покрепче тех парней, которые выходили на арену три, шесть и девять лет
назад!
     Блейд стиснул  крепкую  руку кузнеца  и кивнул  Салкасу  -  мол, все  в
порядке.
     -  Пойдем,  - Тарконес указал на  арку  в восточной  стене цирка,  того
самого здания возле казарм стрелков, которое разведчик заметил  еще во время
первой прогулки по  городу; тогда он принял  его  за стадион. Они прошли под
прохладными  мраморными   сводами  и  очутились  на  квадратном,   тщательно
утоптанном  поле. С  севера, востока и  юга  эту  арену  окружали трибуны  с
каменными скамьями; западная сторона была открыта прямо в океан. По верхнему
краю трибун  футов на восемь возносился зубчатый парапет; над широкой аркой,
через которую они попали внутрь,  располагалась удобная ложа - вероятно, для
почетных  гостей. Других проходов на арену  не  было, но  в  центре  южной и
северной  трибун  зияли  распахнутые  ворота.  Размеры  ристалища показались
Блейду  солидными  -  примерно  сто  на сто  ярдов;  на  трибунах  же  могло
поместиться тысяч тридцать зрителей.
     -  Гляди,  -  оружейник протянул  руку к  южным воротам, -  ты  выйдешь
оттуда, а нур - оттуда, - он указал на северную трибуну. Начнете на рассвете
и будете драться, пока солнце не поднимется на локоть  над южной стеной... -
Часа два,  прикинул Блейд. -  Если ухитришься не попасть нуру под меч,  твое
счастье. Но я о таком не слыхивал... У этих живодеров очень длинные ноги!
     Салкас предостерегающе кашлянул, и рот  кузнеца захлопнулся. Похоже, он
мог бы  многое  порассказать,  понял Блейд.  Ладно, со  временем все  станет
ясным. Разведчик еще раз оглядел поле грядущей битвы. Бедный нур! Он приедет
сюда, чтобы  погонять  в этом  загоне  овечку, а наткнется на волка... Блейд
усмехнулся, хищно ощерив зубы.
     - Ну, займемся оружием, - сказал он. - Что я могу выбрать?
     - Что угодно, кроме лука и метательного копья. Хоть плетку! -  Тарконес
махнул  рукой в сторону прохода. - Пойдем-ка  теперь в арсенал. Там рядом  и
моя мастерская.
     Арсенал и кузница располагались в обширных подвалах под длинным зданием
казармы. Выбор оружия был невелик; короткие мечи, дубинки - с такими стрелки
дежурили в городе, топорики, кинжалы. Были,  конечно, луки, пращи и дротики,
но Блейд даже не взглянул в их сторону.
     -  Детские  игрушки,  -  он бросил  презрительный взгляд  на  небогатый
ассортимент  Тарконеса.  - Мне нужно оружие для  боя, а  не для  прогулок по
улицам  Териута.  Тяжелый  двуручный меч или секира на длинном древке...  Ты
хоть   видел  когда-нибудь  настоящий  боевой  топор?  -   глаза  разведчика
остановились на кузнеце.
     -  Видел! - казалось,  Тарконес был задет за живое. - Ну, если ты такой
великий воин, загляни-ка в тот угол. - Он вытащил факел из настенного кольца
и посветил гостю.
     На деревянном стеллаже у самой стены стояли  дюжины три  длинных прямых
мечей,  двухлезвийных секир и шипастых палиц. Блейд  шагнул  поближе и начал
перебирать  оружие, прикидывая вес  и пробуя пальцем  заточку  лезвий. Сталь
показалась ему  отличной; рукояти мечей были выточены из прочнейшей  китовой
кости,  топорища  секир  охвачены  металлическими  кольцами. Он  выбрал один
клинок и  махнул им несколько раз, прислушиваясь к Тарконесу, который бубнил
сзади:
     -  Халлотские изделия...  для нуров... Но  им эти  штуки не подошли,  и
халлотцы сбыли нам, в  перековку.  У меня рука не  поднялась бросить  в горн
такую работу... не смог... и, видишь, пригодилось...
     Блейд выбрал  меч  с клинком длиной в  ярд  и  в  два пальца  шириной -
настоящее рыцарское оружие. Затем взгляд его остановился на небольшой палице
-  восьмифунтовом  шаре  с  острыми  стальными  шипами  и  металлической  же
рукоятью. Он взял ее в руки, осмотрел и протянул кузнецу.
     -  Отпили  шар и  приклепай  к нему  цепь  длиной в три четверти своего
роста. Другой конец цепи закрепишь на рукояти - вот здесь. Понял?
