ил меч.
     - Крючья и сходни - за борт! Все наверх! За мной! На абордаж!
     Перепрыгивая узкую щель между судами,  он вспомнил другое море и другую
битву,  в  которой  пряные  запахи  моря   и  просмоленной   древесины  были
приправлены  пороховым дымом. Да, странствие  с  ховестарами  Акрода изрядно
обогатило его боевой  опыт!  Пожалуй,  именно это,  а  не  бесценный  жемчуг
Кархайма, являлось самой дорогой добычей, которую он сумел привезти домой.
     Взвились  крючья,  цепляя  борт  флагмана;  загремели падающие  сходни.
Блейд, с мечом в правой руке и кинжалом  в левой, врубился в толпу лучников;
за ним хлынули  гладиаторы  и вооруженные гребцы.  Кто-то  из людей  Экебуса
схватился  за край трапа,  пытаясь сбросить в  воду тяжелую доску. Зазвенели
клинки, высекая  искры.  Блейд зарубил двух стрелков,  потом ложным  выпадом
заставил  сармийского меченосца приподнять щит и воткнул клинок ему в живот.
Падая, солдат прихватил с собой его оружие; на какой-то миг Блейд остался  с
одним кинжалом, и другой фадрит едва не достал его ударом боевого топора. Он
успел пригнуться, и  топор  снес  голову  сражавшемуся рядом гладиатору. Его
соратник всадил копье в горло нападавшего.
     Блейд сражался на палубе флагмана; десятки разъяренных бойцов подпирали
его  сзади. Вопли,  проклятья,  стоны  раненых,  победный  рев,  звон оружия
сливались в оглушительный и знакомый грохот битвы. Яростно работая мечом, он
пробивался к  высокой корме -  туда,  где стоял Экебус, наблюдая  за агонией
судна  и своего экипажа. Сквозь заливавший глаза  пот  разведчик видел  лицо
верховного фадранта  - спокойное, бледное, высокомерное. Видимо, Экебус  уже
смирился с проигрышем.
     Сожаление  кольнуло  его сердце.  Этот  человек был  единственным сыном
тайрины,  женщины,  которая   была  добра   к   нему,  Блейду,  чужеземцу  и
страннику... Жаль, что придется причинить ей горе!
     Коренастый воин,  оскалив зубы,  замахнулся  на него мечом, затем вдруг
вскрикнул и упал  замертво. Блейд  скосил глаз  влево - его слуга вытаскивал
окровавленный клинок из груди солдата. Маленький учитель был очень возбужден
и смотрел на хозяина,  словно  не узнавая его.  Снова и снова он колол мечом
обмякшее тело, не в силах поверить в смерть сраженного им человека.
     - Побереги силы для живых, малыш, - буркнул Блейд и ринулся вперед.
     Бой постепенно замирал,  бойцы Экебуса  стали бросать  оружие и просить
пощады.  Победители  явили  милосердие:   всем  подневольным  солдатам  была
сохранена   жизнь,  но  надсмотрщиков  и  фадритов-добровольцев,  пожелавших
сражаться на стороне Оттоса, рубили без жалости.
     Разведчик  стоял у  нижней  ступеньки  трапа,  ведущего  на капитанский
мостик. С верхней ступени на него с загадочной улыбкой глядел Экебус.
     Схватка прекратилась. Блейд отдал пару коротких приказов - он не хотел,
чтобы убивали  прислугу катапульт, - и его соратники  разбрелись по  залитой
кровью палубе флагмана. Кое-кто отправился вниз, пошарить в каютах  и трюме;
некоторые  в  изнеможении рухнули  на прокаленные  солнцем доски. Огонь, еще
кое-где слабо  потрескивающий,  затухал.  Распорядившись  выкинуть  трупы за
борт,  Блейд вытер пот со лба и взглянул на берег. Толпа на причале гудела и
волновалась,  но  Пфира  с  Черным  Оттосом все еще сидели в  своих креслах,
окруженные плотным кольцом придворных и стражей.
