протяжении мучительного пути на юг -- причем целых два, кинжал
и  "зажигалку"...  Возможно, ответ  таился  еще  ближе  --  в  его голове, в
частично заблокированной памяти Рахи.  Недаром  же  бар Занкор  называл  его
носителем тайны!
     Прошло  пять дней,  и две  сотни,  каротская  и осская,  соединились  с
остальным хайритским  отрядом, поджидавшим их на берегу реки. Потом миновало
еще две недели -- по  земному счету, ибо в Айдене не знали такого промежутка
времени.  Самым  значительным  событием  за это  время  были  следы кострищ,
обнаруженные  милях  в тридцати  к югу от страны холмов. Несомненно, ксамиты
доходили  сюда;  и  столь  же  несомненным  казалось то, что  дальше они  не
продвинулись. В их распоряжении не было таротов, а ни один конь не одолел бы
тяжкого тысячемильного пути до границы Великого Болота.
     Айденские   орды    встретили   своего   предводителя   в   превосходно
оборудованном форпосте.  Бар Сейрет не терял времени даром и не давал  людям
бездельничать; земляной  вал  стал  вдвое  выше,  на  его  гребне  щетинился
частокол с четырьмя наблюдательными башенками, прочные прохладные землянки с
бревенчатым накатом сменили шатры, раненые  выздоровели, лошади  отъелись на
окрестных пастбищах. Правда, часть из них пришлось прирезать, так как в этом
жарком климате запасы сушеного мяса сгнивали с катастрофической быстротой.
     Блейд  велел оставить  в лагере триста телег из айденского обоза -- все
равно  везти на них было уже нечего, а тысячный табун освободившихся лошадей
гарантировал  каждому ратнику  кусок мяса в котле на  протяжении всей дороги
через Ничьи Земли. Уже знакомым путем  армия  пересекла холмистую  страну  и
потянулась степью к далеким лесам на границе  империи. Кончался первый месяц
лета, травы выгорели, превратившись  в сухие шуршащие стебли, которые лошади
жевали  с явкой  неохотой. Тароты же  поглощали все с отменным аппетитом, не
брезгуя и внутренностями забитых на мясо лошадей;  как и земные медведи, они
были всеядными.
     В  начале  засушливого  сезона  воду в степи  искать стало  труднее, но
проводники  из  лесного  айденского  племени  успешно  справлялись с  делом,
используя лозу  с раздвоенным кончиком и свое совершенно  невероятное чутье.
Зато  дорога, которой  войско прошло  больше месяца  назад,  не  заросла еще
травой, и путь по накатанной колее был легким. Отдохнувшие ратники неутомимо
отмеривали  по тридцать миль  в  день, затем таротов  и лошадей  пускали  на
выпас,  а люди еще час трудились, устанавливая палатки и окружая  их  стеной
возов.  Блейд  и  оставшиеся  в  живых  сардары  опасались  нового нападения
ксамитов; кроме того, в степи могли  бродить довольно крупные отряды  врагов
-- из тех, кто спасся после битвы в холмах.
     И нападение произошло.  Однако не фаланги эдората  угрожали на  сей раз
армии  благородного нобиля Арраха Эльса бар Ригона; то, что  случилось, было
личным делом Ричарда Блейда, землянина.
     * * *
     Под  полотняной  кровлей  шатра  сгустилась тьма. Ее  холодные  влажные
щупальца скользнули  к Блейду, мягким  неощутимым касанием  задели  покрытый
испариной лоб, огладили виски, на миг прижались к затылку и проникли в мозг.
Гладкие,  неимоверно  тонкие конечности  с миллионами пальцев словно ласкали
подрагивающую  сероватую  массу, тянулись все дальше,  все глубже, обшаривая
каждую клетку в своих медленных и упорных поисках.
     Блейд  застонал   и  открыл  глаза.  Тьма   испуганно  отдернула  лапы,
расплылась, растворившись в сумерках лунной ночи. Он  ощупал затылок и потер
виски, еще чувствуя холодные прикосновения только что копошившегося в голове
клубка змей. Боли не было, но этот тайный обыск доставлял -- дьявольщина! --
не слишком приятные ощущения.
     Именно так:  взлом и  обыск! Теперь он  не  сомневался, что Хейдж снова
копается в  его мозгах, разыскивая некую секретную кнопку,  спусковой рычаг,
на который он сам не пожелал нажать... Для чего? Догадаться было нетрудно.
