лялся  перед  дверью  с  разрубленной  головой,  а  женщину -
очевидно, жену - уже растянули прямо на крыльце и теперь лихорадочно срывали
с нее последние тряпки...
     Все это было обычным  делом  - жестоким, грязным и кровавым, но тут уж,
сказал себе Блейд, ничего не поделаешь. Слишком долго с пильгуями обращались
словно со скотиной, и теперь  не стоило ждать от  них рыцарского обращения с
побежденными.
     И  все-таки  порядок должен был быть  восстановлен; его приказы  должны
выполняться беспрекословно.
     Странник ринулся на  вопли  женщин. То, что  он там  увидел,  заставило
заледенеть кровь в жилах - у него-то, прошедшего все круги датою ада!
     Он  увидел  изрубленных  на мелкие  куски детей. Увидел,  как  какой-то
пильгуй  повалил девочку  лет восьми, жадно шаря руками  по ее телу. Увидел,
как несколько освобожденных  им рабов с  громким хохотом  сажали  корчащуюся
старуху на кол. Увидел - и в глазах его потемнело.
     Меч странника  словно  бы сам  собой  вошел  в  спину  того,  кто начал
насиловать девочку. Вторым  ударом он  отправил к праотцам одного из веселой
компании, что  насаживала  на  острие  кола  старуху.  Это  слегка вразумило
остальных.
     Блейд убил еще пятерых или шестерых,  прежде чем ему удалось остановить
кровавую  вакханалию. Сражение кончилось, из шахты поднимали одну за  другой
платформы с рабами - сбитыми с толку, ничего не  понимавшими,  однако тотчас
же присоединявшимися к мятежному воинству. И все громче и громче  над толпой
невольников неслось:
     - Морион! Морион! Неужто?.. А где его зверь?..


        Глава 16

     Вскочив на груду бревен, странник вскинул руку.
     -  Я поведу вас на бой!  И мы  свалим Империю! Ибо я - Морион! А что до
зверя, то его вы  увидите чуть  позже. Я не стал рисковать им  в сражении. А
теперь - вперед!
     Рабы дружно взревели.
     Мало-помалу Блейду и прибившейся к нему сотне удалось навести кое-какой
порядок.  Были учтены  запасы  оружия и провианта. Трехтысячное  войско  (не
войско  пока  еще  - на  три  четверти  толпа)  скорым  маршем  двинулось  к
следующему поселению рабов.
     Однако в округе уже поднялась  тревога.  По  дорогам спешно маршировали
центурии: случилось небывалое дело, мятеж!
     Однако местные командиры ничего не могли поделать, и  за три дня войско
Блейда достигло десяти  тысяч. Разорены были  восемь  рабских  городков;  их
охрана  бежала, почти  не  оказывая  сопротивления.  И всякий раз  страннику
приходилось клинком усмирять тех,  кто пускался в кровавый разгул; но  после
этого  остальные, на  время усмиренные зрелищем  быстрой и скорой  расправы,
роптали все сильнее и сильнее.
     Тем  временем командовавший  остатками  охранного легиона легат собрал,
наконец, все свои силы  в кулак. Уже брошены были почти все рудники, шахты и
сталеплалильни; рабов целыми толпами, точно скот, гнали в город, в громадные
загоны близ портовых складов,  где могли  поместиться десятки и  сотни тысяч
душ. Сам же военачальник решительно вывел своих легионеров за ворота...
     Разведки у  Блейда  не  было. Никакой, даже самой плохонькой.  Пильгуев
можно было держать только всех вместе; оказавшись в одиночестве, в ситуации,
когда приходилось отвечать самим за себя, они терялись  и не могли выполнять
самые простые задания. Поэтому странник решил не скрываться - пусть  здешние
командиры выйдут на него сами...
     Они так  и поступили. Им  удалось собрать девять полных когорт - легион
пополнился  горожанами.  Отлично  экипированные  центурии  одна   за  другой
маршировали по широкому тракту навстречу мятежникам.
     То,  что  "оборона есть  смерть вооруженного  восстания",  Ричард Блейд
помнил твердо. И потому атаковал сам, хотя численного преимущества его армия
почти  не  имела,  а  уж про  выучку  и  говорить  не  приходилось.  Правда,
восставшими рабами командовал  он  сам,  а это практически уравнивало  шансы
сторон. Странник позволил длинной колонне  противника полностью  втянуться в
редкий лесок,  что  окружал  город,  а  потом... Потом  заранее подрубленные
деревья по обе стороны дороги  стали  внезапно валиться на  головы солдатам.