     - Чего ж не понять... Хочешь и в самом деле разжиться железной плеткой?
- оружейник с интересом уставился на Блейда.
     -  Эта  штука  называется кистень. И мне нужен будет для  него  чехол -
прочная  кожаная  сумка  с  ремнями, чтобы  я  мог  закрепить  ее на  спине.
Сделаешь?
     Тарконес кивнул.
     - Конечно. Но бегать с таким грузом тебе будет нелегко.
     - Я не собираюсь бегать. Вам нужна голова этого нура, и вы ее получите.
     - Ну-ну!  -  кузнец  недоверчиво  покачал головой. -  Посмотрим, что ты
скажешь дней через десять.
     - То же самое, - ответствовал Блейд. - Абсолютно то же самое.


        ГЛАВА 8 

     Через десять  дней  он стоял на краю ристалища, у южных ворот, вместе с
оружейником и дюжиной  стрелков из  его отряда. По случаю торжества Тарконес
облачился в свою  капитанскую форму: белую тунику  толстого полотна, широкий
кожаный пояс с кинжалом и кожаный шлем с серебряным дельфином вместо шишака.
Люди из его отряда,  в который входили в основном молодые ремесленники, были
одеты  точно  также, только туники их казались погрубее, а дельфины отливали
бронзой.
     В прошедшие дни Блейд, последовав совету оружейника, регулярно совершал
долгие пробежки в холмах  и тренировался  с  оружием.  Он был  в  прекрасной
форме,  но  хотел,  чтобы   рука  привыкла   к  мечу.  Клинок  достался  ему
великолепный - длинный,  обоюдоострый и отлично сбалансированный; оставалось
только гадать, по каким причинам таинственные нуры  забраковали  его. Делали
его знаменитые кузнецы из Халлота, крупного сахралтского города на побережье
Нурстада,  и  по зрелом  размышлении  разведчик  решил,  что  меч  вовсе  не
предназначался  для воинов клана  Мит'Канни.  Скорее всего, халлотцы  ковали
подобное оружие для себя или для каких-то своих неведомых друзей - в отделке
клинка и рукояти чувствовалось особое тщание. На лезвии  был вытравлен  узор
из волнистых линий,  похожих на морские волны; у самой гарды он переходил  в
странный рисунок  - сильные пальцы,  полусжатые в кулак, пытались  раздавить
островерхую каменную башню. Чья-то  рука, сомкнувшаяся  на нурской твердыне?
Или все же  герб какого-то  их клана?  Но  не  Мит'Канни; как  сказал Блейду
Тарконес, символом князя Фарала была парящая птица.
     Ему  пришлось не  раз встречаться с  капитаном-оружейником, и  с каждым
таким  свиданием  их  отношения становились все  теплее. Заказ  разведчика -
кистень и сумку из толстой китовой кожи - Тарконес выполнил в два дня; такое
событие безусловно стоило обмыть, и кувшин доброго вина  закрепил их дружбу.
Блейд узнал много  нового - к примеру, то, что в Териуте было десять отрядов
стрелков,  возглавляемых капитаном. Шесть -  полной  численности,  по триста
бойцов;  четыре  - так  сказать, кадрированных.  В  этих последних постоянно
несли  службу по  пятьдесят  человек,  а  при  необходимости  полный  состав
добирался  за  счет  молодых кузнецов,  корабелов, ткачей  и  плотников.  Но
Тарконес не помнил, чтобы  подобная  необходимость  когда-нибудь  возникала;
териоты  были  мирным  народом.  Сам  оружейник  командовал  как  раз  таким
кадрированным отрядом и четырежды в  месяц нес  службу в порту, наблюдая  за
порядком у причалов.
     Для города с  населением в  треть миллиона войско было очень небольшим.
Правда, в других крупных поселениях архипелага тоже имелись отряды стрелков,
но  вряд ли их  общая  численность превышала двадцать тысяч человек. Солдаты
неплохо владели  луком,  коротким мечом и  дротиками; у  них  были небольшие
щиты, легкие  кожаные кирасы и шлемы. Однако все это  воинство выполняло,  в
основном,  полицейские   функции   да   еще   присматривало   за  хадрами  в
каменоломнях. То  была легкая пехота, скорая на ногу, мобильная и совершенно
бесполезная в бою с тяжеловооруженным противником.
