разведчик пересек пляж и нырнул в эти зеленые джунгли.
     Трава!  Это  тоже  была  трава, но гигантских размеров  -- она скрывала
человека с головой! Отмерив  с полсотни  шагов, Блейд затерялся в изумрудном
море, и только солнце,  уже миновавшее зенит,  указывало, где лежит река. Он
явно был на восточном берегу; поток же нес свои воды с севера на юг.
     Блейд  примял  несколько   травяных  пучков  и   сел  --  отметив,  что
ярко-зеленые стебли оказались  мягкими,  гибкими и без режущих кромок, как у
осоки. Плоские глянцевитые языки травы тянулись вверх  на семь-восемь футов,
напоминая  удлиненные листья  ирисов;  ширина  их  была около  дюйма, и  они
заострялись  на концах. Протянув руку, странник попробовал сломать ближайший
стебель, но тот не поддавался; он дернул сильнее -- с тем же результатом.
     Хмыкнув,  Блейд намотал  гибкую  зеленую ленту на кулак,  примерился  и
рванул изо всей силы. С влажным чмоканьем весь пучок вылез из почвы, обнажив
бурые корневища, похожие на перепутанный клубок тонких змей. Отряхнув землю,
разведчик  с  полминуты  задумчиво  разглядывал  свое  приобретение,  потом,
пробормотав: "Прочная штука, дьявол!" -- отсек корни острым краем раковины.
     Он трудился в изумрудных  зарослях  почти до самого вечера, зато, вновь
появившись на  берегу, уже не  был тем  нагим и  безоружным чужаком, который
пять часов назад возник из небытия в  этом мире. На поясе  у него  болталась
травяная  юбочка; один  прочный  травяной жгут  охватывал  пояс,  два других
перекрещивались на груди; у бедра  висела объемистая  сумка, тоже сплетенная
из травы. В ней  находилось  все  остальное  его  имущество: три булыжника и
раковина.  В  руках  у Блейда  была  праща,  которую он  немедленно испытал,
подшибив огромную утку.
     До  заката  он  успел  еще  покопаться  в  песке,  разыскав   несколько
подходящих  для метания  галек  и пару плоских раковин величиной  с  ладонь.
Однако  самой ценной находкой являлся кремень --  массивный  желвак, который
Блейд разбил о прибрежный валун. Теперь у него было несколько ровных пластин
и  заостренных  осколков, годных  для  дротиков;  но, главное, он мог высечь
огонь!
     Когда  солнечный  диск  скрылся за  рекой, разведчик  сидел  на ложе из
травы,  любуясь  звездным  небом  нового  мира.  Перед  ним  металось  пламя
небольшого костерка, аппетитный запах жаркого щекотал ноздри, приятное тепло
согревало плечи и  грудь.  Он прислушивался к шорохам в камышах, к  топоту и
трубному  мычанью,  доносившемуся  от  водопоя,  к  негромкому   стрекотанью
каких-то насекомых и сонным птичьим вскрикам. Тишина и покой разливались над
степью, но на душе у Блейда было тревожно.
     Снова  и снова  он  всматривался в быстро  темневшие небеса, на которых
проступили   яркие  крупные  звезды.  Сфера  местного  мироздания  вращалась
незаметно для глаза, безмерно далекие разноцветные  огоньки были неподвижны,
и ни один  из них не мчался среди  своих  собратьев, не  расцветал внезапный
огненным всплеском, не мигал, не испускал загадочных лучей. Ни спутников, ни
ракет, ни прочих искусственных феноменов...
     Тем  не менее,  поедая запеченную в  углях утку, Блейд  чувствовал себя
едва ли не браконьером.
     * * *
     Он проснулся среди ночи, разбуженный каким-то новым звуком. По-прежнему
шелестели камыши, но у водопоя, к которому с вечера тянулись  стада  быков и
мелких  оленеподобных  тварей,  все  замерло  в  тревожном  ожидании.  Блейд
подбросил  хвороста в  костер, подвинул  ближе  пращу и  сумку  с  камнями и
прислушался.
     Низкий могучий рык разорвал прохладный ночной воздух словно удар грома.
Раскатистый, протяжный, он казался грозным предупреждением охотника, хозяина
и бесспорного властелина этой степи, и речного берега, и утесов,  окруженных
деревьями; он будто  бы говорил  всем,  внимавшим  с  трепетом  и почтением:
"Готовьтесь! Я иду!"
     Хищник?