     Он  знал,  что  тайрине  сейчас не угрожает  опасность  -  флот Оттоса,
охранявший его  на  пути  в Сарму, сейчас находился  в открытом море.  Кроме
сотни  телохранителей да  экипажей двух  кораблей, в городе не было воинских
контингентов Тиранны, а с этим отрядом сармийские фадриты могли покончить за
полчаса.
     Над  палубой  повисла  напряженная  тишина.  Гладиаторы  ждали, жадными
глазами следя  за Блейдом и Экебусом; верховный фадрант по-прежнему спокойно
стоял на трапе,  даже не пытаясь вытащить меч из ножен. Блейд поднял на него
глаза.
     - Ну, сьон Экебус,  -  громко сказал  он,  -  ты  сойдешь вниз,  или  я
поднимусь?
     Фадрант улыбнулся.
     - К чему мне биться  с  тобой,  Блейд?  Не  принимай меня за глупца.  Я
сдаюсь и, по обычаю, предлагаю тебе выкуп. Это лучший выход для нас обоих.
     Блейд  запустил  пятерню  в бороду  и  с  минуту пристально разглядывал
невозмутимое лицо Экебуса.
     -  Я знаю,  что  тебя прозвали  Жестоким,  - сказал он  наконец.  -  Ты
заслужил  это прозвище,  фадрант. Но  я  дам тебе  другую  кличку  -  Экебус
Трусливый!
     Толпа за его спиной зароптала, потом раздался голос Пелопса:
     - Подари его нам, сьон! Мы знаем, что с ним делать!
     Раздались одобрительные возгласы, но Блейд, подняв руку,  повернулся  к
своим бойцам и рявкнул:
     - Здесь командую я!
     В ответ послышалось лишь невнятное бормотание. Пелопс опустил  глаза, а
его  хозяин  уставился на  фадранта,  который  гордо  стоял  на  капитанском
мостике, словно только что выиграл сражение. Однако на лице его промелькнула
тень страха.
     Блейд сухо поинтересовался:
     - Так ты будешь драться?
     Экебус выдавил снисходительную усмешку, снял перевязь с мечом и швырнул
ее к  ногам  победителя.  Тот  не  двигался,  и  на лице фадранта  появилось
недоуменное выражение. Похоже, он ничего не понимал.
     - Ты ведь не станешь убивать меня, Блейд? Это же бессмысленно! Ты и так
натворил немало! Испортил  спектакль, перебил множество людей, среди которых
были и офицеры тайрины... Тебе полагалось проиграть, мой недогадливый сьон -
ради нашего высокого гостя! И  ради самой тайрины! Я знаю, что ты приворожил
ее, но теперь все может измениться. Подумай об этом.  Надеюсь, ты не сошел с
ума?
     Экебус  бросил взгляд на берег, где Пфира  и Оттос все так же восседали
рядом  на своих тронах, словно ожидая  конца представления. Внезапно фадрант
нахмурился и воскликнул:
     - Похоже, ты  все-таки  сумасшедший, Блейд!  Хочешь  устроить  заговор?
Вместе с  тайриной?  Но на что она рассчитывает?  Оттос  раздавит Сарму  как
гнилой орех!
     - Если у него останутся зубы, - хладнокровно заметил разведчик. - А что
касается заговоров... в этих делах ты сам мастер! Кажется, ты даже замешан в
одном - против своей владычицы.
     Внезапно  он  заметил  легкое колебание  занавеса,  скрывающего  вход в
кормовую каюту.
     -  Туда! - Блейд  резко махнул  рукой.  - Притащите  жреца! Там Крид, я
уверен!