Тяжелые вековые стволы в  два обхвата толщиной падали на легионеров, а вслед
за ними хлынул поток пильгуев. Густо полетели самодельные стрелы  из наскоро
сработанных  луков;  строй  центурий  сломался сразу,  и  бой превратился  в
беспорядочную свалку.
     Блейд сражался наравне со всеми. В этом бою не было  места для  тонкого
маневрирования  и  хитроумных  позиционных  замыслов;   все  решали  сила  и
внезапность.
     На лесной дороге вспыхнула дикая схватка. Внезапная атака сразу же дала
преимущество воинам Блейда; они  сражались самозабвенно, не  щадя  себя,  и,
даже  умирая, старались прихватить  с собой хотя  бы одного  врага.  Длинная
колонна  легионеров  сразу  же оказалась  разорванной  на множество  частей,
каждая из которых билась сама по себе.
     Сражение  кончилось   довольно  быстро.  Лишенные  преимуществ   строя,
растерянные,  ошеломленные  внезапным нападением  легионеры погибли  все  до
единого. Некоторые, видя, что все  потеряно, стали было сдаваться в плен, но
были  почти все перебиты. Блейд  с трудом спаи  от неминуемой расправы  лишь
полсотни солдат.
     Правда, и его воинство потери понесло немалые. В живых осталась едва ли
половина;  однако  дело  было  сделано.  Ричард  Блейд  владел  теперь  всем
Рудничным Краем,  и  освобождение десятков  тысяч  рабов-пильгуев  было лишь
делом времени.
     Мало-помалу к  страннику  начали  стекаться  его выжившие  командиры  -
разгоряченные, распаленные боем, с головы до  ног  забрызганные  кровью. Это
были те,  в ком  даже рабство не смогло погасить  природный  огонь  и  жажду
мести.  Пока младшие  офицеры, десятники и  сотники,  приводили растрепанное
войско  в  относительный  порядок, Блейд устроил  военный совет.  Из  десяти
тысячников уцелело шестеро - самые хитрые, ловкие и удачливые.
     -  Есть такое  правило: прежде, чем принять  решение, старший  командир
выслушивает младших, - объявил странник. - Пусть каждый скажет, что, по  его
мысли, надо делать дальше.
     Сперва  тысячники  только чесали  в  затылках,  ибо  никто  из  них  не
задумывался  о  подобных вещах. Был их  предводитель, великий Морион - в чем
никто  больше не  сомневался,  -  который все знал  и все  решал:  А  думать
самим... да еще о том, что делать дальше? К такому они приучены не были; они
только  недавно  поняли,  что  это  такое  -  думать  и   принимать  решения
самостоятельно.  Ясно, ничего  дельного Блейд услышать  не мог. Но ему важен
был этот разговор, чтобы понять, чего же ждет от него войско.
     - Город брать надо, - наконец решился один из тысячников, здоровенный в
сравнении  с остальными  пильгуями  парень  по  имени Фар. - Город  возьмем,
погуляем... Все наше будет.
     Остальные пятеро  тысячников согласно закивали. Видно было,  что  мысль
взять  город им до крайности понравилась -  также,  как  она не  понравилась
Блейду.
     -  А что  скажут  остальные? Ты, Гдоп? - Гдоп, высокий и  худой,  точно
жердь,  криво дернул рассеченной  щекой.  В  глазах у него застыло  свирепое
выражение  -  настолько  свирепое,  что  можно  было  подумать,  он  вот-вот
направится к месту казни и возьмет в руки топор палача.
     - Да, прав Фар! Сухэй брать надо. А дальше  решим.  Там жратвы, небось,
полно... Парням откормиться надо, да девок ихних дебелых помять. А иначе...
     -  Понятно,  - медленно произнес Блейд. Ему  и в  самом деле  все  было
понятно. Его "тысячники"  могли заглянуть самое  большее в  завтрашний день.
Что они станут делать после взятия портового города,  их  пока совершенно не
волновало. "Что-нибудь придумаем"  - вот  и весь сказ. Рабы  жаждали  первым
делом  рассчитаться  со  своими  бывшими  хозяевами;  эта жажда  мести  была
понятна, но если заниматься только тем, что тешить эту страсть...
