можно ли будет  разглядеть
берег?
     Найла  с сомнением  покачала  головой. Блейд  уже не  раз взбирался  на
мачту, безуспешно  пытаясь увидеть  южную  границу саргассов. Зеленый  Поток
здесь  был слишком широким, не  меньше  ста миль, и они плыли  в  самой  его
середине.
     Снова вздохнув, Найла оперлась подбородком о колено Блейда, по-прежнему
сидевшего в кресле, и подняла на него черные глаза.
     -- Не сердись  на меня,  Эльс,  ладно? -- взгляд  девушки внезапно стал
умоляющим. --  Не хочу, чтобы ты  брал меня как  свою  собственность...  или
выторговывал в обмен  за  мытую  палубу...  Понимаешь, Эльс? Не хочу!  --  в
огромных глазах стояли слезы.
     * * *
     Ближе к вечеру, когда  солнечный жар начал спадать,  она сама  пришла к
Блейду,  дремавшему на  диване  в кают-компании  -- широком  диване, слишком
просторном для  одного. То ли  от духоты, то  ли от утренних треволнений его
мучили мрачные сны. Вначале мнилось ему,  что флаер  падает на  черные скалы
Зеленого  Потока --  не  в  воду,  как  было на  самом  деле,  а  именно  на
проступающие сквозь марево тумана острые зубья утесов. Он  знал, что аппарат
обязательно  разобьется,  и,  преодолевая сосущее чувство под ложечкой, стал
рвать ручку двери.  Может, еще не поздно выпрыгнуть в воду... Лучше утонуть,
чем лежать на пылающих камнях с переломанным позвоночником...
     Дверца не поддавалась.  Он  был заперт  в этой  пластмассовой коробке и
обречен на гибель вместе с проклятой машиной.  Кем? Монстрами, обитавшими на
Юге? Они специально заманили его сюда,  в этот гроб...  оторвали от Лидор...
Ее лицо вдруг выплыло из приборного щитка, но почему-то волосы девушки стали
черными, как ночь. Конечно, это же не Лидор, это Найла!
     Внезапно флаер исчез, растворился в воздухе вместе со скалами и ревущим
внизу Потоком. Блейд стоял на горячем песке под обжигающими лучами солнца, и
у ног его распростерся на спине труп Грида. В его горле торчала стрела, губы
распухли  и почернели, меж ними  виднелся кончик багрового  вздутого  языка.
Неожиданно покойник сел, выдернул  из шеи стрелу и сплюнул на песок  сгусток
крови. Его глаза, невидящие и бессмысленные, как у манекена, были устремлены
на  Блейда.  "Дик, вернись!" -- сказал Грид голосом Дж.  и потянулся  к нему
волосатыми короткопалыми руками. Блейд отступил, потом повернулся и побежал,
сдерживая  позывы тошноты. "Дик, вернись! Дик, вернись!"  -- преследовал его
вопль  мертвеца,  то  укоряюще-тоскливый,  то   перемежавшийся  со  взрывами
издевательского хохота,
     Перед ним возникла скала с темным  зевом  пещеры, и он  ринулся вниз по
мрачному сырому коридору. Он  снова был в главном подземелье Ай-Рита. Тускло
светились  лишайники  на потолке,  черным зеркалом застыло  озеро,  у  стены
белели штабеля бревен. Над котлом  вздымался парок,  отвратительная жидкость
бурлила, лопались пузыри, на поверхность всплывала то лишенная  ногтей рука,
то чья-то  волосатая голова, то  ком  разваренных кишок. Рядом  стоял Бур  с
копьем в поросшей рыжей шерстью лапе и, оскалясь  в  гнусной усмешке, кивал,
подзывая Блейда к себе.
     "Ты вернулся, -- произнес он на правильном айденском. -- Я знал, что ты
вернешься.  Тут подарок тебе, -- Бур начал с усилием мешать древком в котле.
-- Один  толстый! Ты -- этот толстый -- хорошо!" Он что-то подцепил  и начал
выволакивать на поверхность. Странник, замерев в ужасе, глядел вниз. Длинные
черные волосы, хрупкие  плечи,  маленькие  груди...  Перед  ним  была Найла!
Голова  ее,  неестественно  вывернутая,  клонилась  вперед,  словно  девушке
перебили позвоночник ударом каменного топора; из-под полуоткрытых век темные
застывшие зрачки с укором смотрели на Блейда.
