верность  он
удостоился смерти  в  холодной  воде или  в  ночном  лесу...  Дьявол!  Блейд
раздраженно стукнул по полу кулаком. С той минуты, как он переступил границу
Фиолетовой Пустоши, его преследовали одни неудачи!
     Миновало  несколько  томительных  долгих   часов,  прежде  чем   о  нем
вспомнили.  За  стенами хижины послышались голоса,  раздался  глухой стук, и
дверь  с грохотом рухнула наружу. Два волосатых копьеносца перешагнули порог
и встали по сторонам дверного проема, грозно выставив вперед оружие; за ними
торчала  высокая  фигура горца  с обнаженным мечом.  Вслед за стражами вошла
мохнатая самка, и Блейд принялся с интересом рассматривать ее --  до сих пор
он видел только представителей  сильного пола.  Впрочем,  дикарка  не многим
отличалась  от них;  она  была  такой  же рослой и  крепкой, почти столь  же
волосатой  и  не  менее  грязной.  Теперь  странник  понял,  почему   сенары
предпочитают  женщин-бреггани; самая  страшная  из них  могла  бы  считаться
украшением любого волосатого гарема.
     Самка  притащила  горшок со свежей  водой и грубую  плетеную  корзину с
кусками  жареной рыбы  и  желтыми  клубнями. Поставив свою ношу  на пол, она
сразу  вышла;  за ней  последовали бленар с копьеносцами, и дверь с грохотом
встала на место. Все стихло.
     Пища оказалась вполне съедобной, если не считать того, что приготовлена
она была практически без  соли. Блейд, однако, так проголодался,  что  готов
был закусить куда  менее аппетитными  вещами, чем  несоленая  рыба и  овощи.
Опустошив  за несколько минут корзинку,  он напился  и снова  сел на солому,
ожидая  дальнейших  шагов своих пленителей.  После  еды он  чувствовал  себя
бодрее; к тому же стало ясным, что его не  собирались ни вешать, ни жечь, ни
расчленять на части  -- по крайней мере сегодня. Может  быть, его пустили  в
откорм,   приберегая   как   лакомое  блюдо  для   какого-нибудь  дикарского
празднества? И куда, черт побери, упрятали Вайалу?
     Ответа  на  свои  вопросы Блейд  не  получил  ни в  этот  день,  ни  на
следующий.  Утром  и  вечером ему  исправно таскали еду -- все ту же пресную
рыбу с печеными овощами, которая вскоре  опротивела ему  до  судорог. Однако
покой  и обильная  пища  пошли страннику на пользу,  он выспался, отдохнул и
принялся изучающе поглядывать на стражей. Ссадина на голове зарубцевалась --
Блейд не первый раз  замечал,  что после визита в мир Золотого Шара раны его
исцеляются быстро -- и теперь он не отказался бы попытать удачи, схватившись
с тремя охранниками.  Удерживало  странника только  одно:  Вайала. Волосатые
отвечали на  его вопросы невнятным бурчанием, а  рослый  бленар лишь  бросал
злобные взгляды.
     Прошло еще четыре дня, столь же скучных и томительно-монотонных.  Самка
носила  корзину  с  едой  и свежую  воду,  выплескивала за порог  содержимое
параши,  швыряла пленнику охапку чистой соломы. Она  была такой же угрюмой и
молчаливой, как сенары-самцы, и пахло от нее так же отвратительно. Даже ради
спасения  своей души  от адских  мук  Блейд  не решился  бы  соблазнить  ее;
впрочем, и повода к тому не представлялось.
     Наступило утро седьмого дня, и вместе  с солнцем в хижине появилась все
та же компания охранников. Самки  на  сей раз с  ними не было; вместо  нее у
порога выстроилось четверо  бленаров  в полном вооружении -- кожаные куртки,
круглые  небольшие щиты и мечи наголо. Бороды, русые и пегие, спускались  до
груди, пряди  светлых волос  торчали из-под низко  надвинутых шапок, угрюмые
лица покрывал темный загар. Выглядело это воинство сурово и внушительно.
     Его предводитель выступил вперед, поднял меч и рявкнул:
     -- За мной, чужак! Рильгон, вождь, хочет видеть тебя!
     -- Вот как!  --  Блейд  поднялся, скрестил руки на  груди  и язвительно
произнес:  --  Почему  бы  вождю не  прийти ко  мне?  Я могу  предложить ему
отличное кресло. -- Он покосился в сторону параши.
