Селги... Ведь мы же в  горах селгов,  -- ответил Ильтар и с
удовлетворением  добавил: --  Но  живут здесь хайриты. И по такому случаю  я
предлагаю...  --  он протянул  руку  за  спину,  щелкнув  пальцами  молодому
оруженосцу.
     -- А откуда здесь свет?
     --  Потолок светится, ты же  видишь, -- Ильтар уже вытаскивал пробку из
фляги.
     --  Но  почему? Откуда берется  энергия?  --  забывшись, Блейд произнес
последнее  слово  на  английском  --  в  местном  языке  такого  понятия  не
существовало.
     --  О, Эльс  Любопытный! Почему сияет  солнце?  Почему  светят  луна  и
звезды? Почему  Священные Ветры  пролетают над  степью,  лесом и горами?  --
вождь гулко глотнул из фляги. -- Так устроен мир, брат!
     -- Так  устроили мир боги. -- Блейд, убежденный агностик, не  собирался
демонстрировать  Ильтару свое  неверие. -- А эти ходы  и свет  с потолка,  и
двери, которые поднимаются и  опускаются, сделали  селги, верно? Значит, они
боги?
     -- Сомневаюсь, -- пожал  плечами  Ильтар и  затем, поразив Блейда своим
здравомыслием,  добавил: --  Кто знает, в чем  суть  божества? Бог может то,
чего  не  могу я...  скажем, вызвать  бурю или  сотворить  тарота  с восемью
ногами. А  если я завтра тоже научусь этому? Стану ли я  богом? Навряд ли...
-- он поднял на кузена ясные блестящие глаза. --  Мы говорим о возможном, но
неосуществимом  --  неосуществимом для  нас,  однако вполне  подходящем  для
селгов, -- Ильтар  задрал голову к горящему ровным  светом потолку. -- Кое в
чем они были подобны богам... зато в другом уступали даже людям...
     Часа через три,  одолев  с  полсотни миль  и  поднявшись,  по  прикидке
Блейда, на две-три тысячи футов, маленький отряд свернул в боковой коридор и
вскоре  очутился под  открытым небом.  Всадники находились  в  верхней части
серповидной,  изгибавшейся,  словно  огромный  бумеранг,  горной долины;  со
скального  карниза, где заканчивался подземный  ход,  она просматривалась до
того  места, где  ее  дальний конец плавно  загибался к  северо-востоку. Эта
удлиненная впадина  меж обрывистых  склонов была велика и просторна;  только
южная  ее часть,  видимая сейчас, тянулась  миль на  двадцать пять. Слева, с
тысячефутовой высоты,  обрушивался водопад, питавший полноводную  реку,  что
текла  к северу, скрываясь  за изгибом долины. Блейд был готов отдать голову
на отсечение, что там расположено озеро.
     Отряд  двинулся вниз  по прекрасной дороге, вымощенной серыми каменными
плитами;  сначала  она  серпантином  извивалась  по склону, потом шла  вдоль
берега реки. Спустившись футов на пятьсот, всадники поехали цепочкой у самой
воды. Слева сверкал покрытый белой галькой пологий откос; быстрые прозрачные
струи  позволяли разглядеть дно на глубине двух-трех  ярдов. Справа  к самой
дороге подступал лес. На  взгляд  Блейда,  который был  не  слишком силен  в
ботанике,  деревья  тут  ничем не отличались  от  земных  сосен,  но  густой
подлесок  выглядел  необычно.  Часто  попадались  кусты  с  резными,  как  у
папоротника,  листьями, с  огромными,  длиной с ладонь,  колючками.  Кое-где
стеной высились длинные и тонкие стволы бамбука, совсем неуместные в хвойном
лесу.  Приглядевшись, Блейд понял, что  эти хлысты лишь отдаленно напоминали
бамбук  -- их кроны были пышными,  как у пальм,  и в них  прятались  гроздья
крупных орехов.
     Сзади  защелкали  боевые пружины  арбалетов. Оглянувшись, Блейд увидел,
что все "оруженосцы" -- так он про себя называл всадников, занимавших второе
седло,  --  держат самострелы наизготовку. Юный  помощник  Ильтара  повернул
голову и, показав на поросшие лесом горные склоны, пояснил:
     -- Горные волки.  В этой части долины они еще попадаются. Жуткие твари!
И быстрые! -- парень скосил  лукавый глаз на Чоса, потом хлопнул ладонью  по
ложу арбалета. -- Но наши стрелы быстрей! А-хой!
