провел  по  своему  шипастому
наплечнику, -- а "ич блодам" означает недоумок трахнутый... Так что ты лучше
назовись Черпаком.
     -- Не имя красят человека, -- ответил  Блейд и пошагал к своей  миске с
мясом.
     * * *
     Строевой  подготовкой  гасильщики себя не  утруждали, поэтому время  от
завтрака до обеда и  от обеда  до ужина каждый убивал  как  мог. Безденежные
спали или резались в кости на затрещины, а те, у кого завалялась пара-другая
монет, отправлялись  в кабаки  и веселые дома портового  квартала Финареота.
Блейд  же   назначил  своим  генеральную  уборку,  чистку  оружия   и  смотр
боеготовности.
     Шрам, тоскливо оглядев внутренность  палатки, полез пятерней в лохматый
затылок и предложил:
     --  Может,  лучше  в кости  перекинемся? Ты,  десятник,  расскажешь про
Кассну, я -- про Альбаг... Как тогда, в дороге...
     -- Сначала приберем этот свинарник. Тут к нам гости могут пожаловать, а
потому и клинки не худо бы наточить.
     -- Э нет, десятник,  так не пойдет, -- вмешался Ухо, покачивая головой.
-- Никто не будет в претензии, коли гасильщики немного пошумят и разомнутся,
но  если  начнется  резня,  враз  пожалуют Стражи Порядка.  А они  шуток  не
понимают, клянусь десницей Гирларла!
     -- Я никого резать  не собираюсь, мне другое заказано, -- строго сказал
Блейд. -- Оружие, однако, должно быть в порядке. За работу!
     К  обеду  палатка  была  прибрана,  прорехи заштопаны, клинки наточены.
Получив и съев двойную  порцию  мяса, Блейд  велел Джефу выдать всем по паре
серебряных  финареотских быков  и отправил  рыжего морехода, Шрама  и Бороду
повеселиться в город.  Он  и сам был бы не  прочь пройтись с ними, но решил,
что беседа с Ухом отлагательств не терпит.
     Усадив  подчиненного на  топчан,  Блейд начал прохаживаться от стены  к
стене, разглядывая  квадратную  физиономию  кантийца.  Тот выглядел  хмурым;
видно,  предчувствовал  неприятный разговор. Крепко сбитый,  темноволосый  и
черноглазый, с  типичным  для  жителя  Канта  орлиным, носом,  он  напоминал
страннику  римлянина,  одного  из тех легионеров,  которые  шли  за  Марием,
Суллой, Цезарем,  Помпеем  и Крассом в горы Иберии и Персиды, в  африканские
пустыни,  в  дремучие леса Галлии и  Британии. Пожалуй, решил Блейд,  в этой
аналогии больше смысла, чем кажется на первый взгляд; Великий Кант был Римом
этого мира, империей, владевшей берегами Шер-да, Моря Заката, и стремившейся
распространить свою власть до пределов восточного океана. Но все ли кантийцы
желали этого? Всем ли им меч и война были дороже  мотыги и  мира? Такие вещи
лучше  выяснять не у  властителей и не у людей толпы, которую  они  ведут за
собой; полезнее поговорить с отщепенцем, с преступником, с диссидентом. Ухо,
скорее всего, не являлся диссидентом, но уж преступником был точно.
     -- Слушай, парень,  -- закончив  свое кружение, Блейд уселся  на топчан
напротив кантийца,  -- не нравится мне твое прозвище. Как тебя раньше звали?
Когда оба уха были целыми?
     Кантиец помрачнел.
     -- Я уже не вспоминаю о тех временах, десятник. Да и тебе какое дело?
     -- Хочу звать тебя по имени, как человека, не как скотину.
     -- А сам-то?
     -- Что -- сам?
     -- Знаешь, что означает твоя кличка?
     Теперь помрачнел Блейд.
     -- Не я себе ее придумал, и с шутником еще посчитаюсь! Не погляжу,  что
он децин!
     Ухо хмыкнул.
     -- Сейчас, однако, речь не обо мне, -- продолжал странник. -- Должен же
я тебя как-то называть.
     -- Так и зови; Ухо.
     -- Нет. Как было раньше?
     -- Макрон... Макрон Сирб...
     -- Из Всадников? Был офицером?
     --  Из Всадников!.. --  голова кантийца  качнулась.  -- Был офицером...
сакором... Знаешь, что это такое?