     Тон его был холоднее льда. Конечно, он знал, чем рискует, но коль скоро
на него перевели столько  рыбы, значит, не собирались убивать. И  сам  вождь
прибыл сюда! Это вселяло определенные надежды, но с самого начала переговоры
должны вестись  на  равных.  Блейд уже догадывался,  что  потребует  от него
великий вождь.
     -- Ну? -- он устремил пронзительный взгляд на бленара. -- Кто такой ваш
Рильгон, и что ему надо?
     На  бородатой  физиономии старшего воина отразилось  замешательство; он
отступил на пару шагов,  опустив  клинок.  Последовала  долгая  пауза. Блейд
продолжал сверлить горца взглядом -- настолько упорным, что остальные начали
нервно  переминаться  с ноги на ногу; бленар же, сдвинув  шапку на  затылок,
озадаченно  чесал  в  голове. Наконец  он  принял решение и заговорил опять,
несколько понизив голос.
     -- Рильгон -- великий вождь всех бленаров. Ему надо...
     -- Всех бленаров? -- прервал воина Блейд. -- И тех, что живут у соленой
воды?
     Лицо воина перекосилось.
     -- Там -- выродки! Мы вырежем их сердца, а трупы спустим в Бурую!
     -- Возможно, возможно, -- странник покивал головой: -- Если Рильгон и в
самом деле такой великий вождь, он превратит Бурую реку в Красную.
     Бленар  уставился  на  него,  не в силах разобраться,  как понимать это
замечание. Блейд спокойно продолжал:
     -- Так что  же  нужно  великому  Рильгону от чужеземца, который  прибыл
издалека?
     -- Он тоже прибыл издалека, из самого Сеймидана, чтобы увидеть тебя, --
сказал бленар. -- Говорят,  воина, подобного тебе, еще не  знали в Триречье.
Наверно, Рильгон захочет, чтобы ты присоединился к нашему  войску. Мы пойдем
на  север,  в степи, где  стоит  город,  полный добычи  и  женщин...  --  он
причмокнул от предвкушения.
     -- Добыча --  это хорошо, -- заметил  Блейд, -- а женщины -- еще лучше.
Ты  ответил  на мои вопросы, приятель,  и я, пожалуй, прогуляюсь с тобой. Но
сначала  пусть мне  дадут какую-нибудь одежду. Разве могу я  появиться перед
своим будущим вождем в таком виде? Он не доверит  мне  и десятка воинов, а я
могу командовать сотней!
     Казалось, эта просьба и вскользь брошенное замечание о чине сотника еще
больше  смутили бленара. Снова последовала долгая пауза; затем горец  что-то
негромко  приказал,  и один из  его людей стрелой  вылетел  из хижины. Через
несколько  минут он вернулся с туникой  и сандалиями в руках. Блейд не  стал
требовать  оружия и не  пытался расспросить  о  судьбе  Вайалы, ибо  помнил:
желающий многого не получает ничего.
     Четверка бленаров окружила его, и старший кивнул на дверь. Блейд вышел,
с интересом осматриваясь по сторонам. Без сомнения, перед ним лежала главная
и  единственная  улица стойбища,  вдоль которой тянулись  землянки  и редкие
бревенчатые  хижины  вроде той, где он  отсидел  почти неделю.  Перед каждым
неуклюжим  строением был сложен очаг из закопченных камней; рядом устроились
на  корточках  самки,  помешивая  варево в больших  горшках. Мохнатые  самцы
сновали взад-вперед, нагруженные вязанками хвороста или корзинами с рыбой --
вероятно,  сенары этого клана промышляли на реке. Детеныши, совершенно голые
и  еще более грязные,  чем их родители,  носились вокруг, иногда замирая и с
любопытством провожая круглыми глазенками Блейда и его эскорт.
     Мирная картина, решил странник. Портило  ее  только большое строение из
бревен,  высившееся  поодаль, за рядом землянок. У его крыльца  слонялось  с
десяток бленаров, и Блейд понял, что видит казарму или местную разновидность
форта.  Теперь  его не удивляла хорошая  организация облавы,  в  которую  он
угодил:  вероятно, Рильгон  держал  в  этом и  в других селениях  постоянные
гарнизоны.
     Стражи  обогнули  казарму.  За  ней  Блейд  увидел  ровное  расчищенное
пространство  вроде  плаца, за  которым  просвечивала сквозь  листву  речная
гладь. На одном краю этой поляны были вбиты в землю деревянные столбы в рост
человека с поперечинами, носившими  следы зарубок от ударов мечей; на другом
стояли три хижины -- очевидно, склады.  Взгляд Блейда  метнулся  к крайнему,
дверь которого подпирала толстая жердь. Не там ли держали его бреггани?
