дозревать, что попал в лапы к сумасшедшим.
     Затем его швырнули на жесткий пол и чьи-то руки расстегнули молнию.
     Он услышал кислый голос:
     - Это что такое? Что вам обоим здесь нужно?
     - Я тут  ни при чем,  - раздался голос Римо. - Мне  велела  это сделать
Руби. Это все ее идея.
     - Это правда, император, - подтвердил Чиун. (Император? Какой еще такой
император, удивился Стэнтингтон.) - Я сам это слышал, - проговорил Чиун. - Я
был в другом конце  комнаты,  но  она так кричала  по  телефону,  что  я все
слышал. Ее крики помешали моим сегодняшним литературным занятиям.
     - Все верно, - сказала женщина. - Я велела ему это сделать.
     - Сделать, собственно, что? - спросил кислый голос.
     Стэнтингтон  встал. После  часов, проведенных в  тесной сумке, его ноги
дрожали и подгибались.
     Лимонный голос исходил  от худого лысого человека,  сидящего за большим
столом в кабинете с дымчатыми окнами.  Стэнтингтон понял, что это зеркальные
окна: снаружи зеркало,  а изнутри  - обычное стекло. Далеко внизу были видны
воды залива и длинная дамба.
     Когда худой человек увидел директора ЦРУ, его глаза округлились.
     - Стэнтингтон? - произнес он.
     Стэнтингтон открыл рот.
     - Га-га-га, - сказал он.
     - Чиун! - позвал Римо.
     Маленький  азиат, не доходящий  Стэнтингтону  даже до  плеча, подошел к
нему и осторожно нажал на точку в области шеи адмирала. Не было ни боли,  ни
ощущения каких-то внутренних изменений. Просто Стэнтингтон вдруг понял,  что
к нему вернулась способность говорить.
     - Доктор Смит, я полагаю, - сказал Стэнтингтон.
     Он  огляделся.  Римо  и  Чиун  стояли  позади  него,  рядом  с  высокой
темнокожей женщиной,  одетой  в черный  брючный  костюм. Голову  ее  украшал
цветной платок. Ее лицо привлекало скорее живостью и умом, чем красотой.
     Смит кивнул и повернулся к Руби.
     - Надеюсь, вы объясните мне, что все это значит, - сказал он.
     - Он хотел  с вами поговорить. Я сказала  ему, что вы слишком заняты, -
объяснила Руби, - и послала этих привезти его сюда.
     - В сумке для мусора? - спросил Смит.
     - А что  тут такого? - сказала Руби. - В  ЦРУ никто не обратит внимания
на лишний мешок мусора. Все ЦРУ - сплошная куча мусора.
     Она вызывающе посмотрела на адмирала.
     Римо спросил ее:
     - Зачем ты носишь на голове этот носовой платок?
     -  Потому что мне это нравится, - отрезала Руби. -  Мне нравится носить
на голове носовой платок.  Ты что  думаешь, я для тебя наряжаюсь?  Как бы не
так, я  наряжаюсь для самой себя.  Сегодня я захотела  выглядеть вот  так. А
тебе что, не нравится?
     Стэнтингтон заметил, что ее голос стал повышаться. Не  задерживаясь  на
выносимом для человеческого  уха пределе, он быстро  перешел в пронзительный
визг. Римо закрыл уши руками.
     - Хватит! - простонал он. - Хватит, я сдаюсь!
     Руби  перевела  дыхание  и  уже  готова  была возобновить атаку,  когда
вмешался Смит.
     - Руби!
     Она замолчала.
     Смит взглянул на Стэнтингтона.
     - Мне кажется, нам лучше поговорить с глазу на глаз.
     Стэнтингтон согласно кивнул.
     - А вы не могли бы подождать снаружи? - обратился к остальным Смит.

     Когда помещение было  очищено, доктор  Смит  указал на диван, предлагая
адмиралу Стэнтингтону  сесть.  Единственное в кабинете кресло находилось  за
столом Смита.
     Стэнтингтон проговорил:
     - Полагаю, сначала вы объясните мне, как это все понимать.
     Смит холодно взглянул на него и покачал головой.
     - Вы, наверное, забыли, адмирал, это вы хотели со мной поговорить.
     - Да, а вы в ответ доставили меня сюда в  пластмассовом мешке, - сказал
Стэнтингтон. - Это вынуждает меня требовать объяснений.
     - Спишите это  на счет  чрезмерной исполнительности моих подчиненных, -
сказал  Смит.  -  Так  что  это  вас  совершенно  ни  к чему  не  вынуждает.
