чным  супом.  Как  Эгван  ни  старался  заставить  себя
почувствовать удовольствие от еды, ему это не удавалось. Видимо, он привык к
другой диете.
     До обеда он читал.
     Газет по-прежнему  не имелось, а  художественная литература  поставляла
слишком мало  полезной информации. Практически ничего нового он не  узнал --
только то, что последние двести  лет  Эрде находилась  в  состоянии  полного
социального  застоя --  никаких  войн, революций, вообще,  никаких  событий,
которые  можно  было бы  назвать  историческими.  Произведения,  посвященные
прошлому,   представляли   собой   панегирик  властителям  этого   мира   --
Председателю  Центральной  Директории и  его ближайшим помощникам.  Обычно в
заслугу им ставилось неожиданное посещение  того или иного города,  разговор
на улице с "первым встречным" и тому подобные  достижения.  Лишь  однажды он
наткнулся   на  описание   того,  как  около   полувека   назад,  во   время
катастрофического   землетрясения  в  Экваториальной  Директории,   местному
Председателю удалось в  короткий срок наладить снабжение пострадавших пищей,
транспортом  и медикаментами.  Это преподносилось  как  великий  подвиг всех
времен. Но как ни старался странник найти число  погибших, ему этого сделать
не удалось.
     Обед приносили, по-местному, в полдень.
     Блюда были столь  же безвкусными, но отличались большим  разнообразием.
По их смене можно было отсчитывать дни шестидневной недели.
     Спустя час после обеда приходила Эрлин. Эгван не мог отрицать, что она,
во всяком случае, недурна  собой. Однако  на  дальнейшее это  не  подвигало.
Правда, как-то раз  на утреннем  осмотре  он  вдруг  обратил  внимание,  что
молодая женщина рассматривает его обнаженное тело. Взгляд этот был отнюдь не
равнодушным... Он запомнил это -- чтобы воспользоваться при удобном случае.
     Эрлин   заставляла   его  вспоминать   родителей,   детство,   домашнюю
обстановку;  большое внимание уделялось  климату и рельефу местности, где он
жил. Однако от вопроса -- зачем ей это  нужно  -- она каждый раз уклонялась,
причем  со все возрастающей энергией. Так  летели  часы и  дни; Эгван не мог
припомнить  ничего   вразумительного.  Иногда  он  казался   себе   машиной,
механической игрушкой,  которую завели,  вынули ключ, но  включить позабыли.
Это было невыносимо!
     Вечером начинались развлечения.
     Он  быстро  научился  пользоваться  коммуникационным пультом -- местным
гибридом телефона и  телевизора.  В частности,  ему  удалось добиться  того,
чтобы видеть комнату дежурных медсестер без обратной связи.  Более всего это
интересовало  странника,  когда там смотрели новости. Звук отсутствовал,  но
хоть что-то понять было можно.
     Из этих  передач, из  случайных  фраз  врачей,  он понял,  что  планета
погрязла  в острейшем кризисе --  Федерация  Директорий находилась  на грани
развала. Хуже того, никто не хотел этого признавать и не имел никаких планов
дальнейших действий.  Устойчивость вековой социальной  системы  стремительно
падала, надвигалось  что-то  грозное, но  медицинского  центра это  пока  не
касалось.
     В один  из так  похожих друг  на друга  дней, когда  Эгван уже и думать
забыл  о  таинственном  чиновнике  из какого-то  транспортного департамента,
утренние  процедуры  начались раньше обычного -- и проводила их сама  Эрлин.
Правда, ничем, кроме этого,  медосмотр  от обычного не отличался. Зато потом
страннику принесли нормальную одежду.  После безразмерной больничной  рубахи
было  приятно чувствовать  прикосновение  к  коже  слегка грубоватой плотной
ткани.
     Ничего не понимавшего Эгвана отвели вниз, в вестибюль; там поджидал тот
самый чиновник --  Дайн Джеббел. Эрлин в чемто горячо убеждала  его, но Дайн
на все  ее  слова лишь отрицательно качал головой. Наконец,  как бы  подводя
черту, он громко, на весь огромный холл, произнес:
     -- Мы ждали, сколько могли,  однако вы злоупотребляете нашим терпением.
Если  вы  оказались  бессильны,  то  мы  попробуем   воспользоваться  своими
методами.
     Двое  крепких  мужчин с каменными  лицами легко, но  твердо  подхватили
Эгвана под локти  и повели к  машине  --  длинному  и низкому металлическому
червю, оснащенному тремя парами колес. Сзади чинно шествовал Дайн Джеббел.
