и  пешком.  В  любом
случае,  дорога  от  Сарпаты до карварской крепости  заняла не один день,  и
значит, им с Ханком поднесли изрядную дозу местного наркотика.
     Страннику  так  и не  удалось восстановить в памяти  все обстоятельства
пленения, и джарат ничем не мог ему помочь. Он вскочил  на  парапет, пытаясь
удержать приятеля,  но  тут  же  был  захвачен  арканами  и сброшен вниз,  в
бирюзовый воздух Римпады.  Вероятно, их просто  подвесили на веревках,  пока
оба  не потеряли сознания, а затем дали понюхать этого  газа,  превращавшего
человека  в  деревяшку.  Впрочем,  поев горячего,  выспавшись  и снова поев,
Ричард  Блейд и Ханкамар Киттала,  новые  узники и  рабы карварской цитадели
Акка'Ранзор,  почувствовали  себя  вполне  сносно.  Достаточно хорошо, чтобы
махать десятифунтовой кувалдой с утра до ночи!
     Они и махали --  уже дней десять. Эта работа  не была Блейду в тягость,
как  и сон на жестком ложе в подземной камере, где ночевали  еще два десятка
кузнецов. Он даже отметил некую приятную перемену -- огонь  на  Акка'Ранзоре
не находился  под запретом, и  любой мог приготовить себе  горячее без риска
попасть в ту же печь, на которой варился  бульон. Это  было хорошо, и вторым
столь же  приятным обстоятельством являлся  поток  любопытнейшей информации,
щедро   изливавшейся   из  уст  кузнецов,  плотников,  шорников,   пастухов,
забойщиков скота, носильщиков, поваров и  прочего  люда,  который суетился в
подземельях  и  на поверхности  Акка'Ранзора, плавил  руду,  ковал железо  и
заботился о  пище  для  своих повелителей.  Плохо же  было то, что Блейд  не
переносил даже  вида  карваров;  при их приближении  его начинало  трясти от
бешенства.
     Правда,  они  не любили болтаться  у кузниц  и огня,  хотя  причины, по
которым  зеленокожие обитатели  Римпады  избегали жаркого ревущего  пламени,
оказались совсем иными, чем у людей. Людей страшили последствия, карваров же
-- сам их  первоисточник. Люди избегали  разводить  огонь в  своих  городах,
выстроенных  из  чикры  --  прекрасной легкой  чикры,  которая  так  отлично
обрабатывалась  и  была буквально даром Божьим для этого мира; издревле  они
выносили все производства, связанные с огнем, за городскую черту, в пещеры и
каменные  здания, откуда  ни искорки не могло долететь до их домов и  лесов,
покрывавших  изрядную часть  обитаемых  плоскогорий.  Это  стало  традицией,
освященным  временем законом, и  всякий,  нарушивший его,  подлежал  вечному
изгнанию  или  мучительной  казни,  ибо  из-за неосторожности  одного  могли
погибнуть многие -- почти все, если бы воспламенились леса чикры.
     Люди  Таргала, однако, не испытывали  мистического ужаса перед огнем. В
их обществе, как  и на Земле,  существовало множество профессий, связанных с
горнами, печами и  кострами; все эти мастера  проходили долгое и  тщательное
обучение, и труд их оплачивался хорошо. Еще  бы! Ведь им приходилось терпеть
массу неудобств,  чтобы обеспечить  соплеменников  металлическими изделиями,
стеклянной  посудой,  обожженными горшками  и горячей пищей! Им  приходилось
жить в домах из мертвого камня при своих мастерских либо добираться к ним из
города; им  надо  было соблюдать величайшую осторожность  в  работе и в  оба
глаза следить за своими учениками; наконец, не всякая женщина согласилась бы
разделить их нелегкую  судьбу полуотверженных -- правда, весьма  уважаемых и
нужных  специалистов.  Тем  не  менее  таргальцы  с  разумной  осторожностью
использовали  огонь,  ибо   он  являлся   таким   же  необходимым  элементом
цивилизации,  как колесо, культурные злаки,  домашние животные и  крыша  над
головой.
