Он не  успел  обдумать  эту сложную  метеорологическую проблему,  когда
откуда-то  слева, постепенно  нарастая, послышалось  урчание  автомобильного
мотора. Пасечник одними губами произнес:
     -- Приготовились...
     И тут с обеих сторон посыпались сухие, как горох, автоматные очереди.
     Мгновением позже  неясной  тенью из тумана выплыла машина. Пули стучали
об ее  металлические борта, взрывались осколками стекол, свистели воздухом в
шинах. Автомобиль понесло боком к тому месту, где лежал Блейд.
     Все уже должно было кончиться, когда Пасечник крикнул:
     -- Пошел, скорее... чего Мельник ждет...
     Блейд сбросил предохранитель,  единым  движением  выпрыгнул на асфальт,
сделал несколько шагов.
     Он  не  сразу увидел  человека  в  полицейской машине,  который  лежал,
свернувшись под приборной панелью. Возможно, тот еще был жив:  тяжелая масса
двигателя  должна  была  защитить  его от прямых попаданий. Что-то заставило
странника оглянуться;  его напарник все еще не  появился.  А из-за  поворота
дороги выезжало  нечто  огромное, казавшееся еще  больше  из-за  размытых  в
тумане очертаний.
     Инстинкт заставил его упасть, слиться с серым покрытием дороги, вжаться
в  него; через секунду вокруг вспарывали  асфальт  очереди  крупнокалиберных
пулеметов.  Когда  огонь  перешел  на  заросли, Блейд по-пластунски пополз к
кювету. Целая вечность прошла, прежде чем он наконец оказался там.
     Смертельный свинцовый  дождь стриг сучья  и ветки, засыпая  его  мокрой
листвой, сорвать которую оказалось не под силу ветру.
     Казалось, откуда-то издалека донесся крик Пахаря:
     -- Отходим!
     Спасительная опушка была все ближе и ближе, когда  Блейд ощутил рядом с
собой что-то мягкое. Под ворохом листьев и веток лежал Пасечник. Он  был без
сознания; волосы слиплись от крови, лицо -- белее полотна. Блейд ухватил его
за  ворот  куртки  и потащил за  собой. Очереди  ревели  и  грохотали где-то
вдалеке.
     Он еще смог вытащить тело на поляну, где обе тройки разделились, однако
дороги обратно не знал. Пасечник в себя  не приходил, но  и хуже ему,  вроде
бы,  не  становилось. Осторожно ощупав голову  раненого, странник понял, что
его коллегу задело по касательной.
     За  деревьями  показалась неясная  фигура.  Блейд  прицелился с колена,
потом с облегчением  вздохнул,  узнав Пахаря. Тот шел, скривив губы и как-то
странно придерживая левой рукой правую.
     -- Пасечник... Что?..
     -- Контузия. Довольно сильная, но кости все целы.
     -- А с той стороны?
     Блейд не сразу понял, о чем идет речь.
     -- Никого...
     -- Плохо... значит, еще трое... А сам-то ты как, цел?
     -- Цел. Нам еще повезло, что полицейские не полезли в чащу.
     -- Это точно.
     Пахарь подошел  поближе; рукав его клетчатой куртки от локтя и ниже был
весь в крови. Она капала на землю с безжизненно согнутых пальцев.
     -- Что у тебя?
     -- Навылет. Кость, вроде, не задета. Поможешь?
     На поясе Пахаря болтался нож -- им  Блейд срезал рукав куртки и рубахи.
На них хозяин  смотрел с сожалением (как потом выяснилось, он очень гордился
своим клетчатым одеянием).
     В  рюкзаке нашелся бинт. Его странник разделил  на две  части, примерно
равных; одной он туго  стянул руку Пахаря  и  перевязал се,  второй  обмотал
голову так и не пришедшего в себя Пасечника.
     -- Дотянешь?
     -- Дотяну.
     Блейд взвалил  тело  себе  на плечо и  медленно побрел вслед за раненым
товарищем.
     * * *
     Известие, что погибли трое, повергло террористов в шок. Трезвость мысли
сохранил, похоже, только командир. Он быстро осмотрел рану Пахаря и, видимо,
не  найдя  в ней ничего заслуживающего  внимания, отправил  его в  землянку.
Голова Пасечника  встревожила  врача гораздо больше.  Приказав Блейду крепко
держать контуженного, усевшись на нем верхом, Доктор  облил руки  жидкостью,
крепко пахнущей спиртом, и принялся  ощупывать череп; потом, намочив тем  же
составом чистую тряпицу, стал  промывать рану. Пасечник задергался, но Блейд
держал крепко.