     Тарконеса  весьма  заинтересовало  странное  оружие,  изготовленное  по
заказу первого архонта,  и несколько  раз  он просил Блейда показать  его  в
действии, Тот отшучивался,  обещая продемонстрировать свой кистень в бою. На
самом деле разведчик не собирался пускать  его в ход; если нур будет равного
с ним веса и силы, он уложит противника мечом. Кистень, покоившийся сейчас в
чехле, плотно притянутом  ремнями за спиной Блейда, был  весомым  выражением
принципа, которому он  следовал  всю жизнь: кто  предупрежден, тот вооружен.
Ему очень не нравились  намеки Тарконеса на необоримую мощь северных бойцов.
При этом ничего конкретного оружейник не говорил.
     Не  пытался  ли Тарконес просто  запугать его? Нет! Блейд был уверен  в
этом. Скорее наоборот,  кузнец начал испытывать  к  нему явную симпатию.  Но
что-то не давало Тарконесу  выложить  всю  правду,  и  разведчик  был  готов
поклясться, что помехой являлись инструкции второго архонта.
     Сейчас,  стоя  под  южной трибуной,  он  испытывал  чувство  тревожного
любопытства. Квадратная  площадка,  ровная и  утоптанная, простиралась перед
ним словно темный лоскут, брошенный  меж белых каменных  стен; вверх уходили
переполненные народом трибуны, но публика вела себя на удивление тихо. Он не
замечал ни ярких  одежд, ни украшений; казалось, все эти люди, цвет Териута,
собрались  на похороны. Ему вспомнилось, как прощались  с ним жены:  Селла и
Нилата плакали навзрыд, и у Эдары глаза тоже были полны слез.  Чуть  заметно
пожав  плечами,  он усмехнулся;  не  так-то  просто уложить  в  гроб Ричарда
Блейда!
     Появился герольд с бронзовым горном в руке. Он встал на краю  поля, под
ложей, в которой сидели архонты  и еще кто-то - Блейд не мог разглядеть ясно
с расстояния в сотню ярдов. Затем, повинуясь поданному из ложи знаку, трубач
поднес  горн  к губам,  и протяжный долгий  звук  поплыл над ристалищем, над
морем  и над затихшей  площадью, где ждали те,  для кого не  нашлось места в
цирке.
     Блейд повернул голову. Ворота напротив него распахнулись, нур шагнул на
арену и остановился, подняв лицо к центральной восточной трибуне.  Приставив
ладонь ко  лбу,  он  смотрел на солнце, только-только перевалившее  за  край
зубчатого  каменного парапета и, казалось, прикидывал, через сколько минут -
или секунд - сможет управиться со своим делом и сесть завтракать.
     Шумно  выдохнув, Блейд  вытер  со лба обильную испарину.  Такого он  не
ожидал! Чувствуя,  как по  спине бегут  мурашки,  разведчик на  миг  прикрыл
глаза, пытаясь успокоиться. "Этого просто не может быть, - сказал он себе. -
Стоит поднять веки, и кошмар рассеется!"
     Он так  и сделал. Нур по-прежнему  высился на северном конце квадратной
арены, залитый яркими лучами восходящего солнца. Кошмар оборотился явью.
     Собственно, пришелец из-за моря совсем не был уродом - скорее наоборот.
Красивый рыжеволосый мужчина, примерно одних лет с  Блейдом,  почти нагой  -
лишь  талию  его  стягивала короткая  клетчатая  юбка,  да икры крепких ног,
попиравших  утоптанную  землю,  обвивали ремешки сандалий.  Лицо  его являло
классический образец нордической  расы: серо-голубые глаза,  крупный  прямой
нос,  высокий  лоб на который  спадали  медно-красные кудри:  большой  рот с
твердым изгибом губ, квадратный, чисто выбритый подбородок, тяжелые челюсти.
Кожа,  на теле и  на лице, была слегка загорелой, гладкой и чистой, грудь  и
предплечья, охваченные браслетами из  серебра, - почти безволосыми. У бедра,
на кожаной перевязи, расшитой мелким жемчугом, висел меч - не очень длинный,
но широкий, с массивной бронзовой рукоятью.
     Да, видный мужчина!  И Блейд, не колеблясь, скрестил бы  с  ним оружие,
если б... Если б нур был человеком.
     Люди,  однако,  не рождаются такими  огромными,  существует  предел, за
которым  человек превращается  в  великана.  И восьмифутовый рост достаточно
близок к  этой  границе -  особенно  если все прочие части тела  также имеют
соответствующие габариты.
     Блейду  показалось,  что  шея  нура превосходит  в обхвате  его  талию.
