, как сосновое полено по воде.
     Итак, в этом мире существовала не только весьма  необычная  среда, но и
отличный  способ ее преодолеть! Воистину, решил  Блейд, у природы к  каждому
тайному  ларцу  есть  свой ключик, и человек, существо изобретательное, рано
или  поздно  находит  его.  Раз  есть  подходящий  материал,  значит,  можно
построить  и  лодку, и плот, и  корабль... большой корабль,  способный нести
многочисленный экипаж, пассажиров,  грузы! Он поднял  голову и уставился  на
горизонт,  словно ожидал, что из-за этой неясной  синеватой полоски  вот-вот
покажутся  окрыленные  парусами мачты. Но  бирюзовая равнина была спокойной,
безмолвной и безжизненной.
     Из  чистого  озорства  странник  разделался со вторым  листом:  вспорол
несколько газовых камер и забросил слегка потяжелевший груз на пять ярдов от
берега. Лист,  плавно покачиваясь,  поплыл вслед  за щепкой -- на  запад.  В
направлении далеких островов, маячивших на горизонте! К материку!
     Блейд  послюнил палец, попробовал ветер  -- тот был слаб,  но устойчив.
Кажется, можно отправляться в путь... Или стоит получше изучить свое судно?
     Склонившись ко второму решению, он провозился с лодкой до самого вечера
-- спустил  ее в  бирюзовый океан (впрочем,  оставив  привязанной к  кусту),
поставил  мачту, поупражнялся с боковыми парусами,  придававшими  его пироге
вид странной  четырехкрылой  птицы. Вскоре он выяснил,  что грузоподъемность
суденышка  не превышает  пятисот фунтов; на нем могли плыть  два  человека с
небольшим запасом воды и пищи  -- или  один с более  весомым снаряжением. Не
подлежало сомнению,  что  злосчастный Кампал Эгонда, рирдот,  прибыл сюда на
каком-то солидном и крупном корабле или плоту, способном перевезти и всю его
семью, и скот,  и прочее имущество. Вероятно,  оставленное ему  плавсредство
было всего  лишь  яликом,  на  котором  в случае чего  предстояло преодолеть
три-четыре  десятка миль  до  мест более цивилизованных,  чем эта  скалистая
вершина.
     Впрочем, это суденышко Блейда вполне устраивало, так как ничего лучшего
он не имел.
     Он расположился на ночлег  на прежнем  месте, не желая тревожить  покой
погибших и  похороненных им людей. Но теперь перед ним весело трещал костер,
и глиняном горшке булькало  варево из местного пеммикана а рядом,  у  правой
руки успокоительно поблескивал стальной клюв кирки. Ричард Блейд погладил ее
толстую, длинную надежную рукоять, отполированную ладонями Кампала Эгонды, и
вознес еще одну молитву за упокой его души
     * * *
     Утром он отправился в путь.
     Слабый бриз нес его суденышко на запад, к темневшей далеко на горизонте
гряде, похожей на грозовую  тучу. Лодка двигалась неторопливо, со  скоростью
пять  или шесть узлов, и ощущения, которые испытывал ее пассажир, совсем  не
походили на те, что возникают у мореплавателя. Не была плеска  волн, не было
соленых брызг, не было качки; бесшумно и плавно крохотный кораблик  скользил
в  вышине, подвижный и легкий,  как  воздушный  шар.  Блейд словно мчался  в
небесах этого странного мира, разглядывая его поверхность  с огромной высоты
--  свободный,  как  птица,  вольный,  как  ветер.  Чуть  подрагивала мачта,
вздувались паруса,  и  лодочка неторопливо плыла вперед,  оставляя за кормой
милю за милей.
     Блейд сидел посередине, стараясь не покачнуть свое хрупкое судно. Внизу
под ним  расстилалось нечто  похожее  на  лес --  густые древесные кроны, то
желтые, то  золотистые, то бурооранжевые  или  красноватые. Он  не  видел ни
зеленого, ни синего цветов; чудилось, эта  чаща охвачена осенним пожаром. Но
вряд ли в этом мире была осень. Солнце сияло совсем полетнему, теплый воздух
ласкал обнаженную грудь странника, и он решил, что для растительности на дне
бирюзового океана желтый цвет является, видимо, естественным.
