агов смерил странника долгим взглядом.
     -- Что ж,  если так, сделка выгодна для  меня вдвойне.  -- Он  поднял с
топчана бумажные свитки и вложил их в ладонь Блейда. --  Держи и храни, пока
не  найдется  покупатель побогаче меня!  Тогда  и рассчитаешься  с долгом. А
теперь  давай-ка покинем лагерь этих безродных псов. Тут смердит -- и от них
самих, и от выгребных ям и рвов с покойниками.
     Так  закончилась служба  Ричарда Блейда в  рангаре  гасильщиков.  Через
несколько минут он вышел за пределы скособоченной изгороди, миновал кладбище
и отхожие места, а потом уверенно зашагал к  воротам, за которыми на  добрую
милю  протянулся  стан  великой  армии Великого и  Непобедимого Фраллы Куза.
Великая  армия  готовилась к  походу, а Великий Фралла Куз  пировал в  своем
походном дворце,  не подозревая  о том,  что сама  Судьба,  принявшая  облик
высокого темноволосого мужчины, вступает в его лагерь.

        Глава 6

     Ближайшие  пятнадцать  дней  Ричард  Блейд  провел  в  стане  альбагов,
северных  варваров,  давних   союзников  и   данников  Великого  Канта.  Его
императоры  не требовали  от  северян  ни  мехов,  ни  рыбы,  ни  зерна  или
драгоценных металлов, которых в  Альбаге  просто  не было, они взимали налог
людьми. Рослые, крепкие,  воинственные, эти  бойцы играли  в имперской армии
роль  штурмовых  отрядов.  Они устремлялись в прорыв  велся  за  копьеносной
фалангой,  лезли  на  крепостные стены,  отбивали  атаки легко-,  а иногда и
тяжеловооруженной  вражеской  пехоты,  обороняли  высокий  тын  укрепленного
лагеря.  Их национальным оружием  была секира, которой  альбаги пользовались
весьма ловко; имперские военачальники добавили  к ней  большой овальный щит,
кольчугу,  шлем  и длинный  кинжал.  Отрады  северян  были  организованы  на
кантийский манер, в  сакры, текады и рангары, всего их насчитывалось в армии
Фраллы Куза до трех корпусов, тысяч  тридцать воинов.  Атар  Хэмб командовал
всем этим немалым войском.
     Блейд обучал особый отряд бойцов. Разумеется, он не собирался открывать
им сокровенное искусство  карате, и занятия  вначале ограничивались приемами
вольной борьбы и русского самбо. Затем он решил, что альбагским воинам будет
полезнее  как  следует  овладеть  топором,  и  переключился  --  при  полном
одобрении Хэмба -- на тренировки с оружием.
     Ему часто приходилось иметь дело с секирой, так что он превосходно знал
все  ее  достоинства  и недостатки,  а  также  путь,  который  был  проделан
европейскими оружейниками, соединившими в конце концов  секиру  с копьем. Но
боевой топор альбагов не походил ни на протазан,  ни на алебарду; он являлся
оружием  классического  скандинавского  или саксонского  образца, с  широким
десятидюймовым лезвием и довольно длинной рукоятью, окованной железом.
     Каждый вид оружия -- топор, меч, копье,  дротик  или  стрела -- хорош в
свое время.  Секира уступала  мечу в универсальности, но  позволяла  нанести
более  сильный рубящий удар, пробить доспехи  врага,  рассечь  древко копья,
искрошить  в щепы ворота крепости. Меч требовал  в первую очередь  ловкости,
топор -- силы, и,  в  соответствии с  этим, альбаги  были мощными мужчинами.
Пока  такой боец  стоял  на  ногах  и  размахивал  своим  страшным  оружием,
справиться с ним не сумел бы  ни мечник, ни копьеносец -- во всяком  случае,
один  на один Но,  сбитый  на  землю,  северянин  был почти обречен. Лежа на
спине,  можно  ухитриться  нанести  смертельный  удар  мечом,  кинжалом  или
дротиком -- только не топором; боевой топор требует широкого размаха.
     В  войсковых  кузницах Блейд  разыскал  подходящие наконечники  копий и
велел дооборудовать ими несколько секир. Колющие острия были насажены на оба
конца топорища и прочно заклепаны;  затем он  вышел с  таким  оружием против
трех альбагов и  заколол их --  условно, разумеется -- в течение пяти минут.
