огорчение. На
худой конец, я привезу ей твою голову, раб.
     Внезапно  Пелопс откинулся  назад  и  с  яростным  вызовом посмотрел на
Стража Побережья; слезы на его глазах высохли.
     - Не смей  называть меня рабом! - крикнул он, вытягивая трясущуюся руку
к фадранту. - Я не раб, и никогда не стану рабом!
     Экебус выхватил меч и плашмя ударил Пелопса по макушке.
     - Станешь,  мразь! Как  я скажу, так и будет! - он показал  солдатам на
тропу. - Ну, вперед!
     Блейд рванулся к маленькому сармийцу,  но шеренга  фадритов ощетинилась
копьями, тесня  его к обрыву.  Он не стал  сопротивляться. Похоже, Пелопс не
очень  пострадал,  разве  что  на темени  вздулась  большая  шишка.  Солдаты
надвигались  на  Блейда,  Экебус, нахмурившись,  поигрывал мечом.  Разведчик
шагнул на тропу.
     - Не бойся, малыш, - сказал  он, оборачиваясь к приятелю. - Не бойся! Я
о тебе не забуду!
     Пелопс в ответ только кивнул. В глазах его опять стояли слезы и, утирая
их,  он долго  следил за  рослой  фигурой  Блейда, пока  тот  не скрылся  за
поворотом тропы.


        ГЛАВА 8 

     В Сарме утверждали:  время точит скалы, но оно не  властно над тайриной
Пфирой.  Легенда  -  созданная,  вероятно, при  содействии  правительницы  -
гласила, что она появилась на  свет не из чрева смертной женщины; она просто
жила всегда, неподвластная  возрасту, увяданию  и  смерти. Согласно  древним
законам,  тайрина могла иметь столько любовников, сколько желала ее душа - в
любой  час и в любом месте страны. Ее возлюбленными  могли быть и мужчины, и
женщины;  лесбиянство в Сарме, как  и в  памятной  Блейду Меотиде, считалось
вполне  естественным  и отвечающим  человеческой  природе.  Таких  слов, как
"половое извращение", в сармийском языке не было.
     Все  это  разведчик  узнал  от  Пелопса,  своего  слуги,  наставника  и
единственного  друга. Где  же  он?  Что с  ним  сделали? Сейчас,  стоя перед
правительницей Сармы  и  Высшим Советом  жрецов,  он  снова чувствовал  себя
нагим, безоружным и беззащитным, как в  первые минуты появления в этом мире.
Ему уже было ясно, что  никакой  помощи от Зены ждать нельзя; его дальнейшая
судьба и  жизнь  вновь зависели  от благосклонности местной  королевы  и  ее
советников.  Только  на  этот раз,  в отличие  от  замка  Крэгхед  и  палубы
"Жаворонка",  дела обстояли еще хуже: хотя  тайрина  проявляла  к  чужеземцу
явный интерес, жрецы были настроены весьма враждебно.
     Блейд  находился  в  большом зале, широкие окна  которого  выходили  на
гавань.  Вдоль  мраморных стен  шла  высокая скамья, вырезанная  из того  же
мягкого  белого   мрамора,  одного  из   самых   распространенных  в   Сарме
строительных  материалов.  Трон тайрины высился  на небольшом подиуме; перед
ним  широким  полукругом располагались сиденья жрецов Высшего Совета -  или,
как называл его Пелопс, Совета Пяти.
     Пока что  Блейду было не вполне ясно, в каком качестве он тут очутился.
Кто он? Пленник, раб или принц, муж  тайриоты Зены? Он торчал посреди  этого
просторного  зала  уже   добрых   два   часа,  чувствуя,  как  от  усталости
подкашиваются ноги. Несмотря на серьезность  ситуации, его  одолевала скука.
Кроме того, он злился, хотя на его  спокойном лице никто не смог бы заметить
и следов раздражения. Сейчас, пока он не обрел друзей и союзников во дворце,
не стоило проявлять недовольство.
     -  Твой брак с  тайриотой  объявлен  недействительным;  ее  изгнали  из
дворца, осудив к заключению на галерах.
     Вот и  вся  полезная информация, которую  удалось  получить  за эти два
часа. Все! Это означало, что его план провалился, и путь наверх, к  власти и
безопасности, закрыт. Зена забыта, словно ее никогда и не было; ему придется
принять новые правила игры.
     Вымытый,  аккуратно  подстриженный  и  причесанный, одетый  в  короткую
кожаную тунику и сандалии с ремешками, доходившими до колен, разведчик стоял
молча, как  было ведено; скрестив руки на  груди, он смотрел в непроницаемые
лица жрецов.