     С высоты было трудно оценить величину деревьев, но казалось, что они не
больше  земных --  во всяком случае,  не  гиганты,  по ветвям  которых Блейд
путешествовал  в  лесах Брегги. Желтую волнистую поверхность чащи  прорезала
река, та самая,  которую он видел  с покинутого недавно плоскогорья;  сверху
она походила на серебряную ленту, брошенную на золотистое покрывало. Кое-где
по  берегам встречались скалы --  черные  и темно-коричневые; временами  лес
отступал, и вдоль воды тянулись узкие полоски песка.
     Прошло часа три. Горная вершина на востоке превратилась в едва заметное
облачко, почти неразличимое невооруженным глазом, солнце поднялось высоко, и
Блейд понял, что приближается  полдень. Все  это время он старался держаться
над рекой, направляя лодку с помощью боковых парусов, внимательно осматривая
берега и водную поверхность. Ничего достойного внимания заметить не удалось,
ни кораблей, ни поселков, ни дорог, ни полей или иных признаков цивилизации.
Небо тоже было пустым; только где-то под облаками кружили птицы.
     Поразительно! Странник отвел взгляд от расстилавшегося внизу  пейзажа и
покачал  головой. Его суденышко прошло миль пятнадцать  или  двадцать,  и на
всем  этом  расстоянии река  выглядела  вполне судоходной. Лес по ее берегам
тоже не производил впечатления непролазной чащи; обычный лес, не джунгли, не
тайга. Вполне подходящие места для обитания, однако -- никого! И ничего!
     Блейд недовольно нахмурился. Как полагал Хейдж, он должен был попасть в
высокоразвитый  мир,  где  известны те  или  иные способы перемещения  между
реальностями Измерения  Икс.  Данное обстоятельство являлось решающим: чтобы
сконструировать   нечто  похожее  на  машину  Лейтона,  необходимы  обширные
познания в  физике и электронике, а это влекло за  собой  массу последствий.
Скоростной  транспорт,  строительная  техника,  высокопродуктивное  сельское
хозяйство  или  некий  способ  искусственного производства  пищи, разработка
недр,  энергостанции  и   передача  энергии  на  расстояние.  Все  это  было
нерасторжимой  цепочкой  причин  и  следствий,  тех  элементов,  из  которых
складывается техническая культура, одно влекло за собой другое с неоспоримой
и абсолютной неизбежностью.
     Возможно,  подумал Блейд, эти  желто-золотистые леса, прикрытые  дымкой
бирюзового тумана, от века стоят дикими и нетронутыми? Возможно, цивилизация
не коснулась их, потому  что там, внизу,  нельзя  дышать?  Возможно, великие
города,  огромные  заводы  и   научные  центры  этого  мира  возвышаются  на
плоскогорьях, приподнятых над этой странной субстанцией, по которой скользит
его суденышко? Но сам  факт существования  этой лодки, и хижина, которую  он
нашел  в ущелье, и весь  жалкий скарб ее обитателей, и  их смерть -- все это
отнюдь не свидетельствовало о высокой культуре. Скорее наоборот!
     Постепенно он начал испытывать сомнения в удачности этого эксперимента.
По мысли Хейджа -- несомненно, внушенной лордом  Лейтоном, -- это странствие
рассматривалось как пробный шаг,  как первый опыт. Если методика обнаружения
высокоразвитых  цивилизаций  по темпоральным  всплескам оправдает себя, то в
следующую  экспедицию  Блейд  должен был отправиться с телепортатором -- для
пересылки на Землю различных технических объектов небольшого размера и веса.
Он понимал, что грядущий поход станет для него последним, и жаждал завершить
свою миссию самым достойным образом. Но если Лейтон  и Хейдж ошиблись,  если
зафиксированные  их  аппаратурой  сигналы  не  имеют  отношения  к  разумной
деятельности, то вся проблема не стоила выеденного яйца.
     Поразмыслив,  Блейд  решил,  что  сейчас  не  надо  ломать  голову  над
подобными  вопросами.  В конце  концов,  если  тут  имеются  какие-то центры
цивилизации,  вверху  или  внизу, он  их обнаружит.  Да, рано  или поздно он
наткнется на разумных существ, ибо  их присутствие в  этом  мире  бесспорно!
Пока же он плыл в хрупком сооружении, наполовину лодке, наполовину воздушном
шаре,  на  огромной  высоте, ежесекундно  рискуя  жизнью. Его не  обманывало
завораживающе  плавное  движение   крохотного  судна  и  безмятежный   покой
бирюзового океана. Что, если в нем бывают бури  и штормы? Даже сильный ветер
мог таить неведомую опасность! Все-таки под  днищем лодочки  была не вода, а
гораздо более разреженная субстанция...