По привычке воины следили за лезвием вражеского топора и совершенно не умели
защищаться от коварных ударов нижним острием, приходившихся в живот, в бедра
или в пах.  Хэмб,  внимательно наблюдавший за этой показательной схваткой, в
конце начал хохотать, как  сумасшедший,  повторяя, что таким  оружием  можно
лишить врага всяких шансов на потомство. Он  одобрительно хлопал  Блейда  по
спине,  довольно  поглаживал  усы и  уже  не  пытался доказать, что альбагам
известно о секире абсолютно все.
     Иногда к ристалищу, на  котором проходили занятия, подходили кантийские
офицеры.  Невысоких  чинов,  зикланы и  сакоры, но  было их довольно  много.
Обычно они  наблюдали за тренировкой, потом принимались расспрашивать Блейда
о  поединке  со  Шкурой;  вскоре  он  понял,  что  гигант-гасильщик  являлся
личностью весьма известной, и вся  его  слава, добрая или недобрая, поневоле
унаследована победителем. Свидетелей схватки  оказалось  немало, и теперь по
лагерю  гуляли слухи о некоем  чужеземном  воине, нанятом децином  Рилатом и
владеющим сказочным искусством рукопашного  боя. Вероятно, многие  полагали,
что  человек,  убивший Шкуру, должен выглядеть сущим чудовищем, и кое-кто из
кантийцев был явно разочарован. Другие, впрочем, присматривались с интересом
и к Блейду, и к проводимым  им занятиям; похоже, они начинали понимать,  что
видят не нахального варвара-недоучку,  а мастера,  владеющего  всеми тайнами
солдатского ремесла.
     Блейд, однако, не только учил, но и учился  сам. Бродя в свободные часы
по огромному  лагерю,  стрельбищам  и тренировочным  площадкам,  он  пытался
разобраться  в  том  сложном и живом  механизме,  которым являлась имперская
армия. Иногда он ходил один, иногда -- с Маком или своими новыми знакомцами,
внимательно слушая  их  объяснения и  все  больше убеждаясь,  что  подобного
войска не было  на  Земле ни в  древние времена, ни в средневековье. Он  мог
подсказать  тут  немногое, отдельные  частности,  вроде  оборудования  секир
колющими остриями, что являлось, в сущности,  мелочью; главное же кантийские
офицеры  и военачальники постигли сами. Недаром они воевали сто, двести  или
триста лет!
     Главным  были  строжайшая  дисциплина,  превосходная  выучка  и  умелое
комбинирование различных родов войск. Последнее обстоятельство Блейд полагал
самым важным; по словам Мака, на нем была основана вся  тактика  и стратегия
кантийских  военачальников.  Они руководствовались одним  простым  правилом:
бить противника теми средствами, с которыми тот  не умел бороться. А средств
этих у них было вполне достаточно.
     В  состав  имперской армии входила фаланга. Панцирные воины с огромными
щитами и длинными двенадцатифутовыми копьями могли продавить вражеский строй
и  справиться  с  конной   атакой;  они  умели  ударять  как  единый  кулак,
разворачиваться,  наступать   плотной  массой   в  пятьдесят-сто  рядов  или
шеренгой,  растянутой  на  мили и мили. Сомкнутый  строй  копьеносцев обычно
поддерживала на флангах тяжелая  пехота. Эти бойцы носили такие же  доспехи,
как у фалангитов, но щиты  у них были поменьше,  и основным  оружием являлся
меч, вернее  --  два меча: короткий, вроде римского  гладиуса, и длинный,  с
прямым обоюдоострым клинком.  Вместе с фалангой  меченосцы являлись  главной
ударной силой кантийской армии,  образуя  что-то вроде  подвижной  крепости,
способной маневрировать на поле боя  с  удивительной скоростью  и точностью.
Блейд поражался, наблюдая за совместными учениями фалангитов и мечников: они
умели  действовать  не  только  порознь,   но  сливаться  в  единое  сложное
построение, в котором  тяжелая  пехота обрамляла  квадрат  фаланги  со  всех
сторон и ряды копьеносцев были переслоены воинами с мечами.
     Стрелки,  штурмовые  отряды  и  легкая пехота  набирались  в  союзных и
вассальных странах. Стрелки использовали  и лук, и арбалет; праща  считалась
примитивным дикарским оружием.  Каждый  нес  по  два колчана, ловко орудовал
кинжалом  или легким  топориком,  у некоторых через  плечо висели перевязи с
метательными ножами.  Пехотинцы имели на  вооружении небольшие круглые щиты,
легкие  изогнутые клинки и  дротики,  которыми они  пользовались  с отменным
искусством.  Все эти  солдаты носили  кожаные  панцири или  кольчуги,  как у
альбагов, и передвигались, как правило, бегом.
