кулаком. Эти  твари все-таки выследили  их!  Подобрались  сверху,  с макушки
утеса,  и пустили в ход луки и пращи! Как бы он хотел очутиться сейчас среди
этого стада --  с франом и мечом в руках! Злые бессильные  слезы жгли глаза,
из груди вырвалось глухое звериное рычание.
     Через  секунду  он  успокоился. Столь сильные эмоции  были  наследством
Рахи; они приходили от его молодого крепкого тела, еще не знавшего ран -- во
всяком  случае,  не в  таком количестве, какое  накопил Ричард  Блейд за три
десятилетия службы в спецотделе  МИ6А. Но с Рахи было давно покончено, и его
наследник, подтянув колени, уселся в кресло и начал спокойно взвешивать свои
потери.
     Первым делом  он, стиснув челюсти,  вырвал  из ноги стрелу, стараясь не
думать о чешуйках кремня, наверняка застрявших  в ране.  Затем  Блейд бросил
взгляд вперед.  Течение  уже протащило их мимо  второго островка  и  миль на
десять по курсу не было видно никаких препятствий. Так,  значит, у него есть
как минимум четверть часа...
     Он развязал веревку на  поясе,  отрезал кинжалом кусок футовой  длины и
быстро  наложил жгут  повыше раны, из  которой  толчками  била  кровь. Затем
склонился над Гридом -- тот, запрокинув голову, лежал рядом в кресле.
     Дела  молодого трога были  плохи. Безнадежны,  если говорить начистоту.
Стрела попала в правую  половину шеи, наполовину перерезав горло  и проткнув
мышечные ткани; кремневый наконечник вышел на два пальца под самым затылком.
Возможно, в лондонских клиниках  сумели бы спасти юноше жизнь; Блейд  же мог
только продлить его агонию.
     Тем не менее он срезал древко у самой кожи, потом, положив голову Грида
себе на колено лицом вниз, сделал концом кинжала крестообразный надрез около
кремневого острия и  запустил пальцы в страшную  рану. Юноша слабо дернулся,
но сознание уже  покинуло его. Блейд нащупал закраину  наконечника,  сжал ее
покрепче и резко дернул, протаскивая  через живую еще плоть камень и дерево.
Грид захрипел; поток крови выплеснулся из сквозной раны.
     Бормоча проклятья 11 стараясь зажать широкой ладонью входное и выходное
отверстия, странник другой рукой отодрал длинный лоскут от своей набедренной
повязки и  начал заматывать им шею трога. Ткань сразу  набухла кровью, потом
кровотечение как будто  приостановилось. Блейд стащил с бедер остатки мокрой
ткани, выжал ее и обмотал вокруг  шеи Грида в пять или шесть слоев. Затем он
достал из мешка свою  рубаху,  разорвал  ее на бинты и  занялся  собственной
ногой.
     Ему надо  было  в  ближайший час  найти безопасное убежище, необитаемый
островок,  на  котором  можно было  бы  отсидеться  три-четыре  дня.  Он  не
сомневался, что Грид умрет --  удивительно, как трог не погиб сразу же! И он
не питал иллюзий насчет своего ранения. Стрела пробила мягкую часть икры, не
задев ни кости, ни связки; в другой ситуации он  просто  забинтовал  бы  эту
дырку и забыл о ней. Но  сейчас  его плоть  ужалил  кремневый  наконечник, и
Блейд хорошо представлял все ужасающие последствия случившегося.
     Троги  никогда  не пользовались отравленными  стрелами;  в  том не было
нужды.  Любая  рана,  нанесенная  кремневым оружием  -- наконечником стрелы,
копья  или  лезвием  топора, -- вскоре воспалялась  из-за  мельчайших чешуек
камня,  отщепившихся  при ударе и проникших  в плоть. Дальнейшее было  делом
случая -- либо живая ткань отторгала инородные  тела и воспаление проходило,
либо пораженные ткани начинали гноиться. Гангрена и смерть -- тут не имелось
другого исхода.
     Припомнив  действия  шамана  Касса в  подобных случаях,  Блейд разжевал
сухой лишайник, размотал повязку на ноге и, морщась, затолкал  жидкую кашицу
поглубже в рану. Затем он снова туго забинтовал икру.
     Прошел час  Грид тихо хрипел рядом, из-под  многослойной повязки  текли
струйки крови. И таким же кровавым цветом наливались тучи  на западе. Солнце
садилось. Блейд был теперь на тридцать миль ближе к устью Зеленого Потока, и
с каждой  минутой  гаснущего света его шансы на спасение падали.  Он  открыл
дверцу,  привстал и высунулся из кабины,  стараясь не опираться  на  больную
ногу.  Все-таки  лишних  два  фута  высоты...   может,   удастся  разглядеть
что-нибудь подходящее.