Пожалуйста, изложите ваше дело.
     -  Меня  похитили,  -  упорствовал  Стэнтингтон.  -  Здесь  не над  чем
смеяться.
     - Здесь - не над чем, - неторопливо согласился Смит. -  Смеяться  будут
над вами,  если  вы когда-нибудь  упомянете об этом. Это ж  надо, вынесли из
собственного кабинета под видом мусора. Так в чем же состоит ваше дело?
     Какое-то время Стэнтингтон сурово  смотрел  на Смита, неподвижного, как
статуя. Наконец директор ЦРУ вздохнул.
     - Я нашел ваше имя у нас в архивах, - сказал он.
     - Верно, я как-то работал в вашей конторе, - согласился Смит.
     - В вашем досье упоминается некий проект "Омега".
     Смит подался вперед.
     - При чем тут проект "Омега"? - спросил он.
     - Именно это мне и нужно знать. Что, черт побери, это такое?
     - Это вас совершенно не касается, - отрезал Смит.
     - Это стоит мне почти пять миллионов в год и  не касается  меня? Агенты
365 дней в году сидят и играют  в карты, раз в день звоня какой-то старухе в
Атланту, и это меня не касается?
     -  Вы что, изменили что-нибудь  в  проекте "Омега"? -  прищурив  глаза,
ледяным тоном спросил Смит.
     -  Я не просто изменил, - запальчиво произнес  Стэнтингтон. -  Я выгнал
этих лодырей с работы.
     - Что?!
     - Я разогнал этот проект! Закрыл его! Уволил агентов!
     - Кретин, - сказал Смит, - самодовольный, безголовый кретин!
     - Одну минуту, доктор... - начал Стэнтингтон.
     -  Из-за вашего идиотизма у нас,  возможно, нет уже ни  одной минуты, -
сказал Смит. - А президент санкционировал закрытие проекта "Омега"?
     - Ну, в общем, нет.
     -  И вы не догадались заглянуть в архивы  ЦРУ и обнаружить там  запись,
что  проект "Омега" может  быть  закрыт  только  после  особого  письменного
указания президента Соединенных Штатов?
     Стэнтингтон  вспомнил  помещение архивов  ЦРУ и бумажный  хаос, царящий
там.
     -  Ах да, - с  отвращением произнес Смит. -  Вы ведь не  можете  ничего
найти у  себя в архивах,  не так ли?  Вы решили поупражняться в политических
шоу, и все ваши архивы оказались уничтоженными.
     - Как вы узнали об этом? - спросил Стэнтингтон.
     -  Это несущественно, - сказал Смит, - и  не имеет отношения к предмету
нашего разговора. Речь идет о вашем дурацком поведении с проектом "Омега".
     - С тех пор, как он был закрыт, - проговорил Стэнтингтон, -  были убиты
два  русских дипломата, и русские винят в этом  нас. Они говорят, что убийцы
состояли у нас на службе.
     - Правильно, - сказал Смит. - Так оно и было.  - Он повернулся в кресле
к зеркальному окну и посмотрел на  залив. -  Но  это еще не  самое худшее. В
списке жертв находится и русский премьер-министр.
     - О Боже!  -  выдохнул Стэнтингтон и медленно опустился  на диван. - Мы
можем это остановить?
     Смит повернулся к Стэнтингтону. Его лицо по-прежнему было бесстрастно.
     - Нет,  - сказал он. - Когда проект "Омега"  начинает действовать,  его
невозможно остановить.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

     Телефонный  звонок донесся откуда-то из-под стола Смита.  Под  взглядом
Стэнтингтона худой человек наклонился, нажал кнопку и достал из открывшегося
ящика телефонную трубку.
     - Слушаю, сэр, - произнес он.
     После небольшой паузы он сказал:
     - Да, сэр, он уже здесь.
     Он помолчал опять и покачал головой:
     - Это очень большая неприятность, сэр, очень большая.
     Снова последовала пауза.
     - Если вам так угодно, сэр,  - наконец сказал  он. - Проект "Омега" был
начат в конце 50-х, когда президентом  был Эйзенхауэр. Это было  после того,
как  русские сбили  наш У-2. Они  стали  вести себя  агрессивно, и появилась
серьезная возможность,  что  Россия первой нанесет  ядерный удар по США. Вы,
наверное,  помните, сэр, в то  время, кроме  нас, у России не  было врага во
всем мире.
     Рассказывая, Смит с неприязнью глядел на Стэнтингтона.
