бы. И,  словно отвечая на зов,  топор
вспыхнул еще ярче.
     Кто ты,  отрок?  -  вспомнились  ему  слова  обряда. Но  теперь они  не
казались более  пустыми и бездушными;  они исполнились  смысла, обрели суть,
запылали негасимым светом в душе.
     Кто ты, отрок?
     Мое имя Орландо.
     Из какого ты рода, Орландо?
     Я наследник благородного дома Седрика Смелого.
     Какому богу ты служишь?
     Я служитель Хейра Пламенноокого.
     Известно ли тебе предназначение твое?
     Вернуть в мир изгнанного бога.
     Вернуть в мир изгнанного бога...
     Вернуть в мир...
     Вернуть...
     Изгнанного - вернуть!..
     Мальчик сделал еще шаг вперед. Еще. И еще.
     Каждый  шаг  давался  с неимоверным трудом, словно он пробирался сквозь
вязкую непреодолимую субстанцию, сковывающую движения. Она  выталкивала его,
отвергала, вытесняла  из себя - но он  не замечал ничего. Упрямо, на волосок
за  раз, не  спуская глаз  с топора, продвигался он вперед. И на каждое  его
усилие алтарь отвечал новой огненной вспышкой.
     И вот ему осталось всего три шага. Два. Один.
     Полшага, и чуть  потянуться... Сопротивление  становилось  все сильнее.
Все силы уходили  на неравную  борьбу...  Топор притягивал к себе... Орландо
был  не  волен более  над  своими поступками и  движениями, высшие силы вели
борьбу  за  его тело - борьбу, в которой  он стал не более,  чем  безвольной
пешкой. Он чувствовал, как его разрывает на части.
     ...И  пальцы  его   сомкнулись  на  рукояти  топора.  Огненная  вспышка
расколола  мозг  мальчика на части.  Мир закружился в  бешеном круговороте и
погрузился во тьму. Сжимая  вожделенную добычу, Орландо без чувств рухнул на
хрустальный пол.
     * * *
     В себя его привел голос.
     - Кто ты, отрок?
     Вечная игра в вопросы и ответы. Почти не задумываясь, он покорился ей.
     - Мое имя Орландо. Я наследник Западного Дома.
     Но  в   ответ,   вместо  ожидаемых   слов,  раздалось   вдруг   злобное
пронзительное завывание.
     - Орландо! Орландо из Западного Дома!
     Тысячами   надтреснутых   колокольчиков  жуткий  вопль   отразился   от
хрустальных стен, эхо искажало его, делая еще страшнее.
     - Ор-лан-до... Ор-ла-нд-о... 0-р-л-а-н-д-о...
     Изумленный, мальчик  нерешительно приоткрыл  глаза. В пещере  все  было
по-прежнему -  первым делом он  убедился,  что топор у  него в руках  - и ни
следа невидимого собеседника.
     - Кто ты такой?
     Оружие  придало  ему уверенности. Он понемногу начал приходить  в себя.
Вой  зазвучал  громче, так,  что  закладывало  уши,  -  и вдруг прекратился,
внезапно, словно ножом отрезало.
     Зловещий голос ворвался в уши сотней раскаленных игл.
     -  Ты  проклят, несчастный!  Отныне  жизнь твоя  превратится  в  ад. Ты
проклят, ничтожный червь,  отродье жалкого рода! Ты  проклят с  той  минуты,
когда коснулся этого топора... И будет выть ветер в разрушенных стенах ваших
домов,  и вороны будут клевать мертвые глазницы  ваших воинов, смерть  будет
уделом  всего,  чего коснутся  твои  ладони,  несчастный...  Трепещи же, ибо
своими руками ты обрек себя на вечные мучения...