     Эта   пятерка  облаченных  в  длинные  черные   балахоны  старцев  явно
относилась к  коренным жителям Сармы, о чем  свидетельствовали узкие черепа,
темные, широко посаженные глаза  и безволосые лица; головы жрецов были чисто
выбриты. На миг Блейду почудилось, что на него глядят не люди, а пять старых
стервятников  с  торчащими  из  черных балахонов  тощими  шеями.  Они  очень
раздражали разведчика.
     Наконец  Крид,  глава   Совета,  поднялся,  чтобы  объявить   приговор.
Остальные,   дружно   подперев  руками  безволосые   сморщенные  подбородки,
наблюдали. Торус, Бальдур, Автар, Одисс.  Их зрачки, похожие на потускневшие
агатовые пуговки,  снова  и  снова кололи  лицо  Блейда; он  почти физически
ощущал  исходившую  от  них  неприязнь.  Несомненно, эти древние  пожиратели
падали с большим удовольствием швырнули бы его в пылающее чрево Бек-Тора.
     Крид взмахнул рукой:
     - Через два дня, моя тайрина, прибывает Черный Оттос, владыка  Тиранны,
за ежегодной данью. И мы, как всегда, заплатим, потому что  слишком  слабы и
не  можем сопротивляться воинству заморской империи.  Оттос получит  обычный
вес  метита; потом в его честь  будут устроены  игры и жертвоприношения... -
Жрец  помолчал,  поглаживая голый череп, затем откашлялся  и продолжил: - Мы
хорошо знакомы  с  его  слабостями...  да,  слишком  хорошо...  И  потому  я
предлагаю подарить ему этого чужеземца. Оттос будет доволен... Наигравшись с
ним,  он  вернет чужеземца Совету,  и  мы  принесем  его в жертву Тору. Быть
может, Тор, потрясатель земли и неба, услышит наши молитвы, окажет милость и
избавит нас от Черного Оттоса навсегда!
     Остальные  члены  Совета  с   удивлением  уставились  на  Крида,  затем
склонились друг к другу  пошептаться;  сейчас  они напоминали  стайку черных
воронов. Блейд, уже не первый раз  за время пребывания  в Сарме  слышавший о
заморском властелине, понял из речи Крида немногое; намек на слабости Оттоса
весьма смутил его. Он поднял взгляд на тайрину.
     Слухи  не лгали - эта женщина  не  имела возраста. Высокая,  с  бледной
чистой  кожей  и едва  заметным  румянцем  на щеках,  великолепно сложенная,
гибкая,  длинноногая. Ни одной  лишней  унции жира, ни  единой  морщинки  на
высоком лбу. Угольно-черные волосы уложены  в  высокую прическу,  украшенную
гребнями; в них огненными искрами сверкали рубины. Черные,  похожие на ягоды
терновника, широко посаженные глаза,  тонкие брови, прямой, чуть длинноватый
нос над изящно очерченным чувственным ртом. Губы были очень яркими, видимо -
накрашенными, других следов косметики Блейд не заметил.
     Нагрудника  на  тайрине  не  было;  она  сидела  обнаженная  до  пояса,
прикрытая лишь длинной белой юбкой с многочисленными складками, спускавшейся
до щиколоток. Ее груди были на удивление невелики - как у совсем молоденькой
девушки.   Крепкие,  мраморно-белые,  они  заканчивались  удлиненными  алыми
сосками - очевидно, тоже подкрашенными.
     Тайрина подняла жезл, лежавший  у нее на коленях, - изящный, украшенный
драгоценными камнями стержень - и указала им на Крида.
     - Будь  осторожней, старик! Твои слова сильно смахивают на измену!  Да,
мы платим дань  Тиранне, и  это  мне  не слишком нравится - как и  любому на
восточных берегах Алого моря. Но Оттос сильнее, и  мы вынуждены подчиняться.
Сейчас только дань и  мирный договор между нашими странами защищают Сарму от
вторжения тираннского  флота. И  ты знаешь, что Оттос давно ищет предлог для
его разрыва... Он хочет захватить наши  земли, источник драгоценного метита!
-  Пфира  резко  вздернула  голову, и камни в  ее  гребнях блеснули,  словно
рдеющие угли.  - А посему -  чтобы я больше не слышала речей  о том, что  мы
намерены избавиться от дани! Ты понял, жрец?
     Крид низко поклонился.
     - Смилуйся над своим рабом, великая тайрина! Я только подумал, что...
     Пфира  резко  повернулась  на  троне,  опалив  старого  жреца  яростным
взглядом.