     Блейд кивнул. В свое время Марл Рилат прочитал  ему целую лекцию насчет
организации кантийского войска.  Низовым подразделением  являлся десяток под
командой ссржанта-децина; пять  десятков  образовывали взвод-зиклу,  которым
командовал  зиклан,  младший  офицер;  воинская  часть  из   трехсот  бойцов
называлась  сакрой,  и  чин  сакора  соответствовал,  следовательно,  званию
капитана.  В   текаду,  полк  или  легион,  входили  четыре  сакры,   и  это
формирование  являлась  основной  боевой  единицей, из  которого  набирались
корпуса-рангары,  включавшие  от  шести до двенадцати тысяч человек.  Каждым
корпусом   командовал    генерал,   подчинявшийся   непосредственно   своему
спарпету-полководцу. Такое построение войсковых частей было принято везде --
и  в пехоте, и в кавалерии, и в особых рангарах Стражей Порядка, Крепкоруких
и Огненосцев. Кантийские военачальники  старались подогнать под этот образец
даже вспомогательные отряды, набиравшиеся из числа варваров и союзников.
     -- Значит,  ты был сакором и Всадником, -- задумчиво повторил Блейд. --
Наследственным?
     -- Да, десятник. Мой род сражается за империю триста  лет, --  в глазах
Уха сверкнуло нечто похожее на гордость.
     -- Империи кто-то угрожает? Варвары? Другие страны?
     -- Нет. На западе захвачено все. Страны на южных берегах Шер-да недавно
приведены  к  покорности и стали либо  вассалами,  либо  союзниками -- как и
Финареот. На севере, за  хребтом Риг Найл, мы разгромили кочевниковситалла и
племенные союзы кланибойнов.
     -- Зачем  же тогда воевать? -- спросил Блейд. -- Насколько  я  понимаю,
Неван, Силангут и тем более Бартам не посягают на границы империи?
     Ухо с удивлением взглянул на него.
     --  Странные вопросы ты задаешь, десятник! Может, ты  явился из темного
царства Кораны  и ничего  не знаешь о  мирских делах? Или в твоих  горах,  в
Кассне,  никогда  не слышали  о  Великом  Канте?  Но  ты же  наемник,  и  ты
немолод... Где же ты сражался, в каких странах? О Канте известно повсюду...
     --  Я  сражался  против Канта, -- сказал Блейд, немного  подумав. --  В
Либонне,  в тех  самых  странах на южном  побережье  Шер-да,  о  которых  ты
упоминал. Только  не  подумай, что  я держу  зло  на кантийцев...  Это  было
работой,  Макрон. Южане платили мне, и я рубил и  колол солдат Канта. Теперь
платит Кант, и я готов  рубить и колоть во славу императора... Не так ли? --
он подмигнул Уху, но тот, словно не слыша собеседника, уставился в пол.
     -- Знаешь что, десятник, -- буркнул наконец кантиец, -- не называй меня
Макроном. Я был лишен имени, рода и уха за бунт... за неповиновение приказу.
Так что сакора Макрона Сирба  больше не существует,  и не стоит вспоминать о
нем.
     Блейд пожал плечами.
     -- Ладно, если ты так хочешь. Могу  называть тебя  Маком -- это  доброе
каснитское имя... -- он ухмыльнулся. -- Сойдет?
     -- Сойдет.
     -- Ну, так  скажи  мне, Мак, за что же сражается империя? Зачем  идти в
поход, на  восток и громить чужие  земли, когда и своих достаточно? Кому это
выгодно?
     -- Никто не  помышляет о выгоде, десятник. Волей Великого Неба и владык
из  рода  Фраллов мы  должны  покорить весь мир. Таково наше предназначение,
понимаешь?  Все,  от западных  пределов  Шер-да до восточного океана, должно
принадлежать  Канту.  Так  считает  Великий и  Непобедимый,  так  думают его
полководцы, офицеры и солдаты.
     -- А ты? Ты сам как полагаешь?
     Щека у Мака дернулась.
     -- Так  же, разумеется.  Пусть я  больше не сакор  Макрон  Сирб,  но  я
остался кантийцем!  Хотя со мной поступили не  совсем  справедливо... -- его
рука невольно потянулась к обрубку уха.
     -- Опасное это  дело  -- завоевывать весь мир, -- заметил странник.  --
Мир  велик...  Либо  обескровишь  свой  народ  в  непрерывных  войнах,  либо
наткнешься на того, кто посильнее...
     -- Не Бартам ли ты имеешь в виду? -- прищурился кантиец.
     -- Может, и Бартам...
     -- Конечно,  мы не много  знаем  о тех  землях,  --  бывший Макрон Сирб
покачал головой, --  но вряд ли Бартам устоит перед  нашими  армиями. Видишь
ли,  мы  воюем много лет и знаем  толк в своем ремесле.  Если  ты сражался с
Кантом на юге, десятник, то поймешь, о чем я говорю.
