облением  еще  в  столице, за несколько
дней до начала похода.  Клочок подходящей  кожи притащил откуда-то  Чос; как
подозревал его хозяин, она была срезана с ягодицы Вика Матуша.
     Осторожно  нащупав едва  заметный продолговатый бугорок, Блейд  вытащил
свое  примитивное бритвенное лезвие,  зажав его между ногтями. Хорошо, что у
Рахи  такие  длинные,  гибкие  и  сильные  пальцы...  как  у  него  самого в
молодости!  Он пошевелил  правой кистью,  ею можно было двигать,  но локти и
предплечья находились словно в  тисках. Дай  Бог,  чтобы  руки связали одним
куском ремня! До локтей ему не дотянуться...
     Сильно изогнув кисть,  Блейд полоснул  по  ближайшему  доступному витку
своих пут. Раз,  другой,  третий... Резкая  боль подсказала ему, что  задета
кожа, но  лезвие,  видимо,  прорезало  три-четыре ременные  петли  --  кисти
освободились   сразу;   потом,   словно  нехотя,   охвативший  локти  ремень
расслабился, и Блейд осторожно освободил руки.
     Он огляделся из-под полуприкрытых век. Смуглолицый у костра дремал, как
и  его тощий  приятель  и  два  молчаливых разведчика.  Бородатый  беззвучно
шевелил  губами, что-то  прикидывая  на  пальцах  -- может,  выбирал  пытки,
которым скоро  подвергнет пленника. Женщина,  сидевшая  около  тела  К'хида,
глядела в небо; несмотря на разделявший их десяток ярдов и слабое освещение,
Блейд  хорошо  видел  ее  чеканный медный профиль  --  нос  с  едва заметной
горбинкой, высокие скулы, уголок  пухлого  рта, округлую линию подбородка...
Жаль, если  в драке с  ней случится  что-нибудь неприятное. Эта Р'гади  была
красива! Блейду редко приходилось убивать женщин,  и  каждый раз на  то были
особые причины; но всегда  память о содеянном долго терзала его. Обычно же в
схватках с прекрасным полом он привык использовать не меч, а другое оружие.
     Ну, посмотрим, решил он, резко перекатился на спину,  подтянув колени к
груди, и рассек своим маленьким лезвием стягивавшие лодыжки ремни.
     В следующий миг он перепрыгнул  через костер, слегка опалив  волосы  на
ногах, и  всей тяжестью обрушился  на  смуглолицего  здоровяка. Тело ксамита
смягчило  удар  о землю; придавив  врага  коленом,  Блейд резко пригнул  его
голову к груди и услышал треск позвонков. "0дин!" -- отметил он, поднимаясь.
В  его правой руке  уже был зажат  дротик, острие которого через  секунду на
пять дюймов сидело в боку второго лазутчика.
     "Два",   --   хладнокровно   отсчитал  Блейд,  наклонившись  за   новым
метательным снарядом,  но тут же отдернул  руку. Похоже, он ошибся,  подарив
противникам  дротик -- куда более опасный, чем их  короткие ятаганы! Оставив
дротики  в  покое, странник поднял фран  и с нарочитой неуклюжестью выставил
его перед  собой. Чем позже  ксамиты поймут, на что способно в его руках это
оружие, тем лучше.
     Четверо  лазутчиков  уже  огибали  костер.  Ни  гнева,   ни  страха  не
отразилось на их лицах при  неожиданной  атаке пленника; застывшие бронзовые
маски,  холодные  глаза,  твердо  сжатые  губы... Да,  это были  бойцы!  Три
неподвижных тела  лежали на земле, словно  напоминание  о жестоком уроке, но
они не боялись айденского пса! К тому же их оставалось еще четверо...
     Они  разошлись  в  стороны, окружая Блейда. Женщина встала  за костром,
ярдах в десяти от огня; в ее руках был дротик, и Блейд  не сомневался, что с
такого  расстояния она  не  промахнется.  Мужчины, обнажив  изогнутые  мечи,
приближались к нему  с окаменевшими  лицами, с  охотничьим блеском в глазах;
повидимому,  ксамиты  не  собирались  оставлять  в   живых  такого  опасного
пленника. Слева подступал тощий, справа -- бородатый, губы которого время от
времени  кривила злобная усмешка.  Последний воин, крепкий и довольно рослый
-- по  плечо Блейду,  --  шел  в  лобовую  атаку.  У этого, кроме  меча, был
метательный  нож,  и  сейчас  он покачивал  клинок в  правой  руке. Судя  по
ухваткам, этот парень умел кидать ножи.