     От  плаца тропинка  шла вниз,  к реке. Тут следов  цивилизации было еще
больше:  вдоль  берега  тянулась длинная  пристань  из неошкуренных  стволов
трехфутового  диаметра,  у которой  покачивался  довольно  большой  палубный
баркас.  Это  посудина,  сколоченная  прочно   и  грубо,  без  претензий  на
изящество, с высокими бортами, мачтой с квадратным  парусом и дюжиной весел,
с которыми  управлялись гребцысенары, напомнила  Блейду  сармийскую  галеру.
Вероятно, на ней Рильгон спустился с верховий реки, из неведомого Сеймидана,
в стойбище дикарей -- самую восточную точку контролируемой им территории.
     Когда стражи  вместе с Блейдом поднялись по  трапу, странник увидел  на
палубе группу  рослых  светлобородых воинов  в кожаных  безрукавках и медных
шлемах.  Это   была  личная  охрана   вождя,   окружив   пленника,   шестеро
телохранителей  доставили его к  Рильгону.  Сенаров, гревшихся на  солнце  у
своих весел, они разгоняли пинками.
     Великий  вождь  располагался  в  кормовой  надстройке.  Его  каюта была
довольно  большой, но  имела низкий  потолок  и маленькие  оконца, затянутые
мутной  полупрозрачной пленкой,  особой  чистоты вокруг не  наблюдалось. Сам
Рильгон,  развалившись,  лежал  на  груде шкур, рядом,  на  табурете,  стоял
кувшин. Втянув носом воздух, странник безошибочно  опознал  его  содержимое:
ча,  хмельной напиток,  который горцы, по словам  Нуг-Уна,  готовили из меда
диких пчел.
     Затем взгляд Блейда  переместился к  хозяину каюты. Рильгон был крупным
мужчиной лет сорока пяти -- почти таким же  крупным, массивным и объемистым,
как сенары, разве что  не столь волосатым. Его пухлые  губы обрамляли  усы и
борода, светлые глаза  казались холодными и жестокими,  в правой  руке вождь
держал бронзовую чашу с хмельным,  толстые пальцы  левой  небрежно  теребили
рукоять огромного меча.
     Властным жестом приказав охране выйти, Рильгон присел, скрестив ноги, и
уставился на пленника.
     -- Ты убил шестерых, -- внезапно произнес он гулким басом.
     Блейд пожал плечами.
     -- Разве? Мне казалось, что больше.
     -- Эти волосатые твари не в счет, -- вождь звучно отхлебнул из чаши. --
Я говорю о своих людях.
     -- Тогда -- шестерых, -- согласился странник.
     -- Пятеро из  них -- неуклюжие болваны. Но  шестой!  -- Рильгон  поднял
взгляд к низкому потолку. -- Шестой -- Барт, и немногие в Триречье сумели бы
с ним справиться!
     Блейд  вспомнил  холодные серые  глаза  воина,  с которым бился  неделю
назад.
     -- Я не из Триречья, -- коротко заметил он.
     -- Ты пришел с моря? Или из-за Каменного Серпа? Рассказывай! -- Рильгон
снова приник к чаше.
     -- Из-за Серпа. Там, за мертвыми землями, тоже живут люди.
     Вождь важно кивнул, казалось, он был вполне удовлетворен этим ответом.
     --  Значит, ты -- человек  с Заката Солнца... Ладно, пусть  так! И чего
тебе нужно на востоке?
     -- Того  же,  что всем  воинам. Женщин,  богатства,  хороших  земель...
рабов!
     Рильгон отбросил пустую чашу и расхохотался.
     -- Теперь я вижу, что  ты действительно воин! Мало убить шестерых, мало
перерезать  глотку Барту! Настоящий воин должен обладать двумя вещами, -- он
поднял два  толстых растопыренных  пальца, -- умением сражаться и жадностью!
Ибо ради чего бьется воин? Ради богатства! Правильно мыслишь, чужак!
     Блейд склонил голову.
     -- Ты мудр, вождь...
     -- Великий вождь, -- спокойно поправил  его  хозяин.  --  Я, Рильгон --
великий военный  предводитель горной  страны. И  не пройдет трех лун,  как я
стану повелевать  Бреггой, городом куда больше и  роскошней моего Сеймидана,
где глупые женщины поклоняются  своей жалкой Матери, каменному истукану... А
потом я  растопчу выродков, что прячутся в верховьях Бурой реки... Я сравняю
с землей их селения и выжгу поля! Кто не захочет мне покориться, тот  умрет!
-- он рыгнул и важно закончил. -- Ты вовремя пришел сюда, воин!
