потом в систему неглубоких прудов, разбросанных по парку,
     Словно тень, Блейд пересек лужайку с  мягкой травой и раздвинул  кусты.
Конечно, это была Лидор; чего еще он мог ожидать? Золотистое обнаженное тело
светилось  под  водой,  когда  она  медленно  плыла  к  каменным  ступенькам
бассейна,  стараясь не  замочить волосы. Блейд, как зачарованный,  следил за
плавным скольжением ее рук, соблазнительным изгибом  спины, полными бедрами;
твердые груди  девушки  чуть колыхались,  пунцовый рот был приоткрыт, словно
она  собиралась  запеть  или  вскрикнуть;   мечта  становилась  реальностью,
приближавшейся к нему с  каждой секундой. Не сознавая,  что он делает, Блейд
вышел из-за кустов; чуть влажная трава покорно стелилась под ногами.
     --  Рахи? Ты  уже встал? -- похоже, она  совсем не смутилась. Или, быть
может, ждала его?
     Оперевшись рукой на мраморную ступеньку спуска, Лидор  выскользнула  из
воды.  Блейд,  замерев,  ждал;  сердце стремительными толчками гнало  кровь,
отзываясь в висках колокольным звоном.
     -- Какое утро! -- ее ладони гладили нежную кожу, сгоняя капельки влаги.
Вот они коснулись груди с  розоватыми ягодами затвердевших сосков, пробежали
по плоскому животу  -- ниже,  ниже... Прозрачные  зеленоватые глаза  девушки
смотрели  в  его  лицо,  губы  улыбались,  прохладная  щедрая  плоть  манила
обещанием. -- Сегодня я хочу... -- начала Лидор, и вдруг ее взгляд спустился
вниз, к набедренной повязке Блейда, его единственному одеянию.
     Губы  девушки  округлились --  то  ли в изумлении,  то  ли  в радостном
ожидании; она  чуть вздрогнула  и сжала  колени, прикрывая  ладонями  лобок.
Блейд,  сквозь застилавший  глаза туман, успел  заметить,  как на  ее висках
выступили капельки пота. Он шагнул вперед, распуская узел повязки.
     -- Рахи, нет... не надо... Рахи, что ты делаешь!
     Его руки скользнули по  упругой груди,  потом Блейд  жадно,  трепеща от
желания, обнял девушку.
     -- Лидор... -- его шепот был легче дуновения ветерка.
     -- Рахи, милый, нельзя... -- ее возглас оборвался, когда Блейд приник к
пунцовым  губам;  их языки соприкоснулись. Большие  ладони Блейда  легли  на
округлые бедра Лидор,  раздвинули их -- и в  следующий миг она сидела на нем
верхом, обнимая ногами за пояс.
     -- Во имя Айдена, Рахи... Грех... Рахи! О! О-о-о!
     Он вошел. Лидор была девственницей.
     -- Айдена радует любовь, моя златовласка, -- задыхаясь, прошептал  он и
опустился  вместе с девушкой  на  траву. На миг перед  его мысленным  взором
промелькнула  полузабытая  картина  --  мраморные фавн  и нимфа  сплелись  в
страстном  объятии...  Лидор  напряглась под ним, вскрикнула, и  бессмертная
скульптура  Родена  уплыла в  небытие.  Кем  он  был в  этот момент экстаза?
Аррахом,  непутевым  наследником  феодального рода,  возжелавшим собственную
сестру?  Или землянином Блейдом, умудренным опытом и годами? Какое это имело
значение?  Молодое тело Рахи  повиновалось ему, и  другая плоть --  такая же
юная -- билась под ним, трепеща от наслаждения.
     Потом они долго лежали рядом -- молча, не двигаясь, истомленные взрывом
страсти.  Вдруг  Лидор приподнялась  на  локте, пытливо  заглядывая  в  лицо
Блейду.
     --  Ты не Рахи... Мне давно  казалось, что ты --  не Рахи...  Теперь  я
уверена. -- Девушка  провела кончиками пальцев по его лбу, отбросила завиток
с виска. -- Вот... и волосы у тебя темнее... и губы... -- ее ладонь легла на
подбородок Блейда,  --  губы другие...  тверже...  И, знаешь, ты  меняешься!
Сейчас ты немного другой,  чем половину  луны назад... словно с каждым  днем
уходишь от Рахи все дальше и дальше... Кто ты? Наш родич из Хайры? А где  же
мой брат? Он... он умер? -- в глазах Лидор стояли слезы.