     Блейд заметил, что  новокрещеный  Мак тщательно  избегает  называть его
Ичем  Блодамом. Подобный такт  был достоин самой  высокой оценки;  вероятно,
Макрон Сирб, лишенный рода  и  чести за какой-то проступок, научился хотя бы
одному -- не унижать других.
     -- Я хочу тебя расспросить еще  кое о чем, -- произнес  он, резко меняя
тему  разговора. -- Этот Рилат,  децин,  был щедр  со мной, но поставил одно
условие...
     -- Какое, десятник?
     -- Я должен тут кого-то  вздуть.  Только пока не  знаю,  кого и почему.
Разве у децина не хватает власти, чтобы задать трепку непокорному?
     Мак задумался, поглаживая бритый подбородок.
     -- Наверно, он имел  в виду Шкуру... этот  хаст всем  портит кровь... А
что до  власти,  то  у  децина  ее  не  так уж и много. Гасильщики -- особая
рангара,  не  кантийская  и  не  варварская, тут  собраны мерзавцы из сорока
племен, и пока они  делают свою работу, их никто не трогает... У гасильщиков
нет своих  вождей,  как,  скажем, у альбагов  или  ситалла,  но и кантийские
офицеры здесь не столько командуют, сколько, присматривают. Стараются, чтобы
солдаты не поубивали друг друга. А этот Шкура...
     -- Кто он такой? -- прервал странник Мака.
     --  Десятник, как  и  ты...  Набрал в  свой  отряд хастов поздоровее  и
заправляет чуть ли не всем лагерем.  И прихлебателей  у него хватает... этот
Пинок,  например. Будь  уверен.  Шкуре уже доложили, как ты нагнал страху на
поваров. И про черпак тоже.
     -- Разве он сам не видел? Утром или во время обеда?
     -- Не  думаю. Он больше  ошивается в городе,  денег  у  него хватает...
многие наши платят, чтобы отвязаться.
     -- Хм-м... Значит, вечером он может пожаловать со своей бандой?
     Мак-Ухо  потер  свои мозоли  на  нижней  челюсти  и устремил  в потолок
задумчивый взгляд.
     -- Не  знаю,  десятник,  когда он  пожалует...  может,  вечером, может,
утром... Но припрется он обязательно!

        Глава 5

     Вечер, однако, прошел спокойно.
     На  следующий  день,  во  время утренней кормежки зверья,  дежурил Марл
Рилат. Завидев  Блейда, он подмигнул и поднял вверх отогнутый большой  палец
--  видно,  был   уже  наслышан  о   вчерашних  подвигах  завербованного  им
новобранца.  Блейд  сделал каменное лицо. Возможно, для  начала ему придется
намять бока Шкуре, но Рилат в его списке стоял вторым.
     Однако  сводить  счеты   с  кантийским  децином   на  кулаках  было  бы
неосторожно,  и  тут  у  странника  имелся  другой,  более хитроумный  план.
Малопочтенную службу  в рангаре  гасильщиков  Гинна  Пал компенсировал своим
сержантам и  офицерам неплохими деньгами и, насколько  уяснил Блейд из речей
Марла Рилата, децин дорожил  своим местом. Но что произойдет, если вскроется
их  сговор?  Насчет ребер  хаста Шкуры?  Это  была бы куда  более изощренная
месть, чем примитивная кулачная расправа.
     После  еды он вернулся со своими  подчиненными в палатку. Шрам и Борода
голодным взглядом уставились на  командира, ожидая  новой подачки. Вчера  он
продемонстрировал  им   кнут  и  пряник,  выбив  зуб  нахальному  хасту,  но
компенсировав  эту  потерю   серебром;  теперь   оба  гасильщика   изъявляли
абсолютную покорность. Словно, шакалы, крадущиеся  вслед за тигром, они были
готовы  сносить  удары когтистой  лапы,  чтобы  попользоваться  объедками  с
тигриного стола.
     Блейд, однако, полагал,  что не может  доверять  этим  двоим,  пока  не
проверит их в бою. Хотя гасильщики не участвовали в настоящем сражении, да и
армия еще не выступила в поход,  он  подозревал, что схватка близится -- его
персональная схватка с предводителем местных мафиози.