Возможно, это было иллюзией или некоторым преувеличением, игрой распаленного
воображения, но что  касается бицепсов этого Голиафа, то они выглядели столь
же  мощными,  как бедра  тяжелоатлета. Огромные бугры мышц вздувались  -  на
плечах, стекали  к груди  -  выпуклой  и рельефной,  как кованый  из  бронзы
римский панцирь, несокрушимая  броня  мускулов обтягивала ребра, чуть впалый
живот будил воспоминания о мраморных статуях Геракла.  Ноги... На ноги Блейд
предпочитал не  смотреть, ибо они  не уступали всему  остальному. Сильные, а
главное - длинные; и это значило, что его противник может шагнуть и прыгнуть
в полтора раза дальше, чем он сам.
     Сколько мог весить такой  исполин? фунтов четыреста? Наверняка и в этом
отношении он превосходил Блейда тоже раза в полтора.  Конечно, нур обладал и
более  массивным  костяком,  поддерживающим всю  эту  груду  мышц,  и  более
прочными   и  крепкими  связками  и   сухожилиями.  Был   ли   он   типичным
представителем  своей  расы  или  неким   монстром,  игрой  слепого  случая,
устрашающей шуткой генетических флюктуаций? Этого Блейд не знал. "Надо будет
порасспросить  Тарконеса,  -  мелькнула мысль, и он тут  же  добавил: - Если
останусь жив."  Теперь  становилось понятным,  почему сахралты  говорили  об
обитателях Нурстада так мало и неохотно.
     На Земле Блейд никогда не видел подобных великанов. Не встречал он их и
в других мирах. Альбиец Хорса и питцин Гутар из Тарна были опытными воинами,
но  Геторикс Краснобородый, главарь  альбийских пиратов,  силой  превосходил
всех.  И Блейда  тоже, так что  лишь счастливый  случай  да  коварная уловка
помогли одолеть  его.  Геторикс, однако,  был  человеком,  рослым,  могучим,
безжалостным  - но все-таки человеком. Его стоило опасаться  или страшиться,
но исполин, стоявший сейчас  перед разведчиком,  внушал не страх, не ужас, а
изумление и благоговейный трепет.
     Тем не менее, Блейд внезапно успокоился. Несомненно, рыжеволосый гигант
намного  превосходил  его телесной  мощью  и мог прихлопнуть,  как  муху. Но
нельзя  ли  обратить  подобное  преимущество  против самого  врага?  Слишком
массивные кости, слишком много мышц и плоти...  Насколько  он быстр и ловок?
Насколько опытен и вынослив? Это предстояло выяснить, ибо тут таился шанс на
победу. И выяснить наверняка! Сейчас Блейд не хотел полагаться на удачу, как
в схватке с Геториксом. Взглядом он измерил клинок нура  и свой собственный;
его меч был  длиннее дюймов  на двадцать, что  частично компенсировало более
высокий рост противника.
     Нур  уже вытащил свой  меч  и,  разминаясь,  сделал  несколько  быстрых
взмахов, сталь серебристой молнией сверкнула на солнце.  Тарконес,  стоявший
позади, подтолкнул разведчика в спину
     - Ну, иди, парень! Пора.
     Оружейник стащил с головы шлем и потер лысую макушку, опустив глаза под
пронзительным взглядом Блейда
     - Что ж ты не сказал мне правду, Тарко? Это ведь не просто сильный боец
- это чудовище! Я мог бы приготовиться получше...
     - Ты и готовился... - возразил Тарконес. - Бегал в  холмах!  А  знай ты
заранее, может, убежал бы совсем в другую сторону - в восточные горы, а не в
Териут. И что  бы  мы тогда делали?  - он развел руками  и с хмурой ухмылкой
добавил: - Не лезь на рожон, парень, может и останешься жив... разве что без
руки или  ноги.  А если этот,  - он  кивнул в сторону великана, -  в хорошем
настроении, то больше уха не потеряешь. Бывали такие случаи...
     Но  Блейд не собирался жертвовать  ни  одной частицей своей драгоценной
плоти. Два-три раза  всей грудью  втянув прохладный утренний воздух -  чтобы
восстановить  дыхание, - он шагнул навстречу гиганту, придерживая меч обеими
руками,  клинок   лежал  на  его   плече.  Audaces  fortuna  juvat  -  удача
покровительствует смелым!
     Нур посматривал  на  соперника  пожалуй с  некоторым  пренебрежительным
добродушием.  То не  был взгляд  воина,  оценивающего достойного  врага; так
человек смотрит на кошку или кролика, на забавного мелкого зверька, которому
он может в любой момент  свернуть  шею. Видимо, с точки  зрения великана  не
наблюдалось существенных различий между  Блейдом, бойцом опытным и рослым, и
теми сахралтами, что выходили на арену три, шесть или девять лет тому назад.