     И он разглядел.
     Впереди,  милях  в десяти, горизонт словно заворачивался кверху  ровной
синевато-серой полосой. Эта кайма,  озаренная алым светом заходящего солнца,
тянулась налево и направо  сколько  хватало  глаз;  казалось,  она  уходит в
бесконечность. Небесный  купол, уже подернувшийся  фиолетовым,  опирался  на
нее, словно на нерушимое  основание  из  сизой  стали; и первые звезды робко
поднимались  над   этим  бескрайним,   необъятным,  замершим   в  безмолвном
спокойствии и мощи монолитом.
     Блейд  долги  всматривался  в него, пока  быстрое течение несло  легкое
суденышко  -- полмили каждую минуту, -- потом тяжело опустился на сиденье  и
бросил взгляд  на Грида. Бедный парень! Не дожил до океана полутора часов --
и сорока миль!
     Затем  он  погрузился  в  размышления.  Пониже синей  океанской  ленты,
символа  простора  и   свободы,  просматривалась  россыпь  черных  точек  --
несомненно,  скалистые  островки в  устье  Потока.  Левее от них,  к северу,
лежало нечто  обширное, плоское и серое; как подозревал  Блейд, песчаная или
галечная отмель. Днем там не сыщешь защиты от солнца, но светлое время можно
пересидеть  во  флаере, если не откажет  кондиционер.  Хуже, что  на  отмели
наверняка нет  пресной  воды, но во время предыдущей  стоянки им повезло  --
Грид разыскал маленький  источник  в  глубине темной  ниши, где  они провели
ночь.  Четыре  ведра  из рыбьей кожи были полны  --  там литров двадцать, не
меньше.
     Грид  разыскал...  Грид  больше  ничего не  разыщет. Бросив  взгляд  на
покрытое  кровью и смертным  потом  лицо своего  спутника, Блейд  решительно
передвинул его на  свое  место  и,  открыв  правую  дверцу, начал  загребать
веслом.
     Минут через  двадцать  он миновал острые черные зубцы  скал, оставив их
правее. Скорость течения  ощутимо упала --  вероятно, основной  поток слегка
отклонялся к югу,  огибая какую-то невидимую подводную гору в устье или иное
препятствие Блейд прикинул, что теперь он делает миль пятнадцать-двадцать  в
час. Быстро темнело,  и надвигавшаяся красная полоса,  которую он принял  за
отмель,  стала  совсем не  видна  на  фоне  налившегося  чернотой  моря. Это
образование  могло оказаться  чем угодно -- выступающим  из океанских глубин
каменным плато, необозримым  полем  водорослей  или просто  иллюзией. Однако
вскоре под  днищем флаера скрипнул песок, волны  протащили его еще несколько
ярдов, затем аппарат встал. Поздравив себя  со счастливым  исходом, странник
вылез из кабины;  мокрый песок под голыми ступнями казался почти прохладным.
Ему снова повезло. Жаль, что его удачи не хватило на Грида.
     Он  вытащил молодого  трога  из кабины  и  устроил около  фюзеляжа  под
коротким остроконечным крылом.  Затем сам растянулся на песке, положив рядом
мягкий пузырь с  водой.  Есть не  хотелось, только пить, он  чувствовал, как
пульсирующий  жар  растекается в  раненой  ноге, поднимаясь все выше и выше.
Ладно, до  утра  он  доживет... и сумеет  забраться обратно под колпак, даже
если его начнет трепать лихорадка. Главное  -- он выбрался из  Потока...  из
гнусных  пещер,  пропитанных человеческой  кровью... из  этой  душной парной
душегубки... выбрался... выбрался... выбрался...
     Теплый  морской  бриз  коснулся лица Блейда, может быть, то прилетел из
далекой  Хайры   золотогривый  нежный  Майр,  чтобы  подбодрить  и   утешить
странника. Он спал, что-то шепча иногда потрескавшимися губами.
     --  Ричард...  Ричард,  мальчик  мой... -- хриплые полустоныполурыдания
пробудили его. Он сел, хватая горячий  воздух запекшимся ртом. В  висках бил
набат, нога распухла, как бревно, сердце судорожными толчками гнало кровь, и
вместе с ней лихорадочный  жар растекался по телу. Он стиснул руками голову.
Кажется, кто-то  звал его? Во сне или наяву? Или звук его имени,  которого в
этом мире не знал никто, являлся порождением горячечного бреда?
     -- Дик... Ди-и-ик...
