ное здание называлось Пактадионом -- или, дословно, Место
Власти.  Над  ним высилось одиннадцать башен -- центральная, круглая и самая
большая, и десять шестиугольных, поменьше; из города к нему вели одиннадцать
широких  лестниц,  которые  заканчивались у  проездов,  перекрытых  коваными
фигурными  решетками. Левая  половина  Пактадиона  отводилась  для  ведомств
Правосудия,   Торговли,  Науки,  Ремесел  и   Общественного  Благосостояния;
последнее  управляло  сосредоточенной  в  сотнях  эстардов  по  всей  стране
подневольной   рабочей   силой.    В   правой   половине   были    размещены
представительства трех  армий и  двух флотов, охранявших  берега  Меотиды  с
востока  и  запада и дислоцировавшихся в городах Тиз и Кардот. В центральной
части Пактадиона располагался со своими чиновниками Зирипод, первый  министр
и казначей, уста которого вещали царскую волю всем и каждому; фактически, он
правил  государством,  отвечая  за  свои  действия  только  перед  Дасмоном,
десницей Сата.
     Одиннадцать широких проходов под длинным корпусом Пактадиона выводили в
парк с ровными  прямыми  дорожками, с круглыми  и квадратными бассейнами,  с
аллеями  деревьев  пятидесяти  пород,  с  цветущими  куртинами,  просторными
зелеными   лужайками   и   бесчисленными  статуями  из   цветного   мрамора,
полированного гранита и  бронзы.  Прогулявшись тут пару раз Блейд решил, что
если  где-то  в реальностях Измерения Икс  и существует рай,  то  непременно
здесь. Этот очаровательный уголок  украшали и женщины: в сверкающих доспехах
-- те,  которые стояли на часах; в  легких туниках -- вкушавшие отдохновение
после  службы.  Молодых  женщин  было  предостаточно,  ибо  дасмонова охрана
насчитывала пять сотен "голубых", а  стража  принца  Тархиона  --  еще сотню
"белых". Блейд проходил именно по этому ведомству и чувствовал себя ангелом,
который готов пасть при  первом же удобном  случае. Однако, к его изумлению,
за  первую неделю  он не  сорвал  ни стебелька,  ни  листика в сем  девичьем
цветнике.
     С  западной  стороны парка  высилось  трехэтажное здание  с  воздушными
башенками-минаретами,  с  изящными  стрельчатыми  окнами и  сотнями  колонн,
капители  которых изображали древесные кроны,  распустившиеся цветы,  мощные
когтистые звериные лапы или самих зверей, птиц и  морских обитателей. Это  и
был, собственно, Голубой Дворец, воздвигнутый лет пятьсот назад и с той норы
заботливо  изукрашенный  десятками  поколений  умелых  художников.  В  южном
флигеле  находились  покои  юного  принца,  при  котором  Блейд  имел  честь
состоять; там же обитали его слуги и досточтимый  наставник Лартак. Северная
часть   была  предназначена  для  гостей  и  высоких   чиновников  --  вроде
сиятельного Зирипода,  царских  уст;  главный  корпус  занимал царь, десница
Сата, властитель  Меотиды. В четверти фарсата от дворца стояло здание казарм
царской  охраны  --  с  конюшнями,  арсеналом  и  небольшим  стадионом,  где
тренировались воительницы. Блейд был там частым гостем, потому  что  местные
леди  предпочитали  заниматься  аэробикой  нагими, и  на  это зрелище стоило
посмотреть -- особенно, когда они метали копья или ножи.
     Из парка, в обход Пактадиона, спускались в город две мощеные дороги, по
которым можно было проехать на конях или повозках;  еще один тракт начинался
прямо от казармы  и шел на запад,  во внутренние районы страны. Существовали
тут  и  горные  тропы,  по  которым, в  частности, можно  было  пробраться к
подножию  гигантской статуи  Сата, царившей над городом  и  дворцом. Но туда
Блейд еще  не  ходил;  игрища  прелестных  амазонок  на  стадионе,  сказочно
красивый парк и два огромных,  переполненных  народом здания  привлекали его
куда больше.
     * * *
     Официально он  числился в охране принца -- беспрецедентная ситуация для
страны,  где  мужчины  практически не  носили оружия.  Ему был выдан  полный
доспех,  включая  шитый золотом белоснежный  плащ  и стальной шлем с  белыми
перьями, а также великолепный меч,  копья -- одно длинное и четыре коротких,
лук с колчаном, перевязь  с метательными ножами, кинжал и небольшая  секира.