     Что касается карваров, то огонь был для них просто непривычен. В бедной
кислородом Римпаде не мог бы, пожалуй, понастоящему воспламениться и бензин;
древесина   и  уголь   там  не  столько   горели,   сколько  тлели.  Буйное,
ослепительное и жаркое пламя  являлось для зеленокожих  столь же непонятной,
ужасающей  и  разрушительной  стихией,  как  раскаленная  лава,  выплеснутая
вулканическим  кратером, как яростная  волна цунами  или многофутовый  пласт
льда,  внезапно  сковавший  океан.  Вдобавок  эта  стихия  была  порождением
Среднего  Мира, дитем  жидкого воздуха,  которым  они могли дышать  не более
пяти-шести  часов: затем  их кровь  перенасыщалась  кислородом  и  наступало
отравление.
     Но  никакая культура  не  может  развиваться  без огня,  и  карвары  не
составляли исключения. Они  питались сырым  мясом и  вполне бы обошлись  без
кухонь, глиняных горшков,  стеклянной посуды, свечей,  золотых  украшений  и
фейерверков, но им был нужен металл --  для  оружия и  прочих вещей, которые
должны иметь надлежащую прочность, долговечность и остроту. И они решили эту
проблему  самым  рациональным и естественным  путем  --  с их  точки зрения,
разумеется:  отвоевали  несколько  частиц  Раннара, населив их подневольными
существами, которые умели обращаться с огнем. Поскольку же со временем можно
привыкнуть  ко всему -- даже к тому, что еще  вчера  казалось таинственным и
ужасным, -- то Блейд не сомневался, что кое-кто из  безносых уже относится к
огню  вполне терпимо. Например, тот же Тосс'от, надсмотрщик Коготь,  который
первым приветствовал его и Ханка в Акка'Ранзоре! Этот карвар  с алым крючком
на груди, надзиравший над всеми узниками, не боялся огня, а значит,  мог при
случае натянуть арбалет и послать в любой из городов Среднего  Мира стрелу с
пылающим пучком пакли на  острие. Так что опасения Ханка  и капитана Ронтара
отнюдь не являлись игрой воображения.
     Иногда  Блейд,  раз  за  разом  обрушивая молот  на раскаленные  полосы
железа, пытался обнаружить корни своей иррациональной ненависти к  карварам.
Странно!  До  сих  пор  он был уверен, что  не  страдает  антропоцентризмом!
Четырехрукие  катразские хадры не являлись людьми, но  он относился  к ним с
симпатией... как и к примитивным племенам, встреченным в Уркхе и в Брегге...
Пожалуй, лишь гобуины, чудовищные стражи  Джедда, вызывали у него неприязнь,
поскольку  были   такими   же  отвратительными  и  жестокими,  как  карвары.
Неприязнь, но не ненависть! Они были слишком глупы, чтобы их ненавидеть!
     Возможно,  в этом-то и кроется причина? В том, что он видит  в карварах
равный человеческому, но злонамеренный разум? Или же его чувства подогревают
их  гастрономические пристрастия? Они и в  самом деле использовали людей как
скотину, которую можно заставить работать, а можно и пустить на убой...
     Блейду, однако, казалось, что существует какой-то иной повод  для столь
активного  неприятия  карваров.  Рядом  с ними  он ощущал какое-то  странное
напряжение, какое-то давление, возникающее где-то в глубине -- в разуме?.. в
душе?.. в  сердце?.. --  заставлявшее  его едва ли не  передергиваться  всем
телом. Припомнив свои ощущения от  прежних  встреч с зеленокожими, он решил,
что именно это послужило причиной  ярости,  с которой он дрался в Урпате и в
сарпатском  форту.  Не исключалось,  что  в последнем  случае виновны и чары
старца Ирнота, но на него, на Ричарда Блейда, они подействовали сильнее, чем
на  прочих  бойцов Арколы.  Странно!  Странно и  то, что  во  время  первого
контакта с  безносыми --  месяц  назад,  на плоту -- он не  испытывал  к ним
особой  