     Конные  войска  тоже  были  выше  всяких   похвал.   Тяжелая  панцирная
кавалерия,   катафракты,  состояла  из  коренных   кантийцев   и  ханбордов,
разводивших  подходящих  лошадей  --  мощных,  рослых,  способных  выдержать
тяжесть закованного  в  железо  всадника.  Коней защищали прочные  кольчуги;
кавалеристы одинаково  хорошо  владели мечами  и копьями;  седла,  стремена,
уздечки  выглядели вполне  надежными и удобными -- если сравнивать с  тем же
европейским средневековьем.
     В легкой кавалерии, как  и в пехоте, служили варвары. Пожалуй, наиболее
крупный  отряд  был  выставлен  ситалла,   недавно  покоренными  обитателями
северных степей.  Они  были конными стрелками, исключительно  маневренными и
подвижными  -- их небольшие крепконогие лошадки могли мчаться словно ураган.
Блейд знал, что эти степняки идут в поход не по своей воле и не ради добычи,
войско,  которое   привели   их   вожди,   являлось   своеобразной   военной
контрибуцией, наложенной империей на захваченные земли.
     Но больше  всего  поражали странника рангары Огненосцев  и Крепкоруких,
иначе говоря, артиллеристы и инженерные войска. Кантийцы еще не были знакомы
с порохом, но их боевые машины выбрасывали не только камни, чугунные ядра  и
огромные стрелы; основным метательным снарядом  были горшки  с зажигательной
смесью, напоминавшей  греческий огонь.  Состав этого жуткого  зелья  являлся
тайной, но  Блейд,  наблюдая за  учениями и  принюхиваясь к  доносившимся  с
полигонов запахам, полагал, что в него входят нефть, сера и какое-то горючее
масло. Он заметил, что густая едкая жидкость не воспламеняется при  ударе --
вероятно,  кантийские "бомбы"  не  имели запала -- но  быстро растекается по
любой поверхности, будь то камень, дерево или металл. Ее поджигали огненными
стрелами, и  результат  был  чудовищно впечатляющим  -- даже каменные  стены
пылали до тех пор, пока дьявольская смесь не выгорала полностью.
     Разумеется, и артиллеристы, и саперы, строившие мосты,  тараны,  боевые
башни и  укрепления, были исключительно  кантийцами.  В своей разноплеменной
армии  империя  мудро  оставляла  за  собой  главную мощь  и силу:  фалангу,
тяжеловооруженных  солдат,  боевые машины. Варвары и союзники  могли поднять
бунт, но  они  не  имели  шансов на успех: стремительные  отряды  ситалла не
устояли бы перед панцирной конницей и не нанесли  бы особого ущерба фаланге.
Правда,  и  тяжелая кавалерия  Канта  не  сумела  бы  их  догнать,  так  что
единственный вид мятежа --  бегство  --  оставался  возможным. Но  в  степях
Ситлла  уже стояли  имперские  гарнизоны,  и  возмездие дезертирам  было  бы
жестоким и скорым.
     Кроме войск,  предназначенных для боевых  действий,  имелись  и  другие
отряды,  выполнявшие  специальные функции,  -- охотники,  фуражиры,  лекари,
телохранители, Страхи Порядка, разведчики, гасильщики. Теперь Блейд понимал,
зачем под рукой грозного спарпета Гинны Пала собрано такое  пестрое воинство
-- от саперов  до  палачей.  Гинна  Пал, судя по  всему, занимался вопросами
безопасности, включая  сюда охрану  лагеря  и  императорской  особы;  вполне
естественно, ему  были необходимы  и шпионы, и  полиция,  и  специалисты  по
акциям устрашения.  Что касается  подавления мятежей  среди  вспомогательных
войск,  то  тут, пожалуй, наилучшим  аргументом  являлась  не  фаланга и  не
тяжеловооруженные катафракты, а огненосная артиллерия.
     По прикидкам Блейда, в лагере Великого и Победоносного Фраллы Куза было
сосредоточено около трехсот  тысяч солдат;  еще столько же находилось в двух
других станах -- под командой спарпетов Друона Калатты Хара и Ахаоса Мантула
Скрима.  Эти военачальники,  вместе  с  Синтадой Гинной Палом,  образовывали
некий  триумвират, верхнюю ступеньку трона  Непобедимого, но  Блейд не сумел
раздобыть никаких сведений о  том,  не метит ли ктото из них -- или все трое
-- на  императорское  место. Наоборот,  по  словам Мака, бывшего Всадника  и
сакора, среди  высшего  начальства  царила  атмосфера  полного единодушия  и
преданности императору.