     Снова!  Блейд ошеломленно завертел  головой,  и  это  движение отдалось
болью  во всем теле.  Он бросил  взгляд вверх: Баст,  круглый,  серебристый,
сияющий, висел над самым горизонтом, знаменуя конец ночи; его диск двоился в
глазах, окруженный бешеным хороводом звезд.
     Лихорадка! У него, несомненно, лихорадка! Рана начала воспаляться!
     Блейд  ощупал  ногу. Даже под повязкой  чувствовалось, как она  горяча.
Надо очистить рану, промыть  пресной водой и положить новую порцию  зелья...
если оно  поможет...  Его дрожащие  пальцы не могли  справиться с  завязками
бинта, заскорузлого от крови.
     -- Дик... Господи, какая боль... Горло... шея... Что со мной?
     Горло? Шея? Мгновенно видение пробитой стрелой шеи Грида возникло перед
ним. Волоча ногу, тяжелую, как колода, он пополз к флаеру.
     Грид по-прежнему лежал на  спине. Замотанная тканью  шея превращала его
голову в какой-то  выпуклый нарост, торчавший прямо из плеч. Свет луны падал
ему прямо в лицо, и Блейд  увидел широко раскрытые темные глаза,  в  которых
плескался океан муки и  отчаяния. И что-то еще... Недоумение? Страх? Но, как
бы то ни было, юный трог  еще не умер. Он продолжал жить. Поразительно, но в
этом не приходилось сомневаться! Кажется, он что-то сказал?
     -- Дик, где ты? Я ничего не вижу... Дик, отзовись...
     Дик! Он бредит? Кто мог назвать его Диком -- здесь, в ином измерении, в
самом гиблом месте этой планеты?
     Черные  губы  Грида  шевельнулись,  и  странник  вдруг  с  ошеломляющей
ясностью  понял,  что  не спит,  не бредит  и  не является жертвой  звуковой
галлюцинации, порожденной горячкой.  Этот трог  -- полуживотное-получеловек,
дикарь,  обитавший  в подземном  мире, всю  жизнь  прятавшийся от  яростного
экваториального солнца Айдена, -- звал его земным именем! И как звал! Молил,
хрипел, мучительно выталкивая звуки из пересохшей глотки...
     Протянув  руку,  Блейд  нашарил  мягкую  поверхность  мешка с  водой  и
наклонил  его  над  подбородком  трога. Струя  прозрачной жидкости хлынула в
черный  провал  рта,  Грид  мучительно  закашлялся,  потом  глотнул  -- раз,
другой... Судорога передернула его заросшее коротким рыжеватым волосом лицо.
     --  Так...  хорошо... -- голос был тихим, но сейчас в нем чувствовалось
спокойствие и  какая-то сдержанная сила; неожиданно  Блейд понял, что слышит
английскую речь. Он прижал мокрую ладонь к пылающему лбу; несмотря на жар  и
лихорадочное возбуждение, он снова мог соображать трезво. Кажется, перед ним
оборотень... такой же, как он сам!  Кто же это?  Неужели Джек  Хейдж? Ну, не
повезло парню! Попал в тело пещерного троглодита -- да еще и полумертвого!
     -- Дик, это я, Дж. -- Блейд непроизвольно вздрогнул. Ай да Хейдж!  Даже
старика не пожалел! Лейтон все-таки был помягче... -- Дик, отзовись! Я знаю,
ты где-то рядом! Эта вода... Спасибо...
     Блейд коснулся щеки Грида...  Нет, уже не Грида! Старый Дж. лежал перед
ним на песке под холодным светом Баста -- и умирал!
     -- Дж., я здесь. Чувствуете мою руку? Слышите меня?
     -- Ричард... Ричард, мой мальчик! Я ничего не вижу... не чувствую... но
слышу, слышу! -- теперь в его голосе  было заметно неподдельное волнение. --
Я пришел за тобой. Дик! Хейдж послал... и я согласился... ради тебя...
     Горло у Блейда перехватило, на глаза навернулись слезы. Через неведомую
бездну пространства и времени отец пришел за своим сыном!
     Дж. торопливо продолжал говорить. В пробитом горле булькало и свистело.
     -- Ты не вернулся...  ты все еще не  вернулся... это внушало тревогу...
Мы не знали, что думать. Хейдж... он пытался много раз... пытался дотянуться
до тебя, помочь... безрезультатно... Что... что случилось?
     --  Почему он переслал  вас в это тело? --  вопросом на  вопрос ответил
Блейд. -- В тело умирающего?
     -- Умирающего? А! Тогда все понятно... Я испытал шок... страшный шок...
