если  не  сказать больше.  У него  адски  болела голова! Бригада
усердных тружеников под черепом взламывала асфальт пневматическими молотками
и  тут же укладывала новый. Сколько будут продолжаться эти дорожные работы и
что  послужило  их  причиной?  Слишком  близкое  общение с  Лейн? Это его не
порадовало. Если такое будет продолжаться каждый раз, то можно лезть головой
в петлю... Правильно говорил доктор Хэмпсфорд -- пора бросать!
     Боковым зрением  он  внезапно уловил что-то движущееся и, скосив глаза,
увидел Лейн. Она сидела  на постели, попрежнему нагая, кожа ее лоснилась  от
пота.  Напряжение в глазах и  головная боль заставили  его застонать;  этого
было достаточно, чтобы женщина поняла -- гость приходит в себя.
     Голова Блейда тотчас оказалась у нее на коленях, пальцы  нежно зарылись
в  его волосы. Странник готов был уже, расслабившись, полностью  отдаться во
власть этих рук, как вдруг что-то заставило его насторожиться.
     Снова  предчувствие  опасности,  древний  звериный инстинкт,  спас  ему
жизнь.
     В угасающем  свете  что-то блеснуло металлом  в руке женщины --  тонкая
стальная игла  приближалась к шее Блейда. Превозмогая боль в голове и ломоту
в суставах, он  поднялся -- резко, рывком. Не ожидавшая этого Лейн  почти не
сопротивлялась. Как и две недели назад, сильные пальцы странника стиснули ее
шею,  другой рукой  он перехватил  тонкое  запястье;  после  недолгой борьбы
кусочек острой стали оказался у него на ладони.
     Чтобы  удержать  вырывающуюся  женщину, он  придавил ей  коленом живот,
нисколько  не   заботясь   об  ощущениях  Лейн   и  проклиная  только  вновь
поднимавшееся   желание;   оно  заставляло  рабочих  греметь  молотками  еще
ожесточеннее, застилало взор  багровой  пеленой.  Пальцы  левой  руки  сжали
подбородок женщины, правая приблизила  иглу к ее шее --  точно туда, где она
должна была бы проткнуть его собственную кожу. Лейн в ужасе выгнулась дугой.
     -- Не нравится? -- сквозь зубы выдавил Блейд. -- Что это? Ну, говори!
     -- Лекарство... снотворное...
     -- Не лги, если хочешь остаться живой!
     Игла придвинулась ближе.
     -- Это... яд... сильнодействующий яд... -- еле выговорила она.
     Лейн, похоже,  отказалась от сопротивления,  и  странник слегка ослабил
хватку, чтобы дать ей вздохнуть.
     -- Меня... меня заставили...
     -- Кто?
     -- Меня заставили, -- повторила она.
     -- Кто? Кто, я спрашиваю?
     И в  этот момент Блейд почувствовал шаги -- именно  почувствовал, а  не
услышал. Еще не  до конца понимая, в чем дело,  он скатился с женского тела,
нырнув за диван. Портьеры, скрывающие дверь, раздвинулись, Лейн приподнялась
на локтях, и тут он услышал знакомый свист.
     Когда тот прекратился, Блейд выглянул из своего укрытия.
     Все  было  кончено. Лейн медленно  оседала на кровать; вместо живота  и
груди у нее было  кровавое месиво. Кровь заливала все  вокруг, но была почти
незаметна -- красная на красном...
     -- Кто велел меня убить? -- он приблизил ухо к ее губам.
     Женщина застонала.
     -- Нет... не могу... нет...
     -- Кто велел меня убить? -- медленно и раздельно повторил Блейд.
     Бледные губы Эрлин Лейн шевельнулись:
     -- Я так больше не могу... Власть... Эгван... Не могу...
     Заря погасла.
     День кончился.
     * * *
     Стараясь не испачкаться в крови, Блейд сорвал с карниза тяжелую гардину
и укрыл  ею нагое тело женщины. Он не удержался  и провел рукой по  ее щеке:
жизнь вместе с  кровью покинула плоть, сделав кожу восковой  и нечеловечески
бледной; Лейн ухе  начала холодеть.  Рядом  с  ее  растрепавшимися короткими
волосами странник нашел и иглу -- маленький кусочек стали с тяжелой головкой
на конце. Подумав немного, он решил забрать ее с собой. Пригодится.
     Потом он кое-как добрался до ванной и, смывая кровь, начал прикидывать,
чью же дорогу перебежал на сей раз.