     Два гладиатора выволокли на  палубу дрожащего  старца. Размазывая слезы
по  морщинистому  лицу,  он  то   умолял  сохранить  ему  жизнь,  то  грозил
нечестивцам карой  Бек-Тора. Облезлый ворон,  попавший коту в  лапы, подумал
Блейд.
     Он  сделал паузу  -  достаточно  долгую,  чтобы  рабы насладились  этим
зрелищем.
     -  Вот ваш  Бек-Тор! -  прогремел он наконец. - Смотрите!  Лживый бог и
лживый жестокий  жрец!  Такой же трус,  как  и  этот! -  он кивнул в сторону
Экебуса.
     Кто-то из толпы выкрикнул:
     - Жаль, что мы не на равнине! Ему самое место в брюхе Бек-Тора!
     Услышав это, Крид упал на колени, что-то бессвязно бормоча.
     - Он недостоин огня, - сказал разведчик. - Хватит с него и воды.
     Он подошел к жрецу, схватил его  за ворот черной туники и  одним  махом
вышвырнул  за  борт.  Над палубой прокатился смех. Пока  рабы  развлекались,
споря,  сколько времени Крид продержится  на поверхности, разведчик подозвал
Пелопса. Пришло время  выбросить черный флаг, чтобы тайрина под каким-нибудь
предлогом покинула причал. В стороне  пара гладиаторов придерживала за локти
канонира большой катапульты - того самого, чей меткий выстрел снес фальшборт
на  корме  "Пфиры".  Несколько  рабов,  подбадривая  друг  друга  ритмичными
вскриками, закладывали  в метательную машину валун - огромный гладкий огурец
пятифутовой  длины.  Блейд  подумал,  что  верховный   фадрант  очень  уютно
устроится на нем - точь-в-точь как барон Мюнхаузен на пушечном ядре.
     Он снова повернулся к Экебусу:
     - Ну, ты  будешь  сражаться? Предлагаю в  последний  раз.  Выбирай: или
погибнешь как воин, или...
     Экебус казался  совершенно растерянным. Он  посмотрел на огромную цепь,
перекрывавшую выход из гавани, затем на Блейда.
     -  Ты  ненормальный! Думаешь удрать  отсюда? Да тебя вечером  швырнут в
пасть Бек-Тора! Вместе  с  твоим  сбродом!  Или  ты рассчитываешь на милость
Оттоса, когда он наиграется с тобой? Зря, мой опрометчивый сьон!
     Кровь ударила Блейда в виски.  Хватит! Больше он не желал пререкаться с
этим высокомерным мерзавцем! В три прыжка преодолев трап, он схватил Экебуса
и толкнул вниз,  на палубу.  Фадрант  не сопротивлялся.  Он был  поражен  и,
похоже, все еще не верил, что кто-то осмелится поднять на него руку.
     Разведчик  отдал приказ, и  Экебуса потащили к катапульте, прикрытой со
стороны  берега  большим  плетеным  щитом. Пфиры на причале  уже  не было  -
очевидно, она увидела  флаг и исчезла.  Властитель  Тиранны, огромная жирная
туша которого расплылась в кресле, с недоумением взирал на бухту. Видимо, он
терялся в догадках насчет того,  что же происходит на атакованном корабле, и
жаждал  поскорее  разобраться с  этим  делом. Блейд  заметил, как  небольшая
шлюпка отвалила от берега, направляясь к захваченному судну.
     Тем  временем  Экебусу заткнули  рот  кляпом  и  начали  привязывать  к
огромному  камню,  лежавшему  в  катапульте. Кажется, фадрант  только теперь
понял, что минуты  его сочтены. Глаза  Экебуса  выпучились, почти вылезая из
орбит,   из-под  кляпа   доносились  глухие   стоны.  Наконец  и  снаряд,  и
дополнительный груз были подготовлены к отправке.
