и  покрупнее  этой,  однако сейчас  он  не  гнался  за  численностью.
Во-первых, ему было не справиться  с обучением  большого количества  бойцов;
во-вторых, еще  со времен своей  африканской  эпопеи, он твердо усвоил,  что
воюют не числом, а уменьем.
     По  правде  говоря, ученики ему достались  понятливые. Сила и  ловкость
молодых сануров были выше всяких похвал, и им не уступало их желание освоить
новые  боевые приемы.  Наиболее  толковых  Блейд  определил  в  саперы. Этот
небольшой  отряд -  всего  две сотни мужчин  постарше возрастом  - занимался
сейчас  производством  пороха. На  вулканическом  плато имелись  достаточные
запасы  серы и селитры, а  технология  получение древесного угля была хорошо
знакома  санурам.  Разведчик  не  помнил  точного состава продукта,  который
требовалось получить, но после  нескольких  довольно  опасных  экспериментов
дозировку окончательно уточнили. После этого  дело пошло  на лад - женщины и
подростки подвозили на  телегах селитру и серу, углежоги доставляли уголь, а
новоявленные саперы  размалывали  сырье и готовили взрывчатую  смесь.  Порох
набивали  в стофунтовые бочонки и складывали  в дальних пещерах, подальше от
жилья.
     Со  стрелками  было  проще.  Санурские оружейники  быстро разобрались с
устройством арбалета и теперь выпускали их по сорок-пятьдесят штук  в  день.
Эти орудия по дальнобойности и ударной силе метательного снаряда значительно
превосходили изделия  Тарконеса; Блейд рассчитывал тут на большую физическую
силу  сануров.  Отряд  из  пяти сотен  стрелков,  получив первые  арбалеты и
освоившись с  ними,  начал тренироваться  самостоятельно.  Для этого  отвели
необитаемую долинку неподалеку от пещерной крепости Талхаба; и,  с  утренней
зари  до  самого  вечера,  в ней раздавался свист  стрел, протяжный  скрежет
натягиваемых рычагов и звон металла о металл - мишенями арбалетчикам служили
круглые железные диски толщиной в пятую дюйма.
     Основную  ударную силу  армии составляла  фаланга  из двух  с половиной
тысяч бойцов. Ей предстояло  остановить напор  закованных в сталь  гигантов,
рассечь  их  строй,  уничтожить  всех, до кого  дотянутся длинные  копья,  и
прикрыть  стрелков, когда те начнут добивать оставшихся в живых. Блейд гонял
своих  солдат  в  степи,  на  ровном  участке,  где  впервые  встретился  со
сторожевым отрядом Талхаба; скоро трава в этом месте была вытоптана начисто,
и тяжелые сапоги бойцов стали поднимать облака густой удушливой пыли.
     Санурам  оказалось  нелегко  освоить  искусство маневрирования;  они не
привыкли сражаться в регулярном строю. Час за часом, день за днем  разведчик
заставлял  своих  солдат шагать  в  ногу,  поворачиваться  разом,  как  один
человек, ровнять копья и щиты, наваливаться на противника сходу,  увеличивая
силу  удара  инерцией  движения.  Он  предпочел  классическому  македонскому
построению  норманнский  клин; в  первом  ряду стояли  щитоносцы  с тяжелыми
секирами,  во  втором  и  третьем  -  воины  с  двенадцатифутовыми  копьями.
Взаимодействие  бойцов  в такой группе было достаточно сложным,  но Блейд не
мог  полагаться только на копья. Если нуры  выдержат первый удар и  пустят в
ход  свои тяжелые мечи,  копья  быстро превратятся в простые палки;  и  пока
свежие бойцы из задних рядов  не заменят тех, кто потерял оружие, щитоносцам
придется поработать секирами.
     Со слов  Талхаба и других многоопытных мужей он составил довольно ясное
представление  о  тактике врага. В общем и целом воинские приемы всех родов,
отточенные  веками  кровопролитных  схваток, не  отличались от  тех, которые
Блейд наблюдал  на Тери во время штурма  своего  форта.  Конечно, нуры знали
копье и лук, но пользовались ими только на охоте; боевым оружием был меч,  и
любому виду  сражения нуры предпочитали  личное единоборство.  Хотя им  было
знакомо эшелонированное построение, применялось оно редко; обычно  две армии
разворачивались широкими  шеренгами,  чтобы каждый воин  мог  показать  свою
удаль.
     Что  Блейд  мог противопоставить чудовищной  силе этих  бойцов? Ему  не
требовалось  искать  ответ;   который  лежал  на  поверхности:  дальнобойные
арбалеты, плотный строй фаланги и тяжелую кавалерию. Всадники доставляли ему
больше всего хлопот,  ибо снарядить отряд  из восьмисот человек за считанные
недели было  неимоверно  трудно. К  счастью, опытных кавалеристов  хватало с
избытком,  так как все сторожевые отряды имели хорошо  объезженных манлисов;
объединив пограничников пяти соседних племен, Блейд учил  их скакать в строю
и  пользоваться  длинными  копьями.  Постепенно  эта   буйная   орда  начала
превращаться в конное войско.
     Талхаб   большую  часть  времени   проводил  с   ним,  и   Фарна  часто
присоединялась к  своим братьям -  сводному и  названному. Она расцвела, как
тюльпан весной, и восхищенные пчелы -  молодые  воины  -  слетались к ней  в
надежде,  похитить сокровенную  каплю  нектара. Первым  из  них  был  Хасра,
которому девушка явно благоволила - особенно тогда, когда это  мог  заметить
Блейд.
     Однажды  они  стояли  втроем   на  невысоком  курганчике,  наблюдая  за
учениями. Мимо с мерным топотом двигалась фаланга, выставив копья над стеной
квадратных щитов; всадники же имитировали атаку. Они мчались на полном скаку
на  плотный  клин   пеших,   чтобы   потом,   разделившись  на  два  отряда,
стремительными потоками обойти его с флангов, развернуться, выровнять ряды и
напасть  с  тыла.  Этот  сложный  маневр  повторялся   раз  за  разом,  пока
удовлетворенный Блейд не махнул рукой, разрешая воинам передохнуть.
     Фарна, бросив на разведчика лукавый взгляд, помчалась к  Хасре, который
командовал  первой  сотней всадников;  мужчины  остались одни.  Глядя  вслед
сестре, Талхаб задумчиво произнес:
     - Пора замуж девчонке. И я не вижу, почему бы тебе...
     Блейд прервал его, мягко коснувшись плеча санура.
     - Нет, родич. Когда-то я отправился в  путь со своего острова  и обошел
половину  Катраза.  Поглядел на его,  моря и  острова, на леса и горы вашего
материка, на хадров и на людей... Теперь же мне пора домой.
     Вождь с удивлением повернулся к нему.
     - Разве ты не свободен? Ты должен возвратиться к какому-то сроку?
     - Примерно так... Я сам точно  не знаю  его, но когда  меня позовут, не
смогу задержаться ни на мгновение. - Блейд помолчал, потом кивнул  в сторону
расположившихся на отдых воинов.  -  Потому  я и торопился с этих походом...
спешил обучить ваших людей.
     - И теперь ты ждешь известия? Приказа вернуться?
     - Да, брат.
     - Но кто принесет его? Гонец?
     Разведчик покачал головой.
     -  Нет. В  моей  стране есть мудрый человек,  который умеет говорить со
мной издалека...  - он сделал паузу,  подбирая слова.  -  Он  пошлет сигнал,
который  я почувствую сразу. Появится боль, сильная  боль - здесь и здесь, -
Блейд коснулся  виска и затылка.  -  Потом... Потом  ветры Катраза подхватят
меня, и я исчезну...
     К его удивлению, Талхаб кивнул.
     - Мне приходилось слышать о таком. Некоторые люди говорят с животными и
друг  с другом без слов...  очень редкий дар,  таинственный... Они  сами  не
ведают, как это получается. Твой мудрец, видимо из них?
     - Да. Только он знает и умеет много больше.
     - В  удивительном месте  ты  родился, брат, - взгляд вождя устремился к
западу, где за  бескрайними равнинами и лесами Нурстада, за  горами  и морем
парил в  неведомых  далях остров  Альбион, край,  где жили  странные сануры,
забывшие  о  многих  простых вещах. Зато  им  были открыты тайны,  неведомые
никому на Катразе.
     Талхаб  посмотрел на воинов, которые уже  строились плотными шеренгами,
готовые  продолжать  свои  бесконечные маневры.  Жаль,  если  Ризад уйдет...
исчезнет без следа, оставив  им только малую толику знаний... Но у каждого -
своя судьба, свои  пути, свои  долг, и названный брат должен вернуться туда,
куда влечет его сердце. Он и так  дал  им  самое  главное  - веру в себя,  в
собственную силу, в победу. - Талхаб, однако, был непрочь получить и кое-что
еще, не менее существенное. Он думал о том, что если Фарна постарается...
     * * *
     Командировка  затягивалась. В  ночь  перед  выступлением в поход  Блейд
лежал  на груде шкур  в  отведенной ему  нише  и вел  подсчет. Было довольно
тепло,  как  и повсюду в  этом пещерном комплексе,  обогреваемом  внутренним
жаром Катраза; вокруг царила непроницаемая бархатная тьма, недвижный воздух,
сухой и чуть  затхлый, казался  густым,  как  патока.  Почесывая  обнаженную
грудь, Блейд считал дни, недели, месяцы
     Итак,  остров  Коривалл.  Пять  дней до  того,  как  он свалился  у той
проклятой скалы, и  неделя в помраченном состоянии - пока  его не  подобрали
хадры...  Итого -  двенадцать. Теперь  на  корабле:  до  убийства Храпуна  -
двадцатисуточный наряд  по чистке сортиров, а затем  - две недели плавания к
Восточному  Архипелагу  в  приятной  компании  за  карточным  столом...  Еще
тридцать четыре  дня. В  Териуте он провел  в  общей  сложности  чуть больше
месяца и сохранил о том времени самые приятные воспоминания. Комфорт, почет,
дуэль, хорошенькие женщины и славная драка на закуску... жизнь в стиле "Трех
мушкетеров" бессмертного мэтра Дюма. Вот только бедняжку Эдару жаль...
     Блейд вздохнул и, нашарив в  темноте лежавший у изголовья пояс, вытащил
из кошеля  газовый шарфик. Легкая ткань  еще  хранила  аромат  тела и  духов
Эдары. Он повязал шарф на шею и продолжил свои вычисления,  иногда зарываясь
лицом в воздушную материю.
     Из Териута он отправился морем в  Халлот; пять дней  в  цепях в вонючем
трюме. Потом примерно сутки заняла  дорога в башню  Мит'Канни... Ну, там  он
особо не  задержался -  день, не  больше.  Побег  и  странствие  на север  -
опять-таки в приятной компании названной сестрицы - еще пять дней. И вот уже
месяц он  гостит  у  Талхаба,  выполняя  обязанности  инструктора по  боевой
подготовке, военного инженера и химика-взрывника! Получалось,  что он провел
на Катразе никак не меньше четырех месяцев. И до сих пор - никаких признаков
головной боли!  Господь  Вседержитель! Может, пока  он  здесь  прохлаждался,
страны НАТО проиграли третью мировую войну, и Лондон лежит в развалинах?
     Но  если  говорить серьезно, то почему  старик Лейтон  на  этот раз  не
торопит его? Возможно, он полагает,  что его подопытный кролик,  поглотивший
бездну  информации, сумеет  разыскать  в очередной  реальности Измерения Икс
что-то  особо ценное?  Или,  пользуясь результатами  компьютерной "накачки",
станет правителем целой  планеты?  Сомнительное предположение! Ведь с равной
вероятностью  дьявольская машина могла забросить его как в отсталый мир, так
и более развитый по сравнению  с Землей.  В последнем случае все  его знания
оказались бы мудростью питекантропа!
     Скорее всего,  дело заключалось  в  другом.  Четыре месяца, которые  он
провел здесь, на  Земле  вполне могли обернуться  тремя или двумя. В  первых
своих путешествиях  Блейд  не  вел  точного учета времени,  но у  него  было
впечатление,  что тут наблюдается некое  хронологическое рассогласование. Он
ничего  не  мог  сказать  про Альбу,  где почти потерял память и  провалялся
больным неведомо сколько дней, но в Тарне он как будто бы  провел  на  сутки
или двое  больше, чем  прошло  на Земле, и  такая же  ситуация наблюдалась в
Меотиде.  Что касается  Ката и Берглиона,  то  там сдвиг во времени был  еще
больше. Он  не сумел  бы точно вычислить его,  когда непрерывно  борешься за
выживание, трудно с необходимой аккуратностью  отсчитывать дни, а пропустить
несколько часов вообще ничего не стоит.
     Внезапно  Блейд  похолодел.  Если   такое  расхождение  на  самом  деле
существует, то любое из его странствий может  обернуться трагедией! Неважно,
что в Тарне и Меотиде сдвиг составил пару дней - или даже пару  секунд: если
такое явление в принципе  возможно, что стоит ему угодить  в реальность, где
рассогласование с  земным  временем составит года?.. десятилетия?  века?.. И
кто гарантирует, что Катраз не является именно таким миром?!
     Потом он успокоился. С судьбой не поспоришь, и если ему суждено кончить
дни свои на Катразе, он постарается умереть в славе и почете. Взорвет вместе
с  Талхабом  башню  Мит'Канни...  все  проклятые  башни  на  этом  материке!
Проутюжит  его с  армией  сануров из конца в  конец!  Освободит сахралтов...
Создаст  федерацию  свободных  государств  Катраза...  Станет  ее  первым  и
пожизненным  президентом...  Утвердит   столицей  благословенный   Териут...
Женится на Фарне... Да, вот так!
     Легкий шорох  занавеси у  входа и слабый  ток  воздуха  заставили  руку
разведчика  инстинктивно  метнуться к мечу. Но тут тихий шепот  коснулся его
ушей, и Блейд, не завершив движения, привстал, опираясь на локоть.
     - Ризад... Ты здесь?
     - Фарна?
     Это  была  она. Снова едва  слышный  шорох, словно девушка  возилась  с
чем-то,  три-четыре быстрых шага, и  Фарна присела на его лежбище  из  груды
шкур.  Кончики пальцев  Блейда скользнули по  гладкому  плечу, полной груди,
животу,  потом  задержались  на  миг,  ощутив  поверхность   ткани  -  Фарна
прикрывала  свернутой  туникой холмик меж  бедер - пропутешествовали вниз, к
колену,  вернулись  обратно,  забрались  под тунику и  легли на нежный пушок
венерина бугорка.  Только теперь до него дошло, что  девушка была совершенно
нагой.
     Он  резко отдернул  руку  и сел,  придерживая  ее за локти.  Фарна чуть
выгнулась назад, положила  головку ему на плечо и прижалась горячей щекой  к
его подбородку. От нее сладко пахло медом и луговыми травами.
     - Что? -  спросил Блейд, чувствуя,  как возбуждение начинает охватывать
его. - Что ты делаешь?
     Мягкие губы коснулись его щеки.
     - Хочу, чтобы ты был у меня первым.
     Он вытер испарину со лба.
     - Малышка, я не смогу остаться здесь, я уйду... уже совсем скоро...
     - Неважно. Хочу быть с тобой... -  тихий журчащий  смешок, - пока ты не
ушел...
     - Но Хасра...
     - Если ты останешься,  не  будет  Хасры... А если уйдешь...  Он хороший
человек и приятен мне. Он возьмет меня любую... Но первым будешь ты!
     И столько  непоколебимой уверенности  было  в этом "Первым будешь ты!",
что Блейд  понял  - уговаривать и разубеждать ее бесполезно.  Раздвинув ноги
девушки, он посадил ее к себе на колени, скомканная туника улетела куда-то в
темноту, а Фарна приникла  к  нему всем  своим  юным  горячим телом, грудью,
животом, плечами. Она была почти  такого  же  роста, как Блейд, и сейчас его
лицо покоилось  в ложбинке меж двух тяжелых налитых плодов,  нашарив  губами
сосок, он жадно приник к нему, словно изнемогающий от жажды путник, нашедший
в пустыне родник с благодатной влагой.
     Он  целовал  и  ласкал эти спелые  бутоны  расцветающей  женственности,
чувствуя, как тонкие пальцы гладят завитки волос на его затылке, ощущая, как
бедра ее все крепче и крепче сжимают ребра - так, что он едва мог вздохнуть.
О,  эта дочь нуров  была сильной, очень  сильной! И его объятия,  могучие  и
страстные, не могли причинить ей боли - ибо она, как и он  сам, принадлежала
к роду титанов.
     Фарна опустила  лицо,  ее язык  коснулся  губ  Блейда,  проник  внутрь.
Сладость  меда,  терпкая горечь луговых  трав...  Он  пил  этот  живительный
бальзам, пока железное кольцо ее бедер не стало расслабляться, открывая вход
туда, куда он стремился с таким неистовым желанием.
     Он вошел,  ощутив  слабое  сопротивление  девственной  плевы. Фарна  не
вскрикнула, не застонала; сразу уловив нужный ритм, она начала раскачиваться
у  него  на  коленях, по-прежнему приникнув  губами к его губам. Напряженные
соски скользили по  груди  Блейда,  подстегивая возбуждение, сильные  пальцы
впились в  его  плечи,  гладкие  длинные голени обвивали  спину.  Его ладони
утонули в водопаде золотистых волос; он не видел во тьме ее  локонов, но так
ясно представлял этот  светлый, сияющий  золотой  поток, словно любовался им
наяву.
     Да,  эта  юная девушка, ставшая  женщиной считанные мгновения назад, не
просила пощады - и  не давала ее! Сердце Блейда гулким молотом колотилось  в
груди,  кровь стучала  в  висках,  мышцы  могучего  тела  напряглись, как  в
смертельном единоборстве. Так вот какова  любовь нуров! Мощь и страсть, сила
и бесконечное томительное наслаждение, схватка  сведенных любовной судорогой
тел, экстаз!
     Фарна  запрокинула голову и застонала,  прижимая к  груди его  лицо. Он
победил! Извергнув огненный поток в ее лоно, Блейд  нежно гладил  трепещущее
тело девушки, целуя соски и  шею. Постепенно она успокоилась; бурное дыхание
становилось  все  тише,  прохладный  воздух высушил  испарину. Наконец,  она
смогла прошептать.
     - Спасибо... Ризад милый...
     Блейд опустил  ее на постель рядом с  собой, заботливо  прикрыл  мягкой
оленьей   шкурой   и   сидел  некоторое   время,   полностью   опустошенный,
прислушиваясь к ее дыханию. Вскоре оно стало ровным и ритмичным, и он понял,
что Фарна заснула.  Тогда он  прилег около  нее, обняв  левой  рукой  гибкую
талию, прижав к  себе ее  тело, такое сильное и нежное одновременно.  Сердце
его успокоилось, веки сомкнулись.
     "Хасра,  бедняга,  -  думал  Блейд  в полусне, - хватит ли у  него  сил
выдержать такое?  Хватит ли нежности и любви,  чтобы  сделать счастливой эту
девочку? Эту неистовую Диану?"
     Но  в жилах Хасры тоже  текла  кровь  нуров и, вспомнив  об этом, Блейд
успокоился. Затем блаженный сон снизошел на него.
     * * *
     Ветры раздували огонь, налетая будто бы со всех сторон; пламя металось,
выбрасывая  вверх  искры,  с  жадностью  пожирая  все,  что  попадало  в его
испепеляющую  пасть,  до  чего  могло  дотянуться  обжигающим  алым  языком.
Бревенчатые дома, сараи, хлева, конюшни, изгороди, телеги,  поленницы дров и
тела людей - все, что могло гореть, пылало, и превращалось в пепел.
     В наступающих сумерках на лугу,  что лежал между городком  Мит'Канни  и
лесной опушкой, темнели трупы. Ближе к лесу огромные тела нуров громоздились
целыми  шеренгами  -  там фаланга  нанесла  первый удар,  остановив длинными
копьями и секирами яростную атаку гигантов. Затем она прокатилась  дальше, к
поселку,  истребляя отдельные группы бойцов, на которые рассыпался вражеский
строй; с флангов шли арбалетчики, а в тылу разворачивалась тяжелая кавалерия
на манлисах. Тут, посреди луга, трупы лежали кучками и зачастую вперемешку -
нуры в  броне, стрелки-сануры в кожаных доспехах; изредка попадался  мертвый
фалангит,  стиснувший  руки  на  древке копья или секирной  рукояти. У самой
окраины городка,  где нуры снова сплотили ряды, готовясь  к  отпору, тела их
образовали  курган в рост человека - след удара  тяжелой конницы,  обошедшей
остатки войска Мит'Канни слева и справа и отбросившей их на копья фаланги.
     Алые языки огня выстрелили вверх,  свиваясь в кольца, словно все  ветры
Катраза принеслись сюда поприветствовать Блейда - или распрощаться с ним. На
своем  разгоряченном лице разведчик ощущал ледяное  дыхание северного вихря;
игривый  морской бриз с побережья овевал  его  затылок,  правую щеку холодил
восточный ветерок, напоенный ароматами весенних трав, лугов и свежей листвы.
Блейд, однако, повернулся  к  западу,  к ветру, что надувал паруса  корабля,
перенесшего  его с  Коривалла  на Тери,  к  ветру,  что  прилетел с далекого
острова Альбион, который лежал в ином мире, иной реальности, к ветру родины.
Последние два дня у него сильно побаливал затылок и стреляло в висках.
     -  Добро, - сказал Талхаб, озирая поле боя. -  В замок  убрались  сотни
две, и сейчас мы покончим и с ними.
     Разведчик молча  кивнул, оглядывая  пылающие дома, нависавший  над ними
утес с башней и вереницу мрачных пленников - в основном, женщин с детьми,  -
которых победители загоняли в круг соединенных цепями фургонов. С возов  уже
снимали бочонки с  порохом,  затаскивая  их в  туннель под  скалой.  Прочная
дверь,