     Эрлин Лейн не скрывала, что работает на ведомство Джеббела; кроме того,
этот факт  самое подтвердил  журналист, Гаген  Торн. Плохо, что она так и не
смогла ответить, кто же  распорядился разделаться с гостем  из иного мира...
кому  он помешал. Но Лейн, собираясь лишить его жизни,  пусть и нечаянно, но
спасла его, защитив своим  телом  от смертоносного оружия. Странник почти не
сомневался,  что  неведомый  убийца приходил именно по его  душу,  и  только
полутьма в комнате  заставила его  выстрелить по  первому попавшемуся  телу.
Удивительно, что он  даже не подошел проверить результаты  своей работы! Да,
прав Дайн Джеббел: профессиональное  искусство тайных агентов Эрде оставляет
желать лучшего...
     Еще  Блейд  думал о том,  что если  бы  ему удалось  захватить  убийцу,
появился бы дальнейший след, но... Но что предаваться пустым сожалениям?  Он
не мог преследовать таинственного преступника -- не только без оружия, но  и
без одежды. Риск был слишком велик.
     Постепенно вода  смыла с его  кожи  кровь,  потом пот; наконец, ушло  и
напряжение. Вытеревшись найденным халатом Лейн,  он вернулся в  комнату, где
разыгралась кровавая драма, и осмотрел свою одежду.
     Она,  вроде,  была не  испачкана.  Стараясь  оставить ее чистой,  Блейд
осторожно  вышел в  коридор и там  натянул  рубаху, брюки и башмаки. Оглядев
пол,  он  не  обнаружил  следов;  хотя  покушение   оказалось  неудачным,  о
собственной безопасности убийца побеспокоился.
     Вероятно, решил  Блейд, все  произошедшее  --  дело  рук Джеббела  либо
агентов  с Юго-Запада. Удобный повод исчезнуть, скрыться  и от одного,  и от
других! Сейчас он гораздо лучше ориентировался в местных  условиях, чем  две
недели  назад,  так  что  побег не грозил  скорым провалом.  Кроме того,  он
полагал,  что,  возвратившись  в  Столицу,  просто  подпишет  себе  смертный
приговор без отсрочки исполнения.
     Обдумав  несколько вариантов,  странник  спустился в гараж, оставил там
свой  персональный  коммуникатор,  потом выпустил  из бака  машины  побольше
горючего,  намочил  в нем  тряпку,  отошел подальше  и поджег.  В дальнейших
результатах  он мог  не  сомневаться --  поскольку,  в  отличие  от  местных
агентов, был настоящим профессионалом.
     Затем Ричард  Блейд покинул усадьбу своей мертвой  возлюбленной  и, под
затянутым осенними  тучами небом Эрде,  отправился  в путь. Ветер  бил ему в
лицо, за спиной  разгоралось  зарево пожара,  грунтовая  дорога тянулась  на
север, петляя среди невысоких холмов.
     По дороге, впрочем, он шел недолго -- до первой тропинки, змеившейся не
то в  сторону моря,  не  то неведомо  куда. Именно такая неопределенность  и
нужна  была сейчас  Блейду, чтобы собраться с мыслями. Как будто специально,
ветер  тоже изменил направление,  по-прежнему  охлаждая  разгоряченное  лицо
путника. Сейчас он  нес с  собой запахи моря,  столь родные  и  привычные по
Дорсету; терпкий, пропитанный йодом аромат гниющих  водорослей и горьковатый
-- мокрых известняковых скал.
     На  тропу  стал  медленно  опускаться  туман.   А  может,  что  облака,
приблизившись  к самой  земле, решили укрыть ее своим  саваном?.. Неожиданно
стало значительно теплее.  Блейд брел  как будто  в сером молоке,  озаряемом
неясными огнями  вдали и пожаром, что бушевал на вилле -- в прибежище любви,
едва не обернувшемся смертельной ловушкой.
     Когда  тропку под ногами совсем  не стало видно,  странник опустился на
землю и, прикрывшись плащом, заснул.
     * * *
     Пронзительный крик, гоготание и клекот заставили его пробудиться еще до
рассвета.  А может, этому  поспособствовали сырость и холод -- или  кошмары,
которым днем в памяти не остается места. Какая, впрочем, разница?
     Поеживаясь, Блейд  открыл глаза: вокруг по-прежнему плавал грязно-серый
туман. Изредка  из него выныривали,  пронзительно призывая кого-то,  большие
черно-белые  птицы,  похожие  на земных  чаек. И снова,  прилетев  ниоткуда,
исчезали в никуда...