     Разумеется,  в  архаической  реальности  Ханнара не знали  таких  слов,
называя  убийцу -- убийцей, вора --  вором, вымогателя  -- вымогателем.  Для
Блейда  же хаст  Шкура  был  мафиози. Из  того,  что  рассказал  вчера  Мак,
выходило,  что  этот  мерзавец  грешил  и  смертоубийством,  и  грабежом,  и
вымогательством. Конечно, кантийцы могли  вздернуть и Шкуру, и всю его банду
--  или, по крайней мере, изгнать с  позором и без выходного пособия,  -- но
хаст   со  своими  приспешниками  относился  к  числу  на   редкость  умелых
специалистов.  Процедура  добивания раненых была для  него самой  простой из
задач, обыденным делом,  можно сказать; гораздо больший интерес представляли
акции устрашения вроде поджога деревень и пыток. Как все хасты, он понимал в
этом толк и никогда не отказывался продемонстрировать свое искусство.
     Одним словом,  десятник  Шкура являлся  слишком  ценным  кадром,  чтобы
затягивать  веревку  на его шее, и,  согласно  мысли Рилата, было необходимо
лишь  слегка  утихомирить этого подонка -- ровно  настолько, чтобы  не  грыз
своих.  Блейд  полагал,  что  хотя  пара сломанных  ребер  не  фигурирует  в
подписанном им  контракте, договор  следует выполнять  -- но  с максимальной
выгодой  для  себя.  Марл  Рилат  оплатил эти  ребра  из  казны  Великого  и
Победоносного, значит, они должны быть сломаны! И пусть все узнают об этом!
     По  ребрам Блейд был большим специалистом  -- вероятно, не меньшим, чем
хаст Шкура  в  деле  дробления  черепов. Поскольку Рилат не  указал, с какой
стороны и какие именно ребра нужно ломать, странник решил положиться на свой
опыт и действовать в зависимости от ситуации. Главное, чтобы  ему не мешали!
Во всяком случае, не слишком  мешали.  Но тут он  мог  полагаться  только на
помощь весьма ненадежных соратников.
     Размышляя  на этот  счет, он  оглядел  свое  воинство,  прикидывая,  не
поощрить ли Шрама и Бороду  за будущее усердие. Рыжий  Джеф,  само собой, не
оставит  хозяина  и  так,  но  против  большинства гасильщиков  он  выглядел
мелковатым. Поддержка Уха, воина сильного и  опытного, была бы не лишней, но
Блейд не знал, захочет ли он ввязываться в драку. Пока что кантиец повалился
на топчан, ожидая приказов начальства в горизонтальном положении.
     Пожалуй, стоит видать Шраму и Бороде по монете, решил странник.  Насчет
Мака он испытывал колебания; благородный сакор явно был не из тех людей, чья
верность покупается за деньги. Что  касается альбага и хаста, то эти простые
парни, весьма вероятно, не отказались бы размяться и подзаработать.
     Блейд уже  взглянул на своего  слугу,  желая  востребовать кошель,  как
вдруг за пологом палатки раздался шум.
     -- Я посмотрю, кто там,  мастер Дик,  --  не дожидаясь разрешения, Джеф
перешагнул порог. Странник, подосадовав на  такую торопливость, потянулся  к
гасильному молоту.
     И вовремя!
     Сначала в  палатку влетел  спиной вперед рыжий  Джеф  и, проклиная всех
богов, растянулся на полу. За ним последовал черпак -- тот самый, на котором
Блейд продемонстрировал свою мощь прошлым утром. Однако его железная рукоять
была выпрямлена.
     --  Это Шкура, -- быстро произнес Мак, вставая. Он взял Джефа за плечи,
поднял и хорошенько  встряхнул; затем, взвалив на плечо гасило, повернулся к
Блейду. -- Что будем делать, десятник?
     -- Поглядим,  -- сказал тот, делая шаг к выходу. -- За  мной, парни. Да
не забудьте прихватить что-нибудь потяжелее.
     Снаружи столпилось человек пятьдесят, и народ все прибывал -- вероятно,
по лагерю  разнесся слух, что Шкура собирается вразумить нахального новичка.
Зрителей и участников предстоящей потасовки можно было различить сразу: хаст
стоял впереди,  окруженный десятком  своих  сторонников.  Все  они,  если не
считать темнокожего Пинка,  казались уменьшенными копиями  своего главаря --
такие же плосколицые, волосатые, с головами, ушедшими в плечи. Шкура высился
над ними, словно горный пик над скалами.
     Он был огромен!