     Блейд отшвырнул ногой в костер груду дротиков. Затрещали сухие  древки,
охваченные пламенем, огонь взметнулся ярда на полтора,  от кожаных ремешков,
намотанных на рукояти, повалили клубы дыма. На  какое-то время -- секунд  на
двадцатьтридцать -- он обезопасил свой тыл.
     В следующий миг  он рухнул на землю, спасаясь от ножа -- тот просвистел
над  самым его плечом. Когда странник поднялся, рослый был уже в двух ярдах;
остальные атакующие набегали с обеих сторон, потрясая клинками. Блейд сделал
только один  шаг  и ударил снизу, резко и неожиданно  --  концом  рукояти по
колену рослого. Тот споткнулся  и клюнул носом, подставляя незащищенную шею;
тяжелый хайритский  клинок  перерубил ее почти напополам.  И в следующий миг
фран, словно удлинившаяся по волшебству смертоносная рука, выстрелил вправо,
в  горло бородатому.  Блейд отпрыгнул,  чтобы  не попасть под  клонившееся к
земле тело, и чуть не угодил в костер.
     Чертыхнувшись, он выбросил свое  оружие на всю длину -- широким веерным
замахом. Третий  из  нападавших, словно  почувствовав  неладное,  отпрянул в
сторону, прикрываясь  клинком.  Фран, однако, имел чудовищную зону поражения
-- до  трех ярдов, считая  с длиной руки  Блейда, -- так что тощему  ксамиту
ускользнуть  не удалось.  Стальное острие на  излете перечеркнуло  его живот
кровавой полосой, и  воин, хватая  воздух  широко  раскрытым ртом,  навзничь
рухнул в  траву.  Плохая  рана, подумал  Блейд  и милосердным  ударом  добил
последнего противника.
     Нет,  не  последнего! По  ту  сторону костра  застыла  тонкая фигурка с
дротиком  в одной руке и мечом -- в другой. Что успела заметить Р'гади за ту
минуту,  пока  шла  стремительная  схватка?  Блеск  клинков?  Смутные  тени,
метавшиеся  за  ослепительными языками пламени? Теперь костер пригас, открыв
ее  взгляду  мертвые  тела  соплеменников и  могучую  фигуру  победителя  со
странным оружием в руках.
     Он убил всех... Всех троих! Какая магия, какое злое колдовство помогало
ему?  Да, он  сильный, быстрый...  Но в степные разведчики  выбирают  лучших
бойцов  эдората!  Т'роллон  бросал ножи без  промаха...  бородатый М'тар был
мастером  клинка... а 3'диги  двигался быстрее молнии... Айденский пес  убил
их...  И  еще  К'хида,  опытнейшего  борца,  силача  П'ратама и  молчаливого
метателя  дротиков К'ролата.  Кого  же  они  изловили в ночной степи себе на
горе?   Может,  дьюва,   злого   духа,  чьи   силы  неизмеримо   превосходят
человеческие? Недаром он сумел высвободиться из пут...
     Блейд перепрыгнул через костер, что положило конец размышлениям Р'гади.
Ему  не  хотелось убивать  эту  женщину,  вернее  -- девушку;  вряд  ли  она
встретила двадцатую весну. И  она действительно была красива! Очень красива!
Ее смуглое  лицо и тело  источали  влекущую  и таинственную  прелесть женщин
Востока,  к которым Блейд всегда был  неравнодушен.  Пожалуй, решил  он, эта
девушка похожа на цыганку --  и золотистым оттенком кожи, и стройной талией,
и гордой осанкой, -- но черты ее были тоньше, мягче, напоминая скорее женщин
Аравии. Она не походила  ни  на Тростинку, ни на  Зию и Лидор, что  казалось
Блейду особенно привлекательным; он любил разнообразие.
     Итак, он медленно опустился на землю рядом с костром, отложил фран и, с
трудом подбирая слова, произнес первую свою фразу на ксамитском:
     -- Не бойся. Я не причиню тебе вреда.
     Девушка вздрогнула -- видимо,  пораженная тем,  что он знает  ее  язык.
Затем, покачивая дротик, она с независимым видом заявила:
     -- Пока у меня в руках это, бояться надо тебе.
     Блейд  ухмыльнулся, соображая, как бы половчей заморочить голову  своей
хорошенькой противнице  и кончить дело миром. Он  твердо  решил обойтись без
кровопролития -- разве  что  совсем крохотного, почти символического... если
Р'гади окажется девственницей... Он снова улыбнулся девушке, стараясь, чтобы
его усмешка не выглядела откровенно плотоядной.