     - А  сказать  вам,  что  будет,  когда вы возьмете город и приметесь за
гульбу? - заговорил Блейд. - Империя пришлет  сюда  два  или три  легиона  -
настоящих легиона, не здешним старикам  чета! И  от всех  нас останется одно
лишь мокрое  место, понятно? Мокрое место! И живые будут  сильно  завидовать
мертвым... Так просто они пленных не прикончат, не надейтесь! Я видел, знаю.
Сжигание живьем можно назвать самой быстрой и милосердной казнью.
     Эти слова подействовали. Тысячники переглянулись. Фар облизнул губы.
     - Так...  так что же  делать, великий  Морион?  Ты  - мудрый! Ты -  наш
вождь. Скажи же нам, что делать!
     - В первую очередь надо отправить самые лучшие отряды вперед, захватить
перевал. Остальным же - освободить всех до единого рабов...
     - А кабаров  сделать  рабами и загнать  в шахты! - тотчас  же подхватил
Гдоп.
     - Нет, пусть они теперь нужники вместо нас чистят! - ухмыльнулся Фар. -
Пускай  они  ручки  в  дерьме-то  нашем  попачкают!   -  его   речь  вызвала
одобрительный гогот.
     - Хватит!  - Блейд повысил  голос. - Своего  соображения нет, у  других
занять не стесняйтесь! Значит, так: Сухэй мы пока трогать не будем. Выгоднее
договориться...
     -  Они  нам  вина  и  девок,  гы-ы!  -  осклабился  Фар,  в  сладостном
предвкушении позабывший  даже о  субординации.  Блейду пришлось  напомнить -
ударом кулака  в  живот,  так что Фар согнулся пополам и  медленно повалился
набок,  судорожно хватая воздух разинутым  ртом, точно выброшенная на  берег
рыба.
     - Это научит  тебя слушать внимательно и не перебивать, когда я говорю,
- назидательно заметил странник. Иных способов поддержания авторитета просто
не оставалось, как ни печально...
     - Так вот,  с горожанами мы договоримся. Они снабжают нас провиантом, а
мы их за  это не трогаем. Отроим укрепленный лагерь. Учим  войско. А потом -
идем на  запад! В коренные имперские земли!  И я клянусь  вам,  что в скором
времени голова императора кабаров полетит к вашим ногам, точно гнилой кочан!
     Эта часть  речи странника слушателям понравилась, но  вот  с его  идеей
насчет города тысячники были категорически не согласны.
     - Это как же так?  - вылез Пвок,  третий  тысячник, низкорослый крепыш,
самый  способный  из учеников  Блейда по части фехтования. - Это значит,  мы
будем  в  поле  спины  гнуть,  а  имперцы  по-прежнему  на  мягких  перинках
почивать?!  Да этот их город распроклятый нужно с лица земли стереть! Гноище
поганое!
     - Если вы тоже станете почивать на мягких  перинах, Империя вас  быстро
прикончит,  -  вновь  принялся  втолковывать  Блейд.  -   Нельзя  нам  здесь
задерживаться.  Войско  сколотим - и вперед, к столице! Возьмем ее,  тогда и
подумаем, как поразвлечься.
     Тысячники угрюмо  заворчали. Четверо из них погибли в последнем  бою, и
никто не мог быть уверен  в том, что доживет  до победы, - а эти парни стали
командирами все-таки недаром. Они умели соображать несколько  лучше других и
понимали, что блага жизни - это очень хорошо... и лучше всего дожить до того
времени,  когда  их можно будет вкушать  вволю. Предлагаемый  Блейдом  поход
сулил  большую войну, и поэтому  гораздо привлекательнее казалось  другое  -
взять  Сухэй,  благо  тот  под  боком,  почти  беззащитен  и  весьма  богат,
повеселиться  вволю,  а  там как  выйдет. Может,  и не пришлет  Империя сюда
никаких легионов.
     Блейду  пришлось долго и  упорно бороться с  этими иллюзиями. Тысячники
верили  с трудом - точнее, совсем не верили. Они разошлись, недовольно ворча
и поминутно оглядываясь, словно все еще надеялись, что их избавитель вот-вот
переменит такое несправедливое и ужасное решение.  Великому Мориону пришлось
рыкнуть, чтобы придать им чуть больше энтузиазма.