     Блейд  встал и  вышел из палатки,  постоял, глубоко  вдыхая  прохладный
ночной  воздух,  бездумно  обшаривая  взглядом  северный   небосклон.  Баст,
зеленовато-серебристый и яркий, подбирался к зениту; бледно-золотой Кром уже
заходил. В  вышине  раскинуло крылья созвездие Семи Ветров -- или Птица, как
называли  его айдениты. Ниже щерила  зубастую пасть Акула-Саху, ей навстречу
мчался  шестиногий Тарот,  вздымая копытами сверкающую  звездную  пыль.  Над
самым  горизонтом длинной полосой с тремя торчавшими перпендикулярно мачтами
раскинулась  Садра. У какого-то из этих бесчисленных  светил обитали  селги,
собратья колонистов, чьи жизни оборвались  под  хайритскими клинками...  Но,
возможно,  не  все  пришельцы  со  звезд  встретили  смерть в  теплых  горах
хайритов?  Может,  они нашли пристанище на Юге --  на таинственном и далеком
Юге, за Великим Болотом, в землях, куда мечтали  проторить дорогу и Айден, и
Ксам, и другие страны Длинного моря?
     Блейд  потянулся и вздохнул,  прогоняя память  о  скользких  щупальцах,
шаривших  в  мозгу. Нет,  зря  старина  Хейдж  пытался  инициировать  сигнал
возврата, запуская лапу  ему под череп! Пожалуй, Хейджу удалось  бы добиться
своего, если бы он, Блейд, спал целыми сутками. Но волновой зонд, щуп, поток
импульсов -- или что там еще генерирует  эта проклятая машина! -- будит его.
А в бодрствующем состоянии Ричард Блейд не боялся ничего.
     Нет,  он не хотел возвращаться. Пока не  хотел. И дело заключалось даже
не  в том,  что обладание молодой  плотью -- пластичной, как мягкая глина, в
которой с каждым днем все ясней и ясней проступали черты  юного Дика  Блейда
-- сулило новые радости. Это казалось приятным, как и предстоящая встреча  с
золотоволосой  Лидор,  но  главное было в  другом. В том,  что  Ричард Блейд
никогда  не останавливался на полпути. Гордость  -- или, возможно,  частичка
здорового  викторианского  консерватизма  --  требовала,  чтобы  работа была
завершена. Ричард Блейд покидал Измерение Икс только абсолютным победителем,
а в Айдене до  триумфа было еще далеко. Во всяком  случае, трон империи пока
что ему не принадлежал.
     Не являлись ли все эти  мысли самообманом, своеобразным  фундаментом из
булыжников чести и кирпичей долга, которыми он подкреплял свою истинную цель
-- задержаться в Айдене как можно дольше? Что ж, возможно...
     Вдруг ему захотелось  побыть наедине с этой молчаливой и темной  ночной
степью, разбросавшей  свои травяные ковры от лесов  Айдена до страны холмов,
от  подножий восточных  ксамитских  гор  до  западного  океана. Приглушенный
ночной гул лагеря  -- храп людей, негромкое фырканье таротов, лязг  доспехов
часовых  --  вдруг  начал  тяготить  Блейда,  смутно  напоминая  про  другой
человеческий  муравейник, неизмеримо  более огромный,  шумный и надоедливый.
Лондон... Там, в подземелье, под башнями Тауэра, в холоде и мраке анабиозной
камеры стынет оболочка Ричарда Блейда...
     Он передернул  плечами, вернулся в палатку,  повесил  за  спину чехол с
франом и, задернув изнутри полог, медленно побрел к границе лагеря. Лагерей,
собственно,  было  два:  хайритский, окруженный плотной стеной фургонов,  --
Блейд  попрежнему ночевал  в нем  --  и второй, более обширный, заставленный
кожаными шатрами айденитов и тоже  огороженный возами. Там стояла просторная
штабная палатка,  в которой он  теперь проводил утренние  и  вечерние  часы,
выслушивая доклады и отдавая приказы  мелким,  средним и крупным начальникам
своего воинства.
     Он миновал неширокий проход  меж  двух  повозок,  освещенный  факелами.
Часовые,  узнав его,  опустили  взведенные  арбалеты. Один  из  них смущенно
кашлянул и произнес:
     -- По нужде, вождь? -- справлять нужду в пределах лагеря было строжайше
запрещено. -- Вон там, где горят три факела, ямы... И четверо наших  дежурят
вместе с таротами... Тебя проводить?