     -  Хватит о  политике, Крид!  Мы  должны решить другое дело! Вернемся к
этому чужестранцу, подаренному нам  морем.  Пока что  мне  не очень нравятся
твои предложения.
     Блейд, напрягая  воображение, старался вникнуть в  этот спор и выловить
что-нибудь,   способное  сыграть  роль  крючка  с  наживкой.  По-прежнему  с
бесстрастным  выражением на лице,  он чуть подался  вперед,  поедая взглядом
тайрину. Он  понимал,  что  от черных  стервятников-жрецов  милости  ему  не
дождаться,  и  владычица  Сармы оставалась его  последней надеждой.  Нет, не
заметно, чтобы  эту мраморную Диану охватила внезапная  страсть;  во  всяком
случае, она умело скрывала свой интерес к чужеземцу.
     Блейд снова перевел глаза на Крида, наблюдая за  его мрачной, обтянутой
пергаментной кожей физиономией.  Сперва  после отповеди  Пфиры жрец выглядел
озадаченным; затем по его губам тенью скользнула хитрая улыбка, и лицо сразу
же приняло смиренный вид. Сухой голос старца зашелестел снова:
     - Однако что еще  делать  с  чужаком,  моя  тайрина? Почему бы  нам  не
извлечь хоть  какую-то пользу? К тому же он совершил  много  проступков. Как
доносит верховный фадрант Экебус...
     Блейд  обвел взглядом  лица  остальных  членов  Совета.  Старые  вороны
согласно  закивали, милосердия в  их  сердцах было не  больше, чем у  гиены,
пирующей над протухшим трупом.
     Тайрина сердито хлопнула жезлом о ладонь.
     - Хватит длинных речей, Крид! Мне надоело суесловие!
     Крид угодливо поклонился.
     - Но мы же  ничего не решаем,  великая тайрина... мы только советуем...
Ты, мудрейшая,  примешь  окончательное  решение.  Однако  не  забудь  о  тех
неприятностях,  которые этот человек уже принес  нам. Фадрант Моканас мертв,
ибо Стражу  Побережья пришлось убить его. По какой же  причине?  Потому, что
Моканас замышлял заговор!  - жрец воздел тощие руки к  потолку.  -  Моканас!
Верный  из верных! А  кто подстрекал  его? Этот  чужак! Экебус  все  доложил
Совету. Этот безродный бродяга способен убеждать глупцов и  обладает властью
над душами людскими. Мы имеем тому доказательства!
     Они связаны  друг с другом, догадался Блейд,  -  этот  стервятник Крид,
глава Совета, и Экебус, гордец  и честолюбец Чем же? Борьбой за власть? Пока
не  слишком понятно. И Пелопс, и  Зена предупреждали его, что интриги оплели
дворец,  словно паутина  - старый камин. Ясно одно: Крид является врагом уже
потому, что его, Блейда, ненавидит Экебус.
     Тайрина  в задумчивости  провела тонкими  пальцами  по бледной груди, и
Блейда кольнуло  вожделение;  он  почувствовал его внезапно,  словно  жаркий
вихрь опалил  его чресла. Странное дело! До  сих пор эта мраморная статуя не
вызывала у него желания  - как,  вероятно, и он у нее. Может,  теперь что-то
изменится? Его дорога к свободе и власти проходила через  опочивальню Пфиры,
в этом сомневаться не приходилось. И вряд ли  ему грозит отказ... По древним
законам Сармы владычице страны следовало произвести на свет как можно больше
отпрысков,  естественно -  девочек,  чтобы  сохранить и  укрепить  династию.
Каждый год по дитю  - это считалось вполне обычным. Взамен тайрина  получала
возможность удовлетворять собственные прихоти.
     Их глаза встретились. Блейд, не мигая, смотрел в бледное  лицо тайрины,
но ее ответный взгляд был спокоен  и холоден.  Кажется, его  мужское обаяние
еще не растопило этот  лед... Необычный случай! Он почувствовал укол страха,
ибо самое мощное оружие его арсенала не действовало.
     Впрочем,  не все еще потеряно - тайрина тоже  изучала  его.  Затем губы
женщины дрогнули, и Блейд заметил  проблеск интереса в  ее агатовых зрачках.
Ему даже  почудилось,  что  Пфира  едва  заметно  кивнула,  хотя  он  не был
полностью уверен в этом. С облегчением переведя дух, разведчик приосанился и
гордо поднял голову. Возможно, льды тронулись?
     Внезапно тайрина произнесла:
     -  Я приняла решение, - ее ладонь снова скользнула по обнаженной груди,
- Этот чужеземец, выброшенный на  побережье Алого моря, отныне находится под
защитой моего дома. Таков древний обычай гостеприимства.