Вполне  возможно,  нур был  прав;  но  Блейд  твердо решил  наказать его  за
излишнюю самонадеянность.
     Он  был  спокоен. Все, чем он располагал, находилось  при нем:  сила  и
фантастическая  реакция,  искусство  фехтовальщика,  опыт десятков  стычек и
поединков, выносливость  и несокрушимое  упорство. Вдобавок -  добрый  меч в
руках и сюрприз,  затаившийся до  поры до времени в сумке за  спиной.  Блейд
поднял клинок, отсалютовал противнику и сделал первый выпад.
     Нур  подставил  меч,  и разведчику почудилось,  что  лезвие  с  размаху
ударило  в каменную стену. Хорошо  еще,  что он нанес  пробный  и  не  очень
сильный удар,  иначе  оружие было бы выбито  у него  из  рук.  Он затанцевал
вокруг  рослого противника.  Выпад следовал за  выпадом, удар за ударом - не
слишком  сильные и  не  слишком  стремительные  и  умелые;  Блейд  не  хотел
раскрывать свои  карты  раньше  времени.  Нур  молча  оборонялся  - с  видом
человека, отмахивающегося от комара.
     Звенели клинки, на  трибунах поднялся гул  - видимо, зрителям казалось,
что на арене идет схватка в полную силу, и что их боец мужественно рубится с
северным воином, отстаивая честь Восточного Архипелага. Лишь сам Блейд знал,
насколько легковесными  были его  удары;  узкое и длинное  лезвие  его  меча
касалось широкого  клинка нура и  со  скрежетом скользило  вдоль  него, гася
инерцию - эффектное зрелище, но и только. Он  не  рисковал ударить  в полную
силу,  на  равных  скрестить  оружие с  соперником;  это  могло  стоить  ему
онемевшей  руки.  Играя  мечом,  он  прощупывал  оборону  гиганта,  стараясь
выяснить, насколько тот быстр.
     Через десять минут этой смертельной кадрили он понял, что враг уступает
ему в скорости - однако не в такой степени, чтобы попытаться сразу закончить
поединок  одним стремительным ударом. К тому  же, его клинок мог застрять  в
этой горе плоти, армированной мощными костями; а если смерть задержится хоть
на три секунды, нур успеет покончить с  ним. Нет,  бить надо наверняка -  и,
скорее всего, не мечом.
     Несмотря  на   свой   рост,   великан  обладал   превосходной  реакцией
прирожденного  бойца,  и только  массивное  и мощное тело  не позволяло  ему
двигаться  с  той  же  быстротой, которую  мог  бы  продемонстрировать более
изящный противник. Блейд, однако,  не собирался этого делать, продолжая свои
опасные исследования. Теперь он видел, что гораздо лучше владеет  мечом, ибо
все фехтовальные приемы гиганта сводились к примитивным отбивам его клинка и
сильным рубящим ударам сверху и сбоку.
     Чего  и  следовало ожидать.  Меч  нура, с  лезвием  толщиной  в  палец,
напомнил Блейду  древнеперсидское оружие -  не те изогнутые  и  сравнительно
легкие  сабли,  которыми  иранцы  сражались с фалангами македонян и римскими
легионами,  а  гораздо  более  старые  клинки,  прямые,  широкие,  тяжелые и
неуклюжие Это было  оружие легендарных богатырей "Шахнаме" - Заля и Рустама,
Сухраба  и Сиявуша; мечи, рассчитанные на чудовищную силу сражавшихся. Вес и
размеры  клинков  определяли  и  скудный  набор  фехтовальных  приемов  -  в
основном, рубящие удары. Таким мечом нельзя было действовать,  как шпагой, и
все разнообразие колющих выпадов оставалось недоступным для бойца.
     Существовала и  еще  одна  причина. По  сравнению с цивилизацией Земли,
катразский  социум являлся  более примитивным и однообразным - во всех своих
проявлениях,  не  исключая  и воинского дела. Тут не знали  ничего подобного
фехтовальному искусству Европы  и Востока, которое культивировалось  веками,
не додумались до огнестрельного  оружия,  не умели собирать арбалеты, молоть
порох, выращивать коней для  тяжелой панцирной  кавалерии. Во всяком случае,
сахралтам,  превосходным строителям  и  корабельщикам, все  эти  премудрости
оставались неизвестными. Может быть, их просто не