Кроме того, в дворцовой  конюшне Блейда ждал белый  жеребец, а  в отведенном
ему покое --  неподалеку  от  опочивальни Тархиона -- была предусмотрительно
приготовлена  не только весьма  щегольская  одежда,  но и пара  кошельков  с
серебром. Он был абсолютно свободен и мог бродить по городу и окрестностям в
любое время  дня  н  ночи,  кроме утреннего и вечернего  часов,  посвященных
службе. Утром  он тренировал  дюжину  самых  ловких телохранительниц принца,
испытывая при этом все муки лисы, забравшейся в курятник со слишком высокими
насестами;  вечером его  ждала беседа  с сыном Сата,  весьма  любознательным
юношей.
     Откровенно  говоря,  Блейд  не понимал,  за  что  ему  привалило  такое
счастье. Конечно,  он поразил своими познаниями старого Лартака, а ловкостью
и боевым  мастерством -- юного принца. Но  достаточно  ли этих причин, чтобы
чужеземца забрали в царский дворец прямо  из рабского  узилища, осыпав никак
еще не заслуженными  милостями?  По тому, как склонялись перед ним дворцовые
рабы,  как  уважительно  кивали  чиновники  -- в  основном, мужчины,  --  он
чувствовал,  идет  прямым  путем  в  фавориты.  В  сем  не  было  бы  ничего
удивительного,   если  бы   ему  удалось  соблазнить  королеву   или   стать
претендентом на руку местной  принцессы; однако  ни  королев, ни принцесс  в
Голубом Дворце  не водилось.  Похоже, царь  Дасмон был старым  холостяком, а
наследника прижил где-то на стороне, чуть ли не мимоходом.
     Опасаясь  спугнуть удачу,  Блейд  не пытался  выяснять у принца  и  его
мудрого  наставника причины своего  возвышения. К тому же,  прямые расспросы
представлялись   ему   слишком   грубым  подходом   к  проблеме,  совершенно
непрофессиональным  и малорезультативным. В одно из вечерних собеседований с
Тархионом  он поинтересовался,  всех  ли достойных  чужестранцев встречают в
Меотиде  с  таким  щедрым гостеприимством, на  что принц,  блеснув  глазами,
ответил,  что  ум,  сила  и красота всегда  требуют  вознаграждения.  Блейду
пришлось удовлетвориться  этим;  возвратившись же в свой покой, он нашел  на
прикроватном  столике  еще  пару  кошельков с  меотской  монетой  прекрасной
чеканки.  Он  долго разглядывал сонную физиономию Сата-Прародителя на  одной
стороне  блестящего  маленького диска и скрещенные мечи -- на  другой, потом
раздраженно   отодвинул  позванивающую   кучку   серебра.  Пока   задача  не
поддавалась решению.
     Была еще одна странность, с которой  Блейд  тоже не мог разобраться. Он
уже не раз спускался в город и в какой-то степени  представлял частную жизнь
его обитателей.  Там  были  огромные казармы-дворцы, в  которых  размещались
шесть трехтысячных корпусов  воительниц столичного гарнизона  и бесчисленное
множество рабов  обоего  пола, которые  обслуживали  их;  там были роскошные
мастерские мужчин-меотов, которых он, по земной привычке, называл инженерами
-- в них выполнялись тонкие работы  по металлу, создавались проекты зданий и
кораблей; не менее роскошные студии художников  были заполнены превосходными
изваяниями, картинами на шелке, мозаиками, расписной посудой; конторы купцов
--  тоже, естественно,  мужчин --  буквально дымились  деловой  активностью.
Блейд  осмотрел  два десятка  посольств,  райнитское и государств Айталы,  с
которыми  поддерживались  постоянные  связи;  он   посетил  кабачки,  винные
погреба, храмы и бани, достойные Древнего Рима, заглянул в  портовые таверны
и пошатался  рядом со  столичными эстрадами.  Он  понял,  что среди коренных
меотов не было бедноты; каждый, мужчина  или женщина, находился  при деле и,
по-видимому, жил  при этом своем деле -- в великолепной воинской казарме или
в особняке при мастерской, торговом заведении, студии. Но жили они одни.