     Недовольно поморщившись, Блейд  осмотрел свой жалкий арсенал.  Пожалуй,
самым   смертоносным   орудием  в   ближнем   бою  являлся  осколок   кремня
десятидюймовой  длины -- каменный  кинжал без рукояти.  Теперь ему  казалось
непростительной   оплошностью   то   легкомыслие,   с  которым  он  потратил
драгоценные  дневные часы; надо было добраться до больших деревьев  и первым
делом выломать крепкую дубину. С волком или леопардом он справился бы голыми
руками, отделавшись  парой царапин,  но зверь,  который ревел в темноте,  не
походил ни на волка, ни на леопарда.
     Гигантская кошка, тигр или лев, а может, еще более опасная тварь! Такую
не прикончишь обломком кремня...
     Вскочив на  ноги, Блейд схватил раковину и принялся подрезать  и валить
сухой камыш,  стаскивая к костру охапку  за  охапкой. Он не рискнул развести
большой огонь  -- до водопоя было три  четверти мили, и пламя могло привлечь
внимание хищника.  Но  если это  чудище захочет поохотиться  на него, только
огненная  преграда сможет  остановить зверя. Придется швырнуть в  костер все
запасы топлива... чем  больше, тем лучше... если  это его отпугнет...  Камыш
занимался, как порох, но быстро прогорал.
     Блейд   застыл  с  охапкой  сухих  стеблей  в  руках,  прислушиваясь  к
доносившимся  с  берега  звукам.  Долгий  протяжный вой,  мучительный  вопль
жертвы, частый  перестук копыт  разбегавшегося в  панике стада...  Затем  --
горловое утробное рычанье, хруст костей, шорох  тяжелого тела, которое зверь
волочил по траве...
     Он ждал долго, с полчаса, пока все  не смолкло и  у  водопоя  вновь  не
закопошились  неясные тени. Наконец,  пожав плечами, Блейд опустился на свою
подстилку. В эту  ночь тварь с громовым голосом нашла иную добычу...  Но что
будет завтра? Надо поискать оружие...
     Может, все не так страшно, и голос этой зверюги больше ее самой? Нет...
пожалуй, нет... Он чувствовал инстинктом опытного следопыта и  охотника, что
ему повстречался достойный противник. Что ж, Ричард Блейд  никогда не  бегал
от  опасности... ни от зверя, ни от человека,  ни от  когтей, ни  от меча...
Минует день-другой, и станет ясно, за кем поле боя... кто властелин  степи и
речного берега...
     Уже засыпая, он подумал, что эти края не слишком подходят для туристов.
Разве что для любителей опасных сафари.
     * * *
     Утром Блейд  покинул  травяные  заросли  и отправился  на  восток,  где
торчали окруженные высокими деревьями утесы.  Он исследовал  несколько таких
живописных оазисов и решил, что  скалы и хвойные рощи являются гораздо более
безопасным убежищем, чем камыш и  трава. Скалы были сравнительно невысокими,
от десяти-пятнадцати до  семидесяти-восьмидесяти футов, и сильно сглаженными
снизу. С  южной стороны у  их подножий громоздились  валуны, оставленные при
отступлении ледником, и всю эту каменную структуру обычно окружали деревья.
     Выглядели они весьма непривычно. Издалека  Блейду показалось, что перед
ним  хвойные  рощи,  однако,  изучив  древесную  растительность  вблизи,  он
засомневался в  своем  заключении.  Запах  был специфическим,  сосновым;  на
грубой серой  коре  выступали  тягучие капли янтарной смолы;  наконец, ветви
были усеяны огромными, с крупную дыню, шишками, в которых странник обнаружил
превосходные орехи.  Но вместо игл у  этих  деревьев росли странные перистые
листья, напоминавшие  папоротник -- правда, крохотные листочки, объединенные
в более  крупную ажурную конструкцию,  все-таки походили на хвоинки,  только
мягкие и без острых кончиков.
     Пожав плечами, Блейд решил, что ему встретился некий промежуточный вид,
какая-то  помесь кедра и дуба; в  конце  концов, на Земле тоже  существовали
подобные реликты -- вроде лиственницы и секвойи. С практической точки зрения
эти разлапистые мощные деревья являлись  ценной находкой.  Их нижние  ветви,
тянувшиеся  в ярде от земли, были сухими, прочными  и  толстыми;  каждая  --
готовая  дубина,  если  бы  удалось  ее  срезать.  Почва  под этими местными
лиственницами  была усеяна  ветвями помельче, обещавшими  неистощимые запасы
топлива.  И,  наконец, орехи! Они  были раз в пять крупнее кедровых  и очень
вкусны.  Блейд набрал  несколько горстей, распугав стайку пушистых зверюшек,
почти ничем не отличавшихся от земных белок; они разбегались с пронзительным
верещанием, задрав огненно-рыжие хвосты.