     --  Ты  думаешь,  я боюсь твоей палки с колючкой? С чего ты решила, что
дротиком можно нанести мне рану? Лишь  потому, что я  прикинулся  потерявшим
сознание и позволил вам притащить меня в свой лагерь? Ну, ты видишь, чем это
кончилось!  --  он  широко  повел рукой  и  сторону  лежавших  в  траве  тел
ксамитских воинов.
     Р'гади вздрогнула и опустила свое  тонкое  копье. Даже в тусклом свете,
падавшем от угасающего костра, было заметно,  как  побледнело ее лицо. Затем
пальцы  девушки разжались, меч  и дротик глухо  стукнули  о землю;  в страхе
приложив ладошку к губам, она прошептала:
     -- Дьюв! О, светлый Эдн, спаси и защити меня!
     Проворно  поднявшись, Блейд подошел к  девушке,  отшвырнул ногой оружие
подальше и осторожно  коснулся тонкого смуглого плеча. Она стояла неподвижно
--  видимо,  страх перед  нечистой  силой  парализовал  Р'гади,  и  мужество
покинуло ее сердце.
     -- Я  не дьюв, --  негромко произнес Блейд, --  и твой  клинок  мог  бы
выпустить из  меня немало крови. Я... видишь ли, я схитрил. Мне  не хотелось
ни драться с тобой, ни получить в спину дротик на обратном пути. -- Он снова
опустился  в  жесткую  траву,  заняв  позицию  между Р'гади  и  ее  оружием,
валявшимся  поодаль. --  И  ты должна признать,  что  не я первый  начал это
побоище,  -- он  кивнул на трупы. -- Я сражался  честно -- и с К'хидом,  и с
остальными, один против вас шестерых.
     Р'гади села  напротив,  все еще  полная  тревоги  и страха,  с  опаской
поглядывая на своего недавнего пленника. Ее короткая юбочка съехала к поясу,
обнажив гладкие смуглые бедра; упругие  маленькие  груди  чуть колыхались  в
такт  неровному  дыханию.  Блейд сглотнул и бросил взгляд на  яркую  зеленую
искорку Ильма, неторопливо подымавшуюся к  зениту. Время у него еще  было --
часа два, не меньше.
     Робко  протянув руку,  девушка  погладила  его  руку  и  с  облегчением
перевела дух. Самообладание возвращалось к ней прямо на глазах.
     -- Да, ты не  дьюв,  -- задумчиво  произнесла он. --  Говорят, их  тела
холодны, как лед на горных  вершинах...  а  ты теплый... ты  -- человек!  Но
таких людей никто не встречал у границ  Ксама  -- даже мой отец, а  он знает
обо  всем  на  свете. Ты  ведь не  рыжая соба...  не  из  Айдена? --  быстро
поправилась она.
     Блейд покачал головой. Пожалуй,  он мог бы выдать  себя за хайрита,  но
после  недавней битвы в холмах северные наемники безусловно воспринимались в
Ксаме   как  враги.  Лучше  избрать  какой-нибудь   нейтральный   вариант...
представиться странствующим рыцарем или принцем  из далеких земель -- как он
уже делал неоднократно в других мирах и в иные времена.
     На  миг  Блейда  охватило безрассудное  желание  сказать  этой  девушке
правду. Они были тут одни, в темной степи,  и страннику почудилось, будто он
оказался в купе экспресса вместе с хорошенькой случайной попутчицей. Тьма за
окном, плавное покачивание вагона, неяркий свет у изголовья, бутылка коньяка
на  столике,   блеск   любопытных   женских  глаз,   так   располагающий   к
откровенности... Они  проведут  вместе  ночь, а утром расстанутся  навсегда;
пресечется нить,  на  краткие  часы связавшая  их судьбы, -- и оба,  зная об
этом, не боятся говорить о самом тайном, самом сокровенном...
     Он встряхнул головой. Нет, правду ей говорить нельзя! Да и  что  поймет
Р'гади  из  его путаных речей? В лучшем случае посчитает его ненормальным, в
худшем -- примет за дьюва... будь он даже горячим, как печка!
     И Блейд пустился в импровизации.
     --  Ты  слышала об океане --  там,  у  западных пределов Айдена? --  он
вытянул руку,  и  Р'гади  кивнула в ответ. -- За ним тоже есть земли,  очень
далеко...  надо плыть много дней на корабле. Это такая большая лодка,  -- он
не был  уверен,  что девушка поняла, о  чем  идет речь, но  очередной  кивок
успокоил  его,  --  Был  шторм, и  мой корабль  разбился на  скалах. На  нем
путешествовало много народа  -- команда и  пассажиры, но только я доплыл  до
берега. Я -- воин, и привык сражаться и с людьми, и с бурями.