     - Что? - Орландо вдруг почувствовал, что  его нерешительность сменяется
яростью, и крепко сжал  рукоять тяжелого топора.  - Как ты смеешь оскорблять
мой   род,  тварь!   Выходи!   Выходи,   и  я  покажу  тебе   силу  будущего
Пурпурноликого! Клянусь, кто бы ты ни был, я покараю тебя! Покараю  - за то,
что ты посягнул на честь слуги Хейра Горны Возжигающего! Выходи, не прячься!
     - Хейр  - падший бог! - Бесплотный голос сочился  ненавистью. - Клянусь
Пенорожденной Фриггой! Я лишен обличья своего и  сущности в вашем измерении,
и не могу  сражаться  с  тобою, ничтожный  Я  Тот, Кто Без Имени, обреченный
Истинными Богами сторожить реликвию. Девяносто девять потомков  вашего  рода
пытались проникнуть  сюда, не  ведая, что  стремятся  они  навстречу  гибели
своей.  Тридцать  три  из  них  дошли, но  ни один  не посмел прикоснуться к
бронзовому лезвию. Последний из тридцати трех был твой отец...
     - Мой отец, - выдохнул Орландо, - он дошел сюда...
     - Он дошел сюда, - эхом отозвался  Тот, Кто Без Имени,  - дошел,  но не
посмел взвалить на себя ношу, которую не смог  бы вынести, ибо радости бытия
- густое вино да семя,  проникающее в лоно девы, звон золота, мечей и пышные
пиры -  сладостней  печали,  благостней  горя, праведней  смерти... Но  было
сказано: сотый  изопьет  до  дна  чашу  скорби -  и оборвется  Род,  Пламени
Взыскующий...
     Орландо прислонился к стене. Несмотря на холод, пот стекал по его лицу,
разъедая намазанные фосфором веки.
     - Откажись... - голос стал  тягуч и вязок, как мед  лесной, - откажись,
пока не поздно... Проклятие Истинных Богов  обретет силу только тогда, когда
ты покинешь эту пещеру вместе с топором... Откажись...
     - Что будет со мной? - Орландо пытался унять дрожь в руках, но тщетно.
     - Ты будешь проклят навеки! Ты будешь источать вокруг себя разрушение и
тлен!  Все,  кого ты  любишь или  полюбишь в грядущем,  будут обречены... Ты
никогда  не сможешь  познать прелесть семейного  очага, ты не сможешь зачать
потомков, ибо уже в утробе матери дни станут мгновениями... Ты должен будешь
истребить  в себе  все чувства,  но ни  одному  человеку  еще  не  удавалось
сотворить  это... Ты будешь носить на себе Печать Зла, заражая проказой  все
вокруг... Ты...
     Мальчик поднял лицо  к потолку грота, и мерные слова зазвучали у него в
голове.
     "Но не хватило сил  им уничтожить Хейра  Пламенноокого, ибо неистребимо
до  конца Пламя Первородное. И  наложили они  заклятье ужасное, заковав Душу
Огнедышащую в  талисман магический, и сокрыли талисман магический в глубокой
пещере, в самом дальнем уголке Альбы, страны, что на краю Мира..."
     Орландо крепче  сжал  рукоятку  топора, и  лезвие его  вспыхнуло  ярким
светом. Казалось, Поверженный Бог говорит с ним.
     "Ты должен!"
     Он встал.
     Выпрямился.
     Расправил плечи.
     - Чего стоит жизнь  человека и  даже  целого  рода,  когда  речь идет о
богах? - отчеканил он, и сам удивился собственным словам. - Я готов принести
в жертву  себя и всех своих близких во  имя Хейра  Пламенноокого! Он основал
наш  род. Мои предки ковали Асквиоль  и Ариан Я  должен возродить его  любой
ценой!
     - Этого не  случится, ничтожный, ибо сильны Фригга Водами Окаймленная и
Облачный Тунор,  и  страшен  гнев их! Но ты - выбрал! Иди  же!  Иди и  вкуси
горечь божественного проклятья!..