     Вскоре уже все войско знало, что город они  штурмовать  не  будут.  Это
известие вызвало всеобщий  стон разочарования. Однако авторитет Блейда  пока
что  был высок; его  приказы исполнялись. К вечеру отряд в две тысячи бойцов
тронулся  к  перевалу.  Повел  его  Гдоп,  крайне   недовольный  этим  своим
назначением -  он  отчего-то пребывал в  полной  уверенности, что  стоит ему
покинуть лагерь, как  решение великого  Мориона тотчас  же изменится, войско
захватит  город, а он, Гдоп, принужден будет торчать  на каком-то  проклятом
перевале...
     С  оставшимися  тремя тысячами воинов  Блейд подошел  к  стенам  Сухэя.
Ворота были  наглухо  закрыты,  на  стенах  густо стояли защитники  -  почти
половину  составляли женщины  и подростки. Участь тех  кабаров, что попадали
живыми в руки восставших рабов, была здесь известна всем.
     Странник  только  присвистнул, осмотрев городские укрепления -  мощные,
надежные, толково выстроенные. Рвы глубокие, стены высокие, бойницы  узкие -
все  как  полагается. Брать эдакую твердыню,  имея под рукой три тысячи едва
обученных солдат гиблое дело. Оставалось  лишь  одно - блефовать. Блейд слыл
очень сильным игроком в покер.
     Фар  поднес к  губам рог,  взятый у убитого легионного  горниста,  и  с
натугой  выдул хриплую  мелодию, сигнал  предложения переговоров. Для  вящей
острастки Блейд велел облаченным в полное вооружение отрядам маршировать  по
открытым местам, так,  чтобы  видели со стен; потом скрываться за деревьями,
перестраиваться  и  вновь появляться на виду - уже в иных плащах  и в другом
порядке.  Древняя,   как   мир,   уловка,  но  порой   она  давала  неплохие
результаты...
     Сам  странник  на  месте  градоправителя ответил  бы восставшим  гордым
молчанием. Море  оставалось  в  безраздельном  владении  Империи;  блокады и
голода можно было  не бояться. Без осадных машин взять эту твердыню  не смог
бы даже Александр Македонский.
     Однако же местный правитель думал по-иному. Очевидно,  сыграл свою роль
и  предпринятый  Блейдом  маневр  или,  как  выразились бы  его  коллеги  из
британской разведки, "кампания по дезинформации противника".
     Над воротами появилось  несколько фигур, облаченных в богатые накидки с
золотым  шитьем. Отцы города! Они  смотрели вниз, и Блейд явственно читал на
их лицах страх. Они боялись  его, неведомого врага,  возникшего из небытия и
совершившего   невозможное.   Невольничьих   мятежей   здесь  не  помнили  с
незапамятных времен, так что у старейшин были основания для опасений.
     -  Слушайте меня  внимательно,  вы,  там! -  крикнул  Блейд.  - Если не
хотите, чтобы ваш город назавтра заполыхал, как большой  костер,  выполняйте
то, что мы вам скажем! Помните - если вы не  станете повиноваться, всех ждет
мучительная смерть, а Сухэй - полное разорение!
     Его слова возымели свое действие.
     - Кто ты  такой и  чего хочешь? -  в  голосе  градоправителя  явственно
слышалась дрожь.
     - Я командую армией народа пильгуев. А имя мое - Морион!
     Некоторое время на стене потрясение молчали. Блейд дал им время немного
опомниться и заговорил вновь.
     - Я требую, чтобы из города были бы  выпущены все рабы. Я требую, чтобы
город  выплатил  дань провиантом - чего и сколько  я  скажу позже. Я требую,
чтобы город сдал  бы все оружие. Сейчас я предлагаю вам это лишь потому, что
не хочу лишней крови и напрасных жертв. Мирные горожане нам не враги.
     - Мы должны обдумать твои предложения... Морион, - прозвучало со стены.
- На них так сразу не ответишь. Нам надо время...
     - На закате я  снова буду здесь, - крикнул Блейд. - Думайте  до вечера,
но ни мгновением дольше. Мое терпение тоже небезгранично.
     На сем  переговоры  закончились, но странник не сомневался в их успехе.
Эта  трусливая  шайка  городских  богатеев...   они   наверняка   предпочтут
откупиться, чем начинать сражение. А то, что рабы шутить не станут и бросать
слова на ветер тоже, в городе уже все прекрасно знали.  Очевидно, старейшины
Сухэя  хотели  просто  выиграть  время. Блейд  не сомневался,  что  они  уже
отправили  морским  путем спешного гонца на  юг, в имперскую столицу. Пусть;
планам странника это помешать не могло.