     Странник  предполагал, что  его  повезут в город.  Откуда у  него  была
уверенность в  этом, он не  знал, но  не ошибся: вскоре  машина уже ехала по
узкой, обсаженной с обеих сторон плотными рядами деревьев магистрали. Сквозь
стену  зелени  можно  было рассмотреть, что эта полоса  проходит  посередине
более широкого  шоссе  --  видимо,  автомобили Департамента  Государственных
Перевозок пользовались на дорогах особыми привилегиями.
     Скоро деревья расступились, открыв взору высокое серое здание с узкими,
как бойницы, окнами. Автомобиль затормозил. Давешние стражи, вновь ничего не
говоря, вытащили Эгвана из машины и повели к высоким дверям.
     Дайн Джеббел следовал по пятам.
     Дальше были бесконечные коридоры, хмурые лица, выглядывающие из дверей.
Почему-то страннику казалось, что он уже однажды видел это, но  воспоминание
пролетело, словно порыв ветра. Дорога, которой его вели, шла вниз.
     Кабинет, в котором он  наконец  очутился,  был невелик. Низкие  столы и
стулья,  телевизор  --  или  что-то  очень  на  него  похожее.  В  аппарате,
возвышавшемся на одном из столов, можно было узнать персональный компьютер.
     Дайн Джеббел  закрыл  за  вошедшим  дверь,  охранники остались снаружи.
Только теперь чиновник соизволил разжать губы:
     -- Можете сесть.
     Сам  он остался стоять,  потом принялся  прохаживаться вдоль пустоватой
задней стены. Окна тут не было -- комната явно находилась под землей. Она не
производила   впечатления  постоянного  кабинета;  на  ней  лежал  отпечаток
какой-то    необжитости,   временности.   Скорее   всего,   это    помещение
предназначалось для допросов или чего-то подобного.
     Хозяин, наконец, оторвал взгляд от созерцания желто-серой стены:
     -- Неужели вам нечего сказать мне, Эгван?
     Странник в ответ пожал плечами. Дайн, как будто не заметив этого жеста,
продолжал:
     -- Я вполне допускаю, что у вас действительно была частичная или полная
потеря памяти. Но сейчас вы явно пользуетесь этим в своих интересах.
     Голос  собеседника  казался  отстраненно  далеким,  холодным,  лишенным
всяких интонаций.
     -- Вас  выследили  в первые же  минуты -- значит, ваша  игра  не то что
проиграна, она просто не состоялась. Вам совершенно бессмысленно запираться;
вряд  ли  теперь  ваши  начальники  помогут  вам  выбраться  отсюда.  Только
сотрудничество с правительством даст гарантию благополучного исхода.
     Эгван не  многое понял из этого монолога; ему было  ясно  одно  --  его
обвиняли   в   шпионаже  в  пользу   какой-то  из  подчиненных  центральному
правительству директорий.  Возможно,  если  б  он  знал,  в чью  именно,  он
чистосердечно признался в этом.
     Тем  временем  хозяин  кабинета,  видимо, исчерпав все  свои аргументы,
решил перейти от слов к действиям.
     -- Что  ж, милейший Эгван, если вы  не хотите побеседовать добровольно,
придется вам помочь.
     Он дотронулся до одной из клавиш на столе.
     Почти  сразу же  в  распахнувшуюся дверь  вкатилось высокое  кресло  на
колесиках  --  первая нормальная  мебель, которую  странник увидел  на Эрде.
Эгван еще успел удивиться, почему ему кажутся  неудобными и нелепыми сиденья
этого  мира,  но  вскоре произошло  такое,  что заставило забыть о  подобных
мелочах.
     Сильный толчок заставил его опуститься  в кресло. Умелые  руки  стянули
запястья, лодыжки и грудь мягкими, но прочными пластмассовыми лентами. Потом
стали опутывать тело проводами, подключая их к контактам, которые были вшиты
под кожу еще в больнице.
     ...Яркая  лампа  направлена  прямо  в  лицо,   укрыться   от  ее  света
невозможно. Даже если плотно сжать веки, она  продолжает светить сквозь них,
медленно сжигая сетчатку. И не повернуть головы.
     В лучах ее блестит шприц. Холодное прикосновение стали к руке...