     * * *
     Как  он выбрался из  хрустальной  пещеры, как проделал обратный путь по
подземным коридорам,  мальчик не помнил. Должно быть, волшебное  оружие само
вело его. Но когда он вошел наконец в верхний храм, то со всех ног кинулся к
выстроившимся в ожидании жрецам в алых одеждах.
     -  Послушайте!  Вы  только  послушайте!..  -  Сейчас  это  был  обычный
мальчишка, возбужденный, слегка  испуганный и довольный собой. - Послушайте,
что со мной было!
     Но ему не дали договорить.
     Высокая мрачная фигура выступила навстречу. Отец! Угрожающим  жестом он
вскинул руку. Сердце у мальчика сжалось.
     -  Что это такое? - Седрик стал белым как мел. На висках вздулись синие
вены. - Как ты осмелился, как... - Он кивнул на топор в руках сына. - Где ты
взял это? Отвечай!
     - В святилище...
     -  Что-о?!  - Гнев  отца обжег мальчика.  Он  вдруг вспомнил, что, если
верить  стражу-призраку,  у  Седрика  не достало  смелости  и истинной  веры
вернуть реликвию  миру.  Может, поэтому он и превратился в  фанатикабезумца,
искупая давнишний юношеский позор, усердно творя молитвы в пламенном  круге.
Но недетские мысли  эти унеслись так же  быстро, как и появились. И  Орландо
сжался, пытаясь уйти от ярости правителя.
     - Бог велел мне взять этот топор, - тихо сказал он.
     - Бог?! - В негодовании Седрика теперь звучала неприкрытая насмешка,  -
Бог  - велел - тебе - взять - топор? Тебе?  Да  как ты посмел, святотатец? -
Голос его сорвался на визг. - Хватайте его! Во имя Хейра Золотоглазого! Этот
дерзкий щенок посягнул на святилище нашего Бога!
     Повинуясь  жесту   Пурпурноликого,  жрецы  бросились   к   мальчику.  В
потрясении своем он и не помыслил о защите.
     Оглушенный,   остолбеневший,  словно   со   стороны  он  наблюдал,  как
обезоруживают его жрецы,  заламывают  за спину руки,  срывают  с  плеч  алый
виссон. Он силился  понять происходящее  - и  не мог. Лишь одно слово билось
испуганной птицей в мозгу: Проклятье... Проклятье. Проклятье!
     Голос сказал, что отныне он проклят. Что все, кто любил его, отвернутся
от него. Что все,  кто полюбит его в будущем, примут  смерть от его же руки.
Что он обречен на скитания,  одиночество и  предательство. Что он не  найдет
покоя,   пока   не   исполнит  свое   предначертание.   Но,   обещал  голос,
предначертания  этого не  исполнить ему  во  веки веков... И  вот  проклятье
начало сбываться!
     Молча, не пытаясь ни защищаться, ни возражать, выслушал он молниеносный
приговор.
     За  святотатство  и осквернение  святилища, за  оскорбление божества  и
кражу отец  приговаривал  его  к  лишению права наследия и вечному изгнанию.
Кроме того, на левом  плече его будет выжжено клеймо  преступника. До тех же
пор  стражам  надлежало препроводить его  в темницу и держать там на хлебе и
воде, покуда...
     ...Ему  не  удалось  дослушать  грозную речь  повелителя. Гулкий  набат
колоколов  ударил в уши,  заставил затрепетать  сердце, разлился  по  венам,
наполнив душу смятением.
     По ком звонит колокол, наставник мой?
     Он проклинает Орландо.
     А кто это - Орландо, пестун мой?
     Звереныш, в сумрак ушедший...
     А в чем же вина его, пестун мои?
     Он в душу впустил проказу...
     Запыхавшийся перепуганный гонец  ворвался в храм, спеша пасть ниц перед
жрецами. Но прежде, чем те успели возмутиться новому богохульству, тот успел
выкрикнуть, задыхаясь:
     - Господин мой! Враг в крепости!