     На вечерней  заре  он  со свитой вновь  показался  у  городских  ворот,
предусмотрительно взяв с собой  круглый щит - на случай, если со стены решат
угостить стрелой.
     Переговоры  начались  трудно. Городской  голова  вздыхал, жаловался  на
беспорядки  и  неурядицы,  говорил,  что   выдать  запрашиваемое  количество
продуктов  не  сможет,  потому  что иначе вверенные  его попечительству люди
начнут умирать  голодной  смертью, и приводил тому подобные аргументы. Блейд
спорил,  грозил, доказывал -  словом,  все  шло  как  обычно.  Привычная для
странника словесная  игра,  в  которой он был  очень силен. Тысячники Блейда
сидели и грызли костяшки кулаков - им не терпелось броситься на штурм.
     Да, все  шло как  обычно, но когда спор  стал особенно  жарок  и  Блейд
невольно подал  коня  чуть ближе к воротам, градоправитель внезапно отскочил
от бойницы; и тотчас же створки ворот распахнулись.
     Там стояла  конница - наверно, несколько последних десятков  из  личной
охраны  градоправителя.  Бывалые  легионеры,  ветераны,  умелые  и  опытные;
вдобавок настроенные очень  решительно. Они бросили  своих коней с  места  в
карьер; со стены полетели арбалетные стрелы.
     Блейд яростно выругался. Ну,  это им даром  не пройдет! Он ударил  коня
каблуками, посылая вперед, навстречу легионерам,  чего  те никак не ожидали.
Взмах  -  и  первая  голова  слетела  с  плеч.  Он врезался в  густую  толпу
всадников, рубя направо и  налево; однако его  тысячники бросились наутек, а
один  из них, нелепо раскинув  руки, опрокинулся на спину коню со  стрелой в
шее...
     Блейд же прорвался  сквозь строй. Пригнувшись  к шее скакуна, он погнал
его вперед, держась в мертвом пространстве ближе к основанию стены, чтобы не
попасть  под  летевшие  сверху  стрелы.  Легионеры поспешно разворачивались,
готовясь мчаться в погоню - чего странник только и ждал.
     Однако  за  ним  гнались опытные вояки, прекрасно  знавшие,  что  такое
засада в лесной чащобе; видя, куда направляется Блейд, они осадили коней, не
желая рисковать. Вскоре странник оказался уже возле своих сторожевых постов.
     Из его  свиты уцелело  лишь двое; остальных либо уложили стрелами, либо
зарубили мечами в короткой схватке. Внешне Блейд остался совершенно спокоен,
однако   мысленно  клял  глупость  горожан.  Положение  складывалось  не  из
приятных,  и теперь ему оставалось только одно  - брать город штурмом! О чем
он и оповестил свое войско.
     Новость  была  встречена радостным ревом.  Здесь никто не сомневался  в
успехе. Блейд  отправил срочных гонцов на перевал  - как  ни неприятно  было
отменять свой собственный приказ, приходилось это сделать.
     Три дня  прошло в  ожидании и подготовке. Наконец подошел  отряд Гдопа;
все было готово к приступу.
     На заре следующего дня Блейд  послал свои отряды на штурм. Главный удар
он решил нанести по городским  воротам, для  чего был изготовлен здоровенный
таран. Остальные сотни восставших полезли на стены с приставными лестницами.
     Потом,  когда  ворота  рухнули,  странник  сам повел  лучшую  тысячу на
решительный приступ. Позади главных ворот  осажденные соорудили  нечто вроде
баррикады,  однако  она  не  смогла  остановить  пильгуев.  С торжествующими
воплями, тесня защитников все дальше  и дальше,  рабы врывались в  окрестные
улицы, откуда сразу же пахнуло дымом пожарищ.
     Блейд же, собрав несколько сотен самых дисциплинированных бойцов, повел
их к гавани, где помещались все согнанные в Сухэй рабы.
     Это был даже не загон, а,  скорее, громадный  цирк,  размером, пожалуй,
раза в два  больше,  чем  знаменитый  лондонский  стадион  "Уэмбли". Широкие
ступени уходили  вниз длинным  амфитеатром; и все  они были густо  заполнены
толпами людей.
     Возле  единственных ворот стояла охрана, которая бросилась наутек, едва
завидев приближавшихся пильгуев. Замки  были сбиты  в одно  мгновение; затем
странник  вывел  огромную  толпу  прочь  из   города,   через  расположенные
поблизости портовые ворота. О судьбе остальной части войска он