     И с  этим боевым кличем он вскинул оружие и,  почти не  целясь,  послал
стрелу в ветку, нависавшую впереди над дорогой в полусотне ярдов. Затем рука
его  метнулась  к колчану,  раздался  сухой  треск и щелчок  --  арбалет был
перезаряжен.
     -- Ну, Ульм, не балуй! -- буркнул Ильтар. -- Не трать стрелы зря!
     -- Зато, господин  мой, ты проедешь  здесь не склочив  головы, -- юноша
усмехнулся и, когда они прорысили мимо лежавшей на дороге стрелы, свесился с
седла и  ловко подцепил ее стволом арбалета. Блейд же во все глаза уставился
на перебитую ветку -- толщиной она была с мужское запястье.
     Отряд ехал часа два. По мере приближения к изгибу  долины древний тракт
начал  подниматься  на  небольшую  возвышенность,  нечто  вроде  перевала, в
котором поток прорезал узкое и глубокое ущелье. Копыта таротов звонко цокали
по каменным плитам; слева, футах в двухстах ниже уровня дороги, ревела река.
Лес отступал, на пологом склоне по  правую  руку топорщилась густая короткая
трава. Всадники  разрядили арбалеты -- видимо, тут, вблизи  жилья, волки  не
появлялись.
     Пегий скакун  вождя,  по-прежнему  возглавлявшего колонну, легко  вынес
своих  седоков на гребень перевала.  Ильтар  натянул  поводья и  обернулся к
кузену.
     -- Вот моя  Батра, --  сказал он.  --  Не  самый большой  град на земле
каротов и не самый богатый, но я его люблю.

Глава 6. БАТРА

     Утренний  воздух прохладной ладонью  коснулся  обнаженного тела Ричарда
Блейда. Он открыл глаза.
     Его низкое широкое ложе стояло у распахнутого окна; не поднимая головы,
он видел острые  зубцы скал на  востоке,  верхний край  восходящего  солнца,
горевший  над  утесами  огненной  орифламмой, и  застывшие  в  небе перистые
завитки   облаков.   Оранжевые  лучи   рассвета   заливали  обширный  покой,
подчеркивая яркие краски настенных ковров и занавеса, что разделял комнату и
просторную ванную с бассейном.
     Шел третий  день  пребывания Блейда в Батре.  Он  на миг смежил веки, и
град  Ильтара  предстал перед ним --  таким,  каким был  виден  с  перевала.
Круглая  неглубокая котловина  с  озером посередине; мост,  переброшенный на
западный  берег речки;  за  ним  -- цветущие  сады, среди  которых  тянулась
дорога;  ворота  в  невысокой резной  каменной  ограде  и  мощеный  розовыми
гранитными  плитами  двор  -- кое-где  камень  сменялся  травой,  кустами  и
деревьями  с  пышными,  похожими  на зонтики кронами. И,  наконец, скала. Ее
ровную поверхность  прорезали окна -- восемь ярусов  окон и  литая бронзовая
дверь   внизу,  выходившая  на  крыльцо  с  широкой  лестницей.  Батра  была
комплексом искусственных пещер.
     Сотни таких подземных  убежищ, больших и маленьких, были разбросаны  по
всей  горной  стране; каждое --  в своей  долине.  Все они, как  и подземные
дороги-тоннели, что вели на юг, в степи,  или на север, в великие леса, были
вырублены в незапамятные времена селгами. Но, по-видимому, многое  добавил и
народ Ильтара. Колонны,  превосходные лестницы,  каменная резьба по фасаду и
вокруг  окон, камины и очаги, бассейны с теплой проточной водой, что била из
недр земли, конюшни для таротов, хлева и загоны для скота, великолепные сады
-- все это было делом рук хайритов. Здесь, в горах, люди  двенадцати кланов,
двенадцати  Домов  Хайры,  проводили  осень  и зиму.  Весной  и  летом  одни
отправлялись кочевать в степь, другие шли  к морскому побережью, третьи -- в
северные  леса. Но многие предпочитали жить  в  теплых  горах Селгов подобно
оседлому народу; эти занимались в основном скотоводством и ремеслами.
     В  Батре оставалось сейчас человек триста -- меньше половины населения,
-- и все они высыпали во двор, когда часовой у ворот ударил в колокол.  Этот
звон  не  то  приветствовал  господина Батры,  не  то предупреждал остальных
домочадцев  о  его  прибытии. Впереди толпы воинов, пастухов, слуг, женщин и
детей стоял высокий  худой старик. Вид  у  него был  величественный:  прямая
спина, гордо откинутая голова,  борода  с  проседью,  затерявшейся в светлых
льняных прядях,  зеленый шерстяной хитон с серебряным узором  по вороту.  По
обе стороны от  него и чуть  сзади -- две женщины. Одна, как Блейд определил
сразу,  --  Хозяйка Ильтара;  статная  русоволосая красавица  лет  тридцати.
