- Ты  слишком много мнишь о себе, пришелец. Мы видели немало таких... и
пережили их всех. - Бесцветные  губы разошлись  в усмешке, - Ты уйдешь вслед
за ними. Друзза останется, как останемся и мы. Так было, и так будет вовеки.
     Небрежным жестом Блейд потрепал коня по холке. Густая шерсть лоснилась,
и солнечные лучи скользили по  крупу и  бокам жеребца, подобно отблескам  на
черной воде.
     - Я здесь не для того, чтобы терять время в бесплодных спорах.
     - Так зачем же ты пришел?
     - Вернуть то, что принадлежит вам, и взять свое.
     Ведьмы  переглянулись,  словно  ведя  между собой безмолвный  разговор,
затем  вновь  повернули  головы  к Блейду.  Глаза  их, глубоко  запавшие  на
потемневших от времени лицах, были  подобны осенним  лужам,  где  отражается
хмурое низкое небо.
     - У нас нет  ничего чужого,  - прошелестела  самая старшая. -  И  мы не
теряли ничего, что ты мог бы нам вернуть.
     -  Значит, вы слепы.  - Потянувшись к  седлу, Блейд взял  на руки  тело
Друзиллы и,  сделав  несколько  шагов, бережно опустил  его  на землю. Серая
накидка  распахнулась,  обнажая  прекрасное  тело  с  кровавыми   ранами  на
запястьях. Жрицы подступили ближе.
     - Что... - начала одна, но остальные не дали ей договорить.
     Удивительно  легко  для  их  возраста, почти  невесомо,  четыре  ведьмы
опустились на колени перед мертвой девушкой. Одна положила сморщенные руки с
длинными, точно когти, ногтями ей на лоб. Другая - на грудь, третья - вблизи
ран, и четвертая - на лобок. Воцарилось молчание.  Блейд,  недвижимый, точно
скала, безмолвно наблюдал за ними.
     Наконец они поднялись.
     - Ты заслужил  смерть, пришелец, - заявила старшая. В голосе ее не было
ни ненависти, ни даже угрозы - лишь ледяная уверенность.
     Блейд пожал плечами.
     - Рано или поздно смерть возьмет всех, даже тех, кто ее не заслужил. Но
теперь вы признаете, что у меня есть кое-что для вас?
     Смысл его слов, видно,  лишь сейчас дошел до жриц. Ненавидящим взглядом
они уставились за спину Блейда, туда, где  стоял вороной жеребец. На золотой
меч, притороченный к седлу.
     - У него Асквиоль! - вскрикнула одна.
     - Верни нам его!
     - Верни меч, презренный пес, или примешь проклятие Друззы!
     Дождавшись паузы в разговоре, Блейд заметил презрительно:
     -  Право, милые  дамы, вы хуже базарных торговок... - Старухи смолкли в
изумленном возмущении. Должно быть, никто прежде  не осмеливался говорить  с
ними  таким  тоном.  Убедившись,  что  внимание жриц ему  обеспечено,  Блейд
продолжил: - Разве не говорил я вам с самого начала, что у меня есть кое-что
для обмена?
     -  Об  этом  не может быть и  речи, - голос жрицы был полон  праведного
гнева, однако слышались в нем и нотки неуверенности. - Служительницам Друззы
не ведомы слова торга. Смерть тому,  кто осмелился посягнуть на честь Богини
Тверди!
     И, словно повинуясь команде, жрицы вскинули руки.
     С  пальцев  их стекало  голубоватое сияние;  понемногу оно разгоралось.
Встав  в  круг,  жрицы  соприкоснулись  ладонями. Кольцо насыщенного  синего
пламени  объяло  их,  поднялось  столбом,  почти  скрывая  четыре  согбенные
фигурки,  затем вдруг  сосредоточилось  в центре круга, сжавшись в  огненный
шар, похожий на маленькую звездочку.