     Он взревел и яростным ударом сшиб Бура прямо в котел. Рыжий троглодит с
плеском  погрузился в кипящую воду, ушел на дно и вдруг, ухмыляясь, вынырнул
снова.  В его волосатых  лапах  покачивалось тело  Найлы. "Твой толстый!  --
торжествующе  прохрипел  он, рванув  мертвую  голову девушки  за  волосы. --
Твой!" С  налившимися кровью глазами Блейд  прыгнул в котел с одним желанием
-- растерзать, впиться зубами в толстую шею трога...
     Прохладная  ладошка  легла  на  его  лоб, возвращая  в  мир  "Катрейи",
безбрежности океанских вод и неба, уже начинавшего темнеть. Найла склонилась
над  ним,  пряди  темных волос  падали  Блейду на  лицо,  щекотали  шею.  Он
порывисто  прижал девушку к себе, шепча: "Жива! Жива!" -- и даже не замечая,
что сейчас на ней  нет даже привычной коротенькой и прозрачной туники. Найла
удивленно  взглянула  на  него и,  поглаживая  мускулистое  плечо,  смущенно
пробормотала:
     -- Ты кричал... Приснилось что-то плохое?
     -- Все уже прошло, малышка, -- Блейд  улыбнулся, передвинул ее повыше и
начал  ласкать  губами  розовый  сосок.  --  Ты  пришла  меня успокоить?  --
поинтересовался он, на миг прервав это занятие.
     --  Замолчи!  -- изогнувшись, Найла легонько шлепнула  его  по губам  и
подставила другой сосок  -- такой же розовый  и жаждущий ласки. Забрав его в
рот, Блейд стал медленно  водить языком по этому  упругому бутончику  плоти.
Его руки раздвинули  нагие бедра девушки, пальцы осторожно коснулись гладкой
кожи ягодиц, ощущая сладостное напряжение мышц.
     Его ладонь  скользнула вниз,  между ног, нежно  сжав треугольник лобка.
Найла коротко  застонала, свела колени, будто пытаясь  защититься, но пальцы
Блейда  уже проникли  глубоко,  поглаживая  и сдавливая выпуклый  трепещущий
холмик. Внезапно он почувствовал влагу и понял, что девушка  тоже сгорает от
желания.
     Блейд резко  перевернул ее  на  спину и вошел.  Найла опять вскрикнула,
потом замерла, словно прислушиваясь к новым  ощущениям, когда он начал мерно
раскачиваться  над ней. Ноги ее поднялись, обхватив  талию  Блейда,  дыхание
стало  частым, прерывистым.  Она застонала и вдруг  подалась ему  навстречу,
сразу  и безошибочно  подстроившись к  ритму его  движений.  Прижав  губы  к
маленькому ушку, Блейд, сгорая от страсти и истомы, прошептал:
     -- Катрейя... моя катрейя!

Глава 6. ПОГОНЯ

     Прошло двенадцать  дней. Зеленый Поток нес каравеллу в  восточной части
Кинтанского океана, разделенного линией экватора и двумя полосами водорослей
на южную и  северную акваторию. Скорость течения начала замедляться. Однажды
утром Блейд, бросив  за борт самодельный лаг  -- веревку с завязанными через
каждый ярд  узлами,  --  отсчитал  время  по  ударам  собственного пульса  и
погрузился в размышления. Потом он позвал Найлу.
     --  Малышка,  мы  идем  уже не так быстро.  И мне кажется, что  большую
"Катрейю" теперь несет на северо-восток.
     Большой катрейей звалась теперь  каравелла  --  покачивающийся  под  их
ногами, изукрашенный резьбой корабль; маленькой -- живой, теплой и нежной --
была сама Найла.
     Девушка повернула к Блейду лицо  --  глаза  сияют,  на  щеках круглятся
ямочки.  Казалось,  ей  все  равно,  куда   и  сколько  плыть,  лишь  бы  не
расставаться со  своим  возлюбленным. Их медовый месяц был в самом разгаре и
развивался по  классическим канонам: одни на роскошном корабле и в тропиках.
Правда,  Блейд  уже  дважды  мыл  палубу, но тело  маленькой  катрейи  щедро
благодарило его за то, что он холил тело большой.
     Странник  задумчиво  посмотрел  на  восходящее  солнце. Оно поднималось
теперь справа  от  бушприта;  значит,  Поток --  и  судно вместе  с  ним  --
поворачивал к северу. Скорость течения, по его подсчетам упала с тридцати до
двадцати  пяти  --  двадцати  четырех  миль в  час;  воды  Зеленого  потока,
разогнавшись  в  гигантской  трубе  между  центральным и южным континентами,
затормаживали свой бег в необъятных просторах Кинтанского океана.