     Седрик воздел обе руки, призывая к молчанию. Гомон мгновенно стих.
     -  Враг?! -  рявкнул  властитель.  -  Какой еще  враг?  Что  ты мелешь,
ублюдок?
     -  Помилуй,  господин!   Хорса  Изрольский,  бастард,  твой  племянник,
побочный  сын  твоего изгнанного брата,  обманом  привел свою  дружину через
северный лес... Изменник Вегур, наставник сына твоего, открыл им ворота. Они
перебили охрану и захватили твою жену и дочерей, повелитель!
     Седрик  Смелый взревел  от бешенства,  пена  выступила у него на губах.
Один взмах отнятого у  сына топора - и голова  гонца  запрыгала по брусчатке
пола. Густая струя темной крови забрызгала алые мантии жрецов, и те в панике
бросились врассыпную.
     Пурпурноликий схватил Орландо за волосы и притянул к себе голову сына.
     - Смотри и торжествуй! Смотри на дело рук  своих! Слушай колокола своей
скорби!  Ты погубил свою мать и сестер и  предал огню  наше  родовое гнездо!
Смотри  и торжествуй!  Недолог  тот час, когда реки крови  потекут  по нашей
земле, а поля будут удобрены телами твоих братьев...  Ты, ты  осквернил нашу
землю, притащив из  пещеры этот ужас!  Чего ты  добился, мразь! Тридцать три
наших  благородных   предка,  тридцать  три   нобиля  предпочли  собственное
бесславье смерти близких. Смелость не в том, чтобы  принять ношу; смелость в
том,  чтобы отказаться от нее. Но я успею еще кое-что сделать в своей жизни!
Я раздавлю ядовитую гадину, которая принесла чуму в Дом Седрика...
     Он  взмахнул  топором.  Раздался  свист  лезвия,  рассекающего  воздух.
Орландо втянул  голову,  ожидая удара, но ничего не произошло. Когда мальчик
открыл  глаза, то увидел  тело отца, нелепой куклой валявшееся  на  полу,  а
рядом  -  своего  двоюродного  брата  Хорсу.  Тот  вытирал  клинок  об  алую
виссоновую мантию павшего  Пурпурноликого. Потом он вырвал  бронзовую секиру
из  мертвых  рук  Седрика  и,  заметив,  что  Орландо  открыл  глаза,  криво
ухмыльнулся.
     - Давно  я мечтал перерезать глотку дядюшке! С  тех самых  пор,  как он
изгнал из феода своего брата, а вместе с ним и  меня...  Теперь представился
случай...  -  Хорса взмахнул топором. -  Эй, я  не  хочу  лить  кровь  своих
родичей, поэтому можешь убираться на  все  четыре стороны. Теперь наша ветвь
рода будет властвовать на этих землях... И я, бастард Хорса, сяду на трон из
ясеня... Хвала Тунору!
     Орландо стоял, не в силах вымолвить ни слова.
     Снаружи  доносились  дикие  крики, топот  множества  ног, звон  стали и
предсмертные хрипы раненых. Потянуло паленым...
     Хорса торжествующе  захохотал. В глазах его  багровели отблески далеких
пожаров.
     Последний оплот огнепоклонников в Альбе был уничтожен. Тунор праздновал
победу.



     Сегодня, после многих лет разлуки,
     вернувшись в дом, где я когда-то рос,
     я чувствую, что все кругом - чужое...
     Х. Л. Борхес

        Глава 1. На Земле




     Чирк... Чирк... Чирк...
     Одна, вторая, третья попытка,  и  все бестолку - сигара никак не желала
раскуриваться.  Ричард Блейд досадливо отбросил обгоревшую толстую спичку и,
порывшись в ящике стала,  достал оттуда пьезозажигалку. Конечно, прикуривать
сигару с помощью зажигалки все равно,  что играть в гольф на компьютере,  но
похоже,  в  Айдене  он  совершенно разучился  всем тем  незатейливым  вещам,
которые любой джентльмен должен  делать  безукоризненно.  Раскурить  сигару,
хотя бы...