     Блейд, не  отрываясь, смотрел  на них. У него  не  мелькнуло и  мысли о
возможной опасности. Он стоял и глядел, словно зачарованный.
     Жрицы  затянули монотонную  молитву. Язык был непонятен страннику - тот
же,  что  использовали  друсы во  время  обряда на  священной  поляне.  Лишь
несколько раз уловил он обращение к богине. Рука сама потянулась к поясу под
рубахой. Пряжка сделалась невыносимо горячей на ощупь...
     Старухи вдруг прекратили пение, и над скалами нависла тишина. Синий шар
взмыл  над  их головами. Он чуть заметно подрагивал, словно  охотничий  пес,
ожидающий лишь команды хозяина, чтобы кинуться  на  врага и вцепиться  ему в
горло. И команда была дана.
     Крик  жриц   прозвучал  резко  и  внезапно;  Блейд  даже  вздрогнул  от
неожиданности. Кто бы мог подумать, что столь хрупкие тела способны на такие
усилия... Огненный шар метнулся в сторону странника.
     Он отступил на шаг. Он не был испуган по-настоящему, но мысль о бегстве
призывно  билась  в  висках,  а  в  желудке  ощущалась  неприятная  тяжесть.
Сузившимися глазами он смотрел на  зависший прямо перед лицом синий шар. Тот
пульсировал, распухал, понемногу  увеличиваясь в размерах, словно  собираясь
поглотить Блейда целиком.
     Странник  оцепенел, не в  силах  отвести глаз  от сияющей сферы. Где-то
вдали,  словно  из  иного  мира,  доносились  песнопения  жриц, напоминавшие
торжествующий вой собачьей стаи, затравившей зайца. Пряжка пояса раскалилась
докрасна,  и  Блейд  отстраненно подумал, что, должно  быть, заработает себе
ожог... И вдруг багровое сияние разлилось по его  телу,  укрыв  его,  словно
плотной огненной накидкой.
     Как видно, пояс Абдиаса решил-таки защитить нынешнего владельца.
     Багровое  сияние делалось  все сильнее, все интенсивнее; вскоре оно уже
по  насыщенности  ничем  не   уступало  голубому.  И  там,   где  два   огня
соприкоснулись, воздух наполнился искрами. Блейд чувствовал себя так, словно
угодил в самый эпицентр грозы.
     Вспышки следовали одна за другой... Но вот раздался оглушительный треск
- это сшиблись, схлестнулись две  молнии. На миг Блейд ослеп  от  невыносимо
яркой вспышки, а  когда открыл глаза, синее пламя исчезло. Багровый  же шар,
померцав  немного в насыщенном грозовом воздухе, исчез,  словно втянувшись в
породивший его пояс.
     Обезумевшие от ужаса жрицы прикрывали глаза руками и поспешно  пятились
к скалам.  Они что-то  бормотали,  но  странник никак  не  мог разобрать  их
испуганного шепота;  слышалось только одно знакомое  имя  - Фригга,  Фригга,
Фригга...
     - Стойте! - В напряженной тишине голос его прозвучал, подобно громовому
раскату. Жрицы покорно замерли.
     -  Чего  ты  хочешь, чужеземец? -  надрывно  выкрикнула старшая.  -  Ты
погубил   нашу   Друзиллу!  Надругался  над   богиней,   опоясавшись  поясом
Пенорожденной!  Никто  еще  не  осмелился  придти  в Дру  Тал  с  талисманом
Владычицы Вод. Чего ты хочешь еще?
     Сколько патетики... Блейд усмехнулся.
     - Вы похитили моего сына. Верните мне его, и между нами не будет больше
счетов.
     -  Не надейся  на это, глупец. -  В  голосе  жрицы сквозила неприкрытая
ненависть.  - Ты выиграл  один  раз, но  тебе не всегда будет это удаваться.