     Покончив  с  орехами, странник  задумчиво поглядел на  облюбованный для
дубинки сук. В месте ответвления от ствола он был толщиной  с мужское бедро,
и  перепилить прочную древесину раковиной  и  осколком  кремня было нелегкой
задачей.  Поразмыслив,  Блейд  развел костер,  заготовил несколько  смоляных
факелов, обмазал основание сука смолой и начал  его пережигать.  К полудню у
него была отличная дубина длиной в четыре  фута; он  сразу почувствовал себя
уверенней и, пристроив оружие на плече, решил осмотреть еще несколько рощиц,
окружавших разбросанные по равнине скалы.
     Он представлял  странное зрелище -- смуглый  гигант в плетеном травяном
кильте с  внушительной  палицей и  сумкой,  в которой  погромыхивали  камни,
придавленные сверху птичьей тушей. Представители высшей цивилизации могли бы
принять   его  за   охотника-дикаря,   исконного   обитателя  этих   равнин,
странствующего  в поисках новых  угодий  или  вражеских скальпов. Однако эти
могущественные существа  никак не обнаруживали  свое  присутствие. Вчерашней
ночью, врубаясь в камыши,  Блейд не нашел в зарослях ничего  подозрительного
--  как  и в утке, которую он  подбил.  У этой  птицы  было  отличное  мясо,
которого ему хватит еще на пару дней, но внутри нее никаких телепередатчиков
или скорострельных лазеров не замечалось; только печень,  селезенка, желудок
и прочие потроха.
     Однако  делать  окончательные  выводы  еще  не  стоило:  гипотетические
обитатели планеты  могли  вести  наблюдение только за границами заповедника,
предоставив обширные внутренние районы  природным силам. Блейд  предпочел бы
добраться  до  их  хрустальных  дворцов  по  реке,  но  пока  что  не  видел
подходящего  материала для строительства плота  или лодки. Самым оптимальным
решением  было  бы  потратить  два-три  дня  на  рекогносцировку,  а   затем
отправиться  пешком вниз по течению.  Разведчик не  сомневался,  что  водный
поток рано или поздно выведет его к обитаемым местам.
     Существовала,  однако,   проблема,  мешавшая  осуществить   этот  план.
Гигантская кошка! Он  мог  наткнуться на нее днем; ночью же зверь, рыскавший
по  равнине, почти  наверняка отыскал  бы  его  лагерь. Несмотря на изобилие
травоядных, человек, не способный состязаться в беге с оленем или антилопой,
являлся более легкой  и  доступной  добычей -- во  всяком случае,  по мнению
хищника.  Оспорить  его Блейд не  мог;  тут инициатива  находилась не на его
стороне.
     Уйти?  Отправиться на  юг, отшагать вдоль реки сорок или пятьдесят миль
-- в надежде, что охотничья территория неведомого  зверя не простирается так
далеко? Но почти  наверняка там будут другие  хищники,  столь  же  опасные и
свирепые, и,  рано  или поздно, ему придется вступить  с  ними  в  бой  либо
обосноваться  на  вершине  какой-нибудь  скалы,  спускаясь  вниз  только для
поисков  пропитания.  Такая  ситуация Блейда  не устраивала.  Он решил,  что
разберется  с ночным  чудищем в ближайшие  дни,  как  только  пополнит  свой
арсенал копьем и дротиками.
     Удалившись  от реки миль на пять, странник обнаружил превосходное место
для  лагеря.  Небольшое  озерцо  с проточной  водой, которое  питал  ручеек,
полукругом  обнимал скалистый  гребень;  за  ним  росли  лиственницы  и  еще
какие-то деревья с  толстыми и прямыми  белесоватыми стволами и похожими  на
зонтики  кронами. Ручей протекал  через водоем с  севера на юг,  потом резко
сворачивал  к  западу и  не  спеша устремлялся  к реке. Его  берега  заросли
высокой травой, теми же самыми изумрудными стеблями, похожими  на клинки, из
которых Блейд соорудил свое одеяние. Это было очень удобно; он уже убедился,
что гигантская прочная трава является ценным материалом, который лучше иметь
под рукой.