     -- Сам справлюсь, -- Блейд махнул рукой и широко зашагал к нужникам. На
середине пути  он свернул в  сторону, прошел ярдов сто и остановился, вдыхая
прохладный  ночной  воздух.  Сейчас   он  нарушил   собственное   строжайшее
распоряжение -- не покидать лагерь  в одиночку, особенно ночью.  Собственно,
ночью  уходить  за  линию  постов вообще  запрещалось  -- и  в  одиночку,  и
группами; нарушителям грозила порка кнутом. Пока еще никто не был наказан --
айденские  ратники  свято соблюдали дисциплину, и к  тому же  каждый  октарх
следил  за своими  людьми в оба глаза.  Для  разнообразия  Блейд мог  высечь
самого себя или поручить экзекуцию  Чосу, выполнявшему  при нем одновременно
функции денщика, няньки и телохранителя. Но Чос мирно храпел в палатке рядом
с шатром своего хозяина  и  друга,  не ведая, какие  опасности грозят тому в
ночной степи.
     Где-то  зашуршала  трава,  и  Блейд  замер,  прислушиваясь.  Шерры?  Он
предпочитал называть  этих хищников, похожих на небольших  рыжеватых  собак,
койотами.  Но  шерры не охотятся  ночью... так,  во всяком  случае, говорили
проводники.   И  они  панически  боятся  людей...  Очень  осторожные  твари!
Проводники,   люди   из   айденского   племени   охотников   и   скотоводов,
притулившегося на границе между степью и лесом, ругались: "Трусливый  шерр!"
Другие обитатели засушливой степи  -- мыши и суслики, добыча шерров, -- были
еще трусливей.
     Не   оборачиваясь,  сохраняя  спокойную  расслабленность   позы,  Блейд
чуть-чуть согнул колени и  приготовился. Выгоревшие под  солнцем  травы были
сухими и ломкими; лишь призрак сумеет подобраться к нему беззвучно.
     Это создание  не было призраком -- пару раз  он  уловил чуть различимые
шорох и треск, потом --  слабый запах пота. Человеческого пота! Теперь Блейд
не  сомневался,  что  возьмет  пленника.  Кем  бы  не  был  этот  человек --
таинственным  степным  аборигеном  или  ксамитским  лазутчиком, --  он  явно
испытывал  охотничий интерес  к воину,  неосторожно удалившемуся  от лагеря.
Отличная  приманка!  Блейд ссутулил  плечи, согнулся,  стараясь,  чтобы  его
фигура  не  выглядела  устрашающе огромной.  Потом  по его губам  скользнула
хитроватая усмешка; он расстегнул пояс, приспустил штаны и начал мочиться.
     Подействовало!  Ощутив  затылком легкий  ветерок,  он  тут же повалился
ничком, придерживая одной  рукой штаны, а другой ухитрившись поймать лодыжку
нападавшего. Незнакомец перелетел через  него и  теперь  судорожно  бился на
земле, пытаясь высвободить ногу из живого капкана.  Но Блейд держал  крепко.
Подтянув  штаны, он  встал на  колени, ухватил свою  добычу  за плечи, затем
поднялся на ноги и как следует потряс пленника. К его  безмерному удивлению,
человек внезапно выскользнул у него из рук  и, крутанувшись на  пятке, нанес
удар  ребром  ладони, целясь  в  горло.  Сильный  и умелый  удар,  способный
искалечить   даже  крепкого  мужчину,  хотя  нападавший  отнюдь  не  казался
богатырем.
     Едва  успев блокировать выпад,  Блейд отступил  назад и поднес  к  носу
влажную ладонь. Масло... Ну и хитрец! На ощупь  -- жилистый, с тонкой костью
и  скользкий, как угорь. А на взгляд  -- совсем  заморыш, пять футов  четыре
дюйма, насколько можно разобрать в полумраке. Однако не побоялся,  клюнул на
приманку! И напал,  похоже, с  голыми  руками!  Теперь для Блейда было делом
чести притащить в лагерь этакую редкостную добычу.
     Он присел,  нашарил ком сухой  земли  и  растер в  ладонях.  Потом,  не
поднимаясь, неожиданно  прыгнул на врага, словно  огромная лягушка. Тот явно
не ожидал, что у  великанасоперника обнаружится столь стремительная реакция.
Попытавшись увернуться, щуплый противник Блейда получил сокрушительный  удар
в  грудь и рухнул на землю. Блейд, довольный своей  хитростью, склонился над
ним, нащупал пульс на запястье. Жив, но в глубоком обмороке, определил он  и
потянулся за ремнем, чтобы связать пленнику руки.
     В этот миг  что-то твердое и тупое  --  похоже, древко копья --  сильно
ударило его  в затылок. "Кто  же из  нас  был  приманкой?"  --  мелькнуло  в
тускнеющем сознании Блейда. Потом он провалился в темноту.
