л  хозяину,
оставлявшему его у  кораблей, когда в нескольких нирратах вот-вот разгорится
битва. Мак был настоящим офицером, исполнительным и надежным;  можно было не
сомневаться, что к полудню все огненосное воинство окажется на берегу.
     Атар Хэмб прочистил горло.
     --  Скажи, спарпет,  должен ли я  возглавить первый десяток тысяч своих
парней?
     -- Нет.  Пусть их ведет рангар,  а ты проследи за высадкой.  Потом -- в
атаку, вместе с меченосцами! Нанесете удар вон туда, на три ниррата к северу
от  дымного  столба, -- Блейд вытянул руку, показывая примерное направление.
--  Я беру всю конницу ситалла и пять тысяч  кланибойнов,  попытаюсь  обойти
силангутов сзади и ударить по тылам. Все ясно?
     Руки военачальников взлетели в салюте. Отпустив их, странник повернулся
к трем предводителям ситалла, застывших  на своих  маленьких лошадках словно
конные статуи.
     -- Хоп, поведешь своих в центре, за мной; Шас -- слева, Кин --  справа.
Достигнем гребня и останавливаемся. Атака -- по моему сигналу. Вперед!
     Он пришпорил своего крупного жеребца и поскакал  к холмам. Мягкие удары
тысяч копыт за спиной сливались в мерный гул,  напоминавший рокот океанского
прибоя. Оглянувшись,  Блейд увидел -- в  разрыв между колоннами Хопа и Шаса,
-- как пешие стрелки, стараясь не ломать строя, бегом двинулись за конницей.
Им надо было преодолеть всего две-три мили в хорошем темпе,  и  он надеялся,
что руки кланибойнов не будут дрожать, спуская тетивы.
     Бьющий в лицо ветер охладил его.  Впрочем, даже сейчас, бросив  в атаку
стремительную  лаву  степной   конницы,  он   не   испытывал  ни  привычного
возбуждения  перед  битвой,  ни,  тем более,  ярости или  гнева. Он даже  не
собирался обнажать свой меч и рубить головы несчастным силангутам -- в конце
концов,  для этого у него имелось восемьдесят тысяч  мечей, сабель и пик. Да
еще вдвое больше -- у Мантула Скрима!
     Мощный конь  вынес  Ричарда  Блейда  на  вершину холма  и  остановился,
повинуясь  натянутой узде,  храпя и  мотая головой.  Слева и справа от  него
волны всадников катились вверх по  склонам,  сшибая стрелами и топча  редкие
заслоны силангутов; колонны текад на одномастных лошадях  казались огромными
змеями, неудержимо и быстро ползущими вперед. Странник, однако, не глядел на
них, зачарованный развернувшейся внизу картиной.
     Там  было  поле, широкое и  просторное;  бескрайняя степь,  заполненная
множеством людей, пеших и конных.  Войска Конта Силангут вытянулись с запада
на восток гигантским полумесяцем, и, едва взглянув  на них, Блейд понял, что
его  расчеты  оказались  точны: он вывел свою  кавалерию  к  самым вражеским
тылам.  С  вершины холма  он  не  мог  различить  фигурки  отдельных солдат,
рассмотреть  их  доспехи и  боевое  снаряжение; лежавший перед ним полумесяц
распадался только  на четкие  прямоугольники воинских отрядов,  над которыми
вились флаги, разноцветные перья и плюмажи, торчали заросли  копий  с яркими
вымпелами, гребни полированных касок и  навершия луков. Армия была огромной;
какое-то шестое чувство полководца  подсказывало Блейду, что тут собрано  не
меньше четверти миллиона человек.
     К югу от полумесяца стояло --  нет,  уже двигалось, катилось вперед! --
второе войско,  не  столь пестрое и  красочное, не  такое большое, без ярких
флагов   и  трепещущих   султанов.  Его  шеренги  были  безупречно  ровными,
сверкающими металлом,  и  мерный лязг  кантийского железа перекрывал  боевой
клич силангутов.
     Застыв  на  гребне   холма,  Блейд  уставился  на  этот  стальной  вал,
покрывавший  ярд  за ярдом  с неотвратимостью  морского  прилива.  Там  была
фаланга, огромный еж,  щетинившийся длинными копьями, пропущенными в прорези
щитов,  она  надвигалась  в  центре, чуть  выступая вперед, готовая  рассечь
полумесяц  силангутов надвое. С боков эту многотысячную  массу  закованных в
броню воинов прикрывали меченосцы -- с такими же тяжелыми щитами, с клинками
четырехфутовой  длины, в  глухих гладких  шлемах,  почти  непроницаемых  для
стрел.  Слева  и справа от них тоже шли фалангиты --  еще  два железных ежа,
которым  предстояло сокрушить  фланги  силангутской  армии, за ними ритмично
колыхались пики катафрактов  и  блестели их  треугольные,  заостренные книзу
щиты.