     Обследование  рощицы  подарило ему  новые открытия. Первым был  большой
муравейник  в  рост  человека,  которым  Блейд  полюбовался с  почтительного
отдаления. Его обитатели,  черные  юркие твари,  имели  весьма  внушительные
размеры --  с мизинец длиной  --  и могли оказаться весьма опасными. Правда,
ручей  находился  недалеко,  и  он полагал,  что  насекомые  вряд ли  сумеют
преодолеть водную преграду.
     Вторым   сюрпризом  явились   те   самые  деревья  с  белесой  корой  и
зонтикообразными кронами. Разведчик попробовал ковырнуть один из стволов и с
удивлением убедился, что его каменный кинжал способен рассечь древесину. Она
была  пористой,  но  гибкой, как  резина, и  очень  легкой,  Пробка? Вырезал
основательный кусок, Блейд направился к озеру и произвел испытания,
     Эти деревья великолепно подходили для строительства плота! А изумрудная
трава являлась  не менее великолепным материалом для канатов! Итак, дело  за
малым,  решил он,  окинув  взглядом  прямой  тридцатифутовый  ствол  свалить
полдюжины  таких  деревьев,  отсечь  верхушки  и  доставить  бревна к  реке,
протащив несколько миль.
     Невесело ухмыльнувшись, Блейд вернулся  к  скалистой гряде  и  принялся
рассматривать  ее. Похоже,  это  был базальт, плотный  и  темный, почти  без
трещин и расселин,  надежды обнаружить тут пещеру  убывали с каждой минутой.
Наконец  он избрал в  качестве  убежища одиночный утес в четыре человеческих
роста с гладкой  поверхностью и плоской вершиной,  на  краю  которой  торчал
конический зубец. Нарезав изумрудной травы, странник пару часов трудился над
веревкой;  потом сделал петлю, забросил свое лассо  на  остроконечный  зуб и
взобрался наверх.
     Места там было немного, но все  же  он  мог вытянуться в полный рост. С
севера над площадкой в восемь квадратных ярдов нависал каменный клык, с трех
остальных сторон  утес  обрывался почти отвесно,  но  ни голова,  ни ноги не
болтались в воздухе. Надежное  убежище -- для того, кто не вертится во сне и
не страдает лунатизмом.
     Вполне  удовлетворенный, Блейд  несколько  раз  спускался вниз  и снова
залезал наверх, втягивая на канате  охапки травы, небольшой запас хвороста и
камней  для пращи. Когда  ложе  на каменном насесте  было готово,  он развел
костер у озерка и пообедал птичьей ножкой, умяв  фунта два мяса. Солнце  еще
стояло  высоко,  до сумерек оставалось четыре-пять часов светлого времени, и
разведчик решил совершить небольшую экскурсию по окрестностям.
     Он двинулся к северу от своего убежища и, преодолев милю, решил сделать
широкий круг по степи. Тут  и там на равнине торчали живописные группы скал,
окруженных  лиственницами и пробковыми деревьями, в  невысокой  траве  мирно
паслись  стада  копытных  по  крайней  мере  пяти  разных видов. Здесь  были
небольшие животные,  похожие на ланей или безрогих гладкошерстных коз; олени
с  пятнистой шкурой  и  полосатые  антилопы -- те  и другие с остроконечными
рогами,  загнутыми  на  конце;  довольно крупные быки  -- бурые,  мохнатые и
грозные  с  виду,  наконец,  изредка попадались длинноногие  мощные звери  с
гигантским костяным украшением на голове, которых Блейд, за неимением лучших
аналогий, назвал лосями. Ему показалось,  что все травоядные пугливы -- или,
во всяком случае, осторожны, козы,  олени и антилопы не подпускали его ближе
чем на двадцать шагов,  быки и лоси переставали кормиться, сбивались в кучки
и раздраженно трясли рогатыми головами.
     Похоже,  они  успели  познакомиться  с  человеком! Вот только  чем были
вооружены охотившиеся на них двуногие -- копьями или бластерами?
     Вскоре странник получил ответ.
     Обогнув  свой  лагерь  по широкой дуге, он уже собирался поворачивать к
западу,  когда  заметил в траве  кровавый след. Казалось,  здесь проволочили
чье-то тело, истекающую  кровью жертву; бурые  пятна уже  засохли,  и  Блейд
понял, что  с  момента  драмы прошло  три или четыре дня.  Без  колебаний он
повернул  вдоль полосы примятой травы,  бдительно оглядываясь по  сторонам и
сжимая свою дубину. Не  приведет ли этот след прямо  к логовищу  хищника? Во
всяком случае,  запах  подскажет, решил он, определив,  что ветер  устойчиво
задувает ему в лицо.