     Что мог  Блейд ей ответить? Но иногда, чтобы утешить женщину, не  нужны
слова. Он снова потянулся к ней, и на ближайшие полчаса они забыли  о судьбе
несчастного Рахи.
     --  Нет, ты -- не Рахи... -- удовлетворенно кивая, произнесла Лидор. --
Я  поняла  это еще  вчера...  Помнишь? Ты сидел в библиотеке, пил вино и все
разглядывал этот кинжал отца...  Ты был так задумчив и в ту минуту совсем не
похож на брата... И я поняла, поняла...
     -- Тогда-то  ты и решила выйти в сад следующим утром, чтобы поплавать в
бассейне нагишом? -- с усмешкой спросил Блейд.
     Пунцовые губы возвратили ему улыбку:
     -- Может быть...
     И тогда Блейд, обняв Лидор за плечи, начал шептать в перламутровое ушко
про туманную  страну на  острове  в  далеком  нездешнем  мире, про  огромные
каменные города и стальных птиц, бороздящих небеса, про экипажи и гигантские
корабли,  движимые   силой  волшебства,  про  музыку  и  голоса  людей,  что
стремительно  несутся над континентами  на  невидимых крыльях,  про  машины,
способные переместить душу одного человека в тело другого...
     Полузакрыв глаза, дочь бар Ригона слушала эти чудесные сказки.

Глава 9. ПОХОД

     Войска  выступили  на рассвете.  Верхний  край  солнечного  диска  едва
выглянул  из-за  пологих вершин восточных  холмов,  когда из  лагерных ворот
вырвалась  полусотня  всадников  передового охранения; за  ними нескончаемым
потоком потекла  армия.  Хотя ближайшие триста  миль -- не меньше пятнадцати
дней пути --  ей предстояло маршировать по исконным айденским землям, вполне
безопасным и контролируемым воинскими отрядами,  что стояли в многочисленных
маленьких  фортах  вдоль дороги,  бар  Нурат  сразу  же  установил  железную
дисциплину. Полразделения  двигались в плотном боевом строю, орда за  ордой;
за   длинной  колонной   пехотинцев   шел   обоз  --  пятьсот   фургонов   с
продовольствием,  пивом и  вином,  с  легкими катапультами  и  баллистами, с
запасами стрел, мечей,  щитов  и копий,  с оружейной мастерской, лазаретом и
палатками.  За последней полуордой,  ярдах в десяти перед цепочкой фургонов,
следовал сам полководец, окруженный штабными офицерами,  адъютантамиклейтами
и  барабанщиками.  За обозом,  в арьергарде,  двигалась  хайритская  тысяча.
Широкая дорога, прямая как стрела, была  вымощена базальтовыми плитами,  так
что глотать пыль  нока никому не приходилось. Кроме пехоты, бар Нурат взял с
собой  сотню айденских всадников -- в качестве  посыльных и  разведчиков, да
три тысячи  стамийских стрелков. Эти смуглые коренастые воины, забросив луки
за спину, шагали сейчас рядом с панцирными ордами по обеим сторонам дороги.
     Восседая  на могучей спине Тарна, Блейд с интересом озирал окрестности.
В этих местах  он  еще  не  был -- замок бар Ригонов находился  к западу  от
столицы,  теперь  же  его  путь  лежал  прямо  на  юг.  Однако из осторожных
расспросов  бар  Занкора он знал,  что подобный холмистый пейзаж  с рощами и
небольшими перелесками был типичен для центральных  провинций  империи.  Эта
равнина, частью  распаханная  и засеянная,  частью  используемая  под  выпас
скота,  тянулась до  самых  субтропических  лесов  -- южной  границы Айдена.
Необитаемых  территорий  здесь почти  не  было.  Пашни  и сады  принадлежали
свободным крестьянам или издольщикам, арендовавшим землю у местных феодалов;
луга и  леса, богатые охотничьи угодья, оставались  в  безраздельной  власти
благородного сословия.
     Тут  был наследственный  домен  верховного  правителя  Аларета,  святая
святых, становой хребет империи. Крестьяне -- крепкие,  коренастые  и рыжие,
типичные айдениты -- платили налог не только зерном  и  мясом;  с этих полей
империя снимала самый ценный урожай -- второго сына из каждой семьи. Армия и
флот  держались   на   спинах  вторых   сыновей,  что   подтверждала  весьма
распространенная в центральных областях страны поговорка- "Первый сын -- для
земли, второй -- для императора, третий  -- для родителей".  Пока их старшие
братья  мирно  трудились  в  хлевах  и  на  пашнях,  вторые сыновья покоряли
сопредельные страны,  рискуя получить ксамитский клинок  в живот  или стрелу
меж ребер.  Правда, и  награда  была немалой --  после двадцати  лет  службы
ветерану полагался феод в завоеванных землях, вместе с домом, скотом и двумя
десятками рабов, или солидная сумма в серебряных имперских марках.
