греков с амазонками.  Тела, сильные и
одновременно женственные,  прекрасные  лица,  разметавшиеся по плечам кудри,
стройные  ноги,  округлость грудей, плеч, ягодиц... огонь,  порыв, неистовый
грохот бури  и стремительность горного обвала! Он  был  потрясен мастерством
скульптора. Можно было подумать,  что  тот,  за две с лишним  тысячи  лет до
него, до Ричарда  Блейда,  побывал в  том же Раю... в безумной, невозможной,
незабываемой Меотиде!
     Неужели прозорливость Скопаса - или сказочное  стечение обстоятельств -
и в самом деле позволило  скульптору пробиться  туда?  Без всяких хитроумных
устройств, без  компьютера?  Неужели он видел  живые лики тех,  кого  познал
Блейд,  и  перенес  их на  мрамор в  нашем  земном мире?  Нет,  смешно  даже
предполагать  нечто  подобное...  Конечно,  Скопас  был  великим  мастером и
обладал потрясающим  воображением... оно и только оно вдохновляло его гений.
И он имел дело с холодным мертвым камнем... Лишь Ричарду Блейду было суждено
сжимать в трепетных ладонях не мраморные, а живые и теплые груди амазонок.
     Это  было  словно дурман, словно наркотик. Какая-то сила опять и  опять
тянула его  в  этот  зал,  к  мраморным барельефам,  к телам,  сплетенным  в
яростном сражении...  Наконец,  он  смог  превозмочь  их  застывшее  мертвое
очарование; выход был один - бегство И он убежал В Дорсет...
     Очнувшись, разведчик глубоко  вздохнул. Вот и сейчас,  буквально  через
считанные секунды, он вновь  уйдет в неизведанное... и,  словно приглашенную
по  телефону  гулящую девицу,  его могут  ждать  и  уродливые,  и прекрасные
клиенты.  Как  повезет...  Впрочем,  Блейд  надеялся, что  удача  будет  его
неизменной и благожелательной спутницей.
     Он надеялся... Что еще ему оставалось?
     - Ричард! - раздался скрипучий голос лорда Лейтона.  - Я  прошу вас  на
секунду расслабиться и ни о чем не думать...
     Ричард Блейд  окончательно  выключил трансляцию из  Британского  Музея,
мысленно  превратив мраморные барельефы Скопаса в одно огромное белое  поле.
Потом этот внутренний экран всколыхнулся, пошел легкими снежными крапинками,
которые сыпались откуда-то сверху, снизу, со всех сторон. Их становилось все
больше  и  больше,  словно  чудовищный  ураган  раскручивал  полярные снега,
вздымая их в воздух  своим  ледяным дыханием,  холодными  ладонями оглаживая
нагое и беззащитное  тело человека. Сильный поток воздуха подхватил Блейда и
швырнул прямо в необозримый морозный простор.


        ГЛАВА 2

     - Что произошло?  -  спросил  Дж., невольно вздрогнув,  когда массивная
фигура Ричарда Блейда растаяла под колпаком коммуникатора.
     - Хмм... -  Лейтон пожал плечами. - Буквально в последнюю секунду перед
стартом  у  меня возникло  подозрение, что  наш  подопечный не  просто  ждет
отправки,   а   начинает  самостоятельно   влиять  на  заданные  компьютером
координаты.
     - Подозрение? - Дж. внимательно посмотрел на старого ученого.
     - Скорее - возникло такое чувство, - поправил себя лорд Лейтон.
     - Так  все же - подозрение или чувство? - настойчиво переспросил Дж., в
рассуждениях его  светлости шеф МИ6А уловил некую нерешительность. - Ричарда
не в чем подозревать!  - с плохо скрытой обидой добавил он,  начисто  забыв,
что  еще  полчаса  назад  едва  не  устроил  своему  подчиненному  допрос  с
пристрастием по поводу меотидских ощущений.
     -  Вы правы, -  легко улыбнулся лорд Лейтон. - Это было  только смутное
чувство, и его оценка лежит за пределами моих возможностей.
     - Почему же вы так несправедливы к себе?
     - Все дело во  времени, мой дорогой, все дело во времени. Должен пройти
некоторый период, чтобы выяснилось, прав  я или  нет, -  совершенно спокойно
ответил ученый. - Но я уже слишком стар...
     * * *
     Белые   легкие   крапинки  не   исчезали,  наоборот,   они   слились  в
единообразный бесконечный  белый ковер. Сначала он  оставался  белесым,  как
утренний  туман  над водой, затем неожиданно стал наливаться фиолетово-серым
сиянием.
