ием смертоносных  приемов боя, он  мог прикончить  эту  тушу
десятком способов  --  тычком  в горло или в висок, выпадом  в пах, ударом в
позвоночник, в то место, где он крепится к тазовым костям.  Почти  столь  же
эффективными были переломы  конечностей, поражение глазных впадин, некоторых
нервных узлов  и  сухожилий; в  любом  случае  раненый оказывался  в  полной
власти,  своего  противника.  Блейд,  мгновенно  обежал   взглядом  все  эти
соблазнительные точки, от  горла до вздутой  выпуклости огромного пениса,  и
покачал головой: ему заказывали ребра.
     Шкура вновь  шел  на него, болезненно  морщась,  вытянув  вперед правую
руку, а левой потирая задницу --  там, где  отпечатался башмак Блейда. Потом
он  махнул в  сторону  нужников, откуда  к  лагерю  гасильщиков  тоже начала
прибывать публика.
     -- Я тебя поймаю, вошь... и утоплю... там... в собачьем дерьме...
     -- Давай-давай, -- сказал Блейд, -- поспеши, пока дерьмо свежее.
     Сам  он  отнюдь  не  торопился,  ожидая еще  большего наплыва зрителей.
Шкура,  похоже, был личностью известной, и победа  над  ним  могла послужить
неплохой рекламой. Он почти  автоматически отметил,  что  речь этого варвара
казалась  гораздо  более  внятной,  чем  у  Бороды,  хотя оба  хаста  словно
выплевывали слова как непрожеванную пищу.
     Блейд провел эффектный  прием: поймав огромную руку  противника и почти
повиснув на ней, нанес сильный удар носком в колено. Когда Шкура, зарычав от
боли,  отбросил  его,  странник  перекувырнулся в  воздухе и встал  на ноги.
Теперь они  поменялись местами:  за спиной хаста была  палатка с  застывшими
около  нее  Джефайей  и Маком,  за  спиной Блейда -- растянувшиеся  цепочкой
желтокожие сподвижники Шкуры,
     --  Пинок!  Эй, Пинок! --  позвал великан.  -- Отожмите  его  на  меня!
Шевелитесь! Вошь-то попалась увертливая!
     Хочет сократить боевое пространство,  мелькнуло  у  Блейда в голове. Не
поворачиваясь, он рявкнул:
     -- Стоять, и не двигаться! Ты, Пинок, побереги свои потроха!
     Один  из хастов  нерешительно  двинулся  вперед, и  странник, мгновенно
подскочив к  нему, нанес жестокий удар ногой в  живот. Гасильщик согнулся  и
рухнул; его глаза  остекленели, пальцы  судорожно  скребли по земле.  Пинок,
стоявший рядом, испуганно отшатнулся.
     -- Я не шучу, парень, -- бросил в его сторону Блейд. -- Следующий будет
убит, а потом я велю своим людям пустить в ход молоты.
     Он понимал, что это  пустая угроза:  Джефу  и  Маку  не выстоять против
десятка желтокожих, а Шрам с  Бородой, похоже, смылись,  затесавшись в толпу
зрителей. Во всяком случае,  он их больше не  видел. Но сейчас до него дошло
другое -- свидетелей поединка прибавилось. В толпе, полукольцом сгрудившейся
у палатки, было уже  человек триста,  и за спиной Марла  Рилата поблескивали
панцири  десятка  кантийских   солдат,   вооруженных  короткими   копьями  и
дротиками. Появились и  другие  -- группа альбагов с гигантскими  секирами и
какие-то низкорослые поджарые воины в  кожаных безрукавках и высоких сапогах
со шпорами.
     Странник перевел взгляд на Шкуру и усмехнулся прямо ему в лицо.
     -- Ты мой, туша. Ты этого еще не понял?
     -- Утоплю... в собачьем дерьме...
     -- Раньше утонешь в своем собственном.
     -- Вошь! Ич Блодам!