     --  Ты что-нибудь слышала об  этих  местах?  --  спросил  Блейд  Найлу,
сидевшую у  его ног. Они находились на носу,  позади мощной  драконьей  шеи,
возносившей  к   солнцу   катрейю,  розовую   наяду.  Найла  была  такой  же
розово-смуглой и прелестной.
     Девушка кивнула черноволосой головкой.
     -- Да. Но только слухи, сказки... Калитанцы не  плавают в этих водах. В
сущности, мы  знаем только  свое море... мы  ведь отрезаны от океана полосой
водорослей,  -- она  задумчиво  водила  ноготком  по  палубе,  словно  рисуя
невидимые  линии морской  карты: с запада  -- Ксам, на  севере --  Перешеек,
северо-восток и восток  -- побережье Кинтана, с юга --  непреодолимый барьер
саргассов.
     Блейд присел рядом и обнял ее за плечи.
     -- Что же ты слышала, девочка?
     --  Кинтанцы  плавали  далеко  на восход.  Там  --  цепь островов,  они
ограничивают  океан с востока... Наверно, со дна поднимается горная гряда, и
эти  острова  --  ее вершины.  Их очень много, больших и  малых, они тянутся
полосой шириною почти в пятьсот тысяч локтей, --  больше сотни  миль, быстро
прикинул Блейд. -- Это целая страна, от жарких краев до холодных вод... и за
ней -- другое море, еще один огромный океан. Но туда кинтанцы не прошли.
     Блейд  припомнил  карту  на  экране  автопилота. Благодаря  ей  он  мог
добавить  еще  кое-что  к  словам  девушки.  Островные  гряды расходились от
экватора симметричными дугами  и к северу, и к югу; значит, подводный горный
хребет, о котором говорила Найла, шел в меридиональном направлении от полюса
до  полюса.  Вероятно,   это  была  чудовищная  стена,  в  какой-то  степени
уравновешивающая   все  континенты   восточного   полушария   и  разделявшая
Кинтанский и Западный океаны.
     --  Все, что ты слышала,  похоже на правду, -- сказал  он  девушке.  --
Можешь  взглянуть на карту  в моей  лодке  --  там,  слева,  на самом  краю,
помечены эти острова.
     --  Да, я  видела... Только  твоя  карта  крохотная...  острова --  как
точки... ничего не поймешь.
     Это было верно.  Экранчик  имел  размеры с ладонь,  и  островные  гряды
пришлись  на самый  край; кроме факта их наличия, монитор в кабине флаера не
мог подсказать ничего. Блейд не сомневался, что на экран можно было  вывести
изображение любой частя  планеты  в  крупном  масштабе -- однако он не  умел
этого делать.
     -- Там, на твоей карте, весь наш  мир,  -- задумчиво сказала  Найла. --
Значит, волшебники из Хайры побывали в каждой стране, во всех местах?
     -- Нет, -- Блейд покачал головой, -- Видишь ли, духи воздуха -- прежде,
чем опуститься  в Хайре, --  долго  летали  над миром и  разглядывали его  с
высоты. Потом они составили эту карту.
     Он  твердо  придерживался  версии  о  хайритском  происхождении  своего
странного аппарата. Что-то мешало ему рассказать девушке  об  истинной  цели
оборвавшегося  над Зеленым Потоком полета; он даже старался пореже упоминать
о таинственной южной земле, недостижимом айденском Эльдорадо.
     Найла потерлась щекой о его обнаженное плечо.
     -- Видно, духи воздуха владели могущественной  магией, --  сказала она.
-- Что же они искали в твоей стране?
     -- Полагаю,  места, где можно поселиться, и народ,  который стал бы  их
почитать. Но у  хайритов уже были свои  воздушные божества -- Семь Священных
Ветров.   Поэтому   наши   предки   вырезали   пришельцев   и  завладели  их
богатствами... всем, до чего дотянулись их руки и разум.
     -- Разве  духов можно  убить, Эльс? -- Найла подняла на него удивленный
взгляд.
     -- Конечно. Тех, кто обладает плотью  -- стальным клинком;  бестелесных
-- забвением. Да, девочка, забвением можно прикончить любого бога!
     Найла долго молчала, обдумывая эту мысль. Наконец она произнесла:
     -- Странные вы, хайриты...  Бог  -- душа  народа! Кто же станет убивать
свою душу?