Другая... На миг  его глаза встретились с  ясными  серыми очами, затененными
пологом длинных ресниц, и Ричард Блейд был покорен.
     Тростинке,  несомненно,  было  за  двадцать.  Крепкая,  ладная,  ростом
уступавшая старшей сестре, она отличалась необычайно тонким станом  -- Блейд
подумал, что мог бы обхватить его двумя ладонями. Выше  гибкой талии пышными
пионами распускались груди, соблазнительно полные на фоне хрупких плеч; ниже
--  плавные линии  бедер  струились  к  изящным  коленям.  На  девушке  была
короткая, туго подпоясанная светло-коричневая  туника,  не  скрывавшая почти
ничего. В этом одеянии она походила на греческую амфору или на горную нимфу,
хранительницу окрестных ущелий и скал.
     Их глаза встретились. Золотистые искорки мелькнули в зрачках Тростинки,
и Блейд, искушенный в  тайнах женских сердец, понял  все.  Эта девушка знала
мужчин и умела их ценить.
     Два  следующих  дня  промелькнули стремительно и  незаметно, скрашенные
новизной  впечатлений. Горячая  ванна и чистая  постель, вкусная еда,  пир в
честь  новообретенного  родича,  пешие  прогулки по  берегам  озера,  осмотр
Батры... Все это кружилось, мелькало, словно в калейдоскопе, но серые  глаза
Тростинки  служили  неизменным  фоном  для каждой  новой  и  яркой  картины,
предложенной вниманию гостя.
     Как и предупреждал  вождь Батры, его  отец, старый Арьер, принял Блейда
словно сына. Старик был певцом и сказителем  града, но функции  его, видимо,
простирались намного  дальше  -- он хранил  традиции,  разрешал споры,  учил
детей. Вскоре Блейд  понял, что  Арьер скорее  старейшина и духовный пастырь
пещерного  поселения,  тогда  как  на долю Ильтара  оставались  практические
вопросы. Суть  их можно  было выразить в двух словах: война и хозяйство. Ибо
Батра  была богата --  и  скотом,  и людьми,  и  добром;  все  это требовало
присмотра и умелого управления.
     Что касается  войны,  то хайриты умели  и любили  воевать. Они  служили
наемниками в Айдене -- не столько ради денег, хотя  немало сокровищ попадало
в горы Селгов с полей сражений  и из  разоренных городов, -- сколько  в силу
неистребимой тяги к приключениям и  авантюрам. Кроме  того, Двенадцать Домов
вели многолетнюю кровавую распрю с Восточной Хайрой, населенной родственными
племенами. Блейд не смог доискаться до корней этой странной вендетты.
     Итак, он  отдыхал;  и почти всюду  -- кроме, пожалуй,  постели  --  его
сопровождала Тростинка. Так повелевал хайритский кодекс гостеприимства --  о
родственнике должен  заботиться член  семьи. Арьер  был  слишком стар, чтобы
уходить далеко от дома, Ильтару и его жене хватало забот по хозяйству, а  их
первенец, шустрый восьмилетний парнишка, никак не подходил на роль гида. Эти
обязанности  взяла на себя Тростинка;  она часто и подолгу жила у  сестры  и
была  прекрасно  знакома  с  окрестностями  ильтарова  града.  Казалось,  ей
доставляет удовольствие целые  дни  проводить  с гостем;  Блейд тоже не имел
ничего против. Ему оставалось только сожалеть, что эта милая спутница заодно
не  скрашивает  и его ночные часы.  Впрочем, он не сомневался,  что рано или
поздно добьется своего. В распоряжении Блейда было  еще четыре дня -- вполне
достаточно времени, чтобы уложить девушку в постель.
     Он заметил, что жители пещерного града относятся к нему с  подчеркнутым
уважением. Сначала  Блейду казалось, что он обязан этим родству  с хозяевами
Батры; однако, как выяснилось, хайриты  Дома Карот больше ценили его  личные
достоинства.  Ситуацию прояснила Тростинка,  заметив как-то  мимоходом,  что
Перерубивший  Рукоять  был бы желанным приобретением для любого  хайритского
клана. Она, видимо, не питала обиды из-за того,  что полукровка Эльс победил
лучшего воина ее родного племени.