     Эшелон первого  удара включал тысяч сто бойцов. Следом двигалась вторая
линия  войск,  которую странник  не мог  разглядеть  отчетливо за дальностью
расстояния;  но  он  полагал,  что вряд ли  передовым  рангарам  понадобятся
подкрепления. Эта  сотня  тысяч копейщиков, меченосцев и панцирных всадников
была способна  рассеять и  вытоптать в десять раз большее  войско! И он сам,
вместе   со   своими   варварскими   отрядами,   предназначался   лишь   для
одного-единственного  дела:  не  дать силангутам  разбежаться по всей степи,
выкосить  их,  выбить  дочиста,  когда  они дрогнут  и  побегут  под напором
железного пресса кантийской армии.
     Центральная фаланга ударила.  Грохот,  рев,  звон, стоны! И мерный лязг
окованных металлом древков, трущихся о  щиты и наплечники шипастых доспехов.
Какое-то мгновение казалось, что силангутская  пехота,  сплотившись огромным
квадратом, выдержит чудовищный  напор ежа; но вот она дрогнула и попятилась.
Кантийцы шли вперед, перемалывая вражеских воинов ряд за рядом.
     Слева  и справа от плотных  шеренг копейщиков  в силангутское  воинство
вклинились меченосцы. Блейд представлял, что там  сейчас происходит: солдаты
двигаются  попарно,  один  несет   большой  щит,  колет  и  рубит   коротким
полуторафутовым клинком, смертельно  опасным в тесноте ближнего  боя; второй
действует  тяжелым  двуручным  эспадоном -- таким  можно  и ударить,  словно
дротиком. Фалангиты рассекали, давили вражеский строй, заставляли противника
расступаться, но два буруна из человеческих тел, два людских водоворота, что
постепенно возникали на флангах  ежа, натыкались  на  клинки меченосцев. Они
резали  и  пожирали  плоть  силангутской  армии,   словно  стальные  челюсти
исполинских хищников.
     Ударили два меньших ежа -- примерно посередине между центром полумесяца
и  его краями. Они  действовали  с  той  же потрясающей  эффективностью,  то
выбрасывая вперед  копья на добрый  ярд и разом  скашивая целую  шеренгу, то
втягивая  их  обратно, точно  на  удивление длинные змеиные жала. Видимо, ни
щиты, ни  доспехи силангутов не  предохраняли от  этих убийственных выпадов,
они падали, как трава под косой, в кантийских же рядах особых потерь заметно
не было.
     На  миг  Блейд  поразился  самонадеянности  силангутских   полководцев.
Неужели они надеялись противостоять бронированным порядкам Великого Канта  в
плотном строю? Неужели рассчитывали выдержать удар  фаланги?  Теперь,  когда
бойцы сошлись щит к щиту, в центре нельзя было использовать  ни стрелков, ни
всадников; конница первым делом затоптала бы своих.
     Края  огромного  полумесяца  дрогнули,  начали  заворачиваться, пытаясь
охватить железные  ежи; слева, далеко в степи,  и справа, у  самых  подножий
холмов, пошли в атаку кавалеристы в блестящих доспехах, с пышными  плюмажами
на шлемах. И сразу навстречу им выхлестнули колонны катафрактов.
     Их контратака  была сокрушительной,  за ними осталась земля, заваленная
трупами людей и лошадей, изрытая ударами  тысяч  шипастых подков, с лужицами
крови, алевшими среди травы,  серебристых панцирей, ярких попон и плащей. Не
обращая внимания  на  стрелы,  сыпавшиеся  градом,  катафракты стремительной
волной  накатили на фланги, рассекли их и,  перестроившись,  начали отжимать
силангутов на копья меньших фаланг.
     Еще  немного, двадцать  минут  или  полчаса,  и начнется  беспорядочное
отступление, понял Блейд. Он  оглянулся: Хоп, Шас и Кии, три степных  атара,
находились позади, а за ними ждали его команды трубачи.
     -- Что прикажешь, спарпет? -- спросил Хоп.
     --  Атаки не будет,  --  произнес странник.  -- Спускайтесь  с  холмов,
растяните строй на пять-шесть нирратов в степь и ждите, пока они не побегут.
-- Он замолчал.
     -- Что тогда, спарпет?