     Вся  эта  система  весьма  напоминала   Блейду  Древний  Рим.  Сходство
усиливалось  и тем, что многие  ветераны  служили  на  десять-пятнадцать лет
дольше  положенного,  причем не  ради более  крупного надела, а из  любви  к
приключениям и страсти  к грабежу.  Последнее, однако, в айденском войске не
поощрялось  --  вся добыча, кроме взятой воином на теле врага,  принадлежала
императору.
     Из ветеранов сорока -- сорока пяти лет формировались самые боеспособные
армейские  части, и в южный  поход бар  Нурат взял  три орды  этих стойких и
безжалостных бойцов. Вначале он даже хотел  набрать из них все  свое войско,
но здравый смысл победил: пожилые, конечно, бились лучше, но долгий и тяжкий
путь был не каждому по силам, тут требовались молодые и свежие солдаты.
     Примерно пятая часть земель в центральных провинциях принадлежала лично
императору.  Из его  деревень набирали парней  в привилегированные армейские
части  --  конную  и  пешую  гвардию и десантные части  Береговой  Охраны. В
гвардию  брали  тех,  кто  был  повыше  ростом  и  поприятней лицом  --  эти
счастливчики служили  только в столице, охраняя дворец, а также  согласие  и
спокойствие в Тагре.  В случае же серьезных неприятностей из форта у военной
гавани  могли в  любой момент  спуститься  в  город  десять-пятнадцать тысяч
ратников  Береговой Охраны. Эти морские пехотинцы Айдена имели  превосходную
выучку  и большой  опыт кровавых  стычек, внезапных  налетов,  грабительских
рейдов и  уличных боев. Теперь Блейд  понимал, что целитель Арток не  только
отспорил -- или выкупил? -- у грозного бар Савалта непутевую голову Рахи; он
добился,  чтобы  молодого  Ригона  оставили в  столице --  пусть всего  лишь
октархом, но в одной из самых привилегированных орд.
     Привстав в стременах,  Блейд  бросил взгляд назад, на колонну хайритов,
неторопливо  тянувшуюся по дороге вслед за армейским обозом.  Тароты шли  по
пять в ряд; всадники привычно дремали в  седлах, иногда перебрасываясь парой
фраз или делая глоток-другой из больших кожаных фляг с пивом. Было тепло, но
не жарко, и налетавший иногда морской бриз чуть колыхал разноцветные вымпелы
над каждой сотней. Блейд ехал с Ильтаром впереди отряда под  зеленым флажком
Дома Карот.  За ними  шли  первая и  вторая  каротские  сотни,  потом -- две
осские,  три -- Дома Сейд, две -- патарские  и последняя, в самом конце,  --
кемская; чтобы собрать  две тысячи молодых воинов,  участия  остальных  семи
кланов  не потребовалось.  За всадниками  из  Кема тянулся собственный  обоз
хайритов  --  сотня  массивных  телег  с высокими,  по грудь,  бортами,  над
которыми колыхались полотняные тенты. Хотя  и  колеса их, и борта, и передки
были окованы железом, да и в самих фургонах лежало немалое количество груза,
каждый легко тащил  один шестиног.  У  Блейда эти мощные  сооружения  всегда
вызывали неподдельный  интерес, напоминая  ему знаменитые  гуситские возы, с
которых сторонники Чаши громили рыцарскую конницу.
     --  Хорошая  дорога,  добрая страна,  -- Ильтар  с шумом втянул  свежий
утренний воздух и  щелкнул пальцами. Сидевший сзади Ульм раскупорил флягу, и
все по очереди глотнули -- вождь,  его кузен и оба оруженосца. -- Равнина не
похожа  на хайритскую степь, -- продолжил Ильтар,  оглядывая пологие  холмы,
фруктовые рощи и поля, на которых трудились крестьяне, закапчивая сев, -- но
все равно -- добрая страна. Правда, я слышал, что  летом  тут слишком жарко.
Мы жары не любим.
     --  На  юге  будет еще  жарче, --  заметил  Блейд,  -- Наш мудрый Арток
предупреждал:  там  -- словно в парной бане.  Кстати,  как  тароты переносят
жару?