     -- Сейчас мы увидим, кто из нас недоумок.
     Блейд  внезапно  упал  на  руки,  прокатился   огромным   колесом  мимо
противника,  чувствительно  задел его  каблуком по затылку,  прогнулся  -- и
через неуловимую долю секунды уже стоял на ногах. Теперь  Джеф и Мак были за
ним,  а  Шкура  недоуменно вертел  головой, пытаясь  обнаружить исчезнувшего
врага.
     Прием был чрезвычайно  зрелищным,  и толпа взволнованно загудела. Блейд
видел, как альбаг, стоявший впереди группы  сородичей, в  изумлении забрал в
ладонь  длинные  пшеничные  усы  и начал что-то  говорить своим  людям.  Они
вступили в спор, размахивая руками как ветряные  мельницы; солнце отражалось
на полированных лезвиях их секир.
     Шкура  наконец-то  обнаружил  его и шагнул вперед.  Всматриваясь в  его
широкую физиономию с обвисшими щеками, Блейд с удовлетворением отметил некие
новые эмоции -- страх и нерешительность. Вероятно,  в отличие от Геторикса и
Блудакса,  у  этого  человека  было   слабое  сердце.  Природа  одарила  его
сокрушительной  силой, он  полагался  на  свои могучие мышцы и  был уверен в
себе, пока не  встретил  достойного противодействия. Теперь  хаст,  кажется,
начал понимать, что с ним играют.
     Да, играют, ибо в подобном поединке от физической мощи зависело многое,
но  далеко не все.  Сила являлась  основой искусства побеждать, но столь  же
важными  были   скорость,  мастерство  и   та  особая  концентрация,  умение
предвидеть  реакцию  противника, которые отличали  настоящего бойца от груды
мускулов и костей.
     Пора  прощупать его  ребра,  решил  Блейд.  В следующий миг,  почти  не
задумываясь над своими действиями, он взвился в воздух и нанес сильный  удар
ступнями в  левую часть  груди гиганта.  Шкура  пошатнулся, взмахнул руками,
пытаясь  сохранить  равновесие; его  противник  уже стоял на  ногах  --  вне
пределов досягаемости. Лоб хаста покрылся испариной, пот струйками стекал по
щекам  и жирной груди. В  этом поединке ему  приходилось  двигаться  гораздо
больше, чем увертливому врагу, и он явно начал уставать.
     Теперь странник подумал, что эта глыба плоти совсем не похожа на борцов
сумо.  Те  были  профессионалами,  знавшими  предел  своих  возможностей,  и
вдобавок  они  хорошо представляли,  что такое карате. Очень  хорошо! Вполне
достаточно, чтобы  не устраивать смертельных  состязаний с  теми,  кто носит
черные пояса.
     Еще  Блейд проанализировал результаты своей попытки. Как  ни краток был
миг прикосновения к телу  врага, он почувствовал и оценил толщину барьера из
плоти  и мышц,  защищавшего  ребра;  казалось,  сквозь  этот  щит и  подошву
башмаков он уловил биение сердца хаста. Сердца! Сердце было его целью.
     Он  понял, что  не  сможет  выполнить задуманное, пока  Шкура  стоит на
ногах.  Его  ребра прикрывала подушка из  плоти, смягчавшая  удар; возможно,
кости треснут или сломаются, но в предстоящей хирургической операции это был
только первый шаг. С другой  стороны, Блейд чувствовал, что пора кончать: он
показал достаточно много необычного, и набежавшие  из  главного лагеря гости
разнесут славу о непобедимом бойце по всему имперскому войску.
     Чего  он  и  добивался!  Эта  громоздкая  туша   перед  ним,  одаренная
носорожьей силой, являлась только ступенькой на пути Ричарда Блейда к власти
и  могуществу;  второй  ступенькой;  первой  были  кружки,   раздавленные  в
деревенской таверне.