     -- Хайриты --  не странные, Найла... народ как народ, -- Блейд говорил,
нежно поглаживая блестящие черные локоны. -- Это я --  странный хайрит... --
Он  пристально глядел  вперед,  туда, где  ярко-оранжевый солнечный диск уже
наполовину  поднялся  над  океаном. --  Ладно, не  будем  об  этом.  Хайриты
почитают Семь Ветров тысячи  лет и вовсе не собираются отрекаться от них. Но
те духи  воздуха, что опустились в  наших степях пятьдесят поколений  назад,
были чужими. Поэтому-то хайриты и убили их.
     Лаская  головку Найлы, прильнувшую  к его плечу, Блейд размышлял о том,
что  может  произойти  с  могучим  океанским   течением,  натолкнувшимся  на
чудовищный горный хребет.  Естественно,  оно  должно огибать  этот барьер...
скорее всего -- и с севера, и  с юга. Значит,  Зеленый  Поток раздваивается?
Это  походило на правду; во  всяком случае, становилось понятным,  почему их
корабль несет  к  северо-востоку. Они  оказались  в северной ветви  течения;
вероятно, если б "Катрейя" плыла пятьюдесятью милями южнее, судно  повернуло
на юго-восток и он наконец очутился бы в южном полушарии. Какое невезенье!
     Невезенье? Еще  многое должно  случиться, прежде чем он сможет так  или
иначе  оценить  это  событие... Не стоит спешить! На  север  так  на  север.
Возможно, это окажется самой надежной и быстрой дорогой на Юг.
     Он наклонился к Найле.
     -- Те  кинтанские мореходы,  о  которых  ты  говорила... часто  ли  они
плавали через океан к островам?
     Девушка дернула хрупким плечиком.
     -- Не думаю. Там быстрое течение -- вдоль всей островной цепи, с юга на
север.  Через  него  трудно  перебраться...  -- Блейд  медленно кивнул;  его
гипотеза подтверждалась.
     -- Собственно, -- продолжала Найла, -- те,  кто сумел его переплыть, не
возвращались обратно. В Кинтан пришли те, кому это не удалось...
     -- Острова опасны?
     --  Говорят  разное...  про  огненные   горы,  великановлюдоедов,  злых
колдунов и стаи чудовищ...
     -- Ты веришь в эти истории?
     С прагматизмом бывалого торговца и путешественника Найла заметила:
     -- Такое часто рассказывают о дальних странах.  Но доберешься туда -- и
видишь, что там живут обычные люди... и занимаются они обычными делами.
     -- Вот такими? -- спросил Блейд. Он приподнял Найлу, раздвинул ей бедра
и посадил к себе на  колени. Девушка  рассмеялась и,  скрестив  ножки на его
пояснице, подставила  губы для поцелуя.  На ближайшие  полчаса они  забыли о
причудах Зеленого Потока, который влек их каравеллу к населенным людоедами и
чудовищами островам.
     * * *
     Через день они плыли почти  точно на север. Скорость  течения упала  до
двадцати миль, однако каравелла покрывала не  меньше пятисот миль в сутки и,
по  прикидке Блейда,  находилась  на таком же расстоянии от  экватора.  Жара
стала  поменьше;  в  полдень температура поднималась  только  до  сорока  но
Цельсию;  влажность  тоже спадала. Блейд уже  рисковал  выскакивать  днем на
палубу на минуту-другую, не боясь получить ожог.
     Найла  начала  проявлять  признаки беспокойства.  К  вечеру она послала
Блейда  на мачту, велев внимательно осмотреть  западный горизонт.  И  там, в
косых    лучах    заходящего    солнца,   он    наконец   увидел   саргассы.
Изумрудно-багровое  поле  тянулось  на мили  и  мили  --  мрачное, зловещее,
безысходное.  Они  находились  в опасной  близости  от  этого  барьера,  что
нравилось  Блейду  ничуть не  больше, чем Найле. Если  "Катрейя"  попадет  в
цепкие объятия водорослей, они застрянут тут на годы, если не навсегда.
     С большим трудом они  поставили паруса и, пользуясь  попутным  западным
ветром, направили  бег судна к северо-востоку. Сейчас каравелла по диагонали
пересекала  Зеленый  Поток  -- вернее, северную ветвь могучего  течения,  --
устремляясь  к подводному  хребту, разделявшему два океана. Вероятно,  здесь
существовал  разрыв в полосе  саргассов, либо водоросли  подходили к  берегу
где-то севернее. Если так, то  морская дорога для "Катрейи" будет перекрыта,
и их путешествие завершится -- во всяком случае, его водная часть.