     Внезапно  нить  его размышлений  прервалась, и  Блейд  привстал, слегка
покачнув свой хлипкий кораблик. Впереди, прямо по курсу, громоздилось что-то
непонятное,   темное,  неопределенных  очертаний   --   расплывчатая  масса,
протянувшаяся налево  и направо на три-четыре сотни ярдов. Он начал возиться
с  парусами, замедляя бег лодочки,  и  минут через  десять пришвартовался  к
огромному толстому стволу бутылочного дерева.
     Несомненно, перед ним был плот -- большой плот, состоявший из  тысяч  и
тысяч коротких неохватных бревен, огромное сооружение некогда  прямоугольной
формы, с  мачтами и  боковыми  парусами на  выступающих  реях.  И  столь  же
несомненно, что его разграбили и разбили. Часть веревок, скреплявших бревна,
лопнула, и стволы  застыли беспорядочной кучей; поверх  них  валялись мачты,
реи,  оборванные  паруса  и  остатки такелажа; пять-шесть хижин, в  которых,
видимо, жил экипаж, были развалены и изрублены мечами или  топорами.  Людей,
впрочем, нигде не наблюдалось -- ни живых, ни полуживых, ни мертвых.
     Блейд с  пять минут обозревал эту печальную картину разбоя и разорения,
потом  перебрался на  плот  и, осторожно шагая  по  расходящимся  под ногами
бревнам, приступил  к  детальному осмотру. Он не рассчитывал  поживиться туг
чем-либо  ценным  --  разве что  мелочами,  которые  не перегрузили  бы  его
суденышко,  --  но  хотел  выяснить, кто  с кем  бился и по  какому  поводу.
Обнаружив наиболее прочный участок плота, где канаты были еще целы, он встал
посередине, оперся на кирку и начал мысленно прокладывать путь  к развалинам
хижин. Передвигаться здесь следовало с крайней аккуратностью: кое-где стволы
разошлись  на фут или целый ярд, и свалиться  в такую щель означало бы явную
гибель.
     Вот и второй признак цивилизации, подумал Блейд, и в столь же плачевном
состоянии,  как  и   первый.  Безлюдье  и  разорение!  К  тому   же  никаких
буксировочных  средств, никаких движителей, кроме  мачт, парусов и ветра; не
похоже,   чтобы   в  этом  мире  знали  про  электричество,  радиосвязь  или
огнестрельное  оружие.  Плот,  однако,  был  огромен  и являлся  результатом
совместных  усилий  большого  числа  работников.  Ктото спилил  эти  стволы,
обрубил  ветви;  кто-то спустил их в бирюзовую  субстанцию, связал  толстыми
канатами --  похоже, из пеньки;  кто-то перегонял бревна из  одного места  в
другое -- где их, по-видимому, собирались купить. Несомненно, эти бутылочные
деревья были товаром -- но  почему тогда нападавшие  не забрали их?  Почему,
перебив экипаж, они срубили мачты, изорвали паруса, снесли  хижины и бросили
гору  ценного строительного материала  посреди океана? И где же люди? Вернее
-- где трупы?
     Странник приставил  ладонь ко лбу, все еще не решаясь двинуться с места
и  разглядывая  рухнувшие  хижины,  до  которых  было  ярдов пятьдесят.  Ему
показалось, что  на бревнах и плетеных  стенках  и крышах разрушенных  жилищ
заметны какие-то бурые пятна -- возможно, засохшая кровь? Тел он по-прежнему
не видел,  хотя они могли  быть завалены обломками; не видел и оружия -- под
ярким солнцем металлический блеск клинков был бы, разумеется, заметен.
     Если перескочить вон на то бревно... потом пройти по  участку из дюжины
стволов, который выглядел  вполне надежным... перебраться через  трехфутовую
щель... а дальше...
     Дальше будет видно, решил Блейд, собираясь сделать первый шаг. Внезапно
сзади раздался скрежет  -- словно по дереву провели тупой пилой;  в царившем
вокруг безмолвии он прозвучал оглушительно. Странник, находившийся в десятке
ярдов от края плота, вздрогнул и резко обернулся. Над крайним бревном торчал
полированный серебристый  шлем с  высоким гребнем и  чем-то вроде забрала, а
под ним...