Месть Друззы неотвратима!  Она не оставит  своих  верных служительниц! И  ты
поплатишься. Сейчас ты ускользнул, благодаря чарам Фригги... Но Друзза умеет
ждать...
     Властным жестом Блейд прервал ее полубезумные выкрики.
     - У  меня не так много  времени, чтобы тратить  его  на споры с  тобой,
женщина. Я предлагаю выкуп. Верните мне сына, и я уйду.
     Жрицы переглянулись.
     - Ты должен отдать нам меч.
     - Разумеется. - Глаза Блейда сверкнули насмешкой. - Но сперва приведите
мальчика.
     Старухи  зашептались  между  собой.  Затем,  видно  придя  к  какому-то
решению, две из них  подошли  к скале. Первая воздела руки, неслышно  шевеля
губами, и жесткая поверхность камня вдруг замерцала, задрожала, точно вода в
озере. Жрицы шагнули прямо в скалу.
     Значит, вот он, тайный ход  в их убежище...  Интересно, в самом ли деле
они  проходили сквозь камень или это была лишь искусная имитация, скрывавшая
обычный вход  в пещеру? Впрочем, любопытство Блейда было  каким-то  ленивым,
несосредоточенным - просто  чтобы  отвлечь мысли от  того,  что должно  было
сейчас произойти.
     Он так долго  шел к этой  минуте... Буря...  Пираты...  Разгром вотчины
Фьодара...  Ожидание  у  священной  поляны... Гибель  многих людей,  которые
остались  бы в живых, если б пути  их не  пересеклись  с Ричардом Блейдом...
Стоило  ли оно того? Он уже не  знал.  Немигающие  пристальные  взгляды двух
оставшихся жриц заставили его ощутить смутную неловкость. Тяжесть...
     С усилием Блейд тряхнул головой. Он пришел за своим сыном! Остальное не
имело значение.
     Каменная стена вновь покрылась рябью. Три фигуры шагнули сквозь нее.
     Две согбенные старухи. И мальчик.
     Стройный, худощавый, светловолосый, он казался не  по годам  серьезным.
Серые  глаза  смотрят  настороженно,  губы  плотно  сжаты... Блейд попытался
улыбнуться ему - и не смог. Тогда он повернулся к жрицам.
     - Хорошо. Вы можете забирать свою Друзиллу. Мы уезжаем.
     -  Как?! - взвизгнула старшая жрица.  - Ты  должен нам Асквиоль!  Отдай
его!
     Странник покачал головой.
     - Ты  считаешь меня  глупцом, женщина? Меч - залог нашей  безопасности.
Если  он останется со мной,  я буду  уверен, что  вы  не  попытаетесь  вновь
испробовать  на мне свои  штучки. - Глаза его насмешливо сверкнули. - Мне бы
хотелось добраться  с сыном  в Вот Норден живым и  невредимым.  - Он  махнул
мальчику  рукой.  -  Пойдем, Дик. Нам предстоит долгий путь.  Нечего  терять
время.
     Мальчик двинулся было к нему, молча, послушно, как  автомат, но одна из
жриц с неожиданной силой ухватила его за рукав.
     - Никогда! Ты не получишь мальчишку, пока не вернешь Асквиоль!
     - Что?  -  Блейд потянулся  за топором. Айскалп  привычно  лег в  руку;
оружие словно  подрагивало в  ладони в  нетерпеливом  ожидании  крови. Жрицы
попятились в испуге. Мальчик, воспользовавшись моментом, отскочил в сторону.
Казалось,  он  наблюдает  за  исходом  столкновения, выжидая,  не  выказывая
предпочтения ни той, ни другой стороне...
     - Асквиоль нужен нам,  - проныла старшая жрица. Надменность ее исчезла,
уступив  место  испуганному  заискиванию.  Самоуверенный   чужеземец,  такой
огромный, непобедимый, теперь внушал ей почти священный трепет. - Если у нас
не  будет меча, мы не сможем избрать новую Друзиллу. Мы  и без того лишились
священного медальона, а теперь...