     Вздохнув,  Блейд затянулся ароматным дымом "Суматра Кум Лауд". Кажется,
раньше он предпочитал этот сорт - во всяком случае, коробку именно  с такими
сигарами он нашел  в своем  дорсетском коттедже. И хотя кубинские сигары, по
мнению сослуживцев, были ничуть не  хуже  голландских, он, как всегда,  имел
собственное мнение на этот счет.
     Вкус  сигары  казался  необычным. Еще  бы!  На  этот раз Хейдж  с такой
стремительностью выдернул его из Айдена, что Аррах бар Ригон не успел толком
подготовиться к переходу в мир холодильников и эскалаторов, к преобразованию
в Ричарда Блейда, шефа отдела  МИ6А. Обидно  было  и то, что преемник  лорда
Лейтона вызвал его как раз тогда, когда он решил наконец сесть за мемуары.
     В Айдене  к  его  услугам  были  только  старые  добрые гусиные  перья,
выделанная телячья  кожа  да  чернила  из древесных  орешков. Но  именно эти
архаические приспособления и придавали некое  очарование творчеству. Если бы
текст  начитывался на диктофон, разве он сумел бы  придумать такое эффектное
начало? И Блейд улыбнулся, вспомнив первые строки своих хроник.
     "Кто ты?
     Странник.  Герой.  Пророк.  Властелин.  Беглец.  Изгой. Я был королем и
рабом,  охотником и жертвой,  отроком  и старцем. Сотни раз я  вонзал  меч в
плоть врага и сотни раз был повержен...
     Как имя твое?
     Блейд,  Талзана, Ричар,  Рисарс,  Чард...  и еще множество.  Имя  мне -
легион!"
     Недурно,   черт  возьми!   Блейд  стряхнул  слоистый  пепел  сигары   и
переключился на  другое, мысленно проигрывая  заново их  разговор с Хейджем.
Суть его сводилась к  тому, что научный руководитель проекта "Измерение Икс"
нашел способ осуществлять наводку на  те миры, где уже побывал странник. При
этом  своеобразными якорями  или  маяками  служили  отпрыски Ричарда Блейда,
ментальные  излучения  которых  Хейдж  научился улавливать и регистрировать.
Разумеется,  теперь американцу не терпелось  проверить свою  гипотезу,  и он
предложил Блейду на выбор несколько миров, от Альбы до Иглстаза и Гартанга.
     Еще одной причиной планируемого эксперимента являлось страстное желание
Джека  Хейджа разузнать,  обладают ли потомки Блейда  хотя бы зачатками того
уникального свойства,  спидинга,  что позволяло  их  отцу  проникать  в иные
реальности.  Если  это  так,  то из них со  временем  могли бы вырасти новые
странники, способные достичь чужих миров.
     Как-то  американец с досадой заметил,  что Блейд  зря  не позаботился о
продолжении  рода  здесь, на  Земле,  - в таком  случае все было  бы гораздо
проще...  Но  Блейд лишь мысленно порадовался  своей предусмотрительности, с
ужасом  представив,  как  его  дети  один  за  другим  исчезают в  неведомых
реальностях, грозящих либо смертью, либо увечьем. Нет уж, покорно благодарю!
Слава  Богу, что его  отпрыски, если  они  и  впрямь  существуют, далеки  от
подвалов Тауэра!
     Странник посмотрел  на кончик  сигары: огонек  уже  приближался  к  его
пальцам.  Пора  принимать решение! Хейдж  предоставил  ему на  выбор десяток
миров, которые можно  было бы навестить еще раз, и он обещал поразмыслить на
сей счет.
     Но время, отведенное для раздумий, истекло, и он подошел к телефону.