     Странник метнулся  к хасту,  и  пальцы его  правой руки,  напряженные и
твердые, как стальное лезвие, врезались,  тому в горло, под самый складчатый
подбородок.  На  миг  он  почувствовал  давление гигантских  ладоней,  почти
сомкнувшихся на его плечах, потом Шкура  захрипел и  повалился на спину. Его
гортань не  была перебита, но  с полминуты, он  не мог вздохнуть.  Чудовищно
долгий промежуток времени, особенно для подготовленного каратиста!
     Подпрыгнув, Блейд с ювелирной точностью опустился на грудь поверженного
титана, ощутив,  как  его  кости  трещат  и ломаются под каблуком. Удар  был
страшен;  сокрушив  броню плоти,  он  раздробил два  ребра,  и одно  из  них
пронзило сердце.
     Блейд смахнул со лба капельки пота и сделал шаг назад. Огромная туша на
земле  не двигалась.  Хаст  умер  мгновенно;  никакой  агонии,  подергивания
конечностей,  хрипов и стонов.  Только  из  уголка распяленного  рта вытекла
струйка густой  багровой крови  -- очевидно, сломанное  ребро задело легкое.
Озирая  эту  картину, странник  почувствовал  удовлетворение  --  как всякий
мастер при виде искусно выполненного дела.
     -- Ты все-таки прикончил его!
     Блейд обернулся --  сзади стоял Марл Рилат, и его глаза  метали молнии.
За  спиной децина ровной шеренгой растянулись кантийские солдаты с  копьями,
ветерок шевелил черные  плюмажи на их шлемах;  с  другой  стороны  подступал
Пинок с желтокожими.
     --  Я сломал ему два  ребра,  в точности, как  ты заказывал, --  громко
произнес  Блейд,  заметив в  зрачках  Пинка  мгновенный просверк  злобы.  --
Остальное  --  в руках Найлама, нашего Небесного Отца. Если он умер, значит,
Корана позвала его в свое царство.
     -- Какой  заказ?  Какая Корана? Что  ты болтаешь?  --  прошипел  децин,
побагровев от ярости.
     -- Я, Ич Блодам, человек недалекий и прямодушный, говорю все, как есть,
-- Блейд ухмыльнулся, глядя, как перекосилась физиономия Марла Рилата. -- Ты
нанял меня  десятником и заплатил  вперед за  треть года -- при условии, что
этому  парню -- он ткнул  мертвое тело носком башмака, -- будут  сломаны два
ребра. Какие, ты  не  уточнил, положившись на случай и решение богов.  Они и
решили, --  он снова  пнул  труп хаста. -- Чем же ты недоволен,  децин? Либо
надо давать точные инструкции, либо полагаться на мозги Ича Блодама, --  его
улыбка стала еще шире.
     -- Значит, тебя подговорил этот краб?  --  Пинок кивнул  на кантийца, и
его темное лицо  потемнело еще больше. Хасты из десятка покойного сгрудились
за  ним,  злобно  ворча, и  сквозь толпу начали пробиваться на подмогу угхи.
Кантийские   солдаты  опустили  копья,  направив  их   на  гасильщиков;  они
действовали с уверенностью профессионалов, привыкших усмирять бунтарей.
     --  Меня  никто  не  подговаривал,  --  Блейд  с  наигранной  гордостью
уставился на десятника  угхов. -- Мне дали задание, и я  его выполнил. Готов
вернуть деньги,  если у него сломано больше двух ребер! --  Он пнул мясистый
бок  Шкуры в третий  раз и, покосившись,  увидел  Мака  и Джефайю-финареота,
занимавших позицию у него за спиной. Молотки и мачете были при них.
     Марл Рилат,  обычно спокойный, буквально  трясся от ярости; похоже, его
служба  в  рангаре  гасильщиков,  нехлопотная  и   прибыльная,  стремительно
подходила к концу.
