чиуном
укатили на  взятом  напрокат "роллс-ройсе" в пустыню, и  всего  пять секунд,
чтобы  угнать чужую  машину со  стоянки перед отелем и  броситься за ними  в
погоню.
     В считанные  мгновения Римо уже мчался по шоссе через  пустыню, выжимая
педаль  газа  до  отказа.  Угнанный  "форд"  несся по  прямому,  как стрела,
двухполосному шоссе со скоростью сто двадцать миль в час.
     Через  десять  минут   он  заметил  впереди  здоровенный  "роллс-ройс",
припаркованный у  обочины  шоссе,  а  потом и  следы  на  песке,  ведущие  к
небольшому холму в семидесяти пяти ярдах от дороги.
     Он выключил двигатель, рванул тормоз и выскочил на асфальт, прежде  чем
автомобиль перестал качаться на рессорах.
     Песок был сплошь истоптан множеством  ног, но Римо  интересовала только
одна  пара  отпечатков  -  сандалии  Чиуна:   они  струились  между  другими
отпечатками.
     В  три  гигантских  прыжка  Римо  достиг  холма.  Его  взору  предстала
естественная впадина - чаша  в грунте,  окруженная  почти правильным  кругом
холма. На песке, завернувшись в черный халат, сидел Чиун. Он сложил ладони и
смотрел перед собой немигающими глазами.
     - Косой ублюдок! -  заорал Римо и со всех ног бросился по естественному
амфитеатру, но потом сообразил, что Людмилы нигде нет.
     - Ах, крысиный ублюдок! - крикнул Римо.
     Чиун устремил на него взор.
     - А я тебя жду.
     - И  мы! - раздались голоса у Римо  за  спиной. Он  обернулся и  увидел
троих мужчин и Людмилу, спускающихся с вершины холма.  У мужчин в руках были
пистолеты. Римо  перевел взгляд с Людмилы на Чиуна, а потом опять на Людмилу
и сопровождавших ее троих мужчин.
     Двое остановились сзади и направили  на  Римо оружие. Маршал Деня -  он
был третий - и Людмила прошли мимо Римо и остановились перед Чиуном.
     - Людмила, -  слабо позвал Римо. Она не отреагировала. Она на него даже
не взглянула. А Деня взглянул.
     - О лучшей  ловушке и  мечтать нельзя  было. Сначала старик, а теперь и
ты, америкашка. Пролитая кровь бойцов "Трески" теперь-то будет отмщена.
     - Валяй! - сказал Римо. - Убей этого гада.
     Деня  вскинул  пистолет  и прицелился в  Чиуна,  сидящего всего в шести
футах от него со сложенными ладонями.
     -  Чиун! - крикнул Римо. Но Чиун не ответил, и Римо внезапно понял все.
Чиун  намеревался добровольно расстаться с  жизнью.  - Чиун!  -  крикнул  он
опять.
     - Только один человек может спасти мне жизнь, - сказал Чиун.
     -  Я спасу! - сказал Римо. - Я  спасу. Только ради  удовольствия самому
убить тебя, коварный двуличный мошенник!
     Чиун закрыл глаза.
     - Дом Синанджу тысячелетиями  держался на хрупкой нити, -  сказал он. -
Коли  сейчас  ее  суждено оборвать Мастеру,  которого я  выбрал из  многих и
обучил, тогда мои глаза этого не увидят. Я призываю эту русскую смерть.
     И словно  соглашаясь оказать старику  эту  услугу, Деня вытянул  руку с
пистолетом и прицелился Чиуну в лоб. Римо увидел, как Людмила полезла в свою
сумочку, достала оттуда портсигар и приготовилась закурить.
     - Я спасу тебя! - закричал Римо. - Я спасу  тебя, а потом своими руками
сверну твою иссохшую шею!
     Римо  выстрелил  обеими   ступнями,  направив  удар   пяток  вверх.  Он
почувствовал,  как ступни врезались  в две  руки, сжимающие пистолеты.  Римо
упал на ладони и, оттолкнувшись от песка, перенес вес тела вперед и  вверх и
вонзил пальцы обеих ног в два горла. Не обернувшись - он и так знал, что оба
упали замертво, - он  воспользовался их шеями как трамплином, чтобы прыгнуть
к Дене, Людмиле и Чиуну.
     - Григорий!  - вскрикнула  Людмила, увидев приближающегося  Римо.  Деня
обернулся и направил пистолет на Римо. Тот остановился в пяти шагах от него,
словно испугавшись его оружия.
     - Так вот они - шуточки Синанджу, - улыбнулся  Деня. - Будь я помоложе,
америкашка, я бы и сам им обучился. - Он тяжело вздохнул. - Но сейчас,  увы,
не время и не место.
     Он нажал на  спусковой  крючок.  Но не попал  в Римо с пяти шагов. Римо
метнулся  влево  и  замер,  не  шелохнувшись,  на  новом месте.  Деня  снова
выстрелил и  снова промазал, а Римо, поднявшись на цыпочки, медленно шагал к
нему, извиваясь, семеня, скользя но песку, а  Деня все стрелял, стрелял и...
осечка!  Обойма пистолета опустела, и Римо сделал последнее движение вперед,
выхватил пистолет из рук Дени и ткнул  стволом в горло русского шпиона. Деня
закашлялся, точно кусок пирога попал ему в  трахею,  схватился за горло,  но
тут его рукам  преградила путь рукоятка пистолета. Он схватился за пистолет,
и со стороны  могло показаться, будто он сам ударил себя пистолетом в горло.
Он выдохнул -  воздух с громким коротким шипением вырвался у него из груди -
и тяжело повалился на песок.
     Чиун открыл  глаза  и увидел склонившегося  над ним Римо.  Римо  стоял,
качаясь  на   ногах  вперед-назад,  словно   накапливая   достаточный  запас
внутренней энергии для удара.
     - Ты покойник,  Чиун, - тихо  проговорил он.  - Ты занимался любовью  с
моей женщиной. Как ты мог?
     -  Это  было нетрудно,  -  ответил Чиун.  - Она сама попросила.  Она бы
любого попросила, кто мог бы помочь ей убить тебя.
     Римо заморгал и перевел взгляд  с Чиуна на  Людмилу Она стала энергично
мотать головой.
     - Он врет! Он врет! - закричала Людмила. - Он ворвался ко мне в номер и
изнасиловал меня. О, как это было ужасно. Отвратительно!
     Римо повернулся к Чиуну, неподвижно сидящему на песке.
     - Да ты подумай,  Римо! Что  тут делают  эти русские?  Кого их  послали
убить? И кто привел их к тебе и ко мне?
     - Ну хватит, Римо! - вмешалась Людмила. - Убей этого старого  дурака, и
поедем отсюда. В России ты начнешь новую жизнь - со мной.
     Римо заколебался. Он стоял, сжимая и разжимая пальцы.
     - Убей же его или  я покину тебя!  - настаивала Людмила. - Не буду же я
тут стоять  и  жариться  на  солнце, дожидаясь, пока  какой-то дурак  примет
решение. - Она щелкнула золотой зажигалкой и поднесла ее к губам.
     Римо взглянул  на  Чиуна. Его  ладони покоились на  коленях, глаза были
закрыты, но лицо поднято  к  небу, и его горло являло собой мишень, столь же
открытую,  как  рот пьяного ирландца. Одного  удара  носком было достаточно,
чтобы отправить его  в  мир иной.  Вспороть ему глотку  и оставить  здесь на
песке...
     -  Я жду, Римо! - напомнила Людмила. Римо все  еще колебался, и Людмила
прошла мимо  него к телу маршала  Дени.  - Если ты этого не  сделаешь, я это
сделаю  сама. - Она подняла с  песка  незаряженный  пистолет и прицелилась в
Чиуна.
     Его левая рука плетью отлетела от  бедра, и мелькнувшее в воздухе ребро
ладони ударило  по золотому мундштуку  Людмилы и затолкало  ей в глотку. Она
взглянула на  Римо  широко раскрытыми  фиалковыми глазами, в  которых таился
ужас и удивление, потом улыбнулась ему - улыбка внезапной радости (нет, и на
этот раз она ей не удалась) - и умерла.
     Римо пал  на колени и, зарывшись лицом в тело  Людмилы,  зарыдал.  Чиун
поднялся на ноги, тихо приблизился к Римо и похлопал его по плечу.
     - Она ведь хотела только одного - убить тебя, сынок.
     И  почти  неосязаемо это  мягкое  похлопывание  превратилось  в могучий
захват. Он одним рывком поднял Римо на ноги.
     - Пошли, - сказал Чиун.
     Все еще  держа Римо  за  плечо,  он повел  его к  дороге и стоящим  там
автомобилям.
     Оказавшись  на вершине  холма, Римо взглянул  на  тело Людмилы и  снова
всхлипнул.
     - Ведь я любил ее, папочка!
     -  Ну,  и долго ты  будешь мне пенять этим?  - спросил  Чиун. - Неужели
целый день я буду слышать от тебя только жалобы?

     Неделю спустя члены сенатского комитета по международным делам, которые
устроили государственному  секретарю и директору ЦРУ  пристрастный допрос за
закрытыми дверями, были вызваны к президенту Соединенных Штатов.
     Президент  раскрыл  большой  конверт, в  котором  лежало более двадцати
паспортов.  Он обвел взглядом тринадцать сенаторов, сидящих по  разным углам
кабинета в удобных кожаных креслах.
     -  Это  паспорта  двадцати  четырех американских  агентов,  которых  мы
потеряли  с того  самого  момента, как вы, шуты гороховые, стали совать свои
длинные носы в дела нашей разведки.
     Председатель комитета встал и начал было  выражать  протест.  Президент
Соединенных Штатов положил свою большую узловатую руку ему на плечо и усадил
обратно в кресло.
     - Сидите смирно и помалкивайте.
     Президент достал другой конверт, набитый паспортами.
     - А  это фальшивые паспорта русских шпионов, которые убили наших людей.
Они тоже уже покойники.
     Он медленно обвел сидящих  взглядом,  на мгновение задерживая свой взор
на лице каждого.
     - Вы можете сделать соответствующий вывод, если хотите. Это ваше право.
Но вот что я вам скажу. Только попробуйте еще  раз сунуться в это  дело, и я
подвешу вас  за  задницы  на дверях  гаража.  Когда я расскажу американскому
народу,  что вы несете полную ответственность за  двадцать  четыре убийства,
считайте, вам очень крупно  повезет,  если вас самих не осудят. За убийство.
Уяснили?
     Все молчали.
     - Вопросы есть?
     Все молчали.
     Через   три  дня   сенатский  комитет  по   международным  делам  вынес
единодушное   решение,   что   все   сообщения   о   якобы   имевшей   место
широкомасштабной    разведывательной    акции    США   в   Западной   Европе
безосновательны, и отменили запланированное расследование.