     Потянет   фунтов   на  пятьсот,  подумал  Блейд,   разглядывая   своего
противника. Этот тип  напомнил ему борцов сумо,  виденных некогда в Японии и
на  Тайване: такое же  необъятное брюхо, слегка искривленные ноги с толстыми
мощными  бедрами,  гигантская  голова,  производившая  впечатление  круглого
котла,  вдавленного  в пухлые плечи,  обвислая складчатая  кожа. Хаст был  в
одной набедренной  повязке  -- вероятно,  чтобы  усилить  эффект  от  своего
грузного чудовищного  тела; он опирался на длинную рукоять молота. С первого
взгляда могло показаться, что эта гора плоти является слишком рыхлой, жирной
и неповоротливой, но странник не обманывался  на  сей счет: перед  ним стоял
убийца, которому его ремесло доставляло наслаждение. Блейд и сам был убийцей
и мог вполне беспристрастно оценить любого представителя этой профессии.
     Шкура  вытянул  в его сторону  руку с  пальцем,  походившим  на  кончик
слоновьего хобота.
     -- Этот?
     -- Этот, -- Пинок кивнул головой; рядом  с великаном  темнокожий рослый
угха напоминал щуплого подростка.
     -- Мелковат, -- заметил Шкура. -- Как бы не пришибить до смерти.
     Блейд стянул доспех, потом --  тунику,  но  тяжелых солдатских сандалий
снимать не стал.
     --  Если  ты  меня  не  пришибешь,  то  я  уж  постараюсь  сделать  это
обязательно, -- заметил  он, разглядывая не столько противника, сколько  его
подручных.  Похоже,  они не собирались  вмешиваться в драку, но  кто  знает?
Странник  оглянулся:  Джеф и Мак стояли за ним с гасилами  наготове.  Шрам и
Борода нерешительно мялись у входа в палатку. Оружия при них не было.
     --  Не беспокойся, десятник, мы  с  рыжим позабавимся с его парнями, --
раздался сзади шепот кантийца. -- Если что...
     Громоподобный рев заглушил слова Мака; уперев руки в бока. Шкура трясся
от  хохота, и складки  на его  теле болтались, словно  белье на веревке  под
сильным ветром.
     --  Э-эта... во-вошь...  гро-зится... гро-зится...  --  он справился со
смехом  и  закончил  вполне  нормально:  --  Грозится  меня  пришибить!  Ты,
недоносок, Ич Блодам, козлом трахнутый!
     Блейд отбросил  гасило, прыгнул  вперед и с размаху хлестнул ладонью по
обвислым  щекам и  плоскому носу.  Удар  был не  слишком сильный; если бы он
захотел, то сломал бы великану  переносицу.  Марл Рилат, однако,  вел речь о
ребрах. Скосив  глаза вправо, Блейд встретился взглядом со своим заказчиком:
тот  стоял  сбоку  от  набежавшей толпы  в неизменном  сверкающем панцире  и
довольно ухмылялся.
     Пощечина,  которой  странник  наградил  Шкуру,  возымела свое действие:
гигант  снова взревел.  Впрочем,  теперь  он не  смеялся; его  лицо налились
кровью от бешенства, ощеренный рот походил на пасть  хищного зверя. Он  тоже
отшвырнул молот и двинулся на обидчика, широко расставив огромные руки.
     Блейд  увернулся. Он видел, как толпа  подалась назад, очищая место для
схватки, и ощутил, что на сердце нисходят уверенность и покой. Похоже, шайка
хастов  не собиралась наваливаться на него скопом или крушить гасилами кости
двух его  соратников; он был оставлен  один на один с их главарем -- и с его
ребрами.
     Конечно,  этот великан был сильнее его.  В  любом  мире можно встретить
индивидуумов  --  очень немногих, разумеется,  -- одаренных  такой  телесной
мощью, что она превращается уже в аномалию, в  уродство, носителя коего едва
ли  стоит  причислять к  роду  людскому. Таким  был  Геторикс Краснобородый,
предводитель альбийских корсаров,  и  Блудакс Кровавый Топор,  вождь хиттов;
одного из  них Блейд убил, другого обманул. Для него не  составляло секрета,
что подобные люди зачастую вспыльчивы; они не привыкли к противодействию, не
терпят его и легко впадают в гнев. А гнев -- плохой помощник в поединке.
     Шкура,  безусловно,  не  умел сдерживать свою ярость.  Он надвигался на
противника словно несокрушимая гора, готовая обрушиться на жалкую букашку, и
Блейд решил  добавить пороха в  костер его  гнева. Пригнувшись, он проскочил
под вытянутой рукой гиганта и изо всей силы пнул его в копчик.
     Хаст обернулся --  довольно быстро, если учитывать его вес и размеры --
и странник  понял, что гора превратилась  в  огнедышащий  вулкан.  Теперь он
успокоился окончательно; Шкура был у него в руках. Обладая превосходством  в
скорости  и знан