     --  Тароты могут  снести все, --  с непоколебимой уверенностью произнес
вождь. --  А  что вынесет  его тарот,  то стерпит и хайрит. Кроме отсутствия
пива,  конечно,  --  он  снова  отхлебнул  из  фляги  и  ухмыльнулся.  Потом
озадаченно наморщил лоб, что-то вычисляя, и вдруг заявил:
     -- Красивая и ласковая у  тебя сестра, Эльс.  Как ты  думаешь,  случись
Тростинке стать твоей хозяйкой, ужились бы они в одном доме?
     Блейд в этом сильно сомневался. И  совсем не желал на собственном опыте
проверять, ревнивы  или нет женщины  Хайры  и  Айдена.  Тростинка  прекрасно
владела кинжалом и была сильной  девушкой, но то,  что он  узнал в постели о
Лидор за последние  двадцать ночей, подсказывало, что дочь бар Ригона  ни  в
чем не уступит дочери Альса. Тело у Лидор было крепким, как яблоко, и она на
диво  быстро  обучилась   всем   ухищрениям  любви,   которых   в   арсенале
многоопытного Блейда было припасено с избытком.
     При этих приятных воспоминаниях губы его растянулись  в улыбке. Ильтар,
верно  угадав  причину веселого настроения кузена,  несколько ошибся  насчет
объекта, его вызвавшего. Он озабоченно сказал:
     -- О дочери Альса  стоит  серьезно  подумать,  брат.  В твои года  пора
обзаводиться  семьей. И я, как обещал матери, выведу тебя на верную  дорогу.
Вот и пить -- глоп-глоп-глоп! -- он  звучно глотал из  фляги, -- ты уже стал
меньше... И  франом владеешь, как прирожденный хайрит... Глоп-глоп-глоп! Эй,
Ульм, откупорь-ка еще фляжку!
     Блейд, пряча улыбку,  прикрыл  губы ладонью. Десять телег из  ста везли
бочки  с  пивом. Но  надолго  ли хватит этих  запасов,  если  Ильтар  начнет
выводить его на верную дорогу такими темпами?
     * * *
     Армия пересекала айденскую  равнину пятнадцать дней,  разбивая  бивак у
очередного  придорожного  форта  в  одно и то же  время --  когда  солнце на
полтора локтя висело над горизонтом. Любой ратник  мог легко определить этот
час, ибо клинок короткого прямого меча имперского пехотинца имел ровно такую
длину -- или двадцать  четыре  дюйма.  Расстояния между  фортами  тоже  были
строго определенными  и  составляли  восемьдесят  тысяч локтей  --  примерно
двадцать миль, норма дневного  перехода по ровной, вымощенной камнем дороге.
При необходимости орды могли двигаться чуть ли не в два раза быстрее, но бар
Нурат не собирался до срока утомлять войско.
     Хайриты,  для  которых  такая скорость была  черепашьей, не  выказывали
никакого недовольства. За тарота и двух всадников империя платила серебряную
марку  в  день, и золотую -- за каждое  сражение, плюс  полное довольствие и
надбавки за раны. Молодые  парни -- кое-кто еще не брил бороды --  дремали в
дороге,  а на  привале  развлекались  шуточными  поединками, метанием ножей,
стрельбой   по  поджарым  степным  ястребам  да  пересказыванием   под  пиво
бесконечных историй о героях  былых времен. Некоторые резали  по дереву  или
кости  --  еще в Батре  Блейд заметил, что среди хайритов  немало  одаренных
художников; другие навещали знакомцев в айденском  лагере или отправлялись в
ближайший поселок -- за фруктами и вином.
     Чем дальше двигалось войско, тем больше удивляли  Блейда два загадочных
обстоятельства:  отсутствие крупных городов и полное  безлюдье на  дороге --
если  не  считать конных  гонцов,  иногда  попадавшихся  им  навстречу  или,
наоборот,  обгонявших  их  колонны.  Поля   сменились  фруктовыми  рощами  с
цветущими деревьями; странник уже знал, что местные  плоды сильно напоминали
земные яблоки, груши, персики и что-то среднее между апельсинами и лимонами.
Кое-где  их  сменяли  бескрайние  бахчи  или  виноградники, покрытые  свежей
весенней листвой, -- неиссякаемый источник знаменитых  айденских  вин. Среди
рощ прятались небольшие деревушки или отдельные усадьбы; от каждого форта на
запад и на восток тянулись  такие  же мощеные  плитами тракты; с десяток раз
где-то  в  отдалении  раздавался  едва слышный  скрип  колес и  позвякивание
бубенцов. Однако -- ни города, ни торгового каравана,  ни крестьянских возов
с продуктами, ни знатного вельможи с конной свитой. Это было поразительно!
