он  знал, что
сильные мира  сего вовсе  не  склонны проявлять справедливость к  достойным.
Может быть,  на сей  раз он  попал в число недостойных? Или  его  магические
таланты -- предположительно, почти никому не ведомые  -- внушили императору,
или светлейшей императрице, или грозному Гинне Палу должное почтение? Или же
рекомендации прелестной Энны  достаточно весомы, чтобы рядовой воин за месяц
превратился в  полководца? Блейд испытывал большие сомнения на этот счет, но
пока  еще не  доискался  до  истины.  Правда, ему и  самому пришлось  немало
потрудиться ради славы и воинской карьеры!
     После   генерального   сражения   на   восточном  берегу  Радды   армия
Победоносного  двинулась к  Аласку,  неванской столице; в то же время второе
войско,  под  командой Калатты Хара,  почти  без сопротивления  оккупировало
северные провинции страны. Аласк был большим городом, неплохо укрепленным  и
стоявшим  на холмах  посреди  плодородной равнины  Блейду --  уже в качестве
имперского рангара  -- выпала честь вести на приступ  южных ворот пятнадцать
тысяч  альбагов,  пока  атар  Хэмб  штурмовал  северные.  Пробиться в  город
оказалось довольно легко,  так как ворота,  надвратные башни  и сорок  ярдов
стен были  разбиты  из катапульт и  сокрушены  таранами. Альбаги перебрались
через каменные руины и при  содействии  легковооруженной  пехоты, стрелков и
всадников ситалла устроили в городе резню, за которой последовал грабеж.
     Взятие  Аласка ознаменовалось для Блейда двумя событиями:  его контракт
был выкуплен у атара Хэмба  имперским казначеем, а  сам он удостоился первой
аудиенции у  Великого  и  Непобедимого. Император,  которого странник до той
поры видел лишь  издалека,  оказался  человеком  за  сорок,  темноволосым  и
носатым, с типичной для  кантийцев квадратной  физиономией  и  пронзительным
взглядом черных глаз. В чертах  монарха Блейд не уловил явственных признаков
полководческого гения,  но вид его вполне соответствовал и месту, и времени,
и  занимаемой должности. Впрочем, несмотря  на  представительную  внешность,
чувствовалась  в  нем какая-то слабина; во время  приема  взгляд его слишком
часто обращался то направо, к Светлейшей  императрице, то налево, к  Синтаде
Гинне  Палу,  первому  из его  советников и  полководцев.  Блейд  все еще не
представлял себе, как реально делится власть между этими великими людьми; он
только отметил, что Светлейшая Тения Фралла Куз исключительно красива и  лет
на десять моложе своего царственного супруга, а Синтада Гинна Пал как всегда
немногословен, суров и грозен. Блейду даже показалось, что в тот раз спарпет
чем-то неуловимым напоминал Дж. --  вероятно потому, что  лицо его временами
принимало  настороженноподозрительное  выражение,  свойственное  полицейским
чинам и всем, кто имеет отношение к секретной службе.
     Прием носил чисто формальный характер, и странник был на нем не один --
там   присутствовало   еще  с  полсотни   высших   офицеров,   удостоившихся
императорской  милости. Однако он заметил огоньки  интереса,  вспыхивавшие в
прекрасных очах императрицы и в глазах старого коршуна Гинны Пала; вероятно,
ему  предстояло  еще не раз  встретиться  и  с  той,  и  с  другим  в  менее
официальной обстановке.
     В завершение приема были розданы награды. Блейду  достался свиток -- на
этот раз пергаментный  и с увесистыми печатями,  -- коим  удостоверялись его
вечные права  на  имение  Сайл Ор и  прилегающие  к нему земли на расстоянии
десяти нирратов.  Усмотрев в этом щедром даре заботливую  ручку Энны Кораны,
странник был  особенно нежен  со  своей возлюбленной в эту ночь.  Они уснули
после  долгих  и  страстных  объятий, и  сон  женщины  казался  спокойным  и
безмятежным;  Блейд же метался  по широкой  постели, ибо ему  мнились жуткие
картины разграбляемого Аласка, груды мертвых воинов с ассирийскими бородами,
окровавленных,   в  изрубленных  доспехах,  стройные  черноволосые  девушки,
которых его альбаги вытаскивали из домов, толпы бегущих  людей, преследуемых
легкоконными  ситалла.  Всю  ночь  он  ворочался  и скрипел зубами,  что,  в
общем-то, было ему совсем не свойственно.