     Приставив клинок к горлу меткого канонира, Блейд мрачно пояснил:
     - Ты отличный  стрелок,  парень, и я  хочу еще  раз полюбоваться  твоим
искусством.  Видишь  камень? - разведчик кивнул в сторону  катапульты. - Так
вот:  он  должен размазать Черного Оттоса  вместе с креслом.  Промахнешься -
полетишь вслед за ним. Выбирай!
     Канонир побледнел, колени у него подогнулись.
     - Но, милостивый сьон,  даже я не всегда попадаю в цель...  Поднимается
ветер... А если мне не повезет?
     Действительно, как  и предупреждал Айксом,  ветер  начал  усиливаться и
сейчас дул со стороны материка. Блейд нажал на клинок чуть сильнее.
     - Если  тебе  не  повезет, милостивый сьон  отправит  тебя  на берег по
частям. Сначала ноги, потом руки и все остальное. Так что сделай поправку на
ветер и молись, чтобы тебе повезло.
     Начертав  перед  грудью  священный  знак,   сармиец  нетвердыми  шагами
направился  к  метательной  машине. Длинную рукоять катапульты  уже оттянули
назад,  и теперь канонир начал медленно вращать  боковой  рычаг, создававший
дополнительное  натяжение  упругих  канатов. То  и  дело  он  касался тросов
ладонью, что-то прикидывая  и иногда оборачиваясь  к флажкам, трепетавшим на
мачте корабля. Экебус с  ужасом  следил за этими зловещими  приготовлениями,
тряс головой и придушенно мычал.
     - Постарайся, чтобы камень летел низко, -  приказал канониру Блейд. - Я
не хочу, чтобы наш гость заметил подарок и успел избежать радостной встречи.
     Он поднял руку. Глаза Экебуса обезумели. Щит полетел в воду под вопли и
смех рабов. Раздался резкий щелчок, и камень взмыл в воздух.
     Канонир  оказался  настоящим искусником -  снаряд просвистел над самыми
волнами. Блейд видел, как люди,  толпившиеся вокруг Оттоса,  с криками ужаса
бросились  врассыпную. Вероятно, придворные заморского  гостя быстро поняли,
что происходит. Огромный валун с привязанным к  нему живым грузом со свистом
рассекал воздух.
     Разведчик  не питал  больших надежд на  этот выстрел.  Теперь же  он  с
растущим  изумлением всматривался в огромный каменный огурец, стремившийся к
цели, словно ракета с автоматическим наведением.
     Казалось, Черный  Оттос  замер в шоке. Когда же  он сообразил, что этот
ужасный снаряд нацелен прямо в него, и заорал во все горло, было уже поздно.
Его свита разбежалась, телохранители  исчезли,  и теперь только перевернутые
скамьи окружали трон.
     Оттос попробовал  встать, но без  посторонней  помощи это оказалось  не
так-то легко. Тогда он попытался сползти на колени.  Тут дело пошло лучше, и
толстяк, корчась и извиваясь, продвинулся на карачках на целый фут. Вдруг он
поднял  голову  и застыл, с ужасом глядя на затмившую небеса каменную глыбу.
Удар! И Черного Оттоса не стало. Все было кончено.
     Валун приземлился с громким чмокающим звуком,  отчетливо  долетевшим до
корабля, и Блейд возблагодарил  Бека, что не видит результатов его падения -
наверняка зрелище выглядело не слишком аппетитным. Он  поднялся на мостик  и
начал  отдавать  приказы.  И ему, и  команде  предстояла  еще  уйма  дел,  и
выполнить их  следовало быстро, пока  на берегу не оправились от потрясения,
пока тайрина  не поняла, что  ее возлюбленный  не собирается возвращаться  в
Сармакид. И пока до нее не дошло, что он все же убил ее единственного сына.