     Блейд ощутил  холодный  озноб,  пробежавший по  спине, от шеи до  самой
поясницы.   Эта  жуткая   физиономия  не  могла  принадлежать  человеческому
существу! Огромная, безносая, с сильно выступающими челюстями, с зеленоватой
чешуйчатой кожей, с низким  лбом и  глубоко запавшими глазами... Безусловно,
то не был человек, но в его круглых желтых зрачках странник распознал вполне
человеческие чувства. Он наблюдал их сотни, тысячи раз и  не мог  ошибиться:
эта безносая  тварь глядела на него с яростью и злобной насмешкой. Словно на
суслика, попавшего в капкан!
     Отступив,  Блейд дал возможность пришельцу выбраться  на  плот. Он  уже
оправился от первого шока и решил не  спешить; это создание было не страшнее
саблезубого тигра  из Уркхи  или  мерзкого монстра из лабиринтов Зира. Но, в
отличие от  этих  чудищ,  зеленокожий являлся существом разумным  -- значит,
представлял ценность в качестве пленника. Вот только может ли он говорить?
     Безносый пришелец  взобрался на крайнее  бревно и выпрямился. Телом  он
отдаленно  походил  на  человека  -- две  нижние  конечности,  две  верхние,
какое-то  подобие  плеч,  шея,  голова...  На  этом  сходство заканчивалось.
Туловище  было почти квадратным,  закованным в  костяной панцирь -- Блейд не
сразу понял, что это не боевое облачение, а нечто вполне естественное, вроде
раковины улитки или  иголок ежа. Этот природный пластинчатый доспех покрывал
грудь,  живот  и  спину пришельца;  из-под  него  торчали четырехпалые ноги,
мускулистые, кривоватые, короткие. Руки  -- или  верхние  лапы  -- выглядели
почти  такими  же,  с толстыми  пальцами, вооруженными мощными когтями.  Эта
тварь походила на гигантскую, вставшую на дыбы черепаху --  правда,  с одним
существенным отличием: в одной из верхних конечностей она сжимала меч.
     Блейд,  не торопясь, положил  кирку на бревно  и  вытянул  вверх руки с
раскрытыми ладонями.  Он знал, что успеет добраться до оружия, ибо  безносый
меченосец казался не слишком поворотливым; но, быть может, удастся покончить
дело миром? Или получить какую-то информацию?
     -- Мир, --  медленно и  отчетливо произнес странник. --  Мир! Я не хочу
тебя убивать. Понимаешь?
     Зеленокожий  взял  меч  обеими  лапами  наизготовку.  Потом  пасть  его
раскрылась, и он проскрипел -- хрипло, отрывисто, но вполне внятно:
     --  Ты --  не трогать  --  оружие.  Тогда  -- жить.  Иначе --  умереть.
Понимать?
     Он умел говорить! Он даже скопировал интонацию Блейда!
     -- Чего тебе надо? -- странник нахмурился, следя, как слева и справа от
первого пришельца появились шлемы еще двоих.
     -- Ты! -- заявил меченосец. -- Нужен -- ты!
     -- Зачем?
     --  Покорный  --  работать.  Непокорный  --  есть!  --  мощные  челюсти
пошевелились, словно их обладатель пережевывал кусок мяса.
     Внезапно чувство резкой неприязни кольнуло Блейда;  он  поднял кирку, с
трудом сдерживая подступающий гнев. Этот монстр был людоедом!
     -- Ты -- убираться --  отсюда,  -- медленно произнес странник, подражая
безносому. -- Ты -- убираться, эти -- двое -- тоже -- убираться. Тогда жить!
Иначе -- я -- есть! Все -- три! -- он оскалил зубы и пару раз лязгнул ими.
     Оба соплеменника меченосца выбрались на  плот. Один был красноглазым, с
большим двуручным эспадоном в  лапах;  второй имел при себе топор. Этот  как
будто выглядел постарше: кожа его  имела бледно-зеленый цвет, а на пластинах
грудного щита были изображены пурпурные знаки. Вид он имел  начальственный и
важный -- словно сержант при двух подчиненных.
     Сержант-секироносец уставился на Блейда и мрачно заявил:
     -- Карвар -- есть -- мягкий -- люди. Мягкий люди -- не есть -- карвар!
     -- Я -- не мягкий, -- заверил его странник, угрожающе покачивая киркой.
-- Я -- жесткий, очень жесткий! Такой жесткий, который ест карваров!
     Если не найдется другого мяса, подумал он про себя, придется  и в самом
деле съесть этих ублюдков.
     Сержант с пурпурными знаками  разинул пасть,  и это весьма  походило на
усмешку.