     После захвата столицы армия  разделилась.  Около десяти  рангар полного
состава  были  направлены на  юг,  юго-восток  и  в центральные  области для
окончательного  покорения  страны  и  карательных  операций,  а  две  мощные
группировки двинулись к хребту  Риг Найл, к Крепости Небес,  с целью захвата
горных  проходов.  Блейд  командовал одной  из  этих частей,  имея  в  своем
подчинении рангару альбагов, пять текад тяжелой  кантийской  пехоты,  четыре
текады катафрактов, легкую пехоту, стрелков  и  конников  ситалла  --  всего
тридцать  пять  тысяч  человек.  Его отряду  были  приданы  также  саперы  и
артиллеристы с десятком катапульт.
     Риг  Найл,  к  которому  продвигалось  его  войско, являлся  уникальным
природным  образованием. Его центральная часть, протянувшаяся по  меридиану,
загораживала  Неван от  Сир-да,  Моря  Восхода;  на юге  же и севере  хребет
образовывал   по   две   огромные  горные   гряды   широтного   направления.
Северовосточная   шла  вдоль   морского   побережья  до  самого   Силангута,
северозападная разделяла неванские земли  и степи  ситалла. Южные гряды были
почти  симметричны  северным;  одна из них, протянувшаяся до  самой  Кассны,
защищала  Финареот, Неван  и страны  Либонны от  горячих,  насыщенных влагой
ветров,  что дули  с  просторов  Пагар-да,  Моря Зноя;  другая  упиралась  в
Грисский пролив.
     Впрочем,  в такой замысловатой  и ветвистой  форме  Риг  Найла не  было
ничего необычного, и уникальность  хребта  заключалась совсем  в другом: его
центральная  часть  выглядела  абсолютно неприступной.  Обледеневшие  горные
склоны вздымались на  высоту пятнадцати-двадцати  тысяч футов и шли сплошной
стеной  --  если не  считать нескольких ущелий,  промытых  в  скалах бурными
реками.  Эти  узкие долины представляли  собой  единственные пути,  которыми
можно было попасть из Невана к благодатному  побережью  Сир-да, и каждую  из
них контролировал какой-нибудь бхиотский князь, взимавший обильные  подати с
торговых караванов.
     Наиболее широкий  и удобный из этих каньонов вел прямо к  Харсу, самому
богатому  и обширному из торговых бхиотских городов на берегах Моря Восхода,
и  Блейду предстояло очистить ущелье от горцев, захватить или  разрушить  их
цитадели, поставить сильные гарнизоны на протяжении  пятидесяти  миль пути и
ждать подхода главных  сил. Он  справился  с  этой  задачей,  хотя  крепости
местных владетелей (которых насчитывалось не то пять, не  то шесть) высились
на крутых горных склонах и Огненосцам с саперами надо было разбирать и снова
собирать  боевые  машины  -- иначе их  не удавалось подтащить на  расстояние
выстрела.
     Но когда катапульты оказывались  хотя бы в полумиле от стен, результаты
осады были  предрешены. Все  развивалось  по хорошо отработанному  сценарию:
летели горшки, горючая жидкость заливала камень и дерево,  пламя  вздымалось
стеной, защитники пытались бороться с пожаром, а тем временем чугунные  ядра
разбивали  ворота.  Затем  альбаги лезли на  стены и  в  проломы, лучники не
давали горским  стрелкам поднять головы, ситалла патрулировали окрестности и
отлавливали бегущих, кантийские же текады стояли в молчаливом спокойствии --
на всякий случай. Только один раз  им пришлось принять участие  в  сражении,
когда три тысячи озверевших полуголых горцев попытались пробиться на выручку
гибнущей цитадели  своего господина. Тогда катафракты перегородили ущелье от
края до  края, отбросили  эту  орду  на  клинки меченосцев  и  перемололи  в
кровавую кашу в течение двадцати минут.
     Вслед за передовыми  частями  Блейда и второй  войсковой  группировкой,
действовавшей южнее, кантийская армия  вышла на  берег Сир-да и разлилась по
богатым  городам и  пышным нивам.  Вначале местные  феодалы  и  простой  люд
приветствовали ее и покорялись имперской  власти с полной охотой и искренним
желанием.  Хотя  жители  гор  и  побережья  принадлежали  к  одному  народу,
отношения между ними  были похожи на вечные распри шотландцев, хайлэндеров и
лоулэндеров: прибрежные бхиоты работали и  торговали, а  воинственные горные
князья  со  своими  дружинами пользовались  результатами их  трудов,  взимая
налоги за проезд,  за "защиту" и покровительство и даже за пресную воду, что
струилась  с  гор. Теперь  этот узаконенный  грабеж  прекратился,  поскольку
горцы, абсолютно бесполезные для  империи,  были вырезаны начисто, и местные
лоулендеры возликовали.