     Вдруг в памяти всплыли строки -- стихи, которые он написал давно, еще в
студенческие времена. Сейчас он не помнил, кому они  посвящались.  Возможно,
то была Мод?..
     А ветер гонит вперед и вперед,
     А волны толкают назад,
     Не знаю, в какой войти хоровод,
     Но я не вернусь, не вернуть туда,
     куда смотрит твой взгляд
     Во взгляде том свечи горят и снег,
     И память о прошлом дне.
     И я бегу, бегу целый век,
     А память за мной -- на коне...
     И я бы вернулся туда опять.
     Да только не знаю -- как.
     Ведь время, увы, не движется вспять,
     И ждет меня мой маяк..
     Он никогда не отпустит меня,
     И буду к нему я ползти,
     И руки твои вспоминать всегда,
     Пока не пройду пути...
     Странник поднялся на ноги.
     -- Пока не пройду пути... -- вслух повторил он.
     Потом немного  попрыгал на месте, чтобы согреться  и разогнать  кровь в
затекших мышцах. Ветер гнал  на него теплые волны тумана.  Время  от времени
мгла почти рассеивалась, и тогда можно было  различить покрытые то ли лесом,
то ли кустарником  холмы;  иногда вновь  становилась густой  -- такой,  что,
казалось, ею  можно  наполнять бочки и продавать  по двадцать  шиллингов  за
галлон.
     Тропа  постепенно  спускалась  все  ниже и  ниже, и  Блейд  понял,  что
двигается  к  морю. Память услужливо (сейчас  она работала  как часы) выдала
карту. Получалось, что за ночь он прошел где-то около пятнадцати миль.
     Еще несколько поворотов,  и Блейд  действительно уловил мерный рокот --
вечный  гекзаметр морской стихии.  А еще два  десятка  шагов  привели его  к
крутому обрыву. Если бы не рассеявшийся на пару минут туман, карьера его тут
бы и закончилась, но Бог и судьба были милостивы к Ричарду  Блейду, полагая,
что срок его еще не пришел.
     Не доходя нескольких шагов до края он остановился, потом поискал вокруг
глазами подходящее сиденье.
     Обнаруженная  им глыба оказалась куском  известняка, над которым ветер,
вода  и  солнце  поработали  достаточно,  чтобы  сделать его более или менее
гладким. Умостившись на этом валуне, Блейд невольно повторил позу знаменитой
статуи Родена.
     И вновь вернулся к своим невеселым мыслям.
     -- Пока не пройду пути... -- повторил он в который уже раз.
     Мысли,  которые  раньше  не часто  тревожили  его, снова закружились  в
голове.
     Иногда он  задумывался о том, чего  же достиг за  свою  жизнь,  которой
немного оставалось  до  полувека. На  своем  пути он  встречал удивительное,
великое  и страшное;  он  посетил две  дюжины миров,  и  что  же?  В  чем-то
большинство   из  них  было  удручающе  похожи  один  на  другой...   Власть
принадлежала  сильным,  поэтому он старался оказаться  в их числе. Слабые же
подчинялись; иногда он помогал им, стараясь, чтобы они стали сильнее, но все
рано  или поздно  возвращалось на  круги  своя.  Мир в целом  это ничуть  не
изменяло.
     Он искал забвения  в  любви.  Настоящей  любви!  Он  пытался увидеть  в
женщине  не  партнера на ночь, а существо, достойное  его уважения. И что из
этого получилось? Те,  кто  были дороги ему, исчезли, остались в мирах иных,
за  гранью  реальности;  тогда   как   на   Земле...  Там   слишком   многое
забаррикадировало дорогу к  простому человеческому счастью,  и обойти завалы
не представлялось возможным.
     Нет,  с земными женщинами ему не везло;  даже за  приемной дочерью,  за
малышкой Астой, пришлось  отправиться  в Киртан! Впрочем, и в мирах иных  не
все проходило гладко -- взять хотя бы Эрлин Лейн...
     Он так до конца и  не мог понять ее. Она продавала  его  Джеббелу, была
готова убить его, но не сумела хладнокровно  этого сделать,  пока он валялся
без сознания, одурманенный каким-то зельем. Еще меньше он разбирался в своих
чувствах к ней. Их связь  началась по расчету, и вначале ее фундаментом была
одна физиология; но  не  обрели  ли они  нечто большее? Не стал  бы он иначе
срываться с места по ее зову...
     Снова в памяти зазвучали строки, мерные, чеканные... Джеймс Стивенс...