     -- Ты пытаешься оболгать  своего командира, и ты убил  солдата из  моей
сотни, -- заявил децин. -- Правда, я готов засвидетельствовать, что он напал
на тебя первым.
     -- Хорошо, -- произнес Блейд. -- Что дальше?
     -- А дальше я отдам  тебя Стражам Порядка, -- Рилат кивнул  на воинов с
черными плюмажами. -- Я отдам тебя войсковым судьям, и они...
     -- Никому ты его не отдашь, децин! -- раздался  вдруг сильный уверенный
голос, -- Теперь это мой человек!
     Через  толпу,  небрежно  расталкивая  гасильщиков,  пробирался  высокий
альбаг  в  чешуйчатой броне, светловолосый, с длинными усами. За ним плотной
сомкнутой колонной шли рослые воины с секирами в  руках, и было их не меньше
трех  десятков. Этот  отряд  производил  впечатление  несокрушимой  мощи,  и
разноплеменное воинство палачей раздавалось перед  ним словно  морские воды.
Внешне эти  люди  напоминали Шрама, но в  их лицах,  замкнутых и суровых, не
было  и  следа  угрюмости;  они  казались  гордыми, сознающими свою  силу  и
значение.
     Их длинноусый предводитель положил руку на обнаженное плечо Блейда.
     -- Это мой человек, клянусь топором Гирларла!
     Повторив это, он с вызовом уставился на децина.
     -- Как  скажешь,  агар,  -- Рилат  пожал плечами. -- Он из  Кассны,  не
кантиец, и я знаю о твоих привилегиях союзника. Ты можешь поговорить с нашим
текадом и выкупить его контракт.
     --  Сейчас  и поговорим, --  заявил  длинноусый. -- Эй, Кирд! Сбегай  в
лагерь за монетами!
     -- Да,  атар, --  раздался  густой бас, и один из альбагов отделился от
отряда.
     -- Эй, погоди,  почтенный... -- Блейд опомнился,  сообразив,  что  стал
предметом  купли-продажи.  -- Я не один, со мной еще двое.  И без  них  я не
пойду!
     Он не имея ничего против  перекочевки  из  этого  лагеря за нужниками в
стан альбагов, так похожих на древних скандинавов  или саксов  и выглядевших
весьма представительно,  но не хотел терять своих  людей. Особенно  Джефайю,
которого хасты прикончили бы в ближайшую ночь.
     -- Вот эти? -- вождь альбагов оглядел Джефа и Мака, -- Ну, с финареотом
хлопот не  будет, а что касается  второго... Ты ведь кантиец?  -- спросил он
бывшего сакора, скользнув взглядом по обрубку уха.
     -- Кантиец, -- мрачно подтвердил тот.
     -- Тогда  твоя судьба в руках текада, парень. Но могу обещать, что ради
него, -- альбагский атар кивнул  на Блейда, -- я  не  поскуплюсь. Отслужишь,
меченый! -- он снова покосился на обрубок.
     -- Отслужу, -- сказал Мак и отступил назад.
     -- Тогда все!  Расходитесь!  -- децин, перешагнув через колонноподобные
ноги Шкуры,  ткнул пальцем в двух ближайших хастов.  -- Ты и ты! Убрать  эту
падаль в ров! -- Он поглядел на огромное тело и  снова вытянул  руку: -- Еще
ты и ты! Да поживее!
     -- Погоди, децин, -- Пинок все еще не собирался успокаиваться, -- мы не
закончили с этим делом!
     -- Не учи меня, свиное дерьмо! -- Марл Рилат сильно толкнул темнокожего
угха  в  грудь,  сделав  знак  Стражам  Порядка.  Те,   наставив  копья,   с
невозмутимой уверенностью начали надвигаться на толпу.
     Блейд внезапно почувствовал усталость.
     -- Пошли, парни, -- он повернулся и подтолкнул Джефа и Мака вперед.  --
Децин Марл Рилат -- это вам не Ич Блодам, он разберется без нас.