     -- Стреляйте  и рубите, рубите  и стреляйте -- только  и всего -- Блейд
махнул рукой. -- Ну, пошли!
     Унеслись  легкоконные  ситалла,  оставив  с ним  трубачей  и  небольшой
охранение, умчались в степь, перекрыв  все дороги на север и восток. Подошли
бородатые  лучники-кланибойны,  встали  на вершинах холмов, отрезая  путь на
запад, к морю. Потом, приподнявшись в стременах, Блейд увидел, как в миле от
его  наблюдательного  пункта  через  холмы  переваливают  альбаги и  рангара
катафрактов, не медля, они обрушились на потрепанный правый фланг силангутов
и принялись вырубать пехоту  и стрелков. Дело  шло к логическому завершению,
то  есть  к бойне,  и  странник  вдруг почувствовал скуку  и смертную тоску.
Теперь  он мог  разглядеть  второй  эшелон  скримова  войска: там тоже  были
фалангиты и меченосцы, но впереди них шли гасильщики.
     Блейд отвернулся  и скользнул взглядом по  дюжине трубачей и посыльных,
ждавших его приказов.
     -- Эй, парни, у кого найдется выпить?
     --  Только это, господин...  Прости, мы  не  любим вина...  --  один из
ситалла протягивал ему бурдючок с перебродившим кобыльим молоком.
     -- Давай... Там, где столько крови, сойдет и твой айран.
     Он вытащил затычку и приник к бурдюку.
     * * *
     Дней  через пятнадцать-двадцать, когда большая часть  кантийских  войск
уже   переправилась   через  Море   Восхода,  Блейд  был   вызван  на  малый
императорский совет.  Случилось это  уже  в лагере, еще более  огромном, чем
финареотский, ибо теперь в нем стояла не  только первая  армия, но и  войска
Калатты Хара и Мантула Скрима.  Крепость эта, с валами, башенками, палисадом
и рвом,  была возведена за  неделю, и  вместе  с солдатами над ней трудились
десятки тысяч  силангутов  из трех или четырех ближайших городов. Стояла она
на  равнине, в центре  покоренной страны и в  трехстах нирратах к востоку от
берегов  Сир-да;   в  середине   ее   высился  шелковый   шатер  Великого  и
Победоносного, а окружали его просторные палатки главных спарпетов. Одна  из
них принадлежала Ричарду Блейду.
     Вызовом  он  был  недоволен, ибо  тот  пришел ночью,  в  начале десятой
стражи, вырвав  странника  из  нежных  объятий  Энны Кораны. Подруга же  его
словно  бы  не  удивилась:  встав  и набросив плащ,  лично  приняла свиток у
гвардейского  офицера,  велела  ему  немного подождать и  растолкала  Джефа.
Вдвоем они обтерли Блейда влажными полотенцами, обули и одели, как подобает,
набросили  на  плечи  синий,  шитый  серебром  плащ  имперского  контаррана.
Странник потянулся было к своему  тяжелому эспадону, но Энна  сказала, что с
такими  жуткими  штуками  во  дворцы  не  ходят,  и  сунула  ему  украшенный
самоцветами парадный меч, Затем она сочно  чмокнула его в губы  и вытолкнула
за порог.
     К удивлению Блейда, там его ждал оседланный конь и дюжина гвардейцев --
тоже все  верхом. Торжественный  выезд, решил  он  и  взгромоздился в седло.
Прохладный ночной воздух окончательно разогнал сон.
     Гвардейский  офицер  двинулся вперед,  потом перевел  коня в галоп; они
проскакали  мимо шелкового  императорского дворца  и направились  к лагерным
воротам. Два всадника с  факелами, ехавшие за офицером, освещали дорогу, еще
пара  факельщиков   замыкала  небольшую  колонну.  Блейд  понял,  что  совет
состоится вне воинского стана.
     Действительно, через четверть часа их кавалькада свернула к  просторной
усадьбе какого-то силангутского нобиля -- бывшего нобиля, поскольку  к этому
дню он  наверняка  почил в бозе со  всем своим семейством. Странник заметил,
что виллу хорошо охраняли -- тут было  не меньше сотни конных  гвардейцев, а
перед  ними -- оцепление из  Стражей Порядка.  К  востоку и западу  от стен,
окружавших  дом, белели палатки и тоже мерно  вышагивали часовые; видно, там
отсыпалась очередная смена часовых.
     Офицер-гвардеец  доставил   Блейда   прямо   к   крыльцу.   Вилла  была
двухэтажной, мраморной, окруженной со  всех  сторон террасами с колоннами --
небольшой уютный  дворец, да и только. Нижний этаж сиял огнями светильников,
подвешенных под кровлями террас, верхний казался погруженным в темноту.