     Закончив эту  варварскую операцию и наново  забинтовав раненому голову,
командир сказал:
     -- Вот так мы здесь и живем, Инженер. Так воюем.
     Блейд приподнял бровь:
     -- Зачем?
     -- Если  б  не было  войны.  Директория  была  бы не  нужна.  Поэтому и
воюют... если не здесь, так в каком-нибудь другом месте.
     -- Я не о  том.  К чему вам-то эта война? Тебе,  Пахарю, ему? --  Блейд
кивнул на раненого.
     -- Тут вот в чем штука-то: если войны не будет, то и мы никому нужны...
     -- Значит, каждый повинуется своему предназначению?
     -- Выходит, так...
     Командир вытер руки  о  свои  видавшие виды  штаны,  бросил  взгляд  на
Пасечника.
     -- Донесешь его до землянки. Инженер?
     -- Ну, раз сюда дотащил...
     -- Смотри. А то можно молодых на помощь позвать.
     Подняв тяжелое тело, Блейд полез наверх. Как-то само  собой получилось,
что  он  попал в землянку к Пахарю и  Пасечнику. Их  обиталище вполне  могло
вместить  троих  и выглядело ничем не хуже остальных нор,  отрытых  в мягкой
лесной почве.
     Вечером, когда Пасечник наконец пришел в себя, Блейд  сидел рядом.  Дав
раненому  напиться,  он   осмотрел   повязку   --  кровотечение  как   будто
прекратилось.
     Пасечник коснулся его руки, слабо сжал пальцы.
     --  Ты  прости за ту  шутку с  обоймой... Я  точно  думал,  что  ты  --
оттуда...  А я ведь помню, как ты меня  тащил.  Знаешь, тебе  было бы совсем
погано...  тащишь неведомо  кого,  а сзади  свои крупняком  лупят...  --  он
ухмыльнулся. -- Так что прости, парень...
     "Хороша шутка", -- подумал странник, но вслух ничего не сказал.
     * * *
     А на следующее утро произошло новое событие -- вернулся Мельник.
     Он был цел, ни единой царапины, но грязный по уши.
     По его объяснению, когда бронетранспортер начал стрелять, он ударился в
бега  -- пока не  засел в каком-то болотце. Там он проторчал до вечера, пока
все не улеглось; затем,  чтобы не тащиться в темноте,  заночевал в  лесу,  и
потому вернулся так поздно.  О судьбе Ткача и Бондаря он сказать  ничего  не
мог, потому что их не видел, а возвращался другой дорогой.
     Выслушав его, Пахарь сказал страннику:
     -- Не нравится мне  все это. Должно быть, он удрал еще раньше, когда мы
только еще  стрелять  начали.  С  тобой вместе он к  машине  не  пошел... --
помолчав.  Пахарь угрюмо буркнул: -- Я  не то чтобы  говорю, что он трус,  а
так... лаяться на кого, так он первый... А стоит до дела дойти, он почему-то
всегда в болоте оказывается...
     Но с возвращением Мельника вновь появилась надежда увидеть и остальных.
Впрочем, напрасная -- к вечеру она угасла.
     Утром  следующего  дня  после   возвращения  Мельника  вновь   собрался
командирский совет. Блейд  как  раз пытался  подравнять  бородку  пахаревыми
ножницами, но Пасечник настоял, чтобы новобранец отправился с ним в землянку
Доктора. Как понял странник, состав собрания никем не лимитировался, но  те,
кому  сказать  было  нечего,  у  Доктора  не  появлялись. Однако  сейчас, по
сравнению  с тем советом, когда решалась его судьба, в командирской землянке
яблоку было негде упасть.
     Все  галдели так  громко, что  Доктору пришлось  несколько раз стукнуть
кулаком по столу, прежде чем установилась относительная тишина.
     Командир начал говорить. Скупые слова тяжелыми гирями падали с его губ,
но  Блейд  смог почерпнуть из  них  многое.  Оказалось, последние  несколько
месяцев отряд нес непрерывные потери. Численность его уменьшилась  почти  на
треть, и сейчас в рядах  местных боевиков было едва ли больше полутора сотен
человек. Около тридцати из них  страдали  от  ран  -- достаточно  серьезных,
чтобы не принимать участия в боевых операциях.
     Командир предлагал  затаиться, уйти на запасную базу,  переждать зиму и
весной вновь  вернуться сюда. По слухам, центральная часть  полуострова была
относительно безопасной.