     * * *
     Перед ним  плясал  огонь. Гигантские  пламенные языки взвивались ввысь,
рассыпаясь рдевшими багрянцем  искрами.  Изменчивая и  подвижная  обжигающая
стена отсвечивала алым и лилово-фиолетовым; на этом устрашающем фоне вились,
прыгали,  метались ярко-желтые  сполохи  --  словно саламандры,  играющие  в
огненной купели. Внизу, у подножия  свистящего вала пламени, светились холмы
углей -- все, что осталось от мира Айдена и множества других миров, канувших
в  пылающее чрево Вселенной.  Блейд в  ужасе зажмурил  глаза. Наступал конец
света и Страшный Суд!
     Когда он  снова поднял  веки, жуткая  огненная  завеса  превратилась  в
небольшой костер, а рев пламени --  в негромкое шипение сухих трав  и веток,
которые подбрасывал в огонь невысокий, обнаженный до пояса человек. Поодаль,
в полумраке, сидело еще пятеро; все -- смуглые, сухощавые, небольшого роста.
Рядом  с  ними распростерся  на  земле  седьмой, держась за  грудь  и  охая;
странник узнал в нем своего недавнего противника.
     Сам  Блейд  лежал в полутора ярдах от огня, уткнувшись щекой  и носом в
колючую траву. Руки его были со  знанием дела связаны за спиной  -- локоть к
локтю; щиколотки  тоже  стягивал ремень.  Воин, следивший  за костром, сидел
напротив, и  около него были свалены в  кучу дротики. Поверх валялся фран --
его даже не вытащили из чехла. У всех пленителей Блейда на кожаных перевязях
висели короткие изогнутые мечи, бедра обхватывали полотнища  ткани, когда-то
нарядной и пестрой, а теперь превратившейся в бурое рубище. Присмотревшись к
человеку  напротив, ярко освещенному  огнем,  Блейд,  однако, заметил коечто
интересное. Ткань его  набедренной повязки --  или остатков  туники --  была
красной в белую полоску.
     Ксамиты!  Ксамитские разведчики!  Не  шевелясь, он сквозь полуопущенные
веки еще  раз  осмотрел  людей и их  жалкий скарб. Кривые  короткие сабли...
скорее -- кинжалы...  дротики -- не меньше дюжины... таким, наверняка, его и
оглушили... бронзовые лица с орлиными профилями... и эти полосатые передники
-- самый верный признак! Лазутчики или воины из отрядов легкой  пехоты, одна
из групп, уцелевших после разгрома ксамитской армии в холмах.
     Нет,  скорее  --  шпионы,  решил  Блейд. Слишком уверенно держатся,  не
похожи на  людей, спасающихся бегством.  Он прикрыл глаза и, по-прежнему  не
шевелясь, не  дрогнув ни единым мускулом, стал  прислушиваться к  разговору.
Почти бесполезная затея на взгляд непрофессионала, ибо ксамитского языка  он
не  знал. Но разведчики  высочайшего  класса  -- а Блейд  среди  них был  не
последним  --  владели  деликатным  искусством,  позволявшим  и  в  подобных
ситуациях извлечь  толику  сведений.  Сколь  многое  может сказать  опытному
человеку интонация! Или тембр голоса, частота дыхания, интенсивность звука!
     -- К'хид оритури, -- услышал Блейд негромкие слова.
     -- Эдн кимра митни г'рат ос пратан.
     Ответ был таким же тихим, а голос говорившего -- высоким и тонким,  как
у подростка.
     "К'хид  умирает, --  мысленно отметил Блейд. Потом так же автоматически
перевел другую фразу: -- Да будет милостив к нему Эдн в южных пределах".
     Он понимал язык этих людей!  Словно какой-то  переключатель  щелкнул  в
голове -- гортанная  ксамитская речь  стала  ясной,  как будто он с  детства
изучал этот  язык! Странник едва сдержал улыбку. Ай да Рахи! Ну  и полиглот!
Какие еще  сюрпризы  может преподнести  его память?  Впрочем, многие офицеры
знали  ксамитский  -- язык  исконных  врагов  Айдена.  Рахи,  значит, не был
исключением... не  только пил и бегал за столичными  шлюхами, подумал Блейд.
Теперь ему казалось удивительным другое -- как его разум сумел  использовать
часть знаний своего предшественника. О, если бы  память Рахи была  полностью
доступна ему! Возможно, это дело будущего...
     --   Отошел,   --   прервал   размышления   Блейда   гортанный   голос,
принадлежавший  тощему воину  со  злым лицом.  --  Рыжий пес проломил К'хиду
ребра.