     Впрочем, через  пару  дней их восторги  поутихли  --  когда  Великий  и
Победоносный  конфисковал все торговые  и боевые  корабли  бхиотов вместе  с
корабелами и велел согнать на верфи всех плотников и кузнецов. Этим мастерам
предстояло трудиться рядом  с финареотскими мореходами, пришедшими с берегов
Шер-да, над  строительством огромных галер для транспортировки войск в Конту
Силангут.
     Союзные и вспомогательные отряды снова  намечались в застрельщики  этой
грандиозной десантной операции, и  тут,  вероятно, нежные  уста  Цветка Ночи
шепнули пару фраз в  изящное  ушко императрицы,  после  чего и  у Великого и
Победоносного возник  гениальный  план: создать восьмидесятитысячный ударный
корпус   из   варваров  под  командой   нового  спарпета.  План  и  личность
предполагаемого военачальника поступили  на  рассмотрение Гинне  Палу и были
обсуждены и согласованы с Калаттой Харом и Мантулом Скримом письменно, через
соколиную почту. Насчет  отзывов  полководцев не  смогла разведать даже Энна
Корана, но мнение Светлейшей имело, очевидно, неоспоримый приоритет, так что
Ричард Блейд -- Ричаос  Блейтул Брит Доблестный --  получил командование над
армией  первого  удара.  Разумеется, кроме  альбагов,  финареотов,  ситалла,
кланибойнов, хастов, угхов, либоннцев и прочего пушечного мяса, к его войску
было прикомандировано некоторое число  Крепкоруких,  Огненосцев,  кантийских
пехотинцев и катафрактов.
     Итак,  он  мог быть вполне  доволен своими  успехами,  но не  испытывал
абсолютно никакой гордости;  скорее  даже  -- настороженность. За десять лет
странствий  в мирах Измерения  Икс  Ричард Блейд принимал участие в десятках
больших и малых войн, в пиратских рейдах,  в штурмах и обороне крепостей,  в
морских  и  сухопутных походах.  Но впервые ему пришлось обнажить  оружие  в
столь  неправедной,  жестокой и  откровенно  грабительской войне,  как  эта;
впервые он был на стороне сильных  против слабых;  впервые он  не  карал, не
защищал, а завоевывал. К тому же за ним постоянно следили.
     И сердце его не ведало покоя.
     * * *
     -- Охлажденное вино, мастер Дик.
     Перед  ним стоял  Джеф  --  в  шикарной  голубой  тунике, при  сабле на
перевязи и с увесистым кошельком на поясе. Да, кошель у него стал куда толще
-- по сравнению с тем днем, когда  он  завернул со своим хозяином в скромную
деревенскую харчевню! И водились в нем теперь не  жалкие медяки с дельфином,
а  серебряные быки  и  даже пара  золотых солнц!  И сам  Джеф выглядел  куда
представительней, чем  раньше.  Доверенный слуга, казначей, хозяйское ухо  и
глаз... Физиономия  у него, однако, была скучной. Блейд  покосился на рыжего
финареота и кивнул на табурет.
     -- Присядь-ка, парень.
     Джеф  налил  ему  вина  в  серебряный  бокал  -- багряного,  из  лучших
бхиотских лоз  -- и  присел, но не на табурет,  а прямо на теплые навощенные
доски пола. Он был большим  докой по части субординации, усвоив с юных  лет,
что капитан  на корабле  --  первый после  бога.  Сейчас Блейд  являлся  его
капитаном.
     -- Что-то ты невесел, как я погляжу.
     --  С чего веселиться, хозяин? -- Джеф пригладил  рыжие вихры. -- Был я
сегодня на верфях,  видел кормчего своего, почтенного Санкрайю, да приятелей
из команды... Не сказать, чтоб им приходилось совсем  уж худо, но и хорошего
мало.   Финареоты,  из  тех,  что   попроще,  присматривают   за  бхиотскими
плотниками,  кормчие  и  мастера  --  за  финареотами, а уж  за  ними следят
крабы... из  этих,  из дуболомов,  как зовет  их  Хэмб...  Ну, построим  мы,
значит,  корабли, сядем  в них и  отправимся  через Сир-да на  силангутов...