     И, выпустив эту парфянскую стрелу, странник зашагал к своей палатке.
     * * *
     Вождь  альбагов пришел к  вечеру, когда  Блейд выспался после  обеда  и
выслушал сетования Джефайи. Рыжий фанариот был очень огорчен  --  не исходом
поединка, разумеется, а  тем, что  не  догадался  поставить  на мастера Дика
кругленькую  сумму.  Как  выяснилось,  в толпе  набежавших гасильщиков вовсю
заключали пари -- сколько времени продержится нахальный  касс против Шкуры и
с какого удара ляжет на землю. На его  победу никто не ставил, так что  Джеф
мог бы удесятерить хозяйский капитал.
     Ни  Бороды, ни Шрама в палатке  не было.  Блейд выгнал их, заявив,  что
ненадежные  люди   ему  не   нужны,  и  пригрозил  переломать  кости,   если
провинившиеся  сунут  нос в шатер. Мак, испытавший  утром  немало  волнений,
пообедав, тоже  завалился спать,  а потом  принялся пререкаться с Джефом. Он
упрекал   рыжего  морехода   в   меркантильности,  называя  всех  финареотов
презренными торговцами  и игроками,  готовыми поставить на кон  мать родную.
Великий Найлам, они были  совершенно лишены понятия о воинской чести! Купцы,
рыбаки и пахари, разучившиеся держать в руках меч!
     Джефайа  не оставался в долгу и отвечал в том смысле, что гордых воинов
кормят именно купцы, рыбаки и пахари, а что касается денег, то они не  менее
важны,  чем мечи.  Даже тупой краб вроде Уха  способен это понять! А если не
поймет сейчас, то -- Великий Найлам!  -- вспомнит  о словах Джефа-финареота,
когда захочет  выпить, а  в  кошельке  окажется  только  пустота. И  вообще,
существует масса  проблем, которые нельзя разрешить  оружием, а вот  деньгам
подвластно все.
     На это Мак ответил, что  власть над миром  дает сталь, а  не золото, но
Джеф возразил, что золото тоже дает власть, только без драки и лишней крови.
Прислушиваясь к этому спору милитариста с пацифистом, Блейд подумал, что и в
этом мире  люди не могут  уравновесить два  таких благородных  металла,  как
железо  и золото, а затем задремал.  Ему уже начало сниться необъятное брюхо
Шкуры, в  которое  он  молотил  кулаками,  как в  барабан,  когда за порогом
лязгнул металл и в палатке появился вождь альбагов.
     Странник припомнил,  что  звали  его  Хэмб и  что титул  атара примерно
соответствовал  земному  графу  или барону. Выше стоял контарран империи  --
герцог  или князь, затем шел контар -- король, вассальный владетель, союзник
или  враг.  Высший  титул, императорский, в Ханнаре носили только Великий  и
Победоносный Гесталион  Фралла  Куз, Отец Народа,  владыка половины  мира, и
правитель Силангута, огромной страны за Морем Восхода.
     Вскочив  с ложа,  Блейд  отсалютовал гостю, сожалея,  что не  догадался
раздобыть вина. Атар  Хэмб, человек мощного сложения и  примерно тех же лет,
что  и  сам  странник, явно  уважал  хмельное  --  нос  у  него был крупный,
красноватый, а на щеках тоже играл густой румянец.
     -- Ну,  каснит, ты мне дорого обошелся! Ты и твой приятель! Этот же, --
агар  небрежно махнул  в сторону  Джефайи, --  пошел задаром. --  Он вытащил
из-за  пояса  два небольших свитка  и  швырнул  их  на топчан. --  Вот  ваши
контракты! Вернее, на касса -- контракт, а на  кантийца -- бумага о переводе
в мое войско, ибо был он сюда сослан за вину и контракта не имел.
     --  Спасибо,  агар. Извини,  нечем тебя  угостить...  --  Блейд  развел
руками.