     Прошло около  часа. За это время все припасы и  оружие  с  захваченного
судна  перетащили на "Пфиру"; кроме того, три шлюпки с гонцами с берега были
отогнаны снарядами катапульт. Когда Блейд вернулся на свою  трирему, флагман
покойного Экебуса уже догорал, постепенно погружаясь в  воду. Хотя разведчик
потерял все галеры, немало народа с них  спаслось,  пополнив экипаж большого
корабля.  Ветер продолжал  усиливаться,  и Блейд повел  трирему к  массивной
бронзовой  цепи,  перегораживавшей  горловину  бухты.  Пелопс,  с  гордостью
демонстрируя  всем  желающим свой  окровавленный меч, стоял  рядом с  ним на
палубе.
     - Что с Айксомом? - спросил его хозяин.
     -  Ничего  страшного,  сьон.  Стрела скользнула мимо  кости, он  только
потерял много  крови. Я вытащил  наконечник и перевязал  рану,  -  маленький
сармиец  вздохнул.  -  Знаешь, я  кое-что  смыслю  в медицине  и  одно время
собирался  пойти  лекарем  на  судно.  Но  теперь, раз  уж я стал  настоящим
солдатом...
     Блейд потрепал его по плечу.
     -  Теперь,  раз уж ты стал  настоящим солдатом, молись о том, чтобы  не
потерять голову. Видишь, - он вытянул руку в сторону открытого моря, - перед
нами цепь. Если нам не удастся ее порвать, то все труды пойдут прахом.
     Он повернулся к рулевому.
     - Правь на  середину!  Надо использовать  всю  силу ветра. Ты,  Пелопс,
передай Шефрону, чтобы выжал из гребцов все силы. Мы должны разорвать цепь с
первой попытки - или нам вообще не выбраться отсюда.
     Барабан  на палубе загрохотал чаще; люди с остервенением навалились  на
весла.  Большой  квадратный  парус  триремы  раздулся,  наполненный попутным
ветром. Весла с громким плеском врезались в воду.
     - Мы должны угодить точно в центр, - пробормотал Блейд, - в надпиленное
звено... И если оно выдержит...
     - Я помолюсь за нас, - сказал  Пелопс.  - Я всегда почитал Бек-Тора, и,
быть может, всемогущий бог услышит  меня  на этот раз. Прежде  он не слишком
мне помогал, - добавил маленький сармиец со вздохом.
     Окованный  медью  форштевень  "Пфиры"  врезался в  цепь на  скорости  в
пятнадцать узлов. Раздался скрежет,  судно  вздрогнуло и почти остановилось.
Цепь,  натянутая,  как струна,  мелко  дрожала,  чуть  заметно подаваясь под
напором триремы.
     - Гребите! Гребите сильнее, парни! Ради своей жизни и свободы!
     Опустив рупор, Блейд уставился на воду.
     Длинные  весла ударили разом, со скамеек гребцов  слышались проклятья и
надсадное дыхание, барабан грохотал словно в истерике.
     - Гребите, капидий корм!
     Цепь лопнула, и корабль ринулся в открытое море.


        ГЛАВА 11 

     Акнир, придворный  сармийский летописец, сделал эти  записи в  548 году
эры Пришествия Блейда. В  них  он  комментирует  тайну Оксемской рукописи  -
документа, обнаруженного историками Сармы.
     * * *
     "Оксем -  небольшая рыбацкая  деревушка, лежащая  на западном побережье
Алого моря  в  пределах древней Империи  Тиранны; весь  этот край сармийские
войска  захватили  еще  во время Первой Освободительной  войны в  начале эры
Пришествия,  Недалеко  от  Оксема  была  найдена  кожаная  фляга, в  которой
находились  сильно испорченные временем  и  морской водой листы пергамента с
записками Ричарда Блейда.
     Впрочем, само  существование  этого человека весьма  сомнительно,  хотя
легенды о нем бытуют и по сию пору,  а  в некоторых районах Великой Сармы он
даже считается полубогом, почти сравнимым по могуществу с Бек-Тором.