     Блейд  понимал  их  страх.  Он  уже знал, что  без  амулета,  лежавшего
по-прежнему у него в нагрудном кармане, посвящение  Друзиллы  было неполным.
Он видел, как богиня отвергла Саталу  - там, на поляне... Без меча же ордену
друсов придет конец. И это вполне устраивало странника.
     Однако вслух он вымолвил:
     - Вы получите меч, даю слово. Но пусть та, кого  вы изберете преемницей
Саталы, сама придет за ним в Вот Норден. Там мы и завершим нашу сделку.
     Жрицы недоверчиво покачали головами.
     - Кто  докажет, что ты не обманешь нас? Ты убил нашу сестру. Ты похитил
священный меч. Как мы можем поверить тебе?
     Блейд пожал плечами.
     - Мне все равно, поверите вы или нет, - бросил он холодно.  - Дик - мой
сын, и я пришел забрать  его. Вы пытались помешать мне, и теперь знаете, что
это невозможно. Так  что у вас нет выхода. И все же  я даю слово вернуть меч
новой Друзилле. - Он с усмешкой взглянул на старых жриц. Пожалуй, стоит дать
им  небольшой намек... -  Но  если  вы не  знаете,  можно  ли мне верить,  -
подумайте. Вспомните. Если мозги ваши еще не  рассыпались прахом, вспомните!
Вы  должны знать, кто был  супругом принцессы  Талин. И  кто  был  отцом  ее
ребенка.
     Выражение  недоверия  на  липах  жриц  сменилось  изумлением,  затем  -
страхом. Они застыли на месте, точно каменные статуи гарпий, но Блейд уже не
смотрел на них.
     Приблизившись  к  Дику,  он коснулся его хрупкого плеча. Тот  поднял на
него глаза, серо-голубые, точно лед по весне.
     - Пойдем, мальчик, - произнес Блейд. - У нас впереди долгий, путь.

        Глава 12. Дик




     Долгое время они ехали в молчании.
     Блейд усадил сына перед собой, и тот, вцепившись в лошадиную  гриву, не
оборачивался  и  не подавал голоса, словно позабыв о  присутствии всадника у
себя  за спиной. Блейд  чувствовал, как напряжено тело мальчика.  Он неловко
попытался  обнять его, но  тот будто  закостенел в  неподвижности,  отвергая
ласку. О чем он думал сейчас, Блейд не догадывался.
     Пытаясь отвлечься от чувства неловкости, странник принялся размышлять о
предстоящей дороге. Вороной жеребец с прежней уверенностью трусил по равнине
к лесу, обратно к поляне  - видимо,  иные  маршруты были ему неведомы,  - но
Блейд отверг этот путь. В любой момент им могли повстречаться возвращающиеся
из святилища друсы, и столкновение с ними едва ли окончилось бы добром.
     Поразмыслив немного, странник направил  коня на север. Вот Норден лежал
к северо-западу от них, так что, в конечном итоге, крюк должен был оказаться
не слишком  большим.  И это  позволит обогнуть полную недобрых  воспоминаний
чащу.
     Жеребец удивленно покосился на всадника круглым черным глазом, заржал -
как показалось  Блейду, негодующе, обнажив  крупные  зубы,  - но  подчинился
поводьям. Мальчик, если и заметил что-то, остался молчалив.
     Преодолев небольшой холм, Блейд увидел впереди непроницаемую тьму леса.
В  серой вечерней  дымке, пронизанной багрянцем  последних лучей, он казался
огромным древним  зверем,  пусть погруженным в сон, но готовым пробудиться в
любой момент и раздавить незадачливого путника. Становилось понятным, отчего
за все время  путешествия  ему никто не попался  на  пути:  любому смельчаку
сделалось  бы  не  по себе  при  виде этой  чащобы.  Странник  вдруг  ощутил
сильнейшее нежелание даже близко подъезжать к лесу.