     Люди повозражали, поворчали, но в конце концов согласились. Больше всех
кричал Мельник -- про месть за павших товарищей -- но после недавней истории
с отсидкой в болоте его мало кто слушал.
     На  проверку зимней  базы было решено  отправиться следующим  же утром.
Блейда  как  нельзя более устраивало,  что  командир решил взять  с  собой и
Инженера; он явно начал выделять новичка из общей массы. Это давало надежду,
что от Доктора можно будет получить необходимую информацию.
     Своим заместителем на месте командир назначил Пасечника.
     * * *
     Выходили на рассвете, когда огромный розовый глаз солнца только щурился
самым  своим краешком из-за  изрезанной холмами  линии  горизонта.  Впрочем,
света хватило ненадолго; едва лишь  маленький  отряд успел  пройти несколько
миль,   откуда-то  вновь  потянулся  туман.  Его   огромные  белесые   языки
разливались по низинам,  дорогам, руслам ручьев;  он глушил шаги, и без того
тихие из-за толстого ковра жухлых листьев и мха, заглядывал под ветви лесных
исполинов с облетающей  листвой,  тонкими струйками  сочился  между стволов.
Спустя полчаса можно было увидеть что-нибудь только на расстоянии ста футов,
не дальше. Только  взобравшись  на  дерево повыше, удавалось различить будто
плавающие  в  огромном  молочном море вершины  далеких холмов,  торчащие  из
белесого студня огромными бурозелеными черепами древних великанов, перебитых
здесь неисчислимые тысячелетия назад.
     Но шесть  человек шли все дальше и дальше, узкой  тропкой, след в след,
чтобы нельзя было определить  их численность, с тяжелыми рюкзаками за спиной
и болтающимися на ремнях автоматами. Как привык Блейд к этому военному труду
во славу Костлявой!  Все, как на  Земле и в других мирах; цель  не менялась,
хотя оружие было различным.
     Здесь  от  него не требовали темпа, которого добивались инструктора  на
полигоне;  поход  должен  был  занять   несколько   дней.   Сначала  он  шел
предпоследним. Перед ним угрюмо  раскачивалась  в  такт  шагам  --  раз-два,
раз-два -- фигура Молчуна: года  три назад,  во  время  одной  из облав, его
тройка  попала в засаду, Что с  ним сделали полицейские, доподлинно никто не
знал, но ему удалось вернуться в  лагерь -- правда, вместо языка у  него  во
рту торчал только  бесформенный обрубок. Теперь лишь при определенном навыке
удавалось разобрать те немногие слова, которые Молчун мог из себя выдавить.
     За  несколько  дней,  проведенных  в  лагере,  странник  несколько  раз
встречал этого парня  на опушке  леса, вглядывающимся в одному ему известные
дали. Но все попытки новичка сойтись с ним Молчун игнорировал  -- либо кивал
в  ответ, либо попросту молчал. Совершенно случайно -- от Пасечника -- Блейд
узнал, что в сожженной деревне, в Выселках, жили  жена и сын Молчуна. Что  с
ними  стало,  никому  не  было известно, но мало  кто  надеялся,  что в  том
огненном аду хоть кто-нибудь уцелел.
     Теперь же в пяти футах от лица странника  маячила сгорбленная  рюкзаком
спина,  над мешком торчал заросший темными лохмами  затылок. В этом человеке
чувствовалась недюжинная  сила -- как  мышц, так и духа. Блейду не хотелось,
чтобы этот великан оказался когда-нибудь его противником.
     То  ли местность стала  повышаться, то  ли --  что  более  вероятно  --
согретый  неяркими осенними лучами  туман  стал растекаться, словно  вода из
разбитой посудины. И хотя люди  брели все еще по пояс в его холодных влажных
волнах, но сквозь  полысевшие ветви деревьев стало то тут, то там приветливо
проглядывать солнышко. День перевалил  за половину  и пора было готовиться к
обеденному привалу.
     Наконец впереди показалась поляна -- достаточно просторная, чтобы можно
было увидеть вовремя любого приближающегося врага, и относительно сухая.
     Доктор замер на опушке,  долго  стоял, поглядывая в разные  стороны,  к
чему-то принюхивался и  прислушивался, потом  одним  рывком  сбросил в траву
мешок и произнес только одно слово: "Тут!"
     Все с облегчением начали опускаться на землю.