     Конечно,  каждого  мужчину окружал  сонм  невольников,  невольниц и  их
отпрысков.  И у  каждого  имелись  приятели --  Блейд  не  раз  натыкался на
развеселые  компании  в  кабачках  и  питейных заведениях.  Однако  общество
оставалось сугубо мужским; более того, раз-другой он ловил довольно странные
намеки  и  плотоядные  взгляды,  повергавшие его в  смущение.  Итак,  где же
женщины?  Не  амазонки, не воительницы с копьями и  мечами,  не  бесстрашные
наездницы,  а просто женщины,  жены  и подруги,  которым  положено  ублажать
мужчин, вести их  дом,  растрясать кошелек  -- и, не  в  последнюю  очередь,
рожать  детей?  Их  не было. Впрочем,  дети ему тоже  не попадались, если не
считать ребятишек рабов.
     На  восьмой  день  вселения  в  Голубой  Дворец он  совершал  неспешный
променад  в  парке  после  утренних занятий,  размышляя, как убить время  до
обеда. Выбор  был  довольно обширен: очередной  визит в  город (ему хотелось
осмотреть  гигантский храм Сата  и  десятка мелких божков,  его  клевретов),
конная  прогулка  по живописным  окрестностям,  ученая  беседа  с  почтенным
Лартаком, посещение стадиона (хотя ему  уже надоело  попусту облизываться на
жаркое), осмотр  богатейших  коллекций  оружия, картин,  статуй,  гобеленов,
резных ларцов, хрустальных изделий, шкур и чучел редкостных  зверей, которые
переполняли  длинные  галереи  по обе стороны  тронного  зала. Не  последним
пунктом в этих праздных планах значилась прелестная кареглазая Гралия. Блейд
подстерегал ее  в  укромных аллеях и  лез  вон  из кожи,  пытаясь продолжить
знакомство.  Но  девушка чаще всего  гуляла  в обществе  Кавассы  или других
подруг, и у них всегда были с собой мечи.  Эта  патологическая тяга к оружию
смущала Блейда, но нарываться на неприятности он не хотел.
     Остановившись  у  мраморной беседки, он  бросил взгляд  на  статуи двух
амазонок,  что окаймляли  вход. Прекрасные нагие тела были отлиты из бронзы,
но копья, воздетые к небесам, и щиты оказались настоящими. Эти овальные щиты
блестели, как зеркала, отражая нового Ричарда Блейда --  такого разодетого и
ухоженного,  каким  он не  был  даже  во  дворце  Лали  Мей,  повелительницы
Серендина. Гладко  выбритый,  с  кольцами  темных  волос, падавших  на плечи
(раб-парикмахер завивал  их  целый  вечер),  благоухающий,  как  парфюмерная
лавка,  в белой  тунике, расшитой  золотыми колосьями по вороту  и подолу, с
филигранной  серебряной  цепью на  шее,  Блейд  походил скорее  на  римского
патриция  времен  упадка  империи,  чем  на  наемного  мастера   фехтования,
вчерашнего раба.
     Внезапно на его плечи легла тонкая холеная рука. Обернувшись, разведчик
увидел  худощавого  мужчину  лет  пятидесяти, облаченного  в богатую тогу  с
множеством изящных складок; лицо у него было значительным и властным.
     -- Блейд из Альбиона, наперсник нашего принца? -- спросил незнакомец.
     Наперсник?  Недурной  титул! Блейд, польщенный, поклонился. Мужчина, не
отнимая руки, внимательно разглядывал его.
     -- Принц сделал неплохой выбор, -- заметил он наконец. -- Красота, сила
и  великолепное тело... достойный  образец для  подражания,  который днем  и
ночью находится перед глазами юноши, нашего будущего властителя.
     Блейд отметил,  что похвала сформулирована  почти  в тех же выражениях,
как это  недавно  сделал сам принц. Правда, ему осталось  неясно, причем тут
ночи -- ведь он даже не стоял  на  страже у дверей  своего повелителя. Снова
поклонившись, он заметил:
     -- Сын Сата пока удостаивает меня только вечерними беседами.
     -- Вот как? -- казалось, это слегка удивило  незнакомца. Плавным жестом
он предложил Блейду продолжить моцион,  и  они, обогнув беседку, неторопливо
двинулись по аллее под сенью цветущих  апельсиновых деревьев.  -- Однако, --
заметил вельможа, -- я полагаю, у тебя все впереди.
     Блейд  поклонился  в третий  раз. Спутник его несомненно принадлежал  к
числу местной элиты и мог оказаться источником любопытной информации.
     --   Могу  я  узнать  имя  достопочтенного?  --  спросил  он,  стараясь
приноровиться к неспешным шагам незнакомца.
     -- Можешь, -- мужчина в  тоге милостиво кивнул. -- Зирипод, недостойный
слуга великого царя, уста десницы Сата.
     -- О!  --  Блейд восхищенно закатил глаза. -- Я уже наслышан о мудрости
первого советника, опоры престола!
     -- Желаешь ли ты приобщиться к этой мудрости, путник из далеких краев?
     -- Безусловно!
     -- Ну что ж... Ты знаешь, где мои покои?
     -- В северном крыле дворца, сиятельный Зирипод?
     -- Именно  там,  именно  там... Ты можешь  посетить меня после беседы с
принцем в любой вечер.
     Они церемонно  раскланялись, и  вельможа неторопливо  продолжил путь  к
Пактадиону, Блейд некоторое время глядел ему вслед, пытаясь сообразить, кого
послала ему судьба --  друга, союзника или  врага. Цель  и смысл полученного
приглашения оставались ему непонятными, и он решил не спешить с визитом
     Вечером  Блейд  сидел в кабинете  принца,  смежном с  его опочивальней.
Тархион на  этот  раз был  неотразим. Зеленоватый полупрозрачный хитон мягко
облегал стройное  молодое тело,  кудри пышной волной падали на плечи,  глаза
сияли столь же  ярко,  как  аметистовые и  сапфировые  перстни  на  пальцах;
благовониями от  юноши  несло за  пять шагов.  Возможно,  у него  свидание с
девушкой, подумал разведчик, пригубив сладкое вино из хрустального фиала. Он
не  подсматривал за  тем,  кто  входит  к принцу в поздний  час,  однако  за
немногие  дни,  проведенные во  дворце, пока  не заметил, чтобы юный Тархион
питал сердечную склонность к какой-нибудь  особе противоположного пола.  Это
казалось странным вдвойне: красивый юноша в таком возрасте был просто обязан
интересоваться  девушками  -- тем более, что полдюжины красоток каждую  ночь
несли караул  у его дверей. Возможно,  существовал тайный  ход в  его покои,
которым  пользовались женщины? Например,  рабыни...  Среди  них  было  много
хорошеньких, и Блейд, отчаявшись сломить неприступность амазонок, уже не раз
обращал взоры в сторону их служанок.
     В  их  предыдущие   встречи   принц   расспрашивал   об   Альбионе,   о
предполагаемой родине странника, расположенной на северозападе материка. Про
те отдаленные  места в  Меотиде  знали  немногое, и Блейд  живописал  зимние
снега,  льды,  сковывавшие  реки и озера,  охоту  на волков, походы на дикий
север и войны с отважными горцами, сильно напоминавшими в его повествованиях
шотландцев Вальтера Скотта. Он говорил  о том, что, по его мнению, могло  бы
вызвать  интерес  у неглупого молодого человека, романтичного и  склонного к
приключениям.  Тархион  слушал  внимательно,  однако  Блейду  казалось,  что
наибольший интерес вызывали не его истории, а он сам.
     Опустившись в мягкое кресло, принц устремил мечтательный взгляд в окно,
в парк, над которым уже сгущались сумерки.
     -- Успел ли ты осмотреть город и дворец, Блейд?
     Разведчик покачал головой.
     -- И город, и дворец  очень  велики, мой  господин. Понадобится  месяц,
чтобы пройти по каждой улице и заглянуть в каждую комнату.
     -- Значит, ты решил прервать свое путешествие?
     --  На  то  -- твоя воля и воля  твоего отца, великого  царя.  -- Блейд
помолчал.  --  Я ведь даже не знаю, считают ли меня свободным человеком  или
пленником...
     -- В тот момент, когда ты вышел из ворот эстарда, ты стал свободным. Мы
обращаем  в  рабство  северных варваров, фраков, гермов и  других, но  ты не
варвар. Ты доказал это, Блейд. Ты волен уйти. Хотя... -- мечтательный взгляд
принца переместился на разведчика, -- мне было бы горько расстаться  с тобой
так скоро.
     -- Я в полном распоряжении сиятельного принца, -- Блейд склонил голову.
     На  губах  Тархиона  появилась нежная  улыбка; казалось,  он испытывает
нерешительность и  ждет, чтобы гость  первым  проявил инициативу. Свидание с
девушкой,  не  иначе, решил Блейд.  И,  возможно,  первое; это было бы самым
правдоподобным объяснением.  Паренек нуждается  в совете опытного мужчины, в
тактичном наставлении, как себя вести и что делать.  Что  ж, во всей Меотиде
он не сумел бы найти лучшего наставника! Вернее -- наперсника, как выразился
сиятельный Зирипод.