     -- Карвар -- иметь -- острый  зуб,  -- сообщил он  -- Есть -- мягкий --
люди, есть -- жесткий -- люди, все равно. Есть -- глупый --  люди. Глупый --
мягкий -- люди -- совсем -- вкусно! Хорошо!
     Блейд  понял, что  над ним  издеваются.  Еще  он заметил,  что  крайние
черепахи  начали потихоньку расходиться, используя время дискуссии для того,
чтобы взять  его в кольцо. Тут, на плоту, мощные нижние конечности давали им
определенное  преимущество:   они  могли  цепляться   когтями  за  бревна  и
чувствовали себя уверенней  человека.  Впрочем, странник их не  боялся,  эти
массивные твари, похоже, были очень сильны, но уступали ему в скорости.
     -- Глупый --  карвар --  тоже  вкусно, --  Блейд сделал  шаг вперед,  к
первому меченосцу, поглядывая то на красноглазого, то на сержанта с секирой.
-- Сначала  --  глупый  -- карвар --  получить --  железный  зуб -- по башке
Умереть! Потом -- я -- есть!
     Секироносец приоткрыл пасть, желая, видно, продолжить беседу, но  Блейд
внезапно взревел и ринулся  к первому из противников.  Тот все  еще стоял на
самом краю плота,  приподняв  меч на уровень груди и  ожидая, пока остальные
завершат  окружение  нахального  "мягкого",   теперь  он  вскинул  клинок  с
неожиданной ловкостью и сноровкой, собираясь  отбить удар. Странник, однако,
схитрил. Казалось,  стальной  зуб кирки метит  противнику  прямо в  шлем, но
вдруг длинное  древко словно живое  скользнуло в руках  Блейда, и нижний его
конец ударил  безносого в живот. Тот зашатался, цепляясь когтями  за бревно,
но еще один резкий выпад отправил его за борт.
     Блейд  мельком взглянул, как  безносый,  и  впрямь  напоминавший сейчас
черепаху с растопыренными лапами, кружась и  кувыркаясь,  летит  к земле.  В
этой голубоватой субстанции он падал медленнее, чем в воздухе, но в конечном
результате не приходилось сомневаться: миля есть миля.
     -- Этот --  глупый --  я --  уже  -- не съесть, -- с сожалением заметил
странник, поворачиваясь к оставшимся врагам -- Этот -- съесть -- черви!
     Красноглазый яростно оскалил пасть и шагнул  к нему, замахиваясь мечом.
Сталь лязгнула  о сталь,  и  над плотом  прокатился  протяжный тающий  звон.
Отличный  клинок, подумал Блейд, нырнув под  толстую конечность противника и
обходя  его сзади. Пожалуй,  если бы  удар пришелся на  рукоять,  то  лезвие
перерубило бы ее, как тростинку.
     Он  поднял  кирку  и плашмя  обрушил  ее на  прикрытый  шлемом  затылок
красноглазого. Тот булькнул, словно подавившись,  и растянулся  на  бревнах,
разбросав в стороны  лапы, верхние его  конечности  подергивались.  Странник
взглянул на сержантасекироносца, до которого было не больше пяти шагов.
     --  Ну,  кто  кого  есть?  --  насмешливо  спросил   он  последнего  из
зеленокожих. --  Глупый мягкий --  карвара,  или карвар -- глупого  мягкого?
Понимать, черепашье дерьмо?
     Судя  по  всему,  сержант понял  его  отлично. Его физиономия  осталась
бесстрастной -- видимо, эти существа были  лишены мимики -- но круглые глаза
пылали поистине адским огнем.  Вероятно,  он понимал и то, что  напоролся на
бойца,  не уступающего ему в силе, но значительно превосходящего в скорости,
а это  значило, что  минуты его сочтены.  Тем не  менее  зеленокожий  шагнул
вперед и без колебаний принял бой.
     Минут  десять  над плотом,  повисшим  на чудовищной  высоте, раздавался
лязг, грохот и звон. Блейд не торопился, он хотел  понять, с кем имеет дело.
Несомненно, такие же твари прикончили Кампала Эгонду с семьей,  и против них
жалкий дровяной топор,  коса или нож были  бесполезны.  Их природные панцири
почти  не уступали крепостью  рыцарским доспехам,  так что  теперь  странник
понимал,  для  чего нужна тяжелая боевая кирка  с хорошо заточенным  концом,
такое оружие в сильных руках могло сокрушить костяной щит карвара.
     Его противник оказался дьявольски силен и орудовал секирой с искусством
профессионала.  Он  не  слишком  заботился  о  защите (видно,  полагаясь  по
привычке  на