     На другом конце линии Хейдж снял трубку;
     - Ричард? Наконец-то!  Я уже начал беспокоиться...  - Он  сделал паузу,
потом осторожно осведомился. - Ну как? Выбрали?
     Блейд молчал, мучительно вспоминая Альбу, мир, посещенный  им во  время
самого первого  путешествия.  Смутные фантомы скользили  перед ним, сознание
надежно хранило  тайну...  Он  надеялся, что  экспедиция  в  эту  реальность
поможет  воскресить в памяти  утраченное. Хейдж  также  подтверждал  это, не
преминув отметить, что синапсические связи в мозгу неизбежно восстановятся в
момент эмоционального или физического потрясения.
     На  счет потрясений Блейд был спокоен;  в каждом из миров Измерения Икс
хватало и того, и другого.
     - Ричард! Почему вы молчите?  - напомнил  о себе  голос на другом конце
линии. - Так куда же вы хотите отправиться? Вы решили?
     Блейд посуровел и  бросил взгляд  на  стену,  где висел огромный топор,
привезенный некогда из Канады; там такими валили неохватные сосны.
     - Да, Джек. В Альбу!

        Глава 2. Замок на побережье




     Кто ты?
     Странник. Герой.  Пророк.  Властелин. Беглец.  Изгой.  Я был  королем и
рабом, охотником и  жертвой, отроком  и старцем.  Сотни  раз я  вонзал меч в
плоть врага и сотни раз  был повержен. Я перемерил десятки людских оболочек.
Мои пальцы ласкали  полчища  женских тел, в ступни въелась пыль бесчисленных
дорог,  а  глаза впитали  кровь  сотни ристалищ. Я дышал  воздухом  тридцати
миров, а сердце рвалось на куски от зноя бескрайних барханов и стужи ледяных
пустошей...
     Как имя твое?
     Блейд, Талзана, Ричар,  Рисарс,  Чард...  и  еще  множество.  Имя мне -
легион!
     Где дом твой, странник?
     Мой дом - Таллах...  или нет, постой... Иглстаз, а может быть,  Меотида
или Киртан. Нет, не Меотида... Скорее Айден... или Катраз, Берглион, Уренир,
Тарн, Брегга... Не помню, ничего не помню... Моя память  - это память  сонма
людей,  демонов и богов. Когда видишь смерть сотни раз, теряешь страх. Когда
целуешь сотни женщин, любовь становится для тебя лишь сочетанием звуков, ибо
понимаешь,  что все уже пройдено и каждый новый опыт - что  только  вариации
старых впечатлений. Меч, копье,  топор, огнемет и бластер стали продолжением
моих рук. Я -  Никто  и Ничто. Я - Машина Убийства, Автомат  Любви, Механизм
Выживания... Я - Ричард Блейд...
     * * *
     Он открыл глаза и увидел бескрайнее ночное небо. Такое чистое, что ясно
виднелись миражи  опалесцирующих туманностей. Но среди созвездий  не было ни
одного знакомого...
     Он  пошевелил  пальцами  и  почувствовал   сырость  песка,  на  котором
изломанной куклой  валялось его тело. На этот раз  колыбелью воскрешения ему
служил пологий берег, острившийся кусочками гальки.
     Он  вдохнул  полной грудью,  и запах  йода,  соли,  морских водорослей,
горьковатый  дымок  костра,  невесть   откуда  долетевший  сюда  и  еще   не
растворившийся  в  безбрежности  морских  ароматов,  до отказа  заполнил его
легкие, пробуждая смутный  водоворот  неясных воспоминаний, блеклыми  тенями
скользивший по пустым клеткам его стерильного сознания. Он попытался впитать
в себя незнакомые ароматы  и пробудить память об этом  месте, в котором, как
ему мнилось,  он когда-то уже  побывал.  Он знал, ничто другое не пробуждает
так память, как запах.  В стародавние времена  и