     Блейд бесстрастно кивнул:
     -- Я  всегда появляюсь  вовремя, великий вождь. Куда не придешь,  везде
война. И везде нужны хорошие бойцы.
     Это было чистейшей правдой. В какую бы реальность Измерения Икс  он  не
попадал,  всюду, если не  считать Таллаха,  шла война, большая или  малая; и
неважно, какие средства пускались в ней в ход -- каменные топоры или ракеты,
мечи или бластеры. Везде пахло кровью и горелым мясом. Такое однообразие уже
начало ему надоедать.
     Рильгон запустил пятерню в бороду, поскреб шею.
     -- Хочешь служить  мне, воин? Ты жаждешь богатства  -- ты его получишь!
Только не посягай на власть, -- он предостерегающе поднял палец. -- Запомни,
власть принадлежит мне!
     -- Ты мудр,  великий вождь,  -- снова повторил  Блейд. С  этим  местным
Чингисханом не стоило спорить.
     Рильгон не остался равнодушным к лести; он поднял голову, и на лице его
расцвела   снисходительная  усмешка.  Сейчас  он  напоминал  жирного   кота,
поймавшего мышь  и размышляющего о ее дальнейшей судьбе,  то ли отпустить на
свободу, то ли  придушить одним  движением  лапы. Внезапно глаза  его  хитро
сверкнули.
     -- Значит, тебе  нужны  богатства  и женщины? Но мне говорили, что одна
женщина у тебя уже есть. И прехорошенькая!
     Странник напрягся. Вайала! Что эти ублюдки сделали с ней?
     -- Да, я немного  поохотился в Хасрате, -- небрежно  заметил он,  -- но
мою добычу отняли. Теперь же, когда я стал твоим воином...
     -- Не так быстро, чужестранец! -- Рильгон вновь ощерил зубы в  ухмылке.
-- Сегодня вечером я отправлюсь обратно в  Сеймидан, а ты останешься  здесь.
Получишь оружие, пойдешь  в набег  с моими людьми на  Хартру... это за Бурой
рекой, у соленых  вод... Ты должен принести мне двенадцать  голов --  по два
ублюдка за каждого из  тех, кого ты убил. Нет,  четырнадцать! Четверых -- за
Барта!  --  вождь сжал огромный кулак и  стукнул себя по колену, -- Тогда ты
отдашь долг и станешь моим воином.
     -- Я подарю тебе вдвое больше голов, --  заметил Блейд;  правда,  он не
уточнил, чьих.
     --  Хорошо!  За  первые  четырнадцать получишь  назад  свою  девку,  за
остальные -- еще трех на выбор, когда мы захватим город. Согласен?
     -- Согласен.
     Странник поклонился, стараясь, чтобы Рильгон  не заметил мелькнувшего в
его глазах  гнева. Он размышляя  о том,  что и вправду стоит подарить  этому
мерзавцу  голову,  но лишь одну  -- его  собственную. Вот только удержит  ли
великий вождь ее в руках?
     -- Хорошо! -- Рильгон важно кивнул и потянулся к  кувшину. -- Теперь ты
можешь идти!
     Поднявшись наверх и спрыгнув на причал, Блейд очутился  в окружении тех
же четверых стражей. Они направились обратно я стойбище.
     Пересекая вытоптанную поляну за  казармой, странник опять  покосился на
бревенчатый домик с подпертой дверью. Он не задал  вопроса, который вертелся
на  языке;  полезней было  пересчитать  бленаров, околачивавшихся вокруг. Не
меньше  двадцати,  решил  Блейд, подавив  тоскливый вздох.  И сенаров  сотни
полторы... Слишком много, чтобы ввязываться в открытый бой! Но если ночью он
сможет покинуть хижину, шансов  на побег станет куда больше. Ночь и  темнота
-- верные союзники...
     Стражи  снова  провели  его  вдоль  землянок  стойбища  к  темнице, где
пленника поджидала корзинка с  опостылевшей рыбой. Дверь поставили на место,
подперли колом, и остаток этого дня, прошел в таком же томительном бездельи,
как  и шесть предыдущих. Стемнело;  через  щели  меж досок теперь  проникали
только  отблески  гаснущих костров. Блейд со злостью  пнул парашу, улегся на
колючую подстилку и скоро погрузился в сон.

        ГЛАВА 8

     Ему чудилось, что  где-то  раздаются  человеческие крики, топот и  звон
металла.  Блейд  беспокойно  заворочался на  подстилке;  он  пребывал в  том
неопределенном  состоянии между сном и явью, когда звуки  и запахи  внешнего
мира кажутся порождением ночных грез. Потом ноздри  странника защекотал дым,
он чихнул и проснулся.