     Прогуливаясь с девушкой среди цветущих батранских садов либо пробираясь
вслед  за  ней  по  крутым  горным  тропкам,  Блейд  размышлял  о  том,  что
один-единственный ловкий удар сделал его  героем. Он знал уже -- и не только
со  слов Ильтара, --  что  никому и никогда  не удавалось  рассечь  стальным
клинком  упругую плоть франного  дерева; вероятно, об  этом  подвиге  сложат
саги,  которые заодно обессмертят  и Ольмера, его  незадачливого противника.
Как  же  хайриты  ухитрялись  вытачивать  рукояти для  своего оружия? Ильтар
говорил,  что  для этого  используются резцы из бесцветных  и очень  твердых
камней... Алмазы?
     Впрочем, во время экскурсий в горы странник никогда не успевал додумать
эти  мысли  до  конца;  впереди  легким  танцующим  шагом  шла  Тростинка, и
шаловливый ветерок развевал короткий подол ее туники. Стройные бедра девушки
имели   несомненный   приоритет   перед  тайнами  производства   хайритского
вооружения -- особенно  если учесть, что клочок ткани на  ее ягодицах  носил
чисто  символический  характер.  Соблазнительные  округлости,  открывавшиеся
взгляду Блейда, восхищали его  гораздо больше, чем красоты батранской долины
и  мощные зеленые  свечи  редких  франных  деревьев,  которые  добросовестно
демонстрировала ему очаровательная спутница.
     Вспомнив сейчас об этом, он сладко  потянулся и,  прикрыв глаза, на миг
ощутил тяжесть тела девушки на своей груди.  Он невольно поднял  руки, чтобы
передвинуть ее  пониже,  в более удобную позицию,  но  тут со двора  донесся
крик, спугнувший грезы  Блейда.  Чертыхнувшись,  он  приподнялся  на локте и
выглянул в окно.
     --  Эльс!  -- во  всю глотку вопил Ильтар:  задрав голову,  он стоял  у
крыльца.  --  Клянусь  Двенадцатью  Домами  Хайры,  ты проспишь  собственную
смерть! Ты не забыл, что мы собирались на охоту?
     Блейд  вскочил,  торопливо  нашаривая  одежду.   Все   снаряжение  было
заготовлено  еще  с  вечера  --  два  арбалета,  две  сумки,  плотно набитые
короткими  стальными стрелами,  кинжал,  топорик и неизменный фран.  Натянув
высокие сапоги из толстой кожи,  он свалил всю  эту груду  оружия на куртку,
тоже кожаную, перехватил узел ремнем, взвалил на  плечо и направился вниз, в
главный зал пещерного града -- на завтрак.
     Ильтар, уже сидевший за низким столом по правую руку от старого Арьера,
приветствовал брата неопределенным мычанием -- рот  его был набит до отказа.
Прожевав мясо, он сказал:
     -- Волки совсем обнаглели. Не иначе как с ними колдун.
     Блейд, усаживаясь рядом, вопросительно приподнял бровь.
     -- Колдун? Разве у хайритов есть колдуны?
     -- У хайритов есть певцы, и нам этого вполне  хватает, -- Ильтар бросил
озорной взгляд на отца. -- Колдун, про которого я говорю, вовсе не хайрит.
     -- Так кто же?
     -- Увидишь. Мерзкая тварь, должен заметить, и...
     --  Кажется, вы решили съесть  все запасы Батры?  --  раздался  звонкий
голос. Блейд поднял голову --  у дверей, затянутая в кожаную тунику, в таких
же, как у мужчин, высоких сапогах стояла Тростинка. С ее плеча свисали лук в
чехле и колчан. Он моргнул несколько раз, но прелестное видение не исчезало.
Тогда Блейд недоуменно уставился на Ильтара.
     -- Да, да, --  кивнул головой  вождь Батры, поняв невысказанный вопрос,
-- сестрица тоже идет  с  нами. Вчера  нам с отцом пришлось  выдержать целую
битву... --  Арьер,  усмехнувшись, молча отхлебнул  пива, -- Она утверждала,
Эльс, что не может отпустить тебя без защиты. Охота на горных волков, знаешь
ли, опасное занятие.
     Девушка топнула ногой и зарделась, как пион.
     -- И почему у этих мужчин такие длинные языки? -- вопросила она, подняв
глаза к потолку.
     * * *
     Они отправились сразу после завтрака -- семнадцать мужчин, одна девушка
и десяток таротов. Тростинка ехала с Блейдом. Когда он уже  вскочил в седло,
она  подошла к стремени  и,  как нечто само собой разумеющееся, протянула  к
нему  руки.  Подхватив  девушку,  Блейд забросил ее  на круп Тарна.  Сегодня
второе  седло  было  свободным  --  Чос  не  рискнул  отправиться на  охоту,
поскольку стрелком был неважным.