     Я взращен сам собою,
     Я силен сам собою,
     Мудрецам и невеждам
     Душу я не открою.
     Я отбился от стада,
     И мне больше не надо
     Ни родства я ни братства,
     Ни руки и ни взгляда.
     ...Там на краешке света
     Враг мой ждет меня где-то:
     Лишь в лучах его злобы
     Я достигну расцвета...
     Разведка... Работа, где результат  превыше всего,  где цель оправдывает
средства!  Не  убила  ли  она в нем  человека, превратив  в машину,  в живой
компьютер, пострашнее, чем электронный монстр старика Лейтона? Теперь он  не
мог ни любить, ни ненавидеть, не  просчитав предварительно, как это скажется
на его работе. Чаще всего, отрицательно, ибо в разведке не место страстям...
     Он потерял многое, и не приобрел ничего, кроме Асты и крохотной частицы
мудрости. И  мудрость эта говорила ему, что все изменяется  либо остается на
месте, но действует по одним и тем же законам.
     Ха!  Странник угрюмо  усмехнулся.  Можно  подумать,  он не  знал  этого
раньше!
     Так,  исподволь,  он  перешел  к  мыслям об отставке.  Вероятно, доктор
Хэмпсфорд  поможет  с этим делом... Или всетаки  согласиться  на предложение
Дж.? Возглавить отдел и посылать других идиотов в преисподние Измерения Икс?
Впрочем, что об  этом думать сейчас, сначала надо вернуться! А пропуском  на
Землю станет уничтоженный на Эрде транслятор массы.
     Блейд распрямил затекшую спину и подошел к  самому краю обрыва, так что
камешки,  осыпавшиеся  у  него  из-под ног, полетели вниз,  прямо в бушующие
волны прибоя.
     Мой дом последний стар и пуст,
     И лишь в саду цветет тот куст,
     Что помним ты и я...
     Но там тебя давно уж нет,
     И я не знаю, где твой след
     И солнце ноября...
     Зима придет --
     Пусть куст цветет
     Хоть в памяти моей.
     Ты там бываешь иногда,
     Но нет дороги мне туда,
     Чтоб не было больней.
     Повернувшись к морю  спиной, он медленно  побрел  куда-то, не  глядя по
сторонам и не пытаясь разыскать тропу.

ГЛАВА 9

     Путь странника лежал к холмам.  За его спиной тихо рокотал океан, волны
танцевали  с ветром нескончаемый  вальс, крохотные  валы набегали на  берег;
впереди высились  поросшие кустарником  склоны  невысоких  увалов. Где-то за
ними лежала Столица и прочие города  и веси  Центральной Директории, но тут,
на морском побережье, царило полное безлюдье и безмолвие.
     Тропы, по  которой  он добрался сюда, Блейд не  нашел,  зато  обнаружил
проселочную дорогу. Судя  по  его воспоминаниям о  карте этого района,  этот
тракт ответвлялся от столичного шоссе милях в восьми от коттеджа Лейн  и шел
причудливыми изгибами вдоль побережья. Странник еще не до конца представлял,
что  будет  делать  дальше  и как  выполнит задание;  впрочем, уверенность в
собственной счастливой  звезде не покидала его, как не  оставляла  и раньше.
Задача выжить и справиться  с возложенной  на  него  миссией  была  нелегка,
чертовски нелегка, но выполнима. Вновь придется начинать  почти с  нуля... И
чтобы  хоть  как-то  облегчить  работу,  требовалось  на  все сто  процентов
использовать то немногие, чем он сейчас располагал.
     Шагая  по  дороге,  Блейд подвел свой  нехитрый  баланс:  у  него  была
необходимая информация  и  немного  денег  на первое  время  --  пластиковых
прямоугольничков,   покрытых    непонятным   рисунком   из   перекрывающихся
разноцветных кругов и спиралей. Их, при экономном расходовании, должно  было
хватить недели  на две. В Столице,  в его квартире, оставалось еще несколько
чеков  на предъявителя, выданных  Джеббелом, но  теперь,  когда  отношение к
инопланетному  гостю  со   стороны  Департамента  Государственных  Перевозок
внезапно, необъяснимо и круто переменилось, их обналичивание стало отдельной
проблемой, опасной, но весьма важной. Но еще важнее, чем деньги, были записи
--  те самые записи, которые делал Блейд во  время своей недолгой  работы на
местное  правительство.  Именно  задача  вернуть  их  и  становилась  теперь
первоочередной.