боль... Не знал, что думать... -- на мгновение он замолчал, не то размышляя,
не то  собираясь с  силами.  -- Ничего,  мой мальчик...  Главное -- мы можем
поговорить...  пока этот человек...  это  существо, в  чьем теле я оказался,
способно шевелить губами. Только боль... такая боль... Воды...
     Блейд снова наклонил край кожаного мешка над его губами. Дж. глотнул.
     -- Боль -- ничего... Я вернусь... вернусь  в свое старое  тело...  и...
боли... не... будет... --  он шептал, словно читая заклинания. -- Видишь ли,
Ричард...  так   было  на  этот  раз  сформулировано  задание  компьютеру...
переслать меня... мой  разум... в  тело существа, которое находится  рядом с
тобой... Иначе где бы я стал тебя искать? Ведь этот мир... это огромный мир,
да, Дик?
     Блейд хлопнул себя ладонью по лбу. Конечно! Как он раньше не догадался?
Джек Хейдж -- не из тех людей, которые  действуют наобум! Он послал  старика
по самому верному адресу!
     На губах Дж., на обезьяньем лице Грида, блуждала странная улыбка.
     -- Огромный...  мир... --  медленно  повторил он, уставившись незрячими
глазами в звездное небо.
     -- Да, Дж. Этот мир велик, не меньше Земли... и он полон чудес... Жаль,
что вы не видите его.
     -- Полон чудес... Поэтому  ты  не  хочешь  возвратиться  домой... в наш
старый продымленный Лондон?
     -- Нет,  Дж....  Во всяком случае, это  не  главное.  Я отправился сюда
словно на прогулку, на пять минут...  Но прогулки не получились!  Здесь есть
работа... как во всех  остальных  мирах, где  я  побывал. И задание  еще  не
выполнено!
     -- Задание! Но у тебя на этот раз нет задания, Дик...
     -- Не совсем верно, Дж. Задание всегда было, есть и будет... Задание --
одно: раскрыть тайну. Так вот, она еще не раскрыта.
     Наступило тягостное молчание. Потом Дж. робко спросил:
     -- Значит, ты не вернешься, Ричард?
     -- Нет, Дж. Еще рано.
     Снова молчание. И глубокий хриплый вздох -- вздох умирающего.
     -- Хорошо, мой мальчик... тебе  виднее... Надеюсь,  я  доживу до твоего
возвращения...
     --  Вы  должны дождаться меня, Дж. Вы обязаны! Иначе кому я  расскажу о
том, что видел?
     -- Хейджу... Лейтону...
     -- Лейтону? При чем здесь Лейтон? Он умер! Вы бредите, Дж.!
     -- Да...  Нет...  Не знаю...  Ты  разберешься сам... когда вернешься...
Этот Хейдж... он -- тонкая штучка! Будь с ним поосторожнее. Дик...
     -- Я разберусь,  -- твердо  пообещал Блейд. --  Пока что передайте ему,
чтобы прекратил свои дурацкие эксперименты. Он мне только мешает! Я нахожусь
в отличном теле... в здравом уме  и в  твердой памяти. И могу вернуться  без
его помощи -- в любой момент, когда сочту необходимым!
     -- Это  хорошо...  Лучшая новость из всех, что я услышал... -- внезапно
тело Грида мучительно изогнулось, и из горла хлынул поток темной крови.
     -- Бог  мой, какая боль... -- невнятно пробормотал Дж. -- Я ухожу. Дик,
и это тоже хорошо... мне больше  не выдержать... Уходит этот  человек... и я
вместе с ним... в свое доброе старое тело... -- вдруг на  его лице появилось
тревожное выражение, странно исказившее грубые черты трога. -- Дик... Дик...
-- позвал  он из последних сил.  --  Почему...  умирает...  этот... человек?
Был... бой?.. Ты... ты в порядке?
     --  Была мелкая стычка, и моему напарнику не повезло,  --  голос Блейда
был ровен и спокоен. -- Но я -- я в порядке, Дж. Как всегда.
     -- Тогда я ухожу... ухожу с миром...
     Неожиданно  Блейд схватил  за плечи  легкое тело  Грида и  положил  его
голову себе на колени.
     --  Подождите,  Дж.!  Еще  десять   секунд!  Смотрите!   Смотрите   же!
Постарайтесь увидеть! -- он  говорил торопливо, поглаживая ладонями мохнатую
голову,  словно хотел передать умирающей плоти  трога часть своей  жизненной
силы. --  Над  нами  небо  -- черно-фиолетовое... И  звезды -- тысячи  ярких
звезд! Луна... Огромная, серебристая,  больше  нашей!  Она стоит  над  самым
горизонтом... над океаном... таким океаном, какого нет на Земле! И завтра  я
поплыву туда... Вы видите?..