     Мертвенный  холод  заливает  тело, достигая  плеча, груди, спускаясь  к
желудку. Когда эта  волна проникает в мозг, в кресле сидит уже не человек --
говорящая игрушка, готовая ответить на любой вопрос.
     И тут странник понимает, что снова находится на грани смерти.
     И   снова,  как   раньше,   сознание   возвращается  толчками.  Он   то
приближается,  то  удаляется от  центра Вселенной, галактики несутся в немом
круговороте, умирая и возрождаясь каждый миг.
     Первым,  что он увидел,  было лицо Джеббела. Но теперь на него смотрели
глаза, полные  изумления, любопытства и страха. Хорошо, что хоть эти  эмоции
размягчили каменные черты...
     Лампа была  погашена,  ремни -- сняты. Двое  в  голубоватых накидках, с
трудом удерживая в руках грузное тело, положили его на появившийся откуда-то
диван.  Чуть позже странник  понял, что находится уже не в  той комнате, где
начинался допрос.
     Дайн Джеббел  исчез,  зато появился поднос с  едой -- впрочем, столь же
безвкусной, как и раньше.
     И тут  он сделал великое открытие,  потрясшее его. Он думал о  себе, об
Эгване, человеке без прошлого, пришельце издалека; внезапно он понял, что то
было  не его  имя.  Скорее  всего,  не  имя  вообще  -- не  из тех имен, что
показались бы ему привычными.
     Еще одно безумное усилие -- и он вспомнил, как его зовут.
     Ричард Блейд!
     В голове  словно  взорвался  пылающий  шар, но цена, заплаченная за это
воспоминание, не выглядела высокой. Он  попытался припомнить что-нибудь еще,
однако  двери  кладовой,   с  таким  трудом   выпустившие  эти   два  слова,
захлопнулись намертво.
     Ричард Блейд со стоном стиснул виски руками.

ГЛАВА 6

     Дни  продолжали  тянуться   бесконечно   --  серые,  нудные,  ничем  не
отличавшиеся друг от  друга. Приятным было лишь то, что на допросы больше не
возили.  Правда,  несколько  изменилась  тематика  разговоров  с  Эрлин;  ее
почему-то гораздо  больше  стали интересовать  технические вопросы, причем в
подробностях,  доступных лишь  специалисту. И  еще  Блейд заметил,  что  она
начала носить с  собой магнитофон. Все это казалось странным,  но ни к каким
определенным выводам  он  не пришел. По-видимому,  он  являлся  чем-то вроде
футбольного  мяча, используемого в некой  политической игре.  Кроме  имени и
немногих  отрывочных воспоминаний, сказать о себе  он ничего не  мог. И  ему
смертельно не хватало информации!
     Решение использовать Эрлин зрело давно; вопрос состоял лишь  в том, как
сделать  это с максимальной пользой. То, что она неравнодушна к нему,  Блейд
заметил еще  в  первые дни, как только вернулось осознание собственного "я".
Теперь предстояло  заставить  ее  раскрыться, проявить более сильные эмоции.
Если это удастся -- союзник, а точнее,  союзница,  будет у него в  руках.  В
прямом и переносном смысле.
     Подходящий момент наступил довольно скоро.
     Однажды  во  время  утреннего  осмотра  (они  продолжали проходить  как
обычно),  Эрлин замещала дежурного врача. Вместо того, чтобы стоять голым, в
полной неподвижности, Блейд легким движением приобнял ее за плечи.
     Ответа ждать пришлось недолго: ее  жадные губы тут  же  нашли  его рот.
Пальцы  Блейда  двинулись  вниз, по застежке халатика, руки Эрлин зарылись в
его волосы. Он поднял женщину, прижимая к груди.
     Ее тело  на  руках Блейда расслабилось, обмякло, и он осторожно положил
Эрлин на  свое низкое  ложе.  Стараясь  не сделать ей больно, он с нежностью
гладил  ее  бархатистую кожу, целовал  глаза...  Потом, скользнув губами  по
гладкой шее, нащупал ушко.
     Вновь странная тень  воспоминания промелькнула перед мысленным  взором,
но он успел лишь шепнуть слово, так и не уловив его смысла: "Гвенделайн..."
     Нельзя сказать, чтобы Эрлин не  нравилось то, что он делал, но  женщина
не  пыталась  сама  проявить  инициативу,   предоставив  все  на  усмотрение
пациента. Скорее  всего, подумал Блейд, она не  имела в свое время  хорошего
наставника. Что ж, он поможет ей наверстать упущенное...