     При описании  событий глубокой древности  любой ученый должен проявлять
осторожность, отделяя драгоценные зерна истины от плевелов мифов  и вымысла,
я надеюсь, что  мне  удалось справиться  с  этой  задачей. Лично  мне  очень
хочется верить,  что  Блейд, герой и  полубог,  все-таки  существовал, иначе
записи, найденные в кожаной фляге, надо признать  мистификацией.  Но  зачем?
Кому это  нужно?  Ответов  на  подобные  вопросы  не  существует.  Косвенные
доказательства реальности героя общеизвестны; это и многочисленные легенды о
нем, и тот факт, что  наше летоисчисление  ведется от даты его таинственного
исчезновения.  Удастся  ли   нам  когда-нибудь   выяснить,  являлся   ли  он
исторической  фигурой  или мифическим  персонажем?  К  сожалению,  пока  это
неизвестно. Меня, Акнира-летописца, живущего при дворе Ее Величества тайрины
Ферты,  повелительницы  Великой Сармы, сей факт печалит вдвойне -  мне очень
хотелось бы  поверить  в  реальность древнего  героя.  Но  доказательств его
существования,  которые можно  было  бы считать бесспорными, я  привести  не
могу.  Я  лишь  представляю  на  суд  публики  манускрипт,  предположительно
написанный Блейдом на древнесармийском языке и переведенный мною.
     Несколько  слов  о  самом переводе.  Воистину, мне пришлось  преодолеть
огромные,  почти нечеловеческие трудности! Если Блейд  все-таки существовал,
то  он,  несомненно,  не  был  сармийцем.  Построение фраз  в  его  записках
отвратительно, язык беден, стиль - если здесь вообще можно говорить о стиле!
- примитивнее, чем  у любого современного графомана. Много раз он использует
такие странные термины,  что они вообще  не  поддаются  расшифровке.  Только
любовь к  истории  Великой  Сармы  и чисто научное  упрямство  подвигли меня
закончить  эту чудовищно  трудную  работу. Мой личный  врач,  Киклос,  может
подтвердить, сколь часто я приходил  к нему  в состоянии полнейшего нервного
истощения во время работы над этой рукописью.
     Поэтому  я  предлагаю  вниманию читателей всего лишь часть  записок  со
своими  комментариями,   которые   я  старался  сделать  как   можно   более
объективными. Что касается главного вопроса - жил ли когда-либо Ричард Блейд
в древней Сарме, - пусть каждый специалист, каждый историк решает его сам. В
одном я уверен - жизнелюбие,  решительность,  твердость  духа и стремление к
свободе, присущие Ричарду  Блейду, тронут  даже  неверящие в него  сердца. Я
знаю,  что это первый перевод судового журнала, найденного около  Оксема, на
современный  язык,  и  надеюсь,  что  он  займет  достойное  место  в  нашей
литературе".


        ЗАПИСКИ РИЧАРДА БЛЕЙДА 

     Я должен вернуться немного назад,  чтобы соблюсти правильную хронологию
записей  в  своем дневнике. Возможно,  его вообще не стоило вести, но Пелопс
случайно наткнулся на письменные принадлежности в деревушке южнее Сармакида,
где  мы  запасались  провизией и  пресной  водой;  кроме  того,  эта  работа
позволяет   скоротать  время  и  усовершенствоваться  в   письменном  языке.
Скоротать время! Как  странно это  звучит! Ведь именно времени мне может  не
хватить для выполнения  задуманного.  Вчера я  ощутил приступ головной боли;
возможно  -  простая  мигрень,  но  я  полагаю,  что  лорд  Лейтон  пытается
обнаружить меня  с  помощью своего компьютера.  Могу лишь  упрекнуть  его  в
поспешности, так как я пока что дьявольски далек от мест, где обретается мой
двойник.
     "Пфира" - прекрасное судно,  крепкое,  отличной  постройки. В ее  трюме
достаточно  запасных пар