     Взвесив  все увиденное и услышанное, странник решил, что армия Великого
Гесталиона Фраллы Куза, Отца Народа и избранника богов, и в самом мире может
завоевать  весь Ханнар. Это войско было крепким, сильным и многочисленным, и
большая часть его солдат одушевлялась имперской идеей тотального господства.
Пожалуй,  думал Блейд, у кантийцев хватило бы и  сил, и  энтузиазма покорить
этот  мир  два  или  три  раза,  отправив  всех  несогласных и  недостаточно
преданных под молотки гасильщиков.
     Подобная   перспектива  развития  местной  цивилизации  ему  очень   не
нравилась, но что тут можно было предпринять? Зато реальность Ханнара весьма
подходила для выполнения  заданий  его  светлости.  Архаичный мир, в котором
люди идут  по  цене  прошлогоднего снега, где никто  не заметит исчезновения
нескольких человек, да еще  во время войны! Мысленно он уже пытался наметить
подходящие  кандидатуры,  но  инструкции  Лейтона  не  предусматривали столь
поспешную  телепортацию разумных существ. Сначала  надо испытать Малыша Тила
на бессловесных тварях, и  они --  вкупе  с людьми  --  станут  единственной
добычей,  которую  Ханнар  пожертвует  Земле. Блейд  был почти  убежден, что
больше взять отсюда нечего. Тут  имелось довольно много серебра, видел  он и
золото  -- небольшие  фанареотские  монеты с  солнечным  диском и  кораблем;
однако  всех этих местных  сокровищ  не хватило  бы,  чтобы заполнить  самую
скромную  из кладовых Английского банка. Что же касается настоящих  богатств
Ханнара -- бескрайней земли, плодородной почвы и  чистого воздуха, -- то  их
странник, к своему сожалению, не мог переслать домой.
     * * *
     Через  пару  дней  после начала  тренировок  Блейд был удостоен важного
визита. Дело шло к обеду, и он  уже  заканчивал  утренние занятия, когда  на
дороге появилась целая кавалькада всадников. Он не заметил, чтобы этот отряд
выехал  из  северных  лагерных  ворот, до которых  было с полмили; казалось,
конники появились с другой стороны, с морского побережья.
     Впереди  полусотни Стражей Порядка  в  блестящих шипастых панцирях ехал
важного  вида старик, тощий  и крючконосый, в простой серой тунике и высоких
кавалерийских сапогах. При виде его ученики Блейда подтянулись, а агар Хэмб,
неизменно  присутствовавший  на  тренировках,  поспешно   отцепил   с  пояса
объемистую  флягу и сунул ее  своему  виночерпию и ординарцу Кирду. Мак  же,
бывший сакор Макрон Сирб, отступил назад и замешался в толпу альбагов.
     Блейд, полуголый, в коротком  кожаном кильте  вокруг пояса и сандалиях,
опустил секиру и уставился на подъезжавшего.  Теперь он разглядел,  что этот
человек не  так уж стар, лет шестидесяти, не больше,  и весьма бодр. Спина у
него была прямой, руки и ноги -- загорелыми и сильными, в  темных волосах на
непокрытой  голове  чуть  проглядывала  седина.  Сухое  бритое  лицо хранило
властное  и надменное  выражение,  так что  без  всяких  регалий,  золоченых
доспехов и гребнистого шлема  всякому становилось ясно, что перед ним важный
генерал. Возможно, даже фельдмаршал.
     Ловко спрыгнув на землю, старик в сером небрежно отсалютовал в ответ на
приветствие Хэмба и бросил:
     -- Построить людей.
     Агар рявкнул  на своих  альбагов,  незаметно  показав Блейду глазами на
правый фланг  -- мол,  становись  туда.  Странник  повиновался,  разглядывая
четверых кантийских воинов, спешившихся вслед  за крючконосым стариком. Трое
оказались Стражами Порядка, видно,  охранниками,  четвертым  был децин  Марл
Рилат, взиравший на мир с угрюмым недоумением.
     Крючконосый подступил к шеренге альбагов, потом  неторопливо направился
к Блейду. Атар Хэмб и четыре кантийских воина шли за ним по пятам.
     -- Этот? -- тощий палец ткнул странника в грудь.
     -- Этот,  мой господин, -- отрапортовал  Рилат,  хмуро  покосившись  на
Блейда.