     Копыта таротов прогрохотали по выложенной  гранитными  плитами  дороге,
гулко процокали по мосту; стремительным  галопом звери вынесли своих седоков
на  перевал  и  помчались  вдоль  речного берега.  Животные были  свежими  и
преодолели путь до тоннеля, что вел в Батру, часа за полтора. Когда охотники
въехали на  карниз,  с  которого Блейд  несколько дней назад  впервые увидел
батранскую  долину, Ильтар, обогнув  ярко  освещенный вход в тоннель, погнал
своего пегого по неширокой тропинке, резкими зигзагами  подымавшейся в гору.
Всадники одолевали этот серпантин еще с полчаса; потом тропа стала прямей --
теперь она тянулась через карнизы на горном склоне,  то ли  естественные, то
ли вырубленные рукой человека.
     Наконец,  достигнув  одного   из  таких   скалистых  выступов,   Ильтар
предостерегающе  поднял руку,  и охотники остановились. Не говоря ни  слова,
вождь тронул Блейда за локоть и поманил дальше, к подножию небольшого утеса,
почти перегораживавшего карниз; тропка, огибавшая его, была  не  больше ярда
шириной.  Блейд осторожно  выглянул  из-за камня, косясь на  Ильтара  -- тот
держал палец у губ, призывая к молчанию.
     За поворотом карниз расширялся, образуя просторную, стекавшую к  обрыву
площадку.  Слева  зияла  пропасть;  справа в отвесной каменной стене темнело
отверстие пещеры.  Скупыми жестами Ильтар пояснил свой план. Охотники должны
тихо  выбраться на  площадку, занять  места  вдоль  обрыва  и  ждать. Хайрит
коснулся  арбалета   Блейда,  ткнул  себя  в  грудь   и,  скорчив   гримасу,
отрицательно покачал головой -- мол, не подстрели когонибудь из своих.
     Они вернулись  к отряду,  и вождь жестом велел  всем спешиться; тароты,
подогнув  ноги, улеглись  прямо на дороге.  Затем, руководствуясь  какими-то
лишь ему ведомыми  соображениями, Ильтар  начал  расставлять людей  друг  за
другом. Блейд попал в середину цепочки; за ним стояла Тростинка. Он заметил,
что  лицо  девушки  побледнело,  но  точеные  пальцы,  лежавшие  на перевязи
колчана, не дрожали.
     Бесшумно обогнув утес, охотники  вышли на площадку, стараясь  держаться
подальше от  пещеры. Шестнадцать человек  растянулись вдоль края карниза,  в
восьми футах от пропасти;  Ильтар и  Ульм, юный оруженосец вождя,  встали по
сторонам ведущего в  пещеру  прохода. Старший из мужчин вытянул  из-за спины
фран, а юноша сбросил с плеча на землю груду факелов и достал огниво.
     Остальные  -- все, кроме  Блейда и  Тростинки,  --  вдруг  почти  разом
опустились на одно колено. Блейд не заметил, чтобы Ильтар подал какой-нибудь
сигнал; видимо, люди  сами знали, что делать. Сняв со спины  второй арбалет,
уже заряженный, каждый положил его слева, рядом с десятком стрел. Под правой
рукой у охотников  находился фран,  в  зубах  зажата  запасная стрела.  Одни
воткнули перед собой  в трещины в камне  длинные кинжалы, у других  такие же
клинки висели на шее. Все выглядело так, словно хайриты готовились сойтись в
смертельном  бою с  какими-то неимоверно  быстрыми  и опасными существами и,
видимо, в предстоящей схватке каждая секунда ценилась на вес золота.  Или --
на  вес  крови, подумал  Блейд, оглянувшись. В четырех шагах за  его  спиной
скала обрывалась вниз, в глубокое ущелье. Эта охота была развлечением не для
слабонервных!
     Тростинка  не  встала на колени.  У нее  был короткий, сильно изогнутый
лук, а не боевой арбалет, натянуть который она, конечно, не смогла бы. Кроме
того,  на поясе у  девушки  висел полуторафутовый кинжал или  меч  с лезвием
шириной в два пальца.  Сравнительно со снаряжением мужчин  все это выглядело
столь же ненадежным, как хрупкие плечи Тростинки рядом  с могучими бицепсами
хайритских  воинов. Блейд, встревоженный, шагнул  к  ней,  но девушка строго
свела брови  и махнула ему рукой, приказывая оставаться на месте. Наложив на
тетиву  стрелу,  она выставила  вперед  левую ногу, чуть склонила  головку и
застыл