     Придя  к  такому  мнению,  разведчик  заговорил. Он не  пытался  давать
советов по технике дела или играть роль многоопытного мужа, поучающего юнца;
он просто рассказывал об эпизодах из  своей богатой  практики, упирая на то,
что  женщины,  в  особенности  --  молоденькие  девушки,  существа  нежные и
совершенно  отличные от мужчин. Не стоит  торопиться, говорил он, никогда не
стоит торопиться;  чем дольше  идет  игра,  тем сладостней  победа.  Чувства
мужчины  --  пламя  в  кузнечном   горне;  ощущения  женщины  --  постепенно
разгорающийся костер. И надо знать,  когда  пришла пора  подбросить  в  него
полешко-другое. Ласка и  нежность разжигают  страсть,  не надо  скупиться на
них, ибо отданное вернется сторицей, и момент наивысшего экстаза вознаградит
за  все  усилия.  Об  этом  надо  помнить  всегда --  и  не  торопиться,  не
торопиться!
     Видимо,  он  угадал причину тархионовых  затруднений; юный принц слушал
его, затаив дыхание. Когда  Блейд  кончил, он кивнул головой и повторил, как
послушный ученик:
     -- Не  торопиться... Да, ты прав, пылкость страсти не  заменит прелести
игры... -- Он поднял на разведчика затуманенные глаза. -- Я не все понимаю в
рассказанном тобой. Здесь иная страна, иные обычаи... Но ты прав  в одном --
не стоит торопиться.
     Они расстались, и  Блейд отправился к старику Лартаку, с  которым любил
поболтать  перед  сном. Он  надеялся, что  его  советы  не  заставят  принца
отложить свидание  с возлюбленной;  не стоит спешить в  постели, но  если уж
женщина  изъявила  желание  в нее  лечь, то надо  поскорее застелить  свежие
простыни.
     Лартак, на  правах  философа  и  звездочета,  обитал  в  южной  башенке
Голубого Дворца,  занимая  три круглые комнаты на  трех  этажах, соединенные
спиральными лесенками. В  нижней  располагались два  дюжих  раба,  служивших
старику  верой и правдой и помогавших в его ученых  занятиях; в средней  жил
сам мудрец; верхнюю он приспособил под лабораторию и библиотеку. Там Блейд и
нашел его  -- в окружении зрительных труб, толстых фолиантов и целой батареи
стеклянных сосудов и реторт.
     Старец   пускал  воздушные  шары;  два  уже  болтались  у  потолка  его
лаборатории,  и  сейчас он  наполнял  теплым воздухом третий,  используя для
этого довольно сложный бронзовый агрегат и жаровню.
     --  Приветствую тебя, сын  мой, -- Лартак обратил  к  гостю  оживленное
раскрасневшееся лицо. -- Я ждал тебя, надеясь обсудить один вопрос.
     Блейд  также надеялся  обсудить  один  вопрос,  но  желания  мудреца  и
наставника   особы  царской   крови   обладали,   без   сомнения,  наивысшим
приоритетом.  Он  поклонился,  всем  своим  видом  демонстрируя  почтение  и
внимание.
     --  Скажи, пробовал ли кто-нибудь  в твоей далекой  стране  подняться в
воздух? -- Лартак ловко перетянул  бечевой  горлышко  шара, выпустил его  из
рук, и тот плавит), взмыл к -- потолку. Блейд пригляделся. Эти  баллоны были
тщательно  склеены из  какой-то полупрозрачной  пленки,  напоминавшей  рыбий
пузырь.
     -- Ты имеешь в виду, достопочтенный, не делают ли у нас таких же шаров,
наполненных  теплым воздухом? -- разведчик ткнул пальцем вверх. -- Настолько
больших, что человек может взлететь с их помощью?
     Кивнув, Лартак перевернул  песочные  часы н поставил их на стол рядом с
еще двумя такими же примитивными хронометрами.
     -- Видишь, я  измеряю время, которое каждый из шаров будет находиться у
потолка... Но воздух в них остывает слишком быстро.
     -- Да,  весьма  ненадежный и рискованный способ  полета, --  согласился
Блейд.  --  Но  можно  предложить  другую  конструкцию.  --   Он  задумался,
соображая, как понятней описать старику планер.
     -- Какую же? нетерпеливо вопросил Лартак
     -- Нечто вроде искусственной птицы с большими крыльями, которая парит в
воздушных поток