     - Президент  и  Хрущев  встретились конфиденциально  на яхте  у берегов
Флориды. Да,  сэр,  я  тоже  присутствовал. Это  было  необходимо,  так  как
президент Эйзенхауэр назначил меня руководителем проекта "Омега".
     Как  раз  тогда  русские разрабатывали  новые  виды  анализаторов речи,
которые   могли  определять   степень   искренности  говорящего.   Президент
Эйзенхауэр  предложил  господину  Хрущеву  привезти с  собой  один  из таких
приборов.   Попросив  включить  его,  он   заявил  премьеру,   что  осознает
возможность нанесения русскими ядерного удара по США.
     Вспомнив   недавнее  прошлое,  президент  сказал,  что,   даже   будучи
победоносным генералом, он все равно боялся смерти и жил в постоянном страхе
перед  шальной пулей. Не имеет значения, заметил он, какой  властью обладает
человек, умирать всегда тяжело.
     - Однажды, - сказал он господину Хрущеву, -  вы можете  решиться начать
атомную войну.  Вы можете даже  победить  нас.  Но вы  не  сможете сохранить
жизнь, чтобы порадоваться победе.
     Господин  Эйзенхауэр   объяснил,   что  не   имеет  в  виду  какое-либо
приспособление, способное устроить конец света.
     -  Мы  не  собираемся уничтожить все человечество, - сказал он, - умрет
только русское высшее руководство.  - Вы можете выиграть  войну, - заявил он
Хрущеву, - но лично  для вас -  или для  вашего преемника и для всего вашего
руководства, это будет самоубийством.
     Господин Эйзенхауэр  надеялся,  что  подобная угроза поможет  отсрочить
хотя бы ненадолго атомную войну, а за это  время может  установиться прочный
мир.
     Смит остановился, слушая собеседника, и вновь кивнул головой.
     - Да,  сэр.  Хрущев  обвинил Эйзенхауэра в  том,  что  он  блефует,  но
детектор лжи показал, что президент говорит правду.
     Стэнтингтон недоверчиво слушал продолжение рассказа.
     -  Все,  что  должны  были сделать агенты  ЦРУ,  работающие  на  проект
"Омега", - это дать приказ убийцам, если бы мы потерпели поражение в ядерной
войне.  Нет, сэр, программа  не должна была действовать бесконечно. Она была
рассчитана  ровно на  двадцать лет. Если верить моему  календарю, она должна
была  завершиться  в следующем месяце и никто бы  никогда о ней не узнал. Но
стремление адмирала Стэнтингтона  сберечь лишнюю копейку  совершило то, чего
не сделала атомная война: убийцы приступили к выполнению задания.
     Стэнтингтон  почувствовал  себя как человек, попавший в  воздушную яму.
Кондиционированный воздух в кабинете обрел горьковатый привкус.
     -  Жертв должно быть всего четыре, сэр. С послами в Париже и в Риме уже
покончено, как вы знаете. Остался русский посол в Лондоне и сам премьер.
     Смит покачал головой.
     - Никто этого не знает, сэр. Убийц подыскивал другой сотрудник ЦРУ, его
давно уже нет в живых. Да. Его звали  Конрад Макклири, он умер почти  десять
лет назад. Он был единственным человеком, знавшим убийц.
     Смит надолго  замолчал, и все  это время глава ЦРУ беспокойно  ерзал на
недорогом диване.
     - Нет,  -  наконец сказал Смит,  - это дело необычайной важности. Я  бы
рекомендовал  известить  СССР об опасности  для  оставшихся...  Да,  сэр, мы
сможем заняться этим. Я не думаю,  что кто-то еще может чем-нибудь помочь. -
Он взглянул на Стэнтингтона. - И уж, конечно, не ЦРУ.
     Адмирал покраснел.
     Смит протянул трубку Стэнтингтону.
     Стэнтингтон   поднялся  и  пересек   кабинет,  чувствуя,  как   шагомер
пощелкивает у бедра при каждом шаге. Он взял трубку.
     - Алло.
     Знакомый южный голос вонзился в его уши электрической дрелью.
     - Вы поняли, с кем говорите?
     - Да, господин президент.
     - Держитесь подальше от проекта "Омега", понимаете? Подальше! Я займусь
тем, что  можно сделать  по  дипломатическим  каналам.  Тем, что можно будет
сделать иными способами, займутся другие.  ЦРУ останется в стороне от этого,
совершенно, на сто процентов в стороне. Вам ясно, Кэп?
     - Да, сэр.