     Еще через  день,  находясь уже в тысяче миль  от  экватора, они впервые
увидели земли.  По  правому борту вздымались бурые, серые и черные скалистые
массивы,  уходившие ввысь на две-три тысячи футов -- вершины чудовищных гор,
таившихся в океанской глубине. У отвесных берегов --  ни бухты, ни  разлома,
ни трещины! -- кипели буруны; среди  белой пены торчали остроконечные темные
клыки рифов. Высадиться тут было невозможно -- и ни к чему. Каменные склоны,
мертвые  и  бесплодные,  сожженные яростным  солнцем, сулили  только гибель,
смерть от голода, жажды и безысходной тоски.
     Блейд направил  "Катрейю"  на  север  и  спустил паруса, чтобы западный
ветер не сносил корабль к скалам. Многие из вершин  дымились -- вероятно, то
были действующие вулканы. Они  шли на расстоянии двенадцати-пятнадцати  миль
от этих неприветливых берегов, стараясь держаться  в  самом стрежне течения.
Прошел  день,  затем  --  другой.  Прибрежные скалы стали  ниже, рифы  у  их
подножий  исчезли;  постепенно на  камнях  появилась почва, питавшая  чахлую
траву. Каравелла подошла ближе к земле.
     Тут уже  можно было  высадиться --  многие  острова,  особенно крупные,
тянувшиеся на сорок-пятьдесят миль,  имели бухты. Тут даже можно было как-то
просуществовать,  однако Блейд продолжал править к северу. "Как-то"  его  не
устраивало.
     Выпуклые щиты островов продолжали понижаться.  Хотя  в целом сохранялся
гористый  характер местности, теперь от  берега океана  вглубь  простирались
равнины, поросшие  травой  и  кустарником  -- уже  пышными  и зелеными,  что
свидетельствовало  об  изобилии  влаги.  Стали  появляться  первые  деревья;
сначала  --  одиночные,  потом -- целые рощи,  похожие  на огромные  пестрые
букеты,  расставленные  на изумрудной  скатерти  прибрежных  равнин. Наконец
далекие горы зазеленели от  подножий до  иззубренных  верхушек; в  подзорную
трубу,  которую  принесла  Найла,  Блейд  разобрал,  что  некоторые  деревья
достигают исполинской вышины -- футов пятисот.
     Странники могли  уже целых  день находиться на  палубе.  Легкий морской
бриз  делал вполне  терпимой  тридцатиградусную  жару,  губительная радиация
светила больше не беспокоила их.  Блейд подозревал,  что озоновый экран  над
планетой имеет  разрывы; вероятно,  над экваториальной зоной он был  слишком
тонок либо  отсутствовал  вовсе. Может быть, барьеры саргассов, опоясывавших
Айден в низких широтах, являлись результатом мутации каких-нибудь безобидных
водорослей,    разросшихся   до    чудовищных    размеров   под    действием
ультрафиолетового излучения? Может быть... Его образование в  части генетики
и экологии оставляло  желать лучшего -- впрочем, человек не обязан знать все
на свете! Как  бы то ни было, саргассы нигде не подходили близко к берегу, и
каравелла продолжала свой путь на север.
     Они находились уже  в  трех тысячах  миль от  экватора, когда  заметили
первый дымок  костра. Острова  шли  один  за другим,  разделенные  проливами
пяти-десятимильной    ширины;   казалось,   что   "Катрейя"   плывет   вдоль
континентального  берега,  изрезанного   бахромой  фиордов  и  устьями  рек.
Несомненно, навигация в глубине островного лабиринта  была  непростым делом;
струи Зеленого Потока  то ответвлялись в одни морские  рукава меж островами,
то  вливались обратно в главное течение из  других. Блейд чувствовал это  по
поведению  корабля: проливы или жадно  всасывали их  судно,  словно стремясь
вырвать его  из могучих объятий Потока,  или выталкивали каравеллу далеко от
берега. Теперь они с Найлой стояли вахту  и пользовались и парусом, и рулем;
беспечные дни,  когда  течение  несло  их на  своей спине прямо  на  восток,
миновали.
     Столб дыма был замечен рано утром  во время  вахты Найлы, когда девушка
стояла у руля, а  Блейд  отсыпался в каюте. Неожиданно он почувствовал,  как
маленькие руки  трясут  его, пытаясь вырвать  из мира сновидений,  и, открыв
глаза,  тут  же  повалил Найлу на  себя. По  его мнению, могла  существовать
только  одна  причина  для  подобной  бесцеремонности;  его  руки  пробежали
привычный  путь от  стройных бедер до хрупких плеч девушки, освобождая ее от
легкого прозрачного наряда. Он уже начал раздвигать ей  колени, когда  вдруг
понял, что Найла сопротивляется изо всех сил.