     На боль, привычную острую боль  в голове, вдруг стали наслаиваться  все
нарастающие жгучие  укусы  и  покалывания:  вскоре спину  начало печь, как в
огне, а еще через  несколько секунд  Ричард  Блейд понял, ощущает  не жар, а
ледяной холод. Только холод способен так  глубоко вгрызаться в тело, в кости
и плоть. Поверхность, которую он в полубессознательном состоянии  принял  за
раскаленный  песчаный  пляж,  была  в  действительности  бескрайней  снежной
равниной.
     Не вставая,  разведчик  повернул голову,  коснулся  волос;  под ладонью
скрипнули сухие крупинки снега. Он посмотрел вперед  - туда, где на  снежное
покрывало легла фиолетовая тень  заката. Приподнявшись на локте, он различил
какое-то возвышение  среди  ледяных торосов, похожее на конический сугроб  -
или   на  заметенную  снегом  юрту.  Над  ней   висела  половинка  багрового
гигантского светила, холодного и почти негреющего.
     Ледяной  ад!  Худшее,  что  могло  быть!  Черную  карту  выбросила  ему
судьба...  Вернуться?  Он нащупал ладонью  маленькую выпуклость под кожей, и
это  немного успокоило его. Нет, вернуться  он всегда успеет...  Может быть,
удастся найти  жилье,  одежду,  пищу... В первую очередь -  одежду, ибо  при
двадцатиградусном морозе нагишом ему не продержаться и трех часов.
     Блейд  поднялся  на  ноги,  стряхнул  обжигающие  крупинки  с  груди  и
осмотрелся. Худшего нельзя было  увидеть даже  в  кошмарном сне: снег, снег,
снег со всех сторон; безмолвная  бело-фиолетовая  пустыня -  на  запад и  на
восток, на юг  и  север...  Пожалуй,  только в небо не тянулась  эта снежная
пелена...
     Впереди, в том  направлении, где он увидел конический холмик,  по снегу
уже протянулись  черно-фиолетовые  тени от  гряды невысоких  торосов;  сзади
равнина  еще  сохраняла  белизну  похоронного   савана,  озаренного  потоком
сумеречного  света.  Багровый  диск  над  горизонтом казался  яростным  оком
неведомого бога,  с торжеством  следившего за  агонией крохотного  червячка,
брошенного прямо в обжигающую снежную крупу; возможно, этот глаз принадлежал
не божеству, а Сатане, владыке этого ледяного мира.
     Блейд  поежился. Выбора у него не  оставалось; теперь он  лучше  оценил
ситуацию,  решив,  что  на таком холоде  не выдержит и  часа,  а если грянет
пурга, то это  время сократится до двадцати минут. Ледяную преисподнюю - вот
что он получил после Меотиды!
     Разведчик сделал шаг вперед, но тут же нога по самое колено провалилась
в  снег, и тысячи  мелких, хищных  и острых коготков начали  раздирать кожу.
Блейд пошатнулся, выдернул ногу и неловко сел на снег - прямо в продавленное
его  телом  углубление.  Теперь  жгло  нагие  ягодицы  -  удовольствие  ниже
среднего;  вдобавок кожа  на  спине,  на груди и  плечах  начала покрываться
ледяной  корочкой. Только  подошвы еще как-то сопротивлялись ярости  снежных
укусов, но пальцев он уже не чувствовал.
     "Стоит провалиться по  пояс -  и конец..." - с ужасом подумал он, вновь
поднимаясь на ноги. Почему-то его меньше волновала перспектива уйти в снег с
головой, словно в нынешнем жутком  положении все заботы сосредоточились лишь
на одной-единственной части тела - как будто он  не рисковал отморозить уши,
пальцы и нос. Но пальцев, в конце концов, было целых два десятка...
     Снег вокруг небольшого  плацдарма,  на  котором стоял  Блейд, наливался
зловещими фиолетовыми тенями. Несомненно, близился закат, хотя он еще не мог
определить,  встает или садится местное светило; но что-то подсказывало ему,
что наступил  вечер. Решив отложить любование игрой багрово-фиолетовых лучей
до более  подходящего случая, разведчик внимательно изучил небольшой участок
снега перед собой.
     Белесое покрывало на первый взгляд казалось гладким; но стоило закатной
тени побежать быстрей, как он отметил, что справа от него, ярдах в двадцати,
фиолетовое  сияние высвечивает  нечто похожее на  санную колею. Он присел  и
похлопал  ладонью по ровной белой  поверхности  -  она  казалась  достаточно
прочной. Затем стукнул изо всех сил, и пальцы погрузились в  снежную  крупу;
ледяной холод пронзил руку, отдавшись обжигающей болью в плечевом суставе.