     Крид проворчал:
     - Есть и другой обычай, моя тайрина  - посвящать пришельцев богу. Кроме
того,  подумай, каким  отличным  подарком  стал бы  этот бродяга для Черного
Оттоса!
     Один  из жрецов,  Автар,  тоненько  и мерзко хихикнул.  Крид, казалось,
готов был испепелить его взглядом.
     Тайрина вдруг широко улыбнулась.
     - Я подумала, Крид, и решила, что тоже не откажусь от такого подарка!
     Словно  тяжкий камень свалился с души  разведчика, когда  смысл ее слов
дошел до него.  Он  победил! И постарается ублажить великую  Пфиру, а там...
там будет видно. Во всяком случае, ему дарована отсрочка.
     Слова тайрины как будто  не  удивили  Крида; пожалуй, старый жрец давно
понял,  к чему идет дело,  однако не  собирался подсказывать Пфире  решение.
Доводы рассудка ничто перед капризом женщины, но долг повелевал изложить  их
обстоятельно и до конца, что Крид и выполнил. Прикрыв ладонью рот, разведчик
усмехнулся. Итак, все соответствовало тому, что рассказывал Пелопс: сармийцы
были отъявленными формалистами,  и если  требовалось соблюсти  каждую  букву
закона, они  не  жалели  на  это времени. Затем  следовал  апофеоз:  тайрина
приказывала, и подданные подчинялись без звука.
     Крид, однако, спросил:
     - А как же  Тарсу, моя  владычица? Такой удар для него... Мне казалось,
что ты очень довольна этим слепцом...
     Пфира  нетерпеливо махнула скипетром,  и  ее  жест  сказал  искушенному
взгляду Блейда больше, чем долгие  речи. За фасадом бесстрастной надменности
скрывалась женщина! Непостоянная, капризная, изменчивая, как весенний ветер,
- и  очень  опасная, ибо  в  ее  руках  находилась  власть  над страной.  Он
почувствовал, как спины коснулся легкий озноб.
     -  Тарсу неплох, очень  неплох, -  наконец произнесла тайрина. Глаза ее
остановились  на широких  плечах Блейда, на его  мускулистых руках и  мощной
груди, и владычица едва заметно улыбнулась. Почти улыбнулась! На самом  деле
лишь губы  ее  чуть дрогнули,  явив взгляду разведчика  ряд ровных жемчужных
зубов.
     - Тарсу неплох  и хорошо послужил мне,  - повторила  она, - но  мне уже
становится скучно. И я  никак  не могу зачать от него! - Этот  чужак, - жезл
вытянулся в сторону Блейда, - по крайней мере, необычен. И он не лжет!
     Блейд с трудом  подавил ироническую  усмешку. Не лжет! Хорошо, если она
так думает. Конечно  же, он лгал,  но весьма правдоподобно. И еще - каким-то
шестым  чувством  он  угадывал  следующий  ход  в  игре,  делая  это  умело,
мастерски,  профессионально.  Интуиция,  обостренная  неукротимой  тягой   к
выживанию, редко  подводила его;  и сейчас он чувствовал, что  первый  раунд
остался за ним.
     Пфира продолжала говорить, мерно покачивая скипетром.
     - Чужеземец рассказывал, что судно, на котором он плыл вместе с братом,
попало в  шторм и было  выброшено на берег. Это правда! Вы  помните страшную
бурю сорок дней назад? Мы тогда потеряли много кораблей.
     Конечно,  это  было  чистым  совпадением,  но  Блейд  молчаливо  вознес
благодарность  и  злому  Тору, и  доброму  Беку; один из них вовремя устроил
шторм, а второй - смягчил сердце тайрины.
     -  У  него в самом деле был брат, - продолжала Пфира, - ибо мы получили
сообщение  о втором  чужеземце. К несчастью, он не  смог выбраться на берег,
его унесло  в открытое  море.  Там его  схватили пираты, а затем высадили  с
корабля и оставили умирать в краю Пылающих Песков.
     Блейд, пораженный, судорожно  перевел дух.  Когда его вели сюда, Экебус
строго наказывал молчать - под страхом немедленной смерти. Однако  сейчас он
не мог сдержаться и воскликнул:
     - Мой  брат?! О, великая  тайрина, ты говоришь, что Джеймс жив? Неужели
это правда?  -  Впервые за пять  с  лишним  недель Блейд услышал о  том, что
русский  агент тоже  оказался здесь  - в Сарме  или  в каких-то сопредельных
странах.