Вынем из них кишки, перережем глотки,  втопчем в землю, смешаем с дерьмом, и
будет полный порядок -- такой, какой крабам нужен. Может, и нам кость бросят
за верную службу...
     Блейд  задумчиво  уставился на своего слугу. Не в первый раз выслушивал
он подобные рассуждения, ибо характер у Джефа был независимый и мнений своих
он  не скрывал.  Кроме  него,  Мака  и Энны,  иных ближних  у  странника  не
появилось, и в этом  триумвирате  Джефайа-финареот  олицетворял  мир.  Не то
чтобы он являлся  убежденным пацифистом и не мог выпустить пинтудругую крови
из какой-нибудь сухопутной  крысы  -- просто  массовые  побоища и  резня ему
претили,  как и сама идея о господстве от  моря  и до  моря. Мак, занимавший
теперь   должность   первого   адъютанта    Блейда,   придерживался    прямо
противоположной  точки зрения и был счастлив, что  его господин,  забравшись
столь  высоко по  служебной лестнице,  может теперь устраивать  колоссальные
бойни  под звуки боевых труб и  барабанов. Самое забавное заключалось в том,
что  кантиец по  своей природе вовсе  не был  кровожадным  -- не больше и не
меньше, чем финареот, -- но вражеская кровь,  проливаемая в битве, словно бы
не рассматривалась им как человеческая. Блейд отлично понимал,  что дело тут
в  профессиональном  подходе: Мак -- солдат, а  Джеф  --  моряк  и торговец;
первый хочет выиграть все битвы в мире, а второй прикидывает, что после оных
битв не с кем будет торговать.
     Очаровательная Энна Корана занимала  некую среднюю  позицию между этими
крайними полюсами,  считая,  что мир, конечно, должен быть  завоеван Великим
Кантом, но без особых  жестокостей.  Правда, она не пыталась  объяснить, что
понимается под словом "особые". К примеру, попадал ли в эту категорию Неван,
где  после  оккупации  Гинна  Пал,  по  велению  Великого  и  Победоносного,
распорядился вырубить  за  непокорство  все  благородные фамилии и семьи  из
касты  воинов? Крестьяне, ремесленники  и купцы  по большей  части  уцелели,
чтобы приносить империи  положенный  доход,  но то  была лишь половина  души
прежнего Невана.
     Блейд снова прислушался к тому, что бубнит его слуга.  Насчет  кормчего
Санкрайи  и  прочих  финареотов,  которых, похоже,  заставят тащиться  через
пустыни, что  простираются за Силангутом до самого Бартама. Что пустыни  те,
конечно, преодолеть нелегко, но если крабам это  удастся, то Бартам разделит
судьбу Невана, бхиотских княжеств и  Силангута. И что пора  бы мастеру Дику,
доблестному контаррану и великому магу, позаботиться кое о ком. К примеру, о
Великом и Победоносном или о грозном Гинне Пале...
     Странник кивнул. Такие мысли  уже  приходили  ему  в  голову, возможно,
Гесталион Фралла Куз был  бы неплохим  дополнением к кошке, хомяку, птицам и
полудюжине ослов, которых он выслал Лейтону. Но это не решало проблемы,  ибо
местный   Аттила,   как   представлялось   теперь   Блейду,   являлся   лишь
правофланговым  в  длинной шеренге  завоевателей мира. Вся  его армия --  во
всяком  случае,  ее  кантийская  часть --  состояла из  множества больших  и
маленьких аттил, искренне веривших в  великое предназначение своего племени,
которому само Небо повелело властвовать над Ханнаром.
     -- Понимаешь, Джеф, -- негромко произнес странник, --  я думаю, что наш
Великий  не столь  уж велик  и победоносен...  Вот армия  у  него  велика  и
полководцы хороши, это уж точно. В этом я сам убедился.
     --  Ну,  так  отправь их  всех подальше,  мастер Дик! Так  далеко,  как
позволяет твоя магическая сила!
     Блейд взглянул на серебряный кубок, и тот исчез.
     -- Туда, Джеф?
     -- Туда, хозяин!
     -- Боюсь, что разочарую  тебя,  но  мне это не  под силу. Слишком уж их
много, Джеф.
     -- Но чтобы защитить твой Бартам...
     --  Ш-ш-ш... Кто  тут говорит  о  моем  Бартаме?  -- странник притворно
нахмурился. -- Я -- касс... касс  из Кассны, с  бесплодных  гор, где пасется
десяток коз... только один  десяток,  потому что все остальные уже сдохли от
голода.