     Блейд встал и осторожно ступил вперед.  Наст треснул и подался, он ушел
по  колено  в снег,  но  более плотный слой  выдержал  вес  тела.  Разведчик
облегченно  вздохнул;   теперь  он  понял,   что  сможет   передвигаться  по
поверхности этой снежной пустыни. Но он знал теперь и  другое: надо спешить.
Закатные тени накатывались  серо-фиолетовыми волнами и каждая  из них словно
высасывала из воздуха по градусу тепла. Нужно  поторапливаться,  напомнил он
себе и двинулся в направлении санного следа.
     Холод  подгонял  его ледяным стрекалом и,  добравшись  до  колеи, он  с
опаской перешел  на легкую  трусцу; снежный  покров держал,  и Блейд ускорил
шаг. Он чувствовал, как губительная апатия  уже начинает сковывать его разум
и  мышцы; внутренний  голос  попытался  было  убедить  его,  что конец может
оказаться  приятней борьбы.  Конец  - или возвращение назад, в уютный теплый
зал под древними башнями Тауэра... Разведчик до крови прикусил губу, подавив
приступ  малодушия. Ни вопросов, ни возражений, ни сомнений! Ричард Блейд не
собирался останавливаться и  замерзать  в этом ледяном  аду! И  он не  хотел
возвращаться.
     Холмик  под грядой  торосов, перечеркнувших  бескрайнюю равнину, служил
ему  единственным ориентиром. Он  казался чем-то особым, чем-то выделявшимся
на  фоне  смертоносной белой простыни, и  только в нем могло таиться тепло и
спасение. И след саней вел прямо к нему!
     Стылые  фиолетовые тени  бежали все быстрее  и быстрее,  обдавая нагого
человека ледяным дыханием. Блейд перешел  на бег; он покрылся испариной,  но
капли пота  не  успевали  проторить мокрую  дорожку по спине - казалось, они
замерзали в  тот же миг, когда плоть Блейда  исторгала  их. Кожа заледенела;
резкие движения ломали прозрачную корку, и крохотные острые чешуйки сыпались
на снег.
     В какой-то момент  он понял, что расстояние  в полмили, на котором, как
казалось  ему,  находятся  торосы,  в  действительности  составляет  милю  с
четвертью,  если  не  больше.  Это удваивало  опасность.  Начало  не  только
стремительно холодать  - столь же стремительно наступал и мрак. Он прикинул,
что  через пятнадцать-двадцать  минут на снежную равнину опустится кромешная
тьма.  Удастся  ли ему тогда отыскать этот  спасительный  холмик? Едва ли...
Предположение  о том, что он замерзнет вконец или провалится  в какую-нибудь
невидимую трещину, казалось куда более вероятным.
     Он  бежал  и   бежал,   подгоняемый  холодом,   страхом,   гордостью  и
несокрушимым упрямством, понимая уже, что вновь неточно определил расстояние
до странного конического  сугроба. Наконец, когда он был готов остановиться,
чтобы слегка передохнуть, спокойно прочесть отходную молитву и  стукнуть  по
бугорку спейсера,  со  стороны холма  раздался  вой  -  странный,  хриплый и
заунывный; первый  звук,  который  он услышал  в ледяной  преисподней нового
мира. Из-за сугроба выскочила стая четвероногих созданий - с дюжину лохматых
животных,  напоминавших не  то  собак, не  то  мохнатых небольших  медведей.
Увидев  мчавшегося к ним  человека,  они подняли дикий содом,  подстегнувший
Блейда.
     Он  не  сомневался, что видит ездовых  псов. Будь звери голодны,  они с
рычаньем бросились бы ему  навстречу, а не призывали хозяина выйти из шатра.
Безошибочным инстинктом существа, находившегося на грани  гибели, он  ощущал
близость  жилья,  пищи,   тепла...  Близость   спасения!   Сейчас...  сейчас
кто-нибудь выйдет...  кто-нибудь услышит этот тревожный вой... Он  уже  едва
переставлял ноги, но продолжал двигаться вперед с упорством обреченного.
     Он  не ошибся.  Когда  до  полной  тьмы оставалось минут пять,  на фоне
холмика, за  прыгающими тенями  собак,  возник  человеческий силуэт.  Ошибка
исключалась; туземец - двуногое  создание, похожее на  невысокого мужчину, -
вышел из юрты, чтобы успокоить животных и посмотреть на незванного гостя.