     Блейд  спрыгнул на  песок,  которым был  посыпан  просторный,  двор,  и
пригладил  растрепавшиеся во время скачки волосы.  На крыльце  его  ждали, и
личность встречавших послужила поводом для очередного удивления.
     Две  молодые дамы! Две благоухающие  леди в  роскошных парадных туниках
фрейлин Светлейшей Тении! Одну из них он знал -- то была подружка Энны.
     Странник поклонился, с удовольствием вдохнув исходившие от них ароматы.
Дамы изящно склонились в ответ, плавными жестами  приглашая его проследовать
в дом.  Шагая вслед  за своей знакомой, Блейд чуть придержал ее за локоток и
шепнул:
     -- Великий и Победоносный тоже будет на совете?
     Женщина обернулась, одарив его загадочной улыбкой.
     --  Нет, Доблестный.  Это  же  малое совещание.  Император присутствует
только в особых случаях.
     Перешагнув порог небольшого  уютного  зала,  Ричард  Блейд  понял,  что
совещание  и  в  самом деле является малым,  можно сказать  --  семейным. За
круглым  столом  восседал славный  триумвират  полководцев:  старый  ястреб,
крючконосый Гинна  Пал, Неустрашимый Ахаос Мантул  Скрим  и Храбрейший Друон
Калатта  Хар. На столе  высились тонкогорлые  серебряные  кувшины и  кубки с
вином, вазы  с  фруктами  и сластями и шандалы  с гроздьями свечей;  их огни
играли на шитых золотом туниках мужчин и драгоценностях  женщины, сидевшей в
углу, в высоком, похожем на трон кресле.
     Блейд  покосился  в  ее сторону,  заметив блеск  черных глаз, диадему в
темных волосах, нежную смугловатую  кожу щек и тонкие  пальцы, переплетенные
на  колене.  Императрица!  Что  ж, это  полностью  компенсировало отсутствие
императора.
     -- Ричаос Блейтул  Брит  Доблестный,  спарпет Победоносного,  контарран
Великого  Канта,  --  нежным  голоском  проворковала  его  провожатая. Блейд
поклонился -- сначала императрице, затем старшим коллегам.
     --  Садись,  Блейтул,  вот  твое   место,  --  Калатта  Хар,  осанистый
пятидесятилетний крепыш,  указал на кресло рядом с собой. Блейд  сел. Мантул
Скрим,  на удивление  рослый для кантийца мужчина, года на  четыре  постарше
Хара, налил ему вина, Гинна Пал придвинул вазу с засахаренными фруктами. Все
трое были без оружия,  только с  небольшими  кинжалами на поясных ремнях,  и
странник счел это добрым знаком.
     --  Ты превосходно провел  последнюю  операцию, Блейтул, -- Гинна  Пал,
подняв серебряный кубок, сухо усмехнулся. -- Скрим доволен.
     -- Он справился бы с силангутами и  сам, -- заметил Блейд. -- Моя атака
-- всего лишь блошиный укус.
     Мантул Скрим кивнул крупной головой в завитках черных блестящих волос.
     -- Да, блошиный укус, но разве в том дело? Ты перебрался через Сир-да с
большим войском и  прибыл туда, куда  надо, и тогда, когда надо. И я  видел,
как искусно  были  расставлены твои войска.  Ситалла отрезали противнику все
пути для  отступления, катафракты и  альбаги  нанесли первый фланговый удар,
потом меченосцы и опять  же альбаги окончательно смяли их правое крыло... Ты
даже успел позаботиться об охране кораблей и установить катапульты! -- Скрим
восхищенно цокнул языком. -- Когда я это увидел, то решил, что у тебя четыре
головы и десяток рук! Клянусь милостью Гирларла, ты всюду поспел!
     -- Благодарю тебя, -- Блейд тоже поднял чашу. -- Твои слова согрели мое
сердце
     Они  выпили  в  молчании.  Императрица  сидела  неподвижно,  скрытая  в
полутьме, и Блейд видел только блеск горячих черных глаз да игру света на ее
драгоценной диадеме.
     -- Ты  отличный  полководец, Блейтул, --  произнес  Калатта Хар  густым
басом.  -- Умелый, стремительный,  неожиданный!  Люди  готовы идти за тобой,
особенно  все эти варвары,  которые составляют  чуть  ли не  четверть нашего
войска. Мы не можем... не можем... -- неожиданно он замялся...
     -- Мы не можем тебя  потерять, -- закончил Скрим. -- Вернее,  не хотим.
Это было бы очень обидно.
     Странник усмехнулся.
     -- Пока я не подавал прошения об отставке.
     -- Таких прошений у нас  не подают, -- Скрим откинулся на спинку кресла
и вытянул длинные ноги. -- Или ты -- наш, и идешь с нами, до конца, или...
     Снова наступило молчание.
     -- Вы в чем-то сомневаетесь? -- наконец спросил Блейд.
     Калатта и Скрим переглянулись, но ответил на это раз Гинна Пал.
     -- Да, Блейтул, во многом. Прежде всего -- в твоем происхождении.
     Странник  повернулся к  нему, уставившись  в непроницаемые темные глаза
первого из кантийских спарпетов.
     -- Скажи,  почтенный, горы  Касса действительно  стоят где-то на юге, у
берегов Пагар-да?
     -- Несомненно.
     -- Там жаркие и бесплодные земли, так? Очень бедные?
     -- Беднее не придумаешь, -- Гинна Пал кивнул.
     -- Десять драных коз на всю страну, верно?
     -- Верно.
     -- И потому сильные молодые касниты уходят служить в чужие войска, в ту
же Либонну, например?
     -- И это не подлежит сомнению.
     -- Тогда в чем же дело? Что тебе от меня надо?
     -- Правду,  Блейтул,  --  крючконосый спарпет приподнялся  и передвинул
шандал -- так, чтобы свет падал на лицо странника. --  Правду,  мой касс, --
повторил он, -- правду, ибо ты такой же каснит, как я -- легкокрылая Хайя.
     -- Если речь идет об этих  знаках -- опустив глаза, Блейд похлопал себя
по груди.
     -- Ха!  В этом ли дело! -- крючконосый  небрежно отмахнулся. --  Видишь
ли, Блейтул,  кассы действительно  неплохие солдаты,  сильные, жестокие... Я
видел их  в Либонне  и сражался с  ними. Очень  рослые и  немного походят на
тебя... Но ни один каснит никогда не поднимался чином выше десятника, поверь
мне. И лица у них иные... говоря по чести, они  походят рожами на своих коз.
Такие же тупые, мой дорогой Блейтул. Так что не надо рассказывать мне сказок
о твоей  службе в  Бал-Па, Ким-Сае и где там  еще!  Мне хотелось бы услышать
что-то более правдоподобное.
     Ричард  Блейд задумчиво  посмотрел  на  старого  коршуна.  Да,  ему  не
откажешь ни  в уме, ни в наблюдательности! И Гинна Пал бесспорно знает  этот
мир, реальность  Ханнара, гораздо лучше чужака,  пришельца,  который  провел
здесь  всего лишь  три  с  небольшим  месяца... Палу тут ведомо все -- кроме
правды о землях Бартама.
     -- Ну, а что ты сам думаешь, почтенный? -- спросил он, усмехнувшись.
     -- Я думаю, что ты из  Бартама. И  все, -- Гинна Пал обвел внимательным
взором присутствующих,  задержав  глаза  на  императрице, -- в  том  со мной
согласны. Мы расходимся во мнениях лишь относительно твоей истинной цели.
     -- Было  бы  любопытно послушать  и об этом. -- Странник не сомневался,
что любые предположения на сей счет совпадут с заготовленными им легендами.
     -- Ну  что  ж...  -- крючконосый  немного помедлил, словно гипнотизируя
Блейда взглядом. -- Светлейшая, -- поклон в сторону императрицы, -- считает,
что ты -- беглец. Скрим и Калатта видят в тебе посланника.  Я же  думаю, что
ты шпион.
     -- Если так, зачем же ты и Светлейшая, -- Блейд тоже отвесил поклон, --
сделали меня полководцем? Подняли на такую высоту шпиона или подозрительного
беглеца?
     --  Странный  вопрос  для  столь  умного  человека,  --  по губам  Пала
скользнула улыбка.  --  Посуди  сам: где прячется лазутчик?  В безвестности,
среди других людей... маленьких людей... Чем выше он стоит, тем он заметнее,
тем легче за ним наблюдать, верно?
     Блейд  кивнул,  слегка  поморщившись.  Не  хватало  только,  чтобы  эта
архаическая полицейская  крыса преподносила  ему  --  ему! -- азы  шпионской
науки.
     --  Предположим, ты  прав, -- заявил  он. --  Что  же  заставляет  тебя
думать, что я -- бартамец?
     --  Слишком многое. Ты появился  неожиданно, словно из  темного царства
Кораны, и, похоже, почти ничего не знал  ни  о  Кан