     -  Теперь  вам  стоит  вернуться в Вашингтон. Да,  вот  еще.  Вы должны
забыть,  совершенно  забыть  о  существовании  доктора  Смита  и   санатория
Фолкрофт. Поняли?
     - Да, сэр, - сказал Стэнтингтон, и в трубке у его уха щелкнуло.
     Стэнтингтон вернул трубку  Смиту. Тот положил телефон  на место в  ящик
стола, захлопнул его с громким треском и нажал кнопку звонка. Стэнтингтон не
слышал, чтобы кто-либо вошел, но Смит заговорил:
     - Проводите адмирала до вертолета. Он возвращается в Вашингтон.
     Стэнтингтон услышал голос Римо:
     - Ему не надо больше залезать в пакет для мусора?
     Смит отрицательно покачал головой.
     - Вот и славно, у меня нет никакого желания таскать всяких взад-вперед.
Даже ради вас, Смитти.
     Голос Чиуна произнес:
     - Некоторые годятся только на самые грубые работы.
     - Отстань, папочка, - сказал Римо.
     -  Заберите  его  отсюда,  - потребовал голос Руби Гонсалес.  - От этих
цереушников у меня трещит голова.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

     Но   адмирал  Уингэйт  Стэнтингтон  уже  успел  кое-кому  рассказать  о
существовании доктора Смита.
     Василий Карбенко  сидел на  скамейке  на пешеходном мостике через  реку
Потомак.  За  его  спиной  виднелись  шпили, купола  и  статуи  официального
Вашингтона. Его длинные  ноги  были вытянуты,  сомбреро надвинуто на  лоб, а
большие пальцы рук засунуты в узкие ременные петли синих вельветовых штанов.
Казалось, он бы чувствовал себя дома, сидя сотню лет тому назад в деревянном
кресле  на  деревянном крыльце  перед домиком  шерифа  где-нибудь  на  Диком
Западе.
     С   ранней  юности  Василий  Карбенко  был  предназначен  для   больших
свершений.  Будучи сыном  врача  и  генетика, он еще подростком был послан в
Англию  и Францию изучать  языки. В Англии, увидев в первый раз американское
кино, он немедленно стал страстным поклонником старого американского Запада.
Быть  ковбоем, объезжать  стада, каждую ночь засыпать у бивуачного костра  -
вот что нужно настоящему мужчине, казалось ему.
     -  Если  тебе так  нравится Америка, почему бы тебе  туда не сбежать? -
сказал ему однажды ночью сосед по комнате.
     - Не будь моих родителей, я бы так и сделал, - ответил Карбенко, - но с
чего ты взял, что мне нравится Америка? Мне нравятся ковбои.
     Закончив учебу, он вернулся  в Россию как раз  вовремя, чтобы  увидеть,
как его родители после одной из сталинских чисток отправляются в концлагерь.
Русскую  науку  в  то время надежно  прибрал  к  рукам  мошенник  по фамилии
Лысенко,  считавший, что  таких  понятий, как  генетика  и наследственность,
просто  нет  на свете.  Он верил в то,  что организм способен  на протяжении
жизни   меняться   и   самосовершенствоваться.  Такие   взгляды,   возможно,
соответствовали партийной линии, но  с  точки  зрения науки это было ужасно.
Потребовалось  двадцать  лет,  чтобы  сельское  хозяйство  в  России  начало
оправляться от удара, нанесенного лысенковщиной.
     Ничего не  представляя  из  себя  как ученый, Лысенко был  очень ловким
политиком. Поэтому  попытка бросить вызов  его научному невежеству кончилась
для старшего Карбенко и его жены Сибирью.
     Вообще-то подобное пятно в биографии должно было навсегда закрыть перед
юным  Василием все пути  продвижения наверх  в советской системе.  Но вскоре
умер Сталин, застреленный одним из приближенных, и, видимо, вследствие этого
Василий Карбенко  оказался на гребне волны повышений, прошедшей по советской
шпионской  системе.  Ему  помогала  дружба  с  чиновником  из  оппозиционной
группировки,  который  необъяснимым  образом  смог  дорасти   до   должности
советского  премьера.  Между  тем Василий  узнал, что его родители,  подобно
миллионам других, были казнены в концлагере.
     В то время Карбенко еще не разработал свой ковбойский стиль одежды. Это
пришло, когда он был послан в начале 70-х в США.
     Возможно,  именно  тогда он пережил одну из самых  серьезных трагедий в
жизни. Выяснилось, что в Америке осталось очень мало настоящих ковбоев, да и
те больше не похожи на героев фильмов его юности.