     Охотник, шедший  до того  впереди, принялся разжигать небольшой костер,
но дело у него не очень-то ладилось, и Блейд пришел ему на помощь. Охотник с
недоверием покосился на новичка, но от компании отказываться не стал: вместе
выходило значительно быстрее.
     После   обеда,  в  час,  отведенный  для   отдыха,  Блейд  хотел   было
переговорить с Доктором, но увидев,  что тот дремлет, откинувшись на рюкзак,
не  стал ему  мешать. По  собственному  опыту странник знал, что в  подобных
ситуациях люди просыпаются отнюдь не в лучшем настроении, а  разговор, как и
его последствия, сейчас во многом зависели от командира.
     Поэтому приходилось отложить беседу -- по крайней мере, до вечера.
     Отдых закончился. Посуда была вымыта в ближайшем ручье, собрана и вновь
упакована; мешки подняты на плечи, автоматы  повешены на грудь -- так, чтобы
их в любой момент можно было пустить в дело.
     Теперь Блейд опередил Молчуна и  шедшего третьим Рыбака,  пристроившись
сразу за спиной Доктора.
     Спустя  час после  отдыха отряд вышел на шоссе,  идти стало значительно
лете,  строй сбился  -- кое-кто  пошел  рядом  с приятелем, сзади послышался
негромкий разговор, смех, шутки. Странник решил воспользоваться моментом.
     Отмеряя футы и ярды дороги, он догнал Доктора и пошел рядом с ним.
     -- Далеко еще?
     -- Завтра к вечеру выйдем на место.
     -- Надежное?
     -- Да. Глухомань...
     -- В лесу?
     -- На побережье...
     Доктор был  неразговорчив -- даже  здесь,  на  дороге,  идти  с тяжелым
мешком за плечами было нелегко и желания вести беседу он явно не испытывал.
     Блейд, шагая по-прежнему рядом с командиром, принялся решать  очередную
загадку: если идти до резервной базы всего два дня, то зачем они тащат такую
тяжесть.  Рюкзак тянул не меньше, чем на сто фунтов, и только  о верхней его
половине  странник  мог сказать  что-то определенное -- там лежали  походный
котелок  и свернутая палатка. Так как  ее  еще не доставали, то  прочий груз
оставался покрытым мраком неизвестности.
     Сами рюкзаки были собраны Пасечником и Доктором в командирской землянке
-- той самой, где  в первый день  решалась  судьба  Блейда. Потом каждый  из
группы выволакивал свой  мешок на свет Божий и взваливал за  спину. Груз был
не объемен, но тяжел.
     Окончательную  разгадку  приходилось  оставить  до ночи, когда  большая
часть отряда уляжется и не помешает Блейду полюбопытствовать насчет груза.
     К вечеру,  когда попутное шоссе  осталось далеко позади,  а под  ногами
стала хлюпать мерзкая болотная жижа, пошел дождь. Холодный, пронизывающий до
мозга  костей  ветер разбивал пыль  мелких водяных капель  о  лица путников.
Доктор, пошарив у  себя под рюкзаком,  выудил оттуда нечто  вроде  капюшона.
Ничего подобного у  Блейда не было;  впрочем, он  и  не жалел об  этом -- от
летящей в лицо воды мало что могло защитить.
     Из-за  дождя,  а  возможно,  и из-за того,  что  обложившие  небо  тучи
ускорили наступление темноты, ночной привал  устроили пораньше. Вытащили две
палатки, Охотник вновь занялся  своим тяжким  делом  по разжиганию костра --
теперь уже  под дождем. Блейд на этот раз  не мог  помочь ему -- приходилось
ставить палатку. Поэтому и разговора с командиром опять не вышло.
     Сразу после  ужина  полезли по палаткам -- под дождем  и  ветром никому
сидеть не хотелось. Остались только часовые; первыми встали в дозор Доктор с
Охотником.
     Блейд  готов  был  поменяться  с  Охотником  очередью,  но  не  рискнул
привлекать  к  себе внимание. Да  и вряд  ли бы  кто согласился меняться  на
вторую стражу, самую неудобную: ни до, ни после выспаться не удастся.
     Так что  по  всем  раскладам страннику выпадало дежурить  с Рыбаком,  а
Молчуну --  с Пауком, бессменным замыкающим отряда. За что тот получил столь
нелестное прозвище, Блейд так никогда и не узнал.
     Он крепко заснул на брезентовом пологе,  обхватив себя  руками и уткнув
лицо в колени. Рядом сопел Рыбак.