     "Дьявольщина! Перестарался-таки!"  -- Блейд сообразил,  что речь  шла о
нем -- ксамиты звали рыжими собаками всех обитателей Айдена.
     --  Бой был честным, -- заметил сидевший у костра смуглолицый здоровяк.
-- И этот парень не  похож на айда... кожа и волосы у  него потемнее. Может,
он из шайки северных  варваров? Из тех, что ездят на огромных  зверях, ловко
стреляют  и размахивают своими  дурацкими  копьями?  Вон, у него  было такое
же...
     Воин пренебрежительно ткнул веткой фран  Блейда. Шестиноги  и  арбалеты
хайритов явно внушали ему  уважение, но  странный предмет -- не то копье, не
то  секира  --  казался  неуклюжим  и  никудышным  оружием.  Очевидно,  этот
ксамитский ратник не был в холмах и не видел, как северяне изрубили фалангу.
     --  Все равно -- рыжий скот, -- непримиримо произнес тощий. -- Всем  им
надо обрубить жадные лапы... чтоб не тянули их к священным Вратам Юга... Эдн
дарует блаженство только верным!
     --  Правильно,  --  заметил один из  ксамитов,  сидевших рядом с  телом
покойного. У  этого подбородок украшала  редкая бородка. -- Юг  -- для детей
великого эдора,  и  рыжие шерры  не  перешагнут  его  границ!  -- он свирепо
оскалился и плюнул в сторону  пленника. -- И этот пес получит свое за смерть
К'хида! Я сам...
     -- Тихо! Тихо, болтливые обезьяны!  --  раздался высокий голос, который
Блейд уже  слышал раньше. Но  теперь он  с изумлением  понял, что голос этот
принадлежит женщине. У нее -- единственной из  шестерых --  плечи прикрывала
драная накидка.
     -- Да, Р'гади, -- почтительно произнес тощий, и мужчины замолчали, лишь
бородатый  скрипнул  зубами.  Тощий  со  злым лицом  и  двое разведчиков, не
проронивших   ни  слова,  растянулись  на  земле.  Бородатый  сидел,  бросая
убийственные взгляды на Блейда, по-прежнему изображавшего беспамятство.
     Внезапно женщина легко поднялась и запрокинула голову к звездному небу.
Невысокая,  с  точеной  фигуркой,  она  казалась  статуей  из  бронзы,  чуть
подсвеченной пламенем костра. Бросив взгляд  на пленника, она обошла огонь и
двинулась в  степь, словно по  волшебству  становясь выше  и выше  с  каждым
шагом. Блейд,  удивленный, чуть пошире приоткрыл  глаза, но через  мгновение
сообразил,  что  Р'гади взбирается на  невысокий  холм, прикрывавший  костер
ксамитов со стороны айденского лагеря.
     Поднявшись до половины  склона,  она постояла  там, разглядывая  ночной
небосвод, затем вернулась к остальным.
     -- Зеленая звезда стоит на ладонь над горизонтом, -- раздался негромкий
голос  женщины, и Блейд понял, что она говорит об  Ильме, ближайшей к Айдену
планете. --  Когда Зеленая поднимется еще на три локтя, остальные прибудут с
лошадьми... Мы поскачем быстро!
     Пленник  едва  не  вздрогнул.  Сбывались  его  худшие  предчувствия  --
лазутчики, заполучив "языка", были намерены доставить его туда, где из столь
ценной добычи  попытаются выкачать  максимум сведений. Блейд не  сомневался,
что эта процедура будет весьма болезненной. Если же ксамиты узнают, что им в
руки  попался предводитель вражеского войска...  О такой возможности он даже
не  хотел  думать,  ибо она означала  нечто более худшее, чем пытки  и боль.
Позор!
     Впрочем,  ничего еще  не было  потеряно. Пять  мужчин  и женщина против
одного бойца с франом -- такое соотношение казалось вполне приемлемым. Если,
конечно, ксамиты не доберутся до своих дротиков...
     Путы на  руках и ногах Блейда  не  беспокоили.  В  свое  время, в Зире,
добрый приятель  капитан Огьер  научил  его  одному фокусу  --  как спрятать
тонкое,  остро  заточенное  лезвие  дюймовой  длины,   помещенное  меж  двух
прокладок  из  кожи. Внешний  лоскуток лепили  с наружной стороны  ладони, к
мякоти  между большим  и  указательным  пальцами;  при  умелом подборе  кожи
(желательно -- человеческой) заметить тонкую нашлепку было почти невозможно.
Блейд обзавелся этим полезным приспос