     Р'гади удивленно приподняла брови.
     -- Конечно, ты очень сильный и умеешь справляться с  неприятностями, --
она  бросила взгляд на своих мертвых бойцов и вздохнула. -- Но  я никогда не
слыхала,  что в Западном океане есть земли... разве лишь острова. Об этом не
известно даже моему отцу, который...
     -- ...все знает. Это ты уже говорила. Ну, значит, он знает не все. Там,
-- Блейд  махнул рукой на запад, --  есть  обширный материк, и  на нем много
стран, которые  то воюют между собой, то заключают союзы и  торгуют, Мой род
владеет там могучим королевством, оно называется  Альбион. Я был там большим
человеком!
     Глаза Р'гади вдруг насмешливо блеснули.
     --  Слишком ты молод для большого  человека, пришелец  из Албьона! Хотя
дерешься действительно здорово!
     -- Ну, считай, что я был сыном большого  человека. Это почти одно  и то
же, -- Блейд пододвинулся к Р'гади и нежно обнял ее за талию.
     --  Откуда я знаю? -- она  сняла его ладонь  и  припечатала к земле. --
Может, у  твоего  отца  было десять жен  и  сорок детей...  такое в Ксаме не
редкость. Представляешь? Сорок  наследников, которые  готовы  вцепиться друг
другу в глотку и...
     -- Я был единственным сыном, -- сказал Блейд, снова  решительно обнимая
девушку.  Его  ладонь  коснулась  шелковистого плеча  и скользнула  вниз,  к
маленькой груди с напряженным соском. Р'гади вздрогнула.
     -- Что-то ты  слишком  тороплив, единственный сын... Или  считаешь меня
своей добычей?
     Блейд убрал руку, и на лице его отразилось искреннее негодование.
     -- Одно твое слово, моя юная госпожа, и я уйду. Ты этого хочешь?
     Повернув голову, девушка  долго, пристально всматривалась  в  спокойные
черты  Арраха Эльса  бар Ригона.  Или уже Ричарда Блейда?  Потом ресницы  ее
дрогнули,  линия  рта  стала   мягче,  и   лицо  сразу   приобрело  какое-то
беззащитное, почти детское выражение.
     -- Нет... -- тихо шепнула она, и тонкие пальцы легли на затылок Блейда.
     Позже, потом,  в момент  наивысшего экстаза, когда их бурное дыхание  и
вскрики слились  в согласный любовный дуэт, которому негромко аккомпанировал
ночной оркестр бескрайней степи, Р'гади в полузабытьи прошептала:
     -- Ты не человек, пришелец... Ты все-таки дьюв... мой дьюв...
     Разубеждать ее Блейд не стал.

Глава 12. ПУТЬ НА ЮГ

     Солнце  гигантским оранжевым апельсином повисло  над парапетом западной
Садовой стены. Длинные тени сторожевых башен пересекли парк, разделяя его на
четкие прямоугольники; в  первом меж клумб и цветников извивались посыпанные
красноватым  песком дорожки,  остальные  утопали  в буйной  зелени  кустов и
деревьев. Кое-где над  плотными шапками крон  взлетали,  рассыпаясь мириадом
брызг, струи  фонтанов. Снаружи доносились шорох и плеск воды, звонкий щебет
каких-то пичужек да редкие окрики, которыми обменивались стражи. Их самих не
было видно; бойницы  караульных  помещений  в верхних этажах  башен выходили
наружу.
     Шумно  вздохнув,  Блейд оторвался от  созерцания этой мирной картины  и
снова начал мерить просторный кабинет неспешными  шагами от окна к столу, на
котором лежал большой, ярд на полтора, пергаментный свиток -- карта. Края ее
были  придавлены  с одной  стороны кувшином, с другой  -- тяжелым серебряным
кубком.  Посередине, брошенные прямо в зеленовато-голубой простор  Западного
океана, лежали "зажигалка", графитовый  стержень,  обмотанный для  прочности
кожаным  ремешком,  и кинжал старого  Асруда; рядом высилась изящная ваза  в
форме ощетинившейся шипами раковины, дар Арьера.