     Проснулся  Блейд  от  бесцеремонного  тычка  в  бок  --  таким способом
возвестил  о предстоящем дежурстве командир. Рядом слышалась  какая-то возня
--  видно,  Рыбак  не  хотел добром уступать  Охотнику нагретого собственным
телом места.
     Дождь  кончился,  зато  сильно похолодало.  Все вокруг --  трава, ветви
деревьев,  ткань палатки -- покрылось тонким слоем льда и звенело при каждом
движении. Сквозь разрывы среди быстро  бегущих  облаков виднелись  звезды --
как всегда, яркие, бесстрастные и равнодушные.
     Поеживаясь,  Блейд  подошел к погасшему костру, присел, вытянув  ноги к
теплой еще золе, уставился на  тускнеющие угли. Он скорее почувствовал,  чем
увидел, как  с другой стороны  точно  так же  устраивается  Рыбак. В неярком
свете звезд глаз  еще мог различить неверные контуры предметов --  человека,
палаток,  горы рюкзаков... По слуху Блейд различил, что его напарник возится
со  своим автоматом  -- похоже, он  собирался  бороться со сном, разбирая  и
собирая оружие.  Здравая  идея... Вскоре  уже  две пары  рук  крутили черные
железки.  Одна была с  длинными аристократическими  пальцами -- не  будь они
столь сильны, могло бы показаться, что  они  принадлежат музыканту, у второй
пальцы были скрючены и узловаты, наверняка приучены к сельскому труду,  но и
с оружием справлялись они неплохо.
     Постепенно движения Рыбака становились все медленнее; поставив на место
последнюю деталь и щелкнув затвором,  он сладко зевнул, пробормотал что-то и
вдруг повалился  головой прямо между  ботинок  Блейда. Странник не собирался
его будить; таинственный груз ждал его ревизии.
     Он  потянулся, сам с  трудом подавив зевок, и побрел к неясно темневшей
груде  снаряжения. Свой рюкзак он нашел со  второй попытки;  ему не хотелось
трогать чужие.
     Под двумя слоями  плотной  прорезиненной  ткани  оказались  пластиковые
метки  с  чем-то  серым.  Осторожно  надорвав  один  из  них, Блейд  понюхал
высыпавшийся  порошок,  но  никакого  запаха  не  ощутил.  Тогда  он  поднес
несколько  кристалликов  к  губам  и  лизнул,  сразу же  почувствовав во рту
вяжущую наркотическую горечь. Сплюнув  и тщательно  вытерев  руку  о  штаны,
Блейд постарался аккуратно пристроить рюкзак на прежнее место.
     Итак, он умудрился лопасть  в  компанию террористов  и дельцов местного
наркобизнеса! Странник  выпрямил  спину, взглянул  на сладко  похрапывающего
Рыбака и решил, что пора объясниться с Доктором.
     Он влез  в палатку и осторожно потряс командира за плечо. Тот проснулся
почти  мгновенно и, похоже,  готов был ругнуться, но Блейд  приложил палец к
губам, другой рукой показывая на выход из палатки. Доктор кивнул, и  они оба
стали пятиться задом.
     -- Что случилось? -- шепотом задал вопрос командир, покинув убежище.
     -- Нам нужно поговорить.
     -- Где Рыбак?
     -- Спит у костра.
     -- Надо бы его разбудить.
     -- Не стоит... Пока мы беседуем, отстоим вахту за него.
     -- Так что тебе нужно. Инженер?
     -- Помощь, командир, помощь. И я отлично знаю, что в наших рюкзаках...
     -- Откуда? -- Доктор насторожился.
     -- Считай, что догадался...
     -- Понятно! -- В темноте металлическим блеском сверкнула усмешка.
     -- Мне нужно связаться с Юго-Западной Директорией.
     --  Я  тебя  понимаю,  дружище,  но в  моих  карманах нет ни  океанских
лайнеров, ни стратосферных самолетов...
     -- Ты отлично знаешь, что я имею в виду.
     -- Да?
     -- Вне всякого сомнения.
     Неожиданно Доктор кивнул.
     -- Верно, знаю. Ну и что из того? Фактически ты заставляешь меня верить
тебе  на  слово. Конечно, Пасечник говорил мне, как ты геройствовал во время
последнего налета... не скрою, ты  мне нравишься. Я и с собой прихватил тебя
для того, чтобы получше приглядеться к новому человеку... -- Он помолчал. --
Но поставь себя на мое место -- что бы ты сделал?
     Блейд  предпочел не отвечать  на этот вопрос.  Доктор  же  тем временем
продолжал: