мой
милый... Ты все уже сделал... Ты любил меня..."
     Он  припомнил наконец  ту  песню,  что  слышал  когда-то в  припортовом
лондонском пабе. Да, там говорилось о девушке и о разлуке...
     В такт шагам он начал чеканить про себя слова:
     Все же логика -- это упрямая вещь,
     И мне кажется, я не смогу
     переспорить ее,
     Если в днище дыра -- то вода будет течь,
     Мой усталый корабль
     постепенно
     уходит под лед,
     И порою мне хочется
     просто брести наугад...
     Но зачем в мою спину так пристально
     смотрит твой взгляд?
     Твой синий взгляд...
     Нет спасенья в обмане
     бушующих волн,
     И, склоняясь под ветром,
     я крепче сжимаю весло,
     Но кто скажет, куда
     мне нести свою боль?
     Здесь чужая земля
     и другое
     склонение слов,
     И в пустом переулке,
     рукой прикрывая глаза,
     Ты напрасно стремишься
     увидеть мои паруса...
     Ты прислушайся лучше --
     это поет моя свирель,
     это плачет моя свирель...
     И мне больше не важно,
     что станет со мной,
     Мир не бросился в пропасть,
     я вижу, что все обошлось,
     И на сумрачном небе,
     пробитом луной,
     Кто-то пишет нам новую сказку
     без горя и слез,
     Где в сиянии света с тобой
     мы похожи точь-в-точь --
     Ты прекрасна, как солнечный день,
     а я черен, как ночь...
     Блейд упрямо закусил губу. Да, теперь существовала еще одна причина, по
которой стоило  стремиться на Юг! Он  жаждал взглянуть на тех,  кто послал к
нему Найлу  -- милую  маленькую беззащитную  Найлу,  которая  даже не  умела
убивать...  Он  хотел  посмотреть  в  глаза этим  пацифистам,  этим  вонючим
кроликам, этим слизнякам, которые  не жгли, не резали, не стреляли -- только
послали ее на смерть.
     Ну, даст Бог, он до них доберется, и тогда... Он их сотрет в порошок!
     Гневно стиснув огромные кулаки, Блейд сильнее навалился на канат.

Глава 11. ЛОНДОН

     --  Чертовски  рад  за  вас,  Дж.!  Я  не  сомневался, что  вы  сумеете
выкарабкаться!
     Наклонившись  вперед  вместе с белым больничным табуретом,  Джек  Хейдж
осторожно сжал сухие пальцы старика. На губах Дж. появилась слабая улыбка:
     -- Ну, старая гвардия так просто не сдается! Зарубите себе на носу, вы,
проклятый янки!
     Хейдж  широко  ухмыльнулся  в  ответ,  оглядывая  палату  спецгоспиталя
королевских  ВВС. Тут все сияло белизной  -- белые стены и потолок,  обшитый
белым  пластиком  пол,  белая мебель, белые простыни.  Абсолютно  стерильное
помещение  и полностью  звуконепроницаемое.  Весьма  предусмотрительно, если
учесть, какие пациенты обычно занимали эти хоромы.
     Он снова перевел взгляд на Дж. Лицо бывшего шефа  МИ6А тоже было белым,
но  отнюдь не  сияющим. Просто бледное лицо человека, перенесшего инфаркт  и
едва ускользнувшего от встречи с вечностью.
     -- Чертовски рад,  сэр, -- снова произнес американец, -- за вас и, если
говорить откровенно, за себя тоже... -- заметив мелькнувшее в глазах старика
удивление, он  пояснил: -- Представляете, что  сделал бы со  мной наш  общий
друг, если б не застал вас по возвращении в живых!
     Наступило недолгое молчание. Наконец Дж. с некоторым смущением в голосе
произнес:
     -- Видимо,  опыт со  мной вряд ли можно назвать удачным, Джек. Как вы и
предполагали, я очутился в некоем... гм-м... теле, находившемся в тот момент
рядом   с   Ричардом.  Но   тело  оказалось  не  человеческим...  не  вполне
человеческим, скажем так. И, вдобавок, этот парень умирал.
     Хейдж выслушал его, не прерывая, потом кивнул головой.
     -- Все это я уже знаю, сэр.
     -- Знаете? Откуда? Я бредил,  пока находился в беспамятстве? Или... или
Дик?.. Он вернулся?..
     -- Нет. Но он все рассказал мне. Сам! Лично!
     Блеклые глаза старика сверкнули.
     -- Так вы тоже отправились туда!
     Хейдж кивнул, вытащил сигарету  и задумчиво понюхал ее, но  зажигать не
стал -- в палатах госпиталя курить не разрешалось. Потом он заметил:
     -- А  что мне еще оставалось делать?  Вы  были между  жизнью  и смертью
несколько  недель...  я  даже  не знал, почему. И я сказал  себе: "Джек,  ты
обязан проверить безопасность своей машинерии. И ты должен сделать это сам!"
-- он помолчал. -- А затем я отправился в путь.
     --  Ну и?.. -- Дж.  попытался  приподняться, но Хейдж  мягко прижал его
плечо к подушке.
     -- Не волнуйтесь, сэр. Наш Ричард жив и здоров, в чем лично я никогда и
не  сомневался. Главное же, что мне удалось установить -- перемещение туда и
обратно абсолютно безопасно. Конечно, для физически здорового человека.
     Дж. в знак согласия опустил веки.
     -- Да, Джек. Я  не  такой уж  профан  в медицине, чтобы не  сообразить,
почему  со мной  все вышло так неудачно, -- он сделал  паузу, пожевал сухими
бледными губами.  -- Понимаете, я попал в тело умирающего... Страшная  боль,
мой милый...  до пор  мне  кажется, что  в  горле торчит стрела...  -- Хейдж
соболезнующе кивнул  и со скорбной миной помассировал свой живот. -- Потом я
вернулся  -- в свою  старую и весьма хрупкую плоть... но мозг, разум хранили
память  о  той  жуткой боли...  Она  просто переполняла  меня!  И  сердце не
выдержало.
     Хейдж снова кивнул головой.
     -- Именно к такому выводу пришел я сам. И местные эскулапы подтвердили,
что ваш инфаркт вызван сильнейшим болевым шоком. Если б вы попали в...
     --  Ладно!  Хватит  обо  мне!  --  в голосе  старого  разведчика  вдруг
явственно прорезался металл.  --  Докладывайте, что вам удалось  узнать.  --
Неожиданно он  ухмыльнулся и  подозрительно поглядел на американца,  все еще
прижимавшего  руку  к  животу. --  Кстати,  я не смог  передать вам  просьбу
Ричарда -- настоятельную  просьбу. Он не хотел, чтобы ему  мешали...  Как он
вас встретил?
     --  Прямым  в  челюсть,  --  с лапидарной краткостью сообщил  Хейдж. --
Правда,  после  этого  мы побеседовали  вполне  мирно. А под  конец он  меня
зарезал.
     -- Даже так?  --  брови  Дж.  удивленно приподнялись.  --  Без  всякого
повода?
     -- Видите ли, сэр, я нашел Дика в  несколько затруднительном положении.
Один здоровенный  громила,  местный  вождь,  как  раз  собирался...  хм-м...
собирался  сделать из  него  евнуха.  Дик  был  привязан к столбу в какой-то
доисторической  хижине,  а  у  соседнего  валялась  в  обмороке   прелестная
брюнеточка...
     -- И что же дальше? -- глаза Дж. горели неподдельным интересом.
     -- Дальше? -- Хейдж снова потер  живот.  --  В общем,  я угодил прямо в
этого дикаря, который готовился немного подстругать Дику промежность...
     В глазах Дж. сверкнуло что-то похожее на веселье.
     -- Надеюсь, этот тип, в которого вы, так сказать, вселились, был вполне
здоров? Ни язвы желудка, ни подагры, ни дыры в глотке?
     -- Здоровехонек!  В  его ближайшие планы  входило покончить  с Диком, а
затем  поближе познакомиться с девицей. В общем,  я разобрался в обстановке,
освободил Ричарда, и мы с ним мило побеседовали... Хм-м, да... именно так.
     -- Сильно  он  вас  приложил?  --  поинтересовался Дж.  с  присущей ему
проницательностью.
     --  Ну-у-у...  -- протянул  Хейдж,  слегка  скривившись  от  неприятных
воспоминаний;  он  прижал  сигарету к ноздрям и сильно втянул воздух, словно
надеялся, что  аромат табака изгонит их.  -- По  сравнению  с тем,  что было
потом, я бы считал, что отделался легкой щекоткой...
     Дж. внезапно раскашлялся. Он кашлял  долго, натужно  и старательно,  на
его  глазах выступили слезы, щеки покраснели. Хейдж мрачно взирал  на  него.
Наконец он оскорбленно сказал:
     -- Не вижу повода для веселья, сэр! Это было весьма болезненно!
     -- Ладно, Джек, не обижайтесь... Но что же случилось потом?
     -- Потом! Потом он меня зарезал! форменным образом зарезал!
     -- Невероятно!
     -- Как сказать... -- Хейдж опять потер живот. -- Согласен, с логической
точки зрения это  было необходимо  и оправданно --  ведь призом нашего матча
являлся титул вождя. Но больше подвергаться такой операции я бы не хотел!
     -- Вот и не суйтесь ему под руку.
     Американец  снова  задумчиво  понюхал  сигарету,  со вздохом  сунул  ее
обратно в пачку и произнес:
     --  Мы должны  решить проблему связи. Готов  признать, что  резонансный
метод,  который  я  использовал  для розыска ближайшего  к Блейду  разумного
существа, провалился. Да, таким способом мы можем в любой момент отправить к
Ричарду посланца -- я  имею в виду, в тот момент,  когда  рядом с ним кто-то
есть.  Но один дьявол знает, кем может оказаться этот "кто-то"... Боюсь, что
в результате  наших экспериментов Ричард может потерять близкого человека. И
он весьма убедительно доказал  мне, что  таких попыток лучше  не делать,  --
теперь Хейдж  потирал челюсть. -- Значит... значит... значит, надо придумать
нечто иное!
     Его  заблестевшие   глаза   показывали,  что  какая-то  мысль,  еще  не
оформившаяся, бродит у него в голове. Дж. содрогнулся.
     --  Джек, умоляю...  -- прохрипел  он,  --  только не  посылайте к нему
бригаду морской пехоты с Майти Маусом во главе!
     --  Нет,  нет, -- взгляд  Хейджа блуждал, рука  потянулась в карман, за
сигаретами. -- Тут надо тоньше... гораздо тоньше... и умнее...
     Он  поднялся и, словно  сомнамбула,  шагнул к двери. Внезапно тревожный
возглас Дж. остановил его на пороге.
     --  Постойте-ка, Джек! Вы что же --  нарушили секретность? Вы допустили
еще кого-то к пульту своей машины?
     -- Нет. Почему вы так решили?
     -- Но кто уложил вас в анабиозную  камеру? Кто нахлобучил на вас шлем и
присоединил электроды? Кто нажал на рычаг? Кто же, черт побери, послал вас в
Айден? Или вы использовали автоматику?
     Хейдж  замер у двери, положив  ладонь на массивную  бронзовую ручку. На
губах его играла улыбка.
     --  Ни камера,  ни  автоматика мне не потребовались, -- почти с вызовом
заявил  он,  сунул  в рот  сигарету,  чиркнул зажигалкой и  с  удовольствием
затянулся. -- Да, Джек Хейдж отправился в Айден... -- дымное дрожащее кольцо
воспарило к потолку,  -- и в то же время... -- второе колечко последовало за
первым, --  Джек Хейдж, в некотором роде,  остался здесь. Вы  удовлетворены,
сэр?
     Раскрыв рот, Дж. с изумлением уставился на него



   Дж.Лэрд.
   Лотосы Юга


     ТРЕТЬЕ АЙДЕНСКОЕ СТРАНСТВИЕ
     Июнь -- август 1991 по времени Земли
     Дж. Лэрд, оригинальный русский текст
     OCR: Сергей Васильченко


Глава 1. ВЕСТЬ

     Ричард   Блейд   расположился  на   скамье   под  огромным  деревом   с
голубовато-зелеными   листьями,   полируя   древко   своего  нового   франа.
Пирамидальный гигант,  в  тени которого сидел странник, назывался  точно так
же,  как и его оружие.  Минул почти  год  с тех пор, как он  в последний раз
видел деревья  фран --  то  было в  Хайре, в Батре, городище  друга Ильтара.
Случалось,  Батра снилась ему по  ночам -- неглубокая котловина с прозрачным
озером  посередине,  переброшенный  над  быстрой речкой мост, цветущие сады,
мощеный гранитными плитами двор, ровный срез скалы с темнеющими ярусами окон
и литая бронзовая  дверь внизу... Иногда приходили другие сны, в которых ему
грезились  то величественные стены замка бар  Ригонов  на  западной  окраине
Тагры,  то  южные степи  и Великое Болото, то  палуба "Катрейи" и ее изящный
корпус,  объятый  огнем,  то  плавные  очертания  холмов  Гартора. Кошмарные
видения скалы Ай-Рит с ее душными пещерами  больше не мучили его, и Блейд не
уставал  благодарить за это Семь Священных Ветров Хайры. Он почти забыл, как
выглядит страшная физиономия Бура.
     Странно, но о Земле его сны  напоминали редко, хотя еще в море, с месяц
назад, он получил очередную весточку из дома. Иногда Блейду казалось, что он
и  в  самом  деле  родился  на Айдене и  прожил здесь  двадцать пять лет,  с
младенчества до  зрелости. Это  было абсолютно  верно -- в том, что касалось
его плоти, его молодого тела, столь  бесцеремонно позаимствованного у Арраха
Эльса бар  Ригона. Рахи  умер, чтобы Ричард Блейд  мог жить в  этом  мире, и
сейчас даже то, что пришелец видел в зеркале, не напоминало о юном айденском
нобиле. Скорее это  было отражением молодого Ричарда  -- такого,  каким он в
незабвенном  пятьдесят девятом  году впервые  перешагнул порог  мрачноватого
викторианского здания на Барт Лэйн, где тогда располагался отдел МИ6.
     По   беспристрастному  галактическому  хронометру  с  тех  пор  миновал
ничтожный отрезок времени, всего три десятилетия;  но это мгновение в океане
вечности вместило всю жизнь и карьеру  разведчика  Ричарда Блейда. Вероятно,
за  такой  срок он  стал  мудрее;  может  быть,  совершил  великие  подвиги;
Вселенной это было безразлично.  Теперь, в конце пути, он  пришел в Айден, и
дороги его завершились здесь, на скамейке под исполинским деревом.
     Зачем он сделал  себе  второй фран?  Первый, подаренный Ильтаром, верно
служил ему в долгих странствиях от северной Хайры до южных пределов и сейчас
стоял в углу кабинета  в  его доме -- как  напоминание  о тысячах пройденных
миль  и   десятках  сражений.   Скорее  всего,  он   занимался  этим   из-за
неосознанного чувства протеста; его раздражало,  что боевое  оружие северных
всадников украшает ковер  в комнате женщины. Он  выпросил  клинок у Састи  и
принялся  мастерить  рукоять, ибо древнее,  превосходной  ковки лезвие  было
лишено древка. Занимаясь этой неспешной работой, Блейд вспоминал слова друга
Ильтара: лишь тот,  кто сам изготовил рукоять своего франа, может называться
хайритом.  Значит,  он должен  закончить  это  дело; в  мире  Айдена он  был
хайритом -- и никем иным.
     Правда, он сомневался, что строгие северные мастера  зачли бы его  труд
как  экзамен  на  зрелость.  Не сами  результаты  --  древко  он отполировал
великолепно  --   а  именно   рабочий   процесс.  Франное   дерево  обладало
исключительно твердой древесиной,  и рукоятку оружия, изготовленную  из  его
прямой  длинной  ветви,  никто не мог перерубить ни топором,  ни  мечом. Для
юного хайрита работа над древком  являлась подвигом терпения, свидетельством
воинской выдержки и зрелой силы. Занимала она год; сперва облюбованную ветвь
перепиливали алмазным  резцом, потом  им  же обстругивали, снимая за раз  не
больше  сотой  дюйма  неподатливого  материала,  и,  наконец,  приступали  к
шлифовке  с помощью мелкозернистых,  похожих  на  наждак, камней.  Блейд  же
сделал  древко за полмесяца,  ибо в  его  распоряжении  имелись  вибронож  и
шлифовальные круги. Однако окончательный глянец он наводил вручную.
     Отставив оружие  на  вытянутую  руку и слегка  покачивая его,  странник
залюбовался фиолетовыми отблесками на серебристой стали клинка  и изысканной
вязью черненых рун старого хайритского письма,  что украшали лезвие. Древняя
вещь, памятная; возможно, ее ковали еще в те времена, когда селги спустились
в своей огненной  башне  на  равнины  северного  материка...  Нет,  вряд ли,
поправился он, тогда у хайритов не было ни франов, ни франных деревьев;  все
это появилось намного  позже.  Однако клинок  выглядел  лет  на  двести  или
триста, а, значит, как всякая старинная вещь, являлся немалой ценностью.
     Азаста, тем не менее, рассталась с ним без всяких сожалений, даже  тени
не промелькнуло  на се спокойном красивом лице. Блейд попросил,  она отдала,
вот и все. В качестве оплаты ему пришлось прочесть женщине надпись на лезвии
-- она  не  знала  ни  хайритских рун,  ни языка. Это  были две стихотворные
строки,  в  дословном переводе  значившие:  "Не  согнуть  рукоять  франа, не
сломить  гордость Хайры".  Блейд  перевел, затем,  подумав,  сделал  вольное
переложение на ратонский:
     Хайра как вечный фран крепка,
     И пролетевшие века
     Не сломят сталь ее клинка
     И гордость не согнут.
     Благодарная улыбка Састи и сам древний клинок послужили ему наградой.
     Конечно, это великолепное оружие  превосходило дар Ильтара, и не только
древностью  и красотой, но и  размерами.  Его  лезвие было шире  на палец  и
длиннее на два дюйма, так что Блейду пришлось  несколько увеличить  рукоять.
Однако фран Састи пока оставался чужим ему; он ни разу не подымал это оружие
в битве, не обагрял кровью -- и не обагрит, если останется в Ратоне.
     Оторвав  глаза от клинка, Блейд задумчиво уставился на веселую  зеленую
лужайку, на краю которой  росло франное дерево. За  ней  в  лучах заходящего
солнца  розовел  круглый  павильон  из  светлого  камня  с колоннами,  столь
изящными  и  хрупкими  на вид,  что  было  непонятно,  как  они  выдерживают
массивную мраморную крышу. Дальше, среди полян, тропинок, ручейков  и рощиц,
стояли небольшие  коттеджи,  один  из  которых был предоставлен ему.  Уютный
небольшой домик,  напоминавший его дорсетскую обитель; Блейд жил в нем уже с
месяц.
     Пожалуй,  сейчас  он пойдет прямо  туда. Поставит  фран  Састи рядом  с
франом Ильтара, выберет что-нибудь почитать -- полки в кабинете  ломились от
книг и книгофильмов, неторопливо поужинает на веранде, потом будет смотреть,
как солнце садится в холмы на западе... Закаты в Ратоне очаровательны! Когда
скроется  солнце,  из-за  горизонта неторопливо  выплывет  серебряный  Баст,
большая  айденская  луна;   спустя  час  появится   бледно-золотистый  Кром,
маленький,  быстрый,  стремительно  догоняющий своего  небесного  брата. Три
яркие звезды северного полушария. Ильм, Астор и Бирот, тут были не видны, но
их заменяли другие  светила, не менее  великолепные и яркие.  Они дружелюбно
мерцали  над счастливым  и спокойным  Ратоном,  и не верилось,  что всего  в
двух-трех тысячах миль от этой мирной земли дикари-троги пожирают друг друга
на  скалах  Великого  Зеленого  Потока,  а  еще  дальше  к  северу  огромные
варварские империи  следят  друг  за  другом  и  скалят железные клыки армий
словно оголодавшие волки у лакомой добычи. Пожалуй, в  земной истории такому
не  было  аналогий: век  меча  и стрелы  в  одном конце  мира  и  высочайшая
технологическая цивилизация -- в другом. Однако у  этой цивилизации  имелись
свои проблемы.
     Поднявшись,  Блейд  сунул  в  карман кусок  шероховатой  кожи,  которой
полировал древко,  и,  покачивая фран на сгибе локтя, зашагал через лужайку.
Дорожка  под  ногами   была  широка,  хорошо   утоптана  и  засыпана  мелким
красноватым  гравием,  напоминавшим  толченый кирпич.  Она стекала  прямо  к
круглому павильону, к каменной лестнице с невысокими ступеньками, что вела в
обрамленную колоннадой  ротонду.  В  тридцати  ярдах  от  павильона  дорожка
раздваивалась; тропа,  уходившая  влево,  петляла  меж  цветущих кустов,  за
которыми скрывались жилые коттеджи.
     Блейд остановился  на  развилке,  искоса  поглядывая  на строгое  белое
здание. Здесь  был пункт связи, и здесь же обычно проходили занятия, и он не
сомневался, что Састи еще  сидит в  операторской. Зайти?.. Пожалуй, нет. Ему
не хотелось выглядеть навязчивым.
     Он отвернулся,  но звук легких шагов  и шорох ткани заставили его снова
взглянуть на мраморную  лестницу Там  стояла Азаста.  Синие глаза, пепельные
волосы  полураскрытый  пунцовый рот, гибкая летящая  фигурка... На  ней было
что-то   струящееся,  переливающееся   неяркими   сине-зелеными   оттенками,
созвучными приближавшейся ночи;  складки скрадывали ее  тело,  но  там,  где
полупрозрачная  ткань натянулась,  проступали неясные контуры груди,  плеча,
бедра. Блейд молча  глядел на фею Ратона; Састи глядела на него. Он старался
не показать своего восторга, она -- опасения.
     Наконец женщина сказала:
     -- Может быть, поужинаем вместе, Эльс? Если ты не хочешь  в одиночестве
слушать звезды...
     Подумать только, мелькнуло в голове у Блейда, месяц назад он ответил бы
на  такое предложение одним-единственным способом...  Воистину, неисповедимы
пути человеческие!
     Неторопливо  кивнув,  он поднял  лицо  вверх,  к меркнувшему небу.  Еще
немного, и темный,  расшитый звездами полог раскинется над ним  --  такой же
неиз