     Блейд остановился  у стола,  поднял кувшин и, придерживая  край  свитка
кончиками  пальцев,  сделал основательный глоток.  Напиток,  который  Дорта,
старая служанка Лидор, готовила из фруктового сока, был великолепен. Как раз
то,  что надо для сегодняшнего  вечера,  чтобы освежиться и сохранить голову
трезвой... Вина  он  выпьет потом  --  когда  закончится  час  размышлений и
наступит   время  любви   Блейд   энергично   встряхнул   головой,   отгоняя
соблазнительное видение  --  золотистое тело  Лидор,  просвечивающее  сквозь
ткань ночной туники.
     Он  поставил  кувшин  и  склонился  над  картой.  Она  не  походила  на
айденские,  которые,  подобно средневековым земным портуланам,  были обильно
украшены рисунками крепостей, городов, воинов в странных доспехах, кораблей,
плотов а  также  изображениями неведомых  монстров.  Нет, эта карта, которую
Блейд  чертил вместе с  бар Занкором,  оказавшимся  неплохим  каллиграфом  и
знатоком местной  географии,  была исполнена  в  современной земной  манере:
океаны,  моря и реки -- голубые, континенты -- коричневые, желтые и зеленые,
города -- скромные кружки. И никаких чудовищ!
     Он не собирался представлять плоды своих трудов на суд широкой публики.
Во  всяком  случае,  бар Савалт,  щедрейший  и  милосердный,  этой  карты не
получит!  Хотя  обижаться  на  Стража спокойствия ему не приходилось.  После
окончания южного похода всесильный казначей сменил кнут на пряник, и по  его
ходатайству божественный император Аларет Двенадцатый вернул молодому Ригону
свою  милость  --  вместе  с  половиной  родовых  поместий и званием сардара
гвардии. Вторая  половина и подтверждение  пэрства были обещаны Блейду в том
случае, если в памяти его наступит желаемое просветление. Достойная награда!
Однако карту он отдавать не хотел.
     Блейд со старым целителем чертили ее  уже  полмесяца,  с  тех  пор, как
армия  вернулась   в  Тагру,  время  от  времени  мужественно  отбиваясь  от
приглашений Ильтара  распить  бутылочкудругую. Впрочем, чем дальше двигалась
их работа, тем больший интерес проявлял к ней любознательный вождь хайритов,
иногда помогая картографам дельными замечаниями. Он был превосходно знаком с
юго-западной частью северного материка.
     Окинув задумчивым  взглядом  почти  законченный  чертеж,  Блейд  поднял
вазу-раковину и поставил  ее  туда, где за  Длинным  морем и зеленой полосой
прибрежной  равнины пролегла  коричневая полоса  гор Селгов.  Затем он вынул
кинжал из ножен и положил его так, что головка демона с длинным исцарапанным
носом, венчающая рукоять, закрыла кружок Тагры. Ножны с отчеканенными на них
зверями он опустил много южнее, на границе Великого Болота. Теперь он держал
двумя  пальцами   небольшой  предмет,  похожий  на  зажигалку,  и   легонько
постукивал им по столу.
     Он  уже немало  знал об  этой планете и о многом догадывался. И сейчас,
разглядывая карту  -- первую настоящую карту этого мира, -- он думал  о том,
что Айден  отчасти  напоминает Землю.  Конечно,  не  очертаниями материков с
прихотливо изрезанными береговыми линиями; скорее -- их размерами и взаимным
расположением.  Его  ладонь скользнула вверх,  туда, где  над Длинным  морем
нависала громада северного материка,  Хайры. Аналог  Европы? Возможно...  По
словам  Ильтара,  Хайра была  огромным  массивом  суши,  на  котором  страна
хайритов  занимала  не  более  четверти  всего  пространства.  Их  поселения
располагались  в  южной  и  юго-западной  части  континента  --  в  широтах,
соответствующих Испании, Франции, Италии. Затем материк,  омываемый океанами
и с запада, и с востока, уходил  к северу неправильным треугольником; где-то
в районе его вершины, в области вечных льдов, лежал полюс.
     Голубая извилистая  лента Длинного моря, Ксидумена,  отделяла  Хайру от
Ксайдена, центрального материка. Ксидумен  протянулся в широтном направлении
на  семь   тысяч  миль,  словно  поглотив  самые  известные  моря  Земли  --
Средиземное, Черное, Каспийское, Аральское. Этот огромный  пролив  меж двумя
материками сквозным  коридором  соединял  Западный океан с Северокинтанским,
расположенным, по земным меркам,  где-то на месте Восточной Сибири, Камчатки
и Японии.
     Центральный  материк, по площади приближавшийся  к  Евразии, состоял из
двух субконтинентов, соединенных Перешейком  --  полосой  суши,  похожей  на
сапог Аппенинского полуострова, увеличенный раз в шесть-семь. На вост