     Ричард  Блейд  попытался  что-то  выкрикнуть, но  холод  клещами  сжал,
стиснул его горло,  и  вместо  слов  он выдавил лишь неясный жалобный вопль.
Затем он рванулся  к вожделенному жилью - сломя голову,  не разбирая дороги.
Туземец, еще более мохнатый, чем его собаки, побежал навстречу разведчику и,
вытянув руку, что-то  предостерегающе закричал, голос  у  него  был  тонкий,
почти детский.
     Но Блейд, в полуобморочном состоянии, не понял ни слов, ни жеста.
     Мгновение спустя  он  пробил корочку льда и  с  головой  ушел в ледяную
воду. От  неожиданности  свело  дыхание,  но  он  тут  же  принялся неистово
барахтаться, погружаясь все глубже и глубже. В первый  момент холод  едва не
свел его с ума; потом заряд  адреналина,  выброшенный  в  кровь, придал  ему
энергии, заставив  искать  путь  к  спасению.  Он бился в  мрачном бездонном
колодце  до  тех  пор,  пока мощным  толчком  обеих  ног не сумел  направить
изнемогающее тело к  спасительной поверхности. Он вылетел  над темной  водой
полыньи  и,  еще  не успев снова  погрузиться в нее с головой, услышал,  как
человек  что-то  кричит  собакам тонким пронзительным  голосом. Псы,  дружно
попрыгав в воду, поплыли ему навстречу.
     Разведчик  прижал колени к груди,  руками обхватил голени, надеясь, как
поплавок,  зависнуть  на  одном месте,  но  ему  не  хватило  воздуха  -  он
захлебнулся  горько-соленой  ледяной  влагой, заполнившей горло и желудок, и
все внутри, в груди и животе,  сразу  занемело. Но, как ни странно, в легкие
попал и воздух: небольшая порция кислорода буквально оживила его.
     Выпрямив ноги, он  снова попытался плыть. Вокруг уже мельтешили собаки,
Блейд не видел их - наступила кладбищенская темнота  - но  чувствовал острый
звериный  запах.  Он вцепился  в мохнатую шерсть обеими руками. Кажется, они
продвигались  вперед: псы неторопливо плыли в  ледяной воде и тащили  его за
собой. Откуда тут, на замерзшей равнине, озеро? - мелькнула и погасла мысль.
     На берегу вспыхнул  огонек:  собаки  издали  хриплый  отрывистый вой  и
удвоили свои старания. Блейд,  теряя  разум  и память от холода и усталости,
чувствовал,  что лежит  теперь  на спинах сбившихся в  кучу  псов словно  на
шерстяном ковре с длинным ворсом.  Снова раздалась  команда, и мохнатый плот
приподнял его;  видимо,  собаки  карабкались  на  твердую  почву.  Он  снова
отметил,  что  голос его  спасителя  звучит отрывисто, но  по-детски  нежно,
словно звон серебряного колокольчика.
     Интересно,  кто звонит в  этот колокольчик,  подумал  Блейд,  и лишился
сознания.
     * * *
     Все дальнейшие события запечатлелись  в его  памяти будто обрывки  сна;
при желании он мог восстановить общую картину, но ручаться  за каждую деталь
не решился бы.
     Перед  ним метался  сонм  бредовых  видений, порожденный  боровшимся  с
беспамятством разумом.
     Вот огромные собаки легко вылезли - вместе с распростертым на их спинах
нагим  человеческим телом  -  на  твердый  наст  и  дотащили  свою  ношу  до
конусовидного шатра, прятавшегося под снежным холмиком.
     Вот  чья-то рука торопливо откинула полог юрты, и псы заползли в тускло
освещенное пространство, обтянутое кожами. Блейд, сквозь полусомкнутые веки,
разобрал, что  юрта сшита или собрана из треугольных полотнищ и сравнительно
невелика - ярда четыре диаметром.
     Вот собаки остановились в  центре и  покорно легли  на утоптанный снег;
разведчик погрузился в их мех еще глубже.
     Вот чьи-то руки  с нежной кожей перевалили его  тело на ложе  из шкур -
просторный мешок, набитый чем-то мягким и теплым, словно пух.
     Легкий пряный  запах защекотал его ноздри.  Хозяин  жилища вышел, потом
опять  вошел  и,  как  показалось  Блейду,  поставил разогреваться  какой-то
котелок на некое подобие походной печки. Она была раскалена и распространяла
вокруг приятный жар.