     -- Да, Дик... -- черные губы чуть дрогнули в улыбке. -- Я вижу, вижу...
Спасибо  тебе...  Я...  я дождусь... --  и  с последним  выдохом: --  Правь,
Британия, мо...
     Поникшая  голова скатилась с колен  Блейда. Наклонившись,  он поцеловал
мертвеца в лоб и быстрым движением ладони опустил веки на незрячие глаза.
     * * *
     В  глубоком подземелье  под  древними башнями  Тауэра  в  металлическом
кресле с  большим, торчавшим над самой  спинкой  колпаком,  полулежало  тело
старика.  Напротив,  уставившись  в его  морщинистое,  бледное,  без  единой
кровинки  лицо,  сидел человек в  белом халате,  нервно  сжимая  и  разжимая
сильные пальцы.  Внезапно  старик глубоко вздохнул  и, словно пробуждаясь от
летаргического сна, открыл глаза -- и тут же, схватившись  за сердце,  начал
сползать с кресла.  Подхватив заранее приготовленный  шприц, человек в белом
халате бросился на помощь.

Глава 3. ОСТРОВ

     Но наутро  странник не  отправился в океан, как  обещал накануне своему
бывшему шефу.  Рана на ноге воспалилась, тело горело от жара, и Блейд понял,
что  дела его плохи.  Весь  день  он пролежал  в  кресле,  под  спасительным
колпаком,  то  прислушиваясь к  ровному  мерному гудению  климатизатора,  то
впадая в забытье. Солнце огромным оранжевым диском  медленно плыло в вышине,
безоблачное небо сияло голубизной,  вокруг  расстилался  золотой  песок,  из
которого  кое-где  торчали окатанные  водой  валуны. Блейд пил воду  --  три
глотка и  час -- и ничего не ел. Он чувствовал  страшную слабость. Он не мог
ни о чем думать -- даже о фантастическом происшествии прошлой ночи.
     К вечеру ему стало еще хуже.  Размотав бинт,  он  промыл рану, экономно
расходуя свой скудный запас пресной воды, приложил к ней новую порцию жвачки
из   лишайника   и   снова   перевязал.   Затем    погрузился   в   странный
полусон-полубред;  перед  ним  длинной  чередой проходили  видения,  картины
прошлого проплывали перед глазами, то ужасая, то  маня, то словно  издеваясь
над его бессилием и беспомощностью.
     Ему казалось,  что он окружен  табуном  таротов  --  вороных  таротов с
огненными глазами. Шестиногие звери не приближались  к  нему, они медленно и
плавно, будто  танцуя,  кружили бесконечной  чередой на  расстоянии тридцати
футов.  Их  гривы  развевались  на  ветру,  огромные  рогатые  головы  мерно
колыхались  вверх-вниз,  мышцы  перекатывались  под  эбеновыми  шкурами.  На
черных,  лоснящихся угольным  блеском спинах,  свесив  ноги на одну сторону,
сидели обнаженные женщины.  Их молочно-белые и смугло-золотистые  тела резко
контрастировали с темным, как зимняя ночь, фоном --  бесконечной круговертью
гигантских  животных.  Казалось,  он попал  на какой-то  нескончаемый  парад
манекенщиц,  демонстрировавших  не модные  одежды, а самый прекрасный, самый
соблазнительный наряд, которым природа одарила женщину, -- собственное нагое
естество.
     Сверкали стройные бедра,  округлые  колени;  покачивались  груди --  то
соблазнительно  полные,  то  маленькие  и  твердые, как недозревшие  яблоки;
расцветали  соски  -- тепло-коричневые,  розовые,  золотистые;  тонкие  руки
манили  к себе, губы улыбались,  волосы -- светлые, как лен,  огненно-рыжие,
каштановые,  черные -- волнами  спадали  на хрупкие  плечи, локоны  змейками
вились  меж  грудей.   Женщины   плыли  вокруг  него  нескончаемой  чередой:
своенравная  Талин  с  гордо  вздернутой  головкой;   изящная,  похожая   на
нефритовую  статуэтку  Лали  Мей,  императрица  Ката  с  белоснежной  кожей;
рыжеволосая мейдака Зулькия с блестящими бирюзовыми глазами; Оома, хрупкая и
тоненькая,  погибшая от чумы в проклятом  городе джеддов; золотокожая крошка
Митгу; покорная и страстная  Вэлли; Лейя, застывшая в холодном величии своей
красоты;  неистовая Исма; гибкая смуглая Зия; Тростинка, дочь Альса из  Дома
О