    Уоррен Мерфи И Ричард Сэпир.
    Последний оплот


     ---------------------------------
     выпуск 7
     Перевод А. Волкова
     Издательский центр "Гермес" 1994
     OCR Сергей Васильченко
     --------------------------------

ГЛАВА ПЕРВАЯ

     Бен Айзек Голдман аккуратно разделил холодные и тонкие дольки, загрузил
их в клетки из нержавеющей  стали, опустил в кипящее масло и стал наблюдать,
как они жарятся.
     Затем  погребению в море кипящего масла были преданы золотистые ломтики
в бледных гробиках из сырого теста.
     На следующий день Бен Айзек наблюдал, как обжариваются круглые, плоские
кусочки мясного фарша (проверено инспекцией министерства сельского хозяйства
США  -  содержание  жира не более двадцати семи процентов). Когда загоралась
красная лампочка и раздавался звонок таймера, он автоматически переворачивал
их и посыпал солью обожженные спинки.
     Третий  день  был  всегда  самым любимым у  Бена  Айзека  Голдмана.  Он
выравнивал  в ряды свои  жертвы  в  хлебной  оболочке с  сыпью из кунжутного
семени и  отправлял их  в печь. Когда они были готовы,  он заворачивал  их в
цветастые бумажные саваны и укладывал в гробики из пенопласта.
     В  течение двух  лет  день за днем по восемь  часов кряду совершал  Бен
Айзек подобные жертвоприношения, и  они  вселяли  в  его  душу  удивительное
очистительное облегчение.
     Но теперь вес изменилось. Он  утратил веру в оба  символа - в свастику,
во имя которой трудился тридцать лет назад, и в Золотую арку "Макдональдса",
где  он работал помощником управляющего филиала в Балтиморе