     Дик,  как  видно,  тоже почувствовал это -  он сделал  движение, словно
собирался  обернуться к отцу,  в поисках ободрения или защиты... но  прежде,
чем  Блейд  успел  отозваться  на этот  невольный жест, мальчик отвернулся и
вновь застыл как прежде, лишь  теснее прижавшись к гриве жеребца. Похоже, он
скорее  готов   был  принять   поддержку  от  бессловесной  твари,   чем  от
собственного отца... Блейд ощутил неприятный укол в сердце.
     Они выехали на опушку леса. Еще не совсем стемнело, и Блейду не по душе
было становиться  на ночлег в такой близости от Дру Тала.  Однако перевесили
иные соображения:  Дик  явно  устал  и  нуждался в  отдыхе. И им  пора  было
поговорить.
     Странник придержал коня,  спрыгнув на землю и  по-хозяйски огляделся по
сторонам.  Место для стоянки показалось ему удачным: сухой пригорок с мягкой
травой,  вокруг достаточно валежника для костра. И, похоже,  откуда-то слева
доносилось журчание ручья.
     Обернувшись, он протянул Дику руки, чтобы снять мальчишку с седла. ^
     - Как тебе тут? Неплохое местечко, да? - Голос его прозвучал не слишком
уверенно, как он того и боялся, и  Блейд поспешил  широко  улыбнуться, чтобы
скрыть неловкость.
     Однако мальчик, похоже, ощутил это. Смерив отца  долгим  взглядом серых
глаз, он, ухватившись за луку седла, ловким скользящим движением соскочил на
землю с другой стороны.
     Странник  подавил  внезапно вспыхнувшее  раздражение.  Дик  совсем  еще
ребенок!  И  ему очень  много  пришлось  пережить  за  последние  дни...  Не
удивительно, что он так дичится.
     Привязав коня, Блейд обернулся, ища глазами мальчика.
     Тот  стоял   в  нескольких   шагах,  по-прежнему  не  спуская  с   отца
непонятного, тревожащего взгляда. Блейд едва ли не поежился; он не мог уже и
припомнить, когда в последний  раз ощущал себя настолько неуверенно. Неужели
и он был таким в детстве?.. Как бы то ни было, он  совершенно не представлял
себе, как вести себя с сыном.
     Порывшись в седельной сумке, он достал сверток с припасами и флягу.
     - Ты не хочешь набрать валежника для костра? - обратился он к Дику.
     Несколько секунд мальчик стоял неподвижно, так что Блейд уже хотел было
повторить  вопрос;  затем  внезапно  кивнул и  скрылся во тьме. Блейд замер,
глядя ему вслед.
     У него не было  никакого опыта в общении с пареньками  такого возраста,
но он и представить себе не мог,  что это будет настолько сложно. Мальчик не
просто был  полон скрытой враждебности; Блейда  не  покидало чувство, что  в
сознании  семилетнего ребенка  роятся  вопросы и  строятся  планы  под стать
взрослому.  И, хотя неприятно ему  было признаться в этом, холодные стальные
глаза  мальчика  пугали его.  Как  ни старался, он не мог найти в нем ничего
своего.
     Дик вскоре вернулся  с полной  охапкой  сухих  веток, свалил их к ногам
отца и вновь исчез во тьме. Пожав плечами, Блейд начал разводить огонь.
     Он подумал, насколько это разумно при данных обстоятельствах...  Должно
быть,  не  очень...  Они  были  слишком  уязвимы,  чтобы  привлекать  к себе
внимание. Но - странник чувствовал это  инстинктивно - без костра сегодня не
обойтись. Только тепло очага могло  растопить лед в глазах  его сына. Только
близость  людей,  оказавшихся  во  тьме,  в  одиночестве,   приободренных  и
сплоченных  волшебством костра...  Если сегодня он не сумеет  разбить барьер
между ними, сделать это не удастся уже никогда.