     Пятеро  жрецов  с  холодной  ненавистью  воззрились  на  него,  злобное
удовлетворение читалось на их лицах. Чужак заговорил, нарушая древний закон!
Чернорясые стервятники уже вдыхали горелый запах его плоти.
     Но Блейд смотрел только  на тайрину. В ее темных глазах мелькнуло нечто
похожее на сочувствие.
     Крид поднялся и вытянул тощую руку в сторону святотатца:
     - Он должен  немедленно  умереть, моя тайрина! Жаль, конечно...  Черный
Оттос получил бы большое удовольствие.
     Пфира раздраженно отмахнулась от старика.
     - Хватит,  Крид!  Формальности  хороши, когда  надо  снять  кому-нибудь
голову, но сегодня я уже устала от них! Пока что Сарма под моей рукой, и мне
решать, умрет он или останется жить.
     Жрец побледнел, однако сдаваться не собирался:
     - Но он заговорил! В присутствии Совета! В твоем  присутствии, великая!
Без разрешения! Ты знаешь закон -  это кощунство! Никто, ни один  человек не
может нарушить закон, даже...
     Правительница перебила его, гневно повысив голос:
     - Довольно, Крид!  Ты  слишком много  себе позволяешь! Ты намерен учить
меня, тайрину Сармы, законам? Ты забыл, кто устанавливает их?
     - Но, моя тайрина, я...
     Однако  Пфира  уже  не  обращала  внимания  на жреца.  Блейд, скользнув
быстрым  взглядом  по  старческому  лицу,  заметил  блеск  удовлетворения  в
антрацитовых  глазах.  Странно, но Крид  выглядел  как  человек,  добившийся
своего. Был ли он  доволен тем, что Пфира нарушила закон? Ее,  казалось, это
не беспокоило.
     Тайрина поднялась  и  вытянула свой  сверкающий  камнями жезл в сторону
чужестранца. Придерживая  свободной  рукой  длинную,  почти  до  пят,  юбку,
расписанную  золотыми арабесками  и  туго обтягивающую  стройные  бедра, она
повелела:
     - Подойди ближе, странник!
     Блейд с  готовностью шагнул к трону, разобрав злобное шипение жрецов за
спиной.
     - Ты должен ползти ко мне на коленях, чужеземец!
     Такой  способ  передвижения  разведчику  не  нравился, но  выбирать  не
приходилось. Смирив гордость, он встал на колени, не опуская, однако, головы
и глядя  прямо  в лицо  властительницы. Их безмолвный  поединок  продолжался
довольно долго, и  женщина первой отвела взгляд. Затем снова подняла глаза и
слегка кивнула.
     - Настоящий великан, - тон ее был  довольным. -  Но хотя ты почти вдвое
больше  бедняги  Тарсу, я думаю, что тебе будет нелегко справиться с ним. Мы
проявим справедливость...  - она  призадумалась на миг,  - и ты, как  и  он,
превратишься в слепца.
     Ледяной холод  коснулся  сердца разведчика. Неужели ему  выжгут  глаза?
Нет,  непохоже...  Лицо  тайрины  не  предвещало   такого  исхода.  Отбросив
тревожные мысли, он спросил:
     - Мой брат, великая тайрина! Ты сказала, что он жив?
     Где он?  Как  до него добраться?  Каким образом уничтожить? Эти вопросы
стали сейчас первоочередными, опрокинув все планы Блейда. В конце концов, он
прибыл сюда не услаждать местную Клеопатру, а свернуть шею агенту русских!
     - Я не говорила,  что он выжил, - ровный голос Пфиры прервал его мысли.
- Я знаю лишь то, что пираты бросили твоего брата в Пылающих Песках. Там нет
воды, а солнце печет страшнее, чем огонь в чреве Бек-Тора.
     Сзади  до  Блейда  донеслось  злобное шипение жрецов. Кажется, Совет  с
редким единодушием желал, чтобы он разделил участь брата.
     Не отрывая  взгляда от  Пфиры,  разведчик  выпрямился, голос его окреп,
слова звучали уверенно и смело.
     - Я  должен найти своего брата Джеймса, великая  тайрина. Всю жизнь  мы
были  неразлучны, и  я  не могу  бросить его  в  этом огненном  пекле.  Если
существует  хотя бы малая  надежда, что он жив, я  обязан идти за ним. Прошу
твоей милости...
     Жрецы  за  спиной  Блейда   закудахтали,  словно  наседки  над  лакомым
червяком. Тайрина снисходительно улыбнулась:
     - Посмотрим. Пока  ты меня не убедил,  но... посмотрим!  Раз ты просишь
моей милости, напомню, что ее надо заслужить. Но сначала исполни  требование
зако