     Пройдя сотни  две шагов,  он наткнулся на место сражения и последующего
пира  победителя.  Трава в  круге  радиусом  десять ярдов была  вытоптана  и
измята, в ней валялись обглоданные кости и клочья почерневшей гниющей плоти,
вонь стояла ужасающая.
     Блейд замер, уставившись на эту картину.  Кости были явно человеческими
--  как  и  обглоданные  полураздавленные черепа, над  которыми  потрудились
какие-то мелкие степные хищники. Но вряд  ли  гуманоиды,  схватившиеся тут с
огромным и  свирепым зверем,  имели  при себе  бластеры  или хотя бы обычные
ружья.  Обрывки  окровавленных  шкур, служивших,  видимо,  одеждой, а  также
брошенные копья и топоры  без  слов свидетельствовали о том, что их  хозяева
обитают отнюдь не в хрустальных дворцах.
     Досадливо поморщившись,  Блейд обошел пятачок,  на котором  разыгралась
битва, стаскивая в кучу оружие. Вероятно, зверь напал на группу аборигенов у
начала кровавого  следа и сразу сшиб одного; остальные бежали, хищник гнался
за ними, вынудив принять бой и принести положенные жертвы.  Тут он прикончил
еще двоих,  а  потом  притащил тело охотника,  убитого первым.  В  том,  что
погибших было трое, Блейд не сомневался -- подсчитать черепа оказалось делом
несложным.
     Свирепая тварь! И прожорливая... Ни один земной хищник не смог бы умять
такую прорву мяса... Ни  один современный хищник, мысленно подчеркнул Блейд,
чувствуя, как  по спине побежали мурашки. Потом  он присел и начал разбирать
свою добычу.
     Ему достались три целых копья с кремневыми наконечниками, три сломанных
и  два  каменных  топора  на  крепких  длинных  рукоятях.  Собственно, этими
топорами рубить было нельзя, они заканчивались  острым клювом,  а не широким
лезвием, и скорее походили на массивную  кирку. Боевое  и  охотничье оружие,
предназначенное  для  дробления  костей  и  черепов...  Блейд  выбрал  топор
поувесистей, прикинул в руке и решил,  что эта штука несравненно превосходит
его  палицу  по  убойной  мощи.  Кремневая  насадка была тяжелой и тщательно
отшлифованной  --  как  и  наконечники   копий,  над  этими  изделиями  явно
потрудились настоящие мастера.
     Бросив дубину,  он взвалил  на  спину все копья  и топоры и  направился
прямиком к убежищу.  Пожалуй,  стоило бы поискать в траве, в том месте,  где
был  убит первый охотник, -- наверняка там  осталось его  оружие... Но Блейд
торопился. Солнце садилось, он тащил тяжелый груз и не хотел рисковать.
     Когда  странник добрался до своего утеса, над степью начало смеркаться.
Стянув  с плеч  перевязи,  он  тщательно  обкрутил ими  древки  и  топорища,
привязал  тюк  к  канату, забрался наверх  и втащил  оружие. Потом,  запалив
костер,  принялся обжаривать куски  утиной  грудки, поедая  их  с  аппетитом
хорошо потрудившегося человека.
     С  одной  стороны,  дела  шли неплохо.  Он очутился в мире,  который на
первый  взгляд  --  да и на  второй тоже -- выглядел вполне  благопристойно,
спейсер,  совместно  с разыгравшимся воображением, не  упек его ни в  камеру
атомного реактора, ни в безвоздушное пространство, ни на космический корабль
с  экипажем из тупых роботов.  Возможно,  эта реальность Измерения Икс, пока
еще  безымянная,  таила  свои опасности,  но  они  казались  привычными  для
человека,  повидавшего  дюжину  иных миров, столь же  загадочных,  внушающих
тревожное любопытство и холодноватую дрожь ужаса.  Пока, думал Блейд, ничего
нового, холод, голод, поиски оружия и пристанища, звери, люди... Не прошло и
двух суток,  как  он  разрешил  часть  проблем;  он  был  сыт,  находился  в
относительной  безопасности и существенно пополнял свой арсенал.  Да,  можно
было считать, что этот вояж, тринадцатый по счету, начался совсем не