     Осторожно перевернувшись вместе  с ней  на спину,  он  заставил женщину
двигаться поэнергичнее.  Она  быстро  попала  в такт,  и Блейд понял --  еще
нескольких занятий, и  молодой врач сама сможет научить кого угодно любовным
премудростям. Внезапно до него дошло, что и сам он -- в  своей прошлой жизни
-- был близок со многими женщинами.
     Но как воспользоваться этой информацией, он еще не знал.
     Некоторое время  они  занимались  любовной  игрой,  но  вскоре странник
почувствовал,  что терпение его  на исходе; страсть  наконец нашла выход. Он
заметил, что движения Эрлин потеряли ритм, стали  беспорядочными; его фаллос
до предела проник в  ее лоно. В момент кульминации он подался вперед и вверх
-- женщина на нем застонала.
     Они  еще  лежали рядом  несколько  минут,  учащенно дыша,  не  в  силах
пошевелиться.
     Наконец Блейд произнес:
     -- Надеюсь, тебе было приятно...
     Эрлин ничего не ответила.
     Она встала, оделась и, так и не сказав ни слова, покинула комнату.
     В этот вечер она не пришла. Блейд долго гадал, какую же реакцию вызвало
утреннее происшествие, однако ни к какому разумному выводу прийти не смог.
     На следующее утро не  было даже  обычного  осмотра -- лишь  после обеда
заглянула сестра,  доставившая ему  пакет  с одеждой. Полагая, что его опять
повезут на допрос к Джеббелу, странник одевался неохотно, стараясь  потянуть
время.  Однако   вскоре  в  комнату  торопливо  вошла  разгоряченная  Эрлин;
запыхавшись,  она  стала  объяснять  ему, что Дайн Джеббел разрешил поселить
"Эгвана"  в  городе, надеясь, что восстановление памяти там будет  проходить
успешней. Когда Блейд спросил, какое отношение  имеет к медицине Департамент
Государственных Перевозок, лицо женщины вдруг посерело. Пролепетав  что-то о
том,  что  Джеббел очень  уважаемый  человек,  она вышла из  комнаты, звонко
хлопнув дверью.
     Позже,  уже  в  машине, Блейд по  трясущимся  уголкам  губ,  по  темным
дорожкам расплывшейся косметики понял, что она плакала, однако  связать этот
факт  со  своим вопросом не смог.  Что  ее так напугало? Что  расстроило? Он
терялся в догадках.
     Их   машина  ехала  по  общей   магистрали.  Выходило  это  значительно
медленнее, чем раньше; нельзя сказать, что "пробки" были столь уж велики, но
огромное количество  машин на  улицах заставляло  двигаться осторожнее, то и
дело снижая скорость.
     Блейд  в  тайне надеялся,  что  Эрлин  поселит  его  у  себя, но  вышло
по-иному.  Машина вскоре затормозила перед  огромным  зданием  транспортного
департамента. Правда, спускаться  в подземелье  под ним  не  пришлось -- они
прошли  в кабинет какого-то чиновника.  Хотя перед дверями скопилась большая
очередь, Блейда и его спутницу пропустили сразу.
     В  комнате, кроме  хозяина,  находился и Дайн  Джеббел.  Он  представил
"Эгвана",  добавил  несколько  непонятных  фраз о  том, что  "он  именно тот
человек, о котором  я  рассказывал..."  и  попросил  позаботиться  о  жилье.
Просьба эта прозвучала  скорее приказом; сидевший за столом  человек, тут же
начал  куда-то  звонить,   подолгу  разговаривая  на  непонятные   темы,  то
подобострастно улыбаясь, то грозя кому-то.
     Наконец дело было улажено. Чиновник  назвал Джеббелу какой-то  адрес, и
тот задал непонятный вопрос:
     -- Это наша квартира?
     -- Да, да, конечно.
     -- Значит, человек там есть?
     -- Когда вы появитесь, он там будет.
     -- Надеюсь, что так.
     Дайн Джеббел  встал,  давая взглядом понять,  что судьба Ричарда Блейда
находится в надежных руках.
     Дальше  они  ехали на  государственной машине  --  выходило это гораздо
быстрее.  Промчались  через  центр  города  --  беспорядочное  нагромождение
обшарпанных и ветхих зданий, разбросанных на острове посреди реки. Вода, как
про себя отметил Блейд, казалась довольно чистой.