     Определенно, тянуло гарью! И шум, который он слышал, был знаком, вопли,
грохот, стук мечей и треск огня,  пожирающего сухое  дерево.  Щели в  дверях
хижины озарились отсветами  пожара, и  едкий  запах дыма  стал сильнее. Там,
снаружи, шла битва!
     Блейд  вскочил  на  ноги,  лихорадочно  соображая,  что можно  было  бы
использовать в  качестве оружия. Увы,  ничего  подходящего,  кроме параши, у
него не  имелось.  В бессильной ярости он  стиснул кулаки и, словно  раненый
зверь, заметался меж бревенчатых стен.
     Но ждать пришлось недолго. Дверь  задрожала под ударами; казалось,  она
вот-вот  упадет. Блейд прижался к стене рядом с  дверным  проемом, подпихнув
парашу поближе. Если люди Рильгона  собираются его прикончить, первый из них
получит горшком по голове. Затем он схватит меч бленара и...
     -- Блейд! -- раздалось за дверью. Странник молчал; этот голос показался
ему  незнакомым.  Звучный  баритон сильного, уверенного  в себе  человека...
Блейд положил руки на край тяжелого горшка.
     Зов повторился снова; теперь в голосе звучало раздражение:
     --  Блейд, ты здесь? Проснись! Мы  пришли за  тобой! Нуг-Ун добрался  к
нам! Слышишь?
     Блейд вздрогнул. Кем бы ни был этот  человек,  он знал Нуга! Имя сенара
прозвучало, словно пароль. Странник отодвинул парашу и рявкнул:
     -- Слышу! Выбей этот проклятый кол!
     В следующее мгновение  дверь с грохотом рухнула, и в  хижине  появились
двое с обнаженными мечами.
     -- Ты жив, хвала Духу Единства! Нуг-Ун боялся...
     -- Нуг? -- прервал бленара странник. -- Он разыскал вас?
     --  Конечно! Иначе откуда мы  узнали  бы про тебя? -- один из бленаров,
повыше,  с золотистой  бородкой,  махнул рукой.  -- Ну,  хватит болтать!  Мы
рискуем остаться  без голов.  У меня всего  полсотни  человек, а в окрестных
селениях тысячи сенаров. Пошли! Быстрее!
     Блейд  шагнул  к двери. Несомненно, эти люди  хотели вырвать его из лап
Рильгона! В данный момент лучшей рекомендации он потребовать не мог.
     Едва они покинули хижину, как наперерез бросились два горца, размахивая
тяжелыми клинками.  Схватка была короткой, но  яростной: один  из нападавших
отстал,  со  стоном  прижимая к груди  окровавленную  руку,  второй  коротко
вскрикнул, схватился за живот и рухнул на землю. Блейд нагнулся и поднял меч
и щит убитого.
     Справа послышались бешеные вопли, рев и злобный вой.  Странник повернул
голову -- на дюжину  бленаров, пришедших ему на выручку, наседала целая орда
вооруженных копьями и дубинками дикарей. Воины  с Бурой реки стояли  твердо,
плечом к плечу, орудуя длинными мечами с искусством профессиональных солдат.
Неуклюжие  удары их волосатых противников редко достигали  цели, не причиняя
особого вреда меченосцам, одетым в куртки из дубленой кожи, высокие сапоги и
шлемы.
     Рослый бленар со светлой бородой дернул Блейда за руку:
     -- Быстрей! Нам надо выйти к реке, пока не набежали волосатые из других
стойбищ!
     Блейд кивнул, разглядывая за линией землянок казарму. Она пылала, и там
тоже шел бой.
     -- Я должен забрать девушку, -- бросил он через плечо.
     -- Какую девушку?
     -- Мою девушку, Вайалу, бреггани из города. Разве Нуг не говорил о ней?
     --  Где  она?  -- рослый  огляделся.  -- Поторопись, Блейд,  у нас мало
времени.
     -- Идем, друг. Я вас не задержу!
     Он  бросился к  горевшему  строению, где  бойцы с  Бурой  реки добивали
остатки  гарнизона. Оба бленара,  переглянувшись,  последовали за ним. Из-за
хижин и землянок выскакивали другие воины, оставляя за  собой на затоптанной
и  залитой  кровью траве трупы сенаров.  Ветер  с реки раздувал пламя, огонь
ревел,  выстреливая  искры в темное ночное небо, и этот огромный костер  был
виден издалека. В  самом деле стоит поторопиться, решил  Блейд,  подскочив к
подпертой жердью двери.
     Он вышиб кол, отшвырнул тяжелую перегородку и уставился в непроницаемый
мрак