     --  К счастью для каснитов, их хозяев, ибо такие бедняки  не интересуют
крабов.
     --  А  ты бы поменял  свой  цветущий Финареот на Кассну? Без моря,  без
фруктовых рощ, без вина -- но и без кантийцев?
     Джеф пожал плечами.
     -- Ах, хозяин, только в Финареоте  ли  дело? Куда  бы я  ни поплыл -- в
Шер-да, в  страны Либонны,  в Альбаг, Хаст, Сеулг или  Ханборд  --  всюду  я
попаду в имперские земли, и везде будут имперские порядки... И теперь то  же
самое  в Неване, в бхиотских горах и на бхиотском побережье! Вот что  мне не
нравится!
     Блейд усмехнулся.
     --  Ты  анархист,  Джеф...  да,  анархист,  а   вот  Мак  --  сторонник
авторитарного режима. Национал-социалист, можно сказать...  Все повторяется!
Все, как в моем... гм-м... Бартаме...
     -- Не знаю, господин, что ты обозначаешь такими мудреными словами. Я --
не  ан-христ, а Мак -- не... не... ну, как ты его там  обозвал... Мы оба  --
правоверные  найлатаги, ибо почитаем Найлага, нашего  Небесного  Отца, и его
священное потомство.  Но  при  этом  я-то вовсе не хочу,  чтобы все страны и
земли  походили  на Финареот, почему же Мак считает,  что все и везде должно
делаться на их крабий манер?
     Посмотрев на быстро темневшую поверхность  моря, Блейд поднял кувшин  и
отхлебнул  прямо из горлышка.  Вероятно, не стоило продолжать эту дискуссию;
он не мог объяснить Джефу, почему  некоторыми людьми -- или  целыми народами
-- вдруг овладевает  своеобразная форма  бешенства, именуемая жаждой власти.
На  Земле  для  этого уже  два или три тысячелетия изобретались всевозможные
теории, философские,  экономические и психологические, что, однако, никак не
сказывалось на  практике. Стоило  появиться очередной  команде властолюбцев,
как люди словно бы сходили с  ума и начиналось новое побоище во имя мирового
господства.
     --  Вот  что,  Джеф,  --  странник  перевел  взгляд  на  своего  слугу,
неподвижно сидевшего напротив, -- устрой-ка ты мне встречу с твоим  кормчим,
с почтенным Санкрайей. Скажем,  завтра после обеда... Хочу я его расспросить
о Море Восхода и землях за ним. Ты сбегай к нему с утра, предупреди, чтоб не
пугался,  скажи, что  мастер  Дик  достоин доверия.  А  потом  пошатайся  по
кабачкам да по базару, послушай, что люди говорят.
     -- Про все слушать, хозяин, или о чем-то особо? --  физиономия  Джефайи
оживилась. Он встал, и  под  солнечным лучом, упавшим на его  лицо, веснушки
блеснули, словно крохотные золотые монетки.
     -- Особо -- про Силангут и пустыню за ним. Интересно мне знать, есть ли
сейчас  в  городе силангутские  купцы  и  случалось  ли тем  купцам ходить в
бартамские пределы.
     -- Да, хозяин.  Ты думаешь,  в  Силангуте ведают про дороги  на Бартам?
Через пустынные земли?
     -- И  о  дорогах мне  тоже хотелось бы  разузнать... Но главное  -- про
пустыню, Джеф! Пустыня,  видишь  ли, такое  место, где  может случиться  что
угодно... Опасная штука -- пустыня! -- Блейд взглянул на слугу, подумав, что
шпионы  Гинны  Пала  наверняка  уже рыщут  в  городе -- и  точно  с таким же
заданием. --  Будь  поосторожнее,  парень.  Никого  не расспрашивай,  только
слушай да запоминай.
     -- Я понял,  мастер  Дик, -- рыжий мореход  поклонился. -- Я буду ждать
тебя у ворот верфи в конце четвертой стражи, если позволишь.
     Пятый час пополудни, прикинул странник и кивнул.
     * * *
     На первую  половину  дня  была назначена инспекция  рангар  ситалла,  в
лагере  которых  Блейд  должен  был  появиться  ровно  в  десять.  Опоздание
абсолютно исключалось, ибо смотр проводил сам Гинна Пал, чье недремлющее око
странник по-прежнему ощущал на своем затылке. Правда, на вилле, избранной им
в  качестве  штаба  и  ставки, шпио