     Туман,  клочьями наплывавший с моря и окутывавший побережье, с восходом
солнца  постепенно  исчез,  растворился,  рассеялся,  открывая  великолепную
панораму.  Серо-синие  волны,  над  которыми висел диск  цвета  раскаленного
железа,  неспешно играли друг  с другом  в пятнашки, где-то  вдали,  почти у
самого горизонта, извергая клубы черного дыма,  двигалось  какое-то судно. И
тишина...  Не  ватная тишина заброшенного склепа,  а живая, настоящая тишина
морского берега, когда валы с тихим шорохом  накатываются но гладкую гальку,
изредка покрикивают черно-белые, похожие на чаек, птицы,  шуршит под  ногами
песок, в оставленных позади следах медленно, будто нехотя, собираются лужицы
прозрачной осенней влаги...
     Начался асфальт, что весьма порадовало Блейда -- так больше было шансов
сбить со следа возможную погоню. Он уже жалел о том, что устроил вчера пожар
в  доме Лейн  -- это могло вызвать  подозрение. Но  другого способа, который
надежно скрыл  бы  его  исчезновение,  в  голову  не  приходило. Огонь,  как
ненасытный тиранозавр, пожирает все...
     Внезапно он понял, что начинает чувствовать усталость --  сон на камнях
был плохим отдыхом. Самое большее, что он мог пожелать сейчас, была попутка.
     Когда она  появилась, странник прошел уже без  малого  миль двенадцать.
Машина  вынырнула  из-за  очередного   поворота   дороги.  Она  походила  на
спортивный  "шевроле" конца пятидесятых --  хромированные  "надбровные дуги"
поверх   фар,   усаженные   разноцветными  сигнальными   фонариками,  острые
"стабилизаторы"  на корме...  Блейд  не  имел  представления, как полагается
голосовать  на  дорогах Эрде, поэтому просто  замер, выставив  вперед руку с
поднятым большим  пальцем. Земной жест  сработал.  Машина  пошла  медленнее,
потом совсем  остановилась  шагах в  тридцати  от странника.  Он видел,  как
водитель, потянувшись, открыл изнутри дверцу  и стал делать призывные жесты.
Блейд подбежал к автомобилю.
     Дверца распахнулась.
     --  Куда? --  коротко бросил странник.  Сам он  был  знаком  с  местной
географией явно недостаточно, чтобы ответить на аналогичный вопрос.
     -- Тордейг, -- так же коротко ответил водитель.
     --  Отлично,  нам  по  дороге,  --  эти  слова  Блейд  произносил,  уже
устраиваясь поудобнее рядом с водителем.
     ...Автомобиль накручивал милю за милей, а  он тихо подремывал в кресле,
изредка  поглядывая  сквозь  полуприкрытые  веки на  пустынное  шоссе. После
нескольких  замечаний, ответов на  которые не последовало, водитель перестал
донимать своего попутчика, который, наконец, получил возможность отдохнуть в
тепле и относительном комфорте.
     Мысли неспешно вертелись вокруг одного -- как же похожа Эрде на  родную
Землю... Впрочем, на нее походили и все остальные, оставшиеся в прошлом миры
-- Катраз и Талзана,  Зир  и  Альба,  Кархайм  и  Таллах... Но здесь,  кроме
сходной  природы, была и  сходная  техника... Левостороннее, как  в  странах
"Юнион Джека", движение, автомобили почти идентичной  конструкции --  только
несколько   второстепенных   различий  в   моторе  и  педали  расставлены  в
непривычно-обратном порядке... Пожалуй,  даже Азалта,  весьма высокоразвитый
мир, в котором он пробыл так недолго, больше отличалась от Земли.
     Странник, неловко пошевелившись, очнулся от дум. Заметив это,  водитель
-- видно, малый разговорчивый -- вновь развязал язык.
     -- Зер Талер, коммивояжер, -- представился он.
     -- Ричард Блейд, Департамент Государственных Перевозок.
     Водитель, готовый  задать следующий  вопрос, прикусил  язык;  вероятно,
упоминание  Департамента  обладало  магической  силой --  как и  рассчитывал
Блейд.
     Впрочем, выдержать молчание Талер мог недолго.
     -- Как же вы направлялись в Тордейг пешком-то?
     -- Машина  по дороге сломалась,  что  ж мне около нее торчать?  У  меня
вечером в Тордейге важное дело. -- Блейд очень надеялся, что это место -- не
самая последняя дыра на острове.
     -- Странно, я ва