     К  счастью,  среди  прочих  пожитков Саталы  обнаружилась  и  трутница.
Поистине, ее седельная сумка оказалась бесценным сокровищем для путников! На
миг у Блейда мелькнула мысль,  что он не чувствует уже ни малейших угрызений
совести и не вспоминает ни о  чем, пользуясь вещами  покойной жрицы... Мысль
мелькнула, но тут же исчезла; он все же предпочитал не задерживаться на ней.
     Мальчик  возвращался  к  костру  еще  дважды,  каждый  раз  притаскивая
хвороста  и  веток.  Блейд  нарочно  не  стал  помогать  ему;  ощутить  свою
полезность, должно быть, очень важно для мальчишки. Пусть он видит, что отец
воспринимает его как равного.
     Наконец он сказал:
     - Этого достаточно. Дик. Садись, поешь.
     Прежняя неловкость ушла;  теперь  он  больше  не чувствовал  себя,  как
актер, впервые вышедший на сцену. Но и о чем говорить дальше - не знал.
     Он  смотрел,  как ест мальчик.  Аккуратно, не  жадно, -  должно быть, у
друсов  ему  не  пришлось голодать. Тонкими  пальцами  Дик  отламывал  куски
лепешки, клал их в рот, пережевывал без всякого аппетита, запивал водой.
     - Почему ты не  ешь мясо? - спросил  его Блейд. - И  вот еще фрукты,  и
сыр... бери!
     Дик отломил еще  кусок хлеба; слов отца  он как бы и  не слышал.  Блейд
сдавленно вздохнул.  Больше всего  ему сейчас хотелось бы  лечь  и  заснуть,
забыв обо всех  проблемах, обо всем, что случилось  с ним за последние  дни.
Искушение  было велико, и  он почти  поддался ему. Но, взглянув  на худое, с
запавшими щеками, не  по годам  серьезное  лицо  сына, ожесточенно жевавшего
сухой  хлеб, он ощутил  такую тяжесть на  душе, что стало ясно: все равно не
уснуть, как ни  старайся. Перед  ним  был  его сын... Его  долг!  Он  не мог
скрыться от этого.
     - Нам нужно поговорить. Дик, - сказал он негромко.
     Мальчик  на  миг  поднял голову.  Уже  совсем стемнело.  Костер  бросал
золотистые отблески  на  его  лицо, и  Блейду  показалось,  сын хочет что-то
сказать... но Дик хранил молчание.
     На секунду его охватило головокружение, словно он готовился  прыгнуть в
воду  со скалы, даже не зная, какая  глубина ждет в этом месте. И все же  он
решился.
     - Я очень виноват перед тобой, Дик.
     Тот  вновь  вскинул  голову.  Расплавленным  серебром блеснули в  свете
костра глаза.
     - Я хочу  спать,  - угрюмо  пробурчал мальчик.  Что-то, тем  не  менее,
говорило Блейду, что это лишь защитная  реакция и ребенок готов уступить. Он
ободряюще усмехнулся, хоть и не был уверен, что во тьме тот увидит улыбку.
     -  Я знаю. Я  тоже очень устал,  И все же... у нас с тобой не так много
времени.
     -  Перед тем, как  ты уйдешь и опять бросишь меня?  - В голосе Дика  не
было детской обиды, лишь взрослая всепонимающая тоска. Блейд почти физически
ощутил его отчаяние.
     Он попытался представить, каково  пришлось  этому  ребенку, с малых лет
оторванному от матери, не знающему  отца,  лишенному даже родного очага... С
первых  своих дней он был обречен на скитания,  на  жизнь  в чужих, пусть  и
радушных,  но  все  же  чужих   домах.   Мучительное   ощущение  собственной
ненужности?.. Заброшенность?.. Вечные сомнения?..
     Блейду сделалось не  по себ