     Сознание разведчика словно  плавало на грани бреда и  реальности, сна и
яви. Постепенно он стал приходить в себя; из горла хлынул поток воды, плечи,
грудь, живот сотрясла  дрожь.  Глаза его широко раскрылись, руки лихорадочно
шарили вокруг,  словно в  поисках оружия; он понимал, что находится сейчас в
полной власти своего спасителя. Профессиональная выучка, однако, брала свое:
он  успокоился,  хотя  еще не спускал подозрительного взгляда с туземца. Тот
плотно задернул полог, подошел к очагу, снял варежки и откинул капюшон.
     Ричард Блейд не сумел справиться с удивлением - застонав, он ошарашенно
уставился на тонкое бледное женское  лицо, освещенное слабыми бликами  огня.
Незнакомка стояла у раскаленной  печурки, помешивая в котле какое-то варево:
над ним  уже подымался  легкий парок. Услышав стон,  она  повернула  голову,
кивнула,  словно  отметив, что гость очнулся,  и  явно засуетилась, торопясь
приготовить  горячее питье. Блейд видел,  как она подбросила в котелок мелко
перетертые  ароматные травы,  потом, определив -  видимо,  по запаху,  - что
настой  готов, отлила  немного в миску и  капнула  туда что-то из крохотного
пузырька.
     Осторожно  обойдя печку, она  шагнула  к Блейду;  теперь, в  трепещущих
отблесках пламени, он видел лицо своей спасительницы более ясно.
     На первый взгляд, черты ее выглядели  несколько застывшими,  а взгляд -
излишне целеустремленным;  но  на  второй...  Да, со  второго  взгляда Блейд
пришел  к мнению,  что  она  была  красива  - той  хрупкой  сказочно-ледяной
красотой, которая  могла оттаять под  теплым  взглядом и  жаркими поцелуями,
обещая  много приятных  неожиданностей. Едва он подумал  об этом, как именно
так все  и  произошло - глаза  женщины блеснули,  ока  легко  улыбнулась,  и
странник, оживая, понял, что прогноз был верен.
     -  Пей, - она  поднесла  к его  рту плошку со своим  варевом. -  Пахнет
неважно, но выпить надо. И как можно быстрее!
     Блейд сделал глоток, затем второй. Он еще не чувствовал вкуса - видимо,
проморозил все  внутренности, от горла и до  желудка. Как обстояло  дело  со
всем прочим? Об этом он  боялся даже помыслить; но  если  его язык не ощущал
ничего, то что же говорить о наружных органах?..
     - Меня зовут Аквилания, - произнесла женщина, не давая Блейду перевести
дух и открыть рот, - но это очень длинное имя. Я предпочитаю прости Аквия...
Нет, нет, -  она поспешно  приложила ладошку к его  губам,  заметив, что  он
пытается что-то произнести.  - Сначала ты выпьешь все до последней капли,  а
потом уже скажешь, как тебя зовут. Договорились?
     Блейд опустил веки  в знак согласия.  Он согревался и начал чувствовать
не только  запах,  но и  отвратительный  вкус  пойла, поэтому с лихорадочной
поспешностью проглотил остатки целебного настоя. Только затем  ему  пришло в
голову, что лечение могло оказаться опасней болезни. Что, в конце концов, он
знал об этой женщине? Кто она? Знахарка? Колдунья? Ведьма?
     Ее  зеленоватые глаза впились в  зрачки  разведчика,  и он  вдруг начал
успокаиваться; казалось, его спасительница излучает невидимые флюиды доверия
и благожелательности.
     - Молодец, - похвалила она, затем с нежностью провела мягкой ладонью по
лбу Блейда.  -  Молодец, - повторила она, - ты - крепкий человек, сильный  и
терпеливый. Как твое имя, незнакомец?
     Он сглотнул и произнес заплетающимся языком:
     - Риард...  -  и запнулся,  не в  силах  ни повторить, ни пояснить, что
немного ошибся; губы и язык еще плохо повиновались ему.
     - Красивое имя - Риард, - кивнула женщина и вновь провела по лбу Блейда
ладонью, вытирая испарину. - Ты скоро придешь в себя, Риард, - сообщила она,
посмотрев на влажные пальцы. - Ты потеешь... Это хорошо!
     Она снова склонилась над ним, всматриваясь в глаза.
     - Как ты попал сюда? Один, голый? Откуда ты взялся?
     - Риард... - повторил Блейд, рассчитывая, что голос его, хриплый и едва
слышный, подскажет женщине, что у него нет сил для объяснен