     Но тогда же  он  понял и  кое-что еще.  В семидесятые годы шпионы  были
ковбоями земного шара. Хоть они и работали на  правительство, но все же были
достаточно  независимы:   от   них  требовался  только  результат.  Как  его
добиваться, оставалось на их усмотрении.
     Карбенко был  шпионом что надо  и настоящим русским  патриотом.  Это не
мешало ему  носить ковбойскую  одежду, словно в  знак траура по тому миру, в
котором он опоздал родиться.
     Карбенко услышал шаги на пешеходном мостике.  Приподняв  край шляпы, он
увидел подходящего к нему русского посла в США, тяжело пыхтящего толстяка.
     Сев рядом с Карбенко, Анатолий Дувичевский достал из нагрудного кармана
отлично сшитого однобортного костюма носовой платок и вытер со лба пот.
     - По  этому наряду вас довольно  легко опознать, - заметил Дувичевский,
даже не пытаясь скрыть неодобрение.
     -  Вон тот парень справа, который читает газету, -  один  из них. А вон
другой, слева, в телефонной будке у  моста, - показал  Карбенко. - Вы прошли
мимо, даже не заметив.
     Дувичевскнй поглядел налево и направо.
     - Американцы знают о нашей встрече?
     - Ну, конечно,  знают, товарищ, - согласился Карбенко. - Если  уж  сами
американцы не могут провести в Вашингтоне секретную встречу так, чтобы о ней
никто не знал,  как же мы можем сделать  это? В конце  концов,  день сегодня
чудесен, и  лучше  места  для разговора нам не найти. Здесь свежий воздух  и
поют  птицы.  Зачем  прятаться  в  душном  кабинете и  отравлять друг  друга
сигаретным дымом? И для чего? Все равно они узнают, что мы встречались.
     Дувичевский  недовольно хмыкнул, и  Карбенко успокоительно похлопал его
по колену большой широкой ладонью.
     -  Так что  произошло?  -  спросил  он  посла,  на  лице которого вновь
показались капельки пота.
     -  Я  только что  от  президента.  Он объяснил  мне,  что такое  проект
"Омега".
     - Объясните это и мне, - сказал Карбенко.
     - Это план  на случай ядерной  войны, который американцы  разработали в
пятидесятых годах. Он  должен был начать действовать, если бы  они проиграли
войну.  Вместо этого  он  начал  действовать  сейчас,  и  они  не знают, как
остановить его.
     - Мы потеряли уже двух дипломатов. Сколько должно быть еще жертв?
     -  Только   две,  -  сказал  Дувичевский   и  посмотрел   на  Карбенко,
прищурившись. - Посол в Англии и премьер.
     Карбенко присвистнул.
     - Вы уже поставили в известность Кремль?
     - Конечно,  - сказал Дувичевский. - Премьер под  надежной охраной,  а в
Лондон направлены дополнительные силы для защиты посла.
     - Как Кремль воспринял эти новости?
     - Наши войска по всему миру подняты по тревоге и  приведены в состояние
полной боевой  готовности. Я полагаю, что сейчас  на  высшем уровне решается
вопрос, обвинять ли США публично в гибели двух дипломатов.
     - А вы что думаете об этом?
     -  Я думаю, если с  нашим  премьером что-нибудь  случится, кто-нибудь в
Кремле  не  выдержит, нажмет  на  кнопку  и начнет  мировую войну. Если  это
произойдет, Карбенко, мы с вами погибнем здесь, в Вашингтоне.
     - Президент больше ничего не сказал?
     - Он предложил для  защиты  премьера и посла предоставить какую-то, как
он  выразился,  "специальную  команду". Естественно,  я отказался. Я заверил
его, что мы сами способны защитить наших людей.
     Карбенко на минуту задумался.
     - Что это еще за специальная команда? - спросил он.
     - Он не объяснил.
     Они  замолчали, глядя  поверх моста, протянувшегося над грязными водами
Потомака.  Вот уж  где  Америка  показала  все,  что есть  в ней хорошего  и
дурного, подумал Карбенко. Сначала реку, эту природную жемчужину, превращают
в мусорную  свалку и нефтяную лужу, потому что некому  ее  сберечь.  А потом
бросаются ее  спасать,  тратя  кучу времени,  сил и  денег.  Никакая  другая
цивилизованная страна не  даст реке дойти до такого  состояния. Но и никакая
другая  страна  не  способна  предпринять  такие  усилия  и потратить  такие
средства  для спасения  реки, настолько  запущенной.  Америку раскачивало из
стороны в  с