     -- И где ты его подобрал?
     -- В харчевне,  мой господин. В  одной  финареотской деревушке  в сотне
нирратов отсюда. Сильный человек, как раз для рангары гасильщиков.
     -- Я не спрашивал твоего мнения. Убирайся!
     Поклонившись и окатив  Блейда на  прощание  еще одним  хмурым взглядом,
Марл Рилат отступил к лошадям. Старик повернулся к агару Хэмбу.
     -- Ты увел к себе этого человека после драки в лагере гасильщиков?
     -- Нет, мой господин, я его не уводил после драки, -- вождь альбагов  с
достоинством огладил  длинные усы. -- Вначале, как положено, я  выкупил  его
контракт у почтенного текада Карба Делтама,  командира гасильщиков. Я немало
отдал!
     В   пронзительных  глазах   крючконосого  мелькнуло  нечто  похожее  на
насмешку.
     -- Почему? Ведь ты атар, не любишь разбрасываться деньгами?
     -- Не люблю, -- подтвердил Хэмб, -- но за такого бойца стоило заплатить
хорошую цену. Видел бы ты, мой господин, как он разделал  хаста! Как мешок с
дерьмом, клянусь милостью животворного Васана!
     --  Хм-м... --  теперь старик  глядел прямо  на  Блейда, и тот внезапно
догадался, что лицезреет самого грозного Гинну Пала,  всесильного спарпета и
правую руку  Непобедимого. Он напряг мышцы и покрепче стиснул секиру,  желая
показать товар лицом. Хэмб ободряюще улыбнулся ему.
     -- Сколько ты заплатил за его контракт?
     -- Двадцать золотых с солнцем. И десять -- за труп  того хаста и еще за
двух человек.
     -- Что за люди?
     -- Его приятели, -- вождь альбагов кивнул в сторону Блейда, -- Финареот
и... гм-м... кантиец...
     -- Кантиец? В рангаре гасильщиков? -- брови Гинны Пала приподнялись. --
Где он?
     Хэмб кивнул Маку, тот подбежал и вытянулся во фрунт.
     -- А, этот... --  крючконосый скользнул взглядом по обрубку уха и сразу
потерял к бывшему сакору всякий интерес. -- Где финареот?
     -- Где? -- агар уставился на Блейда с показной свирепостью. -- Где твой
бездельник? Отвечай!
     -- В лагере, мой господин.
     -- Что делает?
     Странник едва заметно пожал плечами.
     -- Возится с обедом, я полагаю. Он мой слуга, не воин.
     --  Ну ладно, --  сухой  палец  вновь уперся в нагую грудь  Блейда.  --
Откуда?
     -- Из Кассны, мой господин.
     -- Из Кассны? --  Гинна Пал  отступил на  шаг и  с некоторым удивлением
осмотрел странника с ног  до головы, задержав взгляд на его мощной груди. --
Ты уверен?
     -- Абсолютно, мой господин.
     -- Хм-м... Ну и как там, в Кассне?
     -- Все так  же, -- отрапортовал  Блейд. -- Скалы,  жара и десять драных
коз на целую округу.
     -- Небогато...
     -- Поэтому я здесь, а не там.
     Крючконосый спарпет промолчал  и снова  принялся  разглядывать  Блейда,
причем  в глазах  его,  пронзительных  и острых, страннику почудилось  некое
сомнение. Он  проклял про себя Джефайю-финареота,  подсказавшего  не вовремя
про  эту  чертову Кассну. Тоже, мореход! Знаток  местной  географии!  Не мог
выбрать места подальше  и понадежнее  -- такого, о  котором никто  вообще не
слыхивал!
     -- Солдат? -- старик, видимо, решил продолжить допрос.
     -- Солдат.
     -- Где воевал?
     -- В Либонне. -- Блейд покосился  на Марла Рилата, но тот стоял далеко,
и  странник рискнул добавить: -- Хорошее место для наемников. Они  там вечно
резали друг друга, пока ты, господин, не появился со своей армией.
     -- А когда я  появился, ты что стал делать? Воевать  с  нами? С Великим
Кантом?
     Ответ  на  этот  вопрос Блейд продумал уже давно и  теперь  выложил без
запинки:
     --  Нет,   мой  господин.  Я  пробавлялся  у  богатых  людей,  учителем
фехтования. Когда надоело возиться с хлямами, отправился сюда.
     -- Зачем?
     -- Услышал про поход. В Неван, Силангут и Бартам.
     -- В  Бартам...  --  медленно  повторил Гинна Па