     -- А, пустое!  В  моем лагере всего  вдосталь!  -- Хэмб пригладил усы и
метнул взгляд на Блейда: -- Вот только как тебя называть, приятель? Кличка в
твоем контракте мне не нравится.
     -- Блейд -- так будет правильно.
     -- Блейд,  Блейд...  хм-м...  --  альбаг словно катал звуки  во рту. --
Хорошее имя...  похоже  на наше  Лэйд... но  ничем не хуже... -- Внезапно он
расхохотался. -- А здорово ты подловил  этого децина! Теперь пойдет топать в
пехоту, и -- никакого жалованья!
     -- Разве император не платит своим воинам? -- поинтересовался странник;
этот вопрос он не успел выяснить у Мака.
     --  Он  щедро  платит  гасильщикам и  еще  кое-кому  -- разумеется,  за
неприятный труд... ну,  еще платит своим  офицерам и  наемным войскам, вроде
моей дружины,  вот и  все.  Солдаты крабов имеют долю  в добыче,  а в зрелых
годах получают землю и рабов, если хотят.
     -- А если не хотят?
     --  Тогда им  пожизненно платят  из дани  с покоренных  земель.  Вполне
достаточно,  чтобы   они  смогли  наделать   кучу  новых  крабов!   --  Хэмб
громоподобно захохотал.
     Странник улыбнулся в ответ.
     -- Во сколько же ты оценишь мои услуги, почтенный агар?
     -- Ну, семнадцать с половиной танг  в  год я тебе обещать не могу. Зато
что возьмешь с бою -- твое!
     -- Солдатское счастье... -- пробормотал сквозь зубы Мак.
     --  Да, кантиец, солдатское  счастье, воинская удача! Ты-то знаешь, что
это такое!
     Мак кивнул и отвернулся, поглаживая обрубок уха. Блейд, протянув руку к
мешочку с серебром, что висел на поясе его слуги, сказал:
     --  Ладно,  почтенный  Хэмб, не будем говорить  о  жалованье.  Ты  меня
выручил, и  я  готов рассчитаться с тобой  за выкуп  наших  контрактов.  Тут
танги,  что получены  мной от  Рилата,  и  еще немало финареотского серебра.
Сколько я тебе должен?
     Атар отмахнулся.
     --  Оставь  эти  деньги себе? Тем более, что  платил я  не серебром,  а
золотом!
     -- Золотом? -- Блейд  приподнял  бровь, вспомнив, что  желтый  металл в
этом мире был весьма дорог. -- Но почему? И сколько ты отдал?
     --   Много,   клянусь  десницей  Гирларла!   Я   заплатил   за   твоего
приятелякантийца, за  падаль, которую ты прикончил, и особую цену -- за тебя
самого. -- Рука  Хэмба опустилась  на плечо  странника, и тот ощутил крепкое
пожатие  его сильных  пальцев. --  Неужели  ты  думаешь, Блейд,  что  текад,
начальник этой шайки убийц, отдал бы тебя за шесть тангов? После всех чудес,
которые мы увидели? Да об этом уже легенды  ходят, и многие командиры желали
бы заполучить такого  удивительного бойца! -- Он вдруг расхохотался. -- Но я
успел первым! Откупил твой  контракт!  И  считаю  сделку  выгодной,  если ты
обучишь моих людей кое-каким приемам.
     -- Обучу,  -- сказал Блейд,  с  удовольствием  прислушиваясь  к гулкому
голосу альбага. Этот  человек чем-то напоминал  ему Огьера, старого  вояку и
другаприятеля из Зира, капитана, которого  он сделал  властителем страны. --
Обучу,  -- повторил  он, --  и не  только рукопашному бою, но и  обращению с
топором.
     -- С секирой? -- Хэмб погладил висевшее у пояса лезвие. -- Я думаю, про
эту малышку мы, альбаги, знаем все.
     -- А я думаю, ты ошибаешься, атар.
     Вождь альб