     На  пятый вечер Ильтар затащил  к себе в  палатку  Иртема  бар  Корина,
молодого  сардара  из Джейда. Тот  был  не  прочь  распить  бутылку  вина  с
хайритским вождем, заодно  удовлетворив свое профессиональное любопытство по
части боевой тактики северян. Затем  разговор, искусно направляемый Блейдом,
перекинулся на  царившее  вокруг  безлюдье. Ильтар засыпал гостя  вопросами;
тот, удивленно выгнув бровь,  взглянул на Блейда --  видимо, Рахи полагалось
знать такие  вещи, а значит, он и сам мог бы все объяснить кузену. Затем бар
Корин  понимающе кивнул  головой и хмыкнул:  несомненно, решил, что  молодой
Ригон уже навлек на свою  голову достаточно неприятностей  и  не рискует сам
просвещать вождя варваров насчет айденских секретов.
     В  нескольких  скупых  фразах  бар  Корин  пояснил, что  они следуют по
императорской воинской дороге, на которой запрещено появляться без служебной
надобности даже благородным нобилям. От нее отходят пути, ведущие  в крупные
и мелкие города,  где стоят гарнизоны; в сорока тысячах локтей к востоку  (в
десяти милях, перевел для себя Блейд) проложен  общедоступный торговый тракт
-- для вельмож, купцов, крестьян  и прочих путников. Вдоль него стоят города
-- в том числе  столицы южных провинций; там -- сотни  постоялых  дворов для
простого  люда  и  гостиниц  для  благородных, с  банями,  садами  отдыха  и
увеселительными  заведениями. Но пути мира  не должны пересекаться с  путями
войны,  мудро  добавил  Иртем,  поэтому  северным всадникам сейчас  придется
следовать по  той дороге,  на которой  в их кошельки ежедневно капают добрые
имперские марки.
     В другие вечера Блейд  не  отказывался распить  бочонок  пива с воинами
осской  сотни или  прикончить бутылку-другую  вина  в компании  одного  лишь
Ильтара. Потом, когда гасли  костры и на лагерь, окруженный стеной связанных
цепями возов, опускалась тишина, он долго лежал в своей палатке, уставившись
бессонным взглядом в потолок. Ему было о чем подумать.
     В том, что за ним приглядывали, он не сомневался. Пара молодых офицеров
из окружения бар Нурата выполняла эту работу довольно неумело, но с присущим
юности энтузиазмом. Блейд не исключал,  что эти сопляки, сами того не ведая,
служили лишь прикрытием для другого, более опытного шпиона. Однажды вечером,
вскоре после визита джейдского сардара, его вызвал  бар  Ворт, командир орды
ветеранов и первый помощник стратега. Разглядывая Блейда маленькими колючими
глазками,  он начал выспрашивать про  хайритов --  не замышляют  ли северные
варвары измены  или чего противозаконного. Блейд  ответил, что, пока в обозе
не   кончатся  запасы  спиртного,  варвары  будут   свято  хранить  верность
имперскому стягу; за дальнейшее же он, поручиться  не может.  Старый  сардар
скривился  и  раздраженно  отослал  его  прочь;  бар  Ворт  сам  был  верным
поклонником бутылки и возможная конкуренция  со  стороны двух тысяч здоровых
хайритских глоток его не  обрадовала. Запасы вина и  пива  в армейском обозе
были велики, но не безграничны.
     Впрочем, странника не беспокоили все эти старания людей Савалта. Стражу
спокойствия полагалось иметь глаза и уши везде, и он  их имел. Ну, а руки...
Дотянуться руками до Арраха бар Ригона, пока он оставался среди хайритов, не
смог бы даже сам император Аларет Двенадцатый.
     Блейд, кстати, не раз размышлял и  на эту весьма  интересную  тему. Что
представлял  собой  айденский  император,  личность скорее божественной, чем
человеческой  природы? Являлся ли  он на самом деле столь всемогущим, как то
представлялось  в  официальной  пропаганде?   Доступ  к  нему   имел  крайне
ограниченный круг  лиц  --  семья, телохранители, пэры и  высшие  сановники.
Возможно,  он  был  пленником в собственном  дворце,  живым  богом, подобным
тэнно,  императору средневековой Японии,  за которого правил  могущественный
сегунат? Целитель Арток ничего не мог сказать Блейду  но этому поводу. Кроме
одного:  глава Ведающих Истину, пэр  бар Сирт,  допущенный  к  императорской
особе, никогда не рассказывал об эти