     За рекой  потянулись  однообразные кварталы  огромных  высотных зданий,
похожих друг  на  друга  как братья-близнецы;  их унылые шеренги бесконечным
строем уходили куда-то вдаль.
     К одному из таких домов и подъехала машина.  Таинственный "наш человек"
встречал их у самых дверец автомобиля. Это был широкоплечий громила, немного
уступающий Блейду в росте,  но ,столь  же широкоплечий и мощный.  Правда,  у
него  намечалось небольшое брюшко, и это значило,  что охранник начал терять
форму.  На его  лошадиной  физиономии  не  промелькнуло ни единого проблеска
мысли.  Впрочем, это и не требовалось;  "наш человек" явно предназначался не
для решения задач по высшей математике.
     Он протянул Блейду широкую потную ладонь:
     -- Фэрл.
     -- Эгван.
     Странник пожал руку, так и не поняв,  что это было -- имя, фамилия  или
кличка.
     Лифт поднял всех четверых куда-то  под самую крышу. Эрлин не отставала.
"Эгван" не  возражал против ее присутствия: хотя бы один человек, смотревший
на него с симпатией. В компании Фэрла и Джеббела ему было бы неуютно.
     На лестнице чиновник Департамента Перевозок  знаком отослал головореза,
прежде  чем  они  добрались до  нужной двери.  Впрочем, охранник  немедленно
скользнул в соседнюю.
     Неожиданная заминка  вышла с ключами -- ни у кого их не было. Блейд, не
растерявшись,  толкнул  дверь  плечом  и  едва  удержался  на  ногах --  она
оказалась незаперта. Оглянувшись, он увидел торчащую изнутри в замке связку.
Джеббел неодобрительно нахмурился, Эрлин едва сдерживала смех.
     Они расположились на диване  -- столь же низком, как и остальная мебель
на Эрде. Вернее, на диване сидели молодая женщина и новый  жилец, Джеббел же
почти  немедленно вскочил  и  возбужденно заметался  по комнате,  размахивая
руками; широкие рукава  его черного костюма взлетали крыльями хищной  птицы.
Вероятно, чиновник имел привычку говорить на ходу.
     --  Эгван, руководство Директории пришло к выводу,  что для дальнейшего
лечения  вам необязательно  находиться в клинике. Поэтому мы разместим  вас,
возможно,  -- временно, здесь. Человек, которого вы  уже видели, будет одним
из ваших охранников. Так как  память ваша еще не до конца восстановилась, то
выходить  из дома вы можете только в  его  сопровождении  или вместе с Эрлин
Лейн. Она остается вашим лечащим врачом. Каждую неделю вы  будете  проходить
осмотр в клинике. И, возможно, она будет иногда навещать вас здесь.
     По  тому, как  загорелись щеки женщины,  Блейд  понял, что  вероятность
этого события равна единице.
     Между тем Джеббел продолжал:
     --  Если вы вспомните что-нибудь, что покажется  вам важным, немедленно
сообщайте ей. В любое время дня или ночи! --  Эрлин покорно кивнула. -- Всем
необходимым вас  будет снабжать охранник. Код его вызова и код  доктора Лейн
записаны напрямую в коммуникаторе квартиры. Вопросы есть?
     -- Скажите, в чем меня обвиняют?
     Дайн  Джеббел  вздрогнул,  потом оглушительно  расхохотался и  сообщил,
уставившись на своего подопечного темными зрачками:
     -- Если бы  вас в чем-то  обвиняли, вы  бы уже месили хлореллу  в чанах
Овезарра  или где-нибудь похуже... Скажем, так: Директория рассматривает вас
как...   как    свидетеля.   Очень   важного   свидетеля!   --   Он   сделал
многозначительную паузу, -- Ну? Что еще?
     -- Будут ли допросы в Департаменте Перевозок?
     Хотя вопрос этот Блейд  задал скорее с целью  позлить Джеббела, как  ни
странно, чиновник ответил даже на него:
     --  Решение по данному  поводу еще не  принято,  но я  не исключаю, что
такие беседы могут понадобиться.
     Не попрощавшись и не сказав ни слова больше, Дайн Джеббел вышел. Слышно
было, как он звонит в квартиру охранника.
     Блейд призадумался.  Трудно  было  предположить,  чтобы  столь  высокий
чиновник  лично  занимался   размещением  "Эгвана"  не   преследуя  каких-то
серьезных целей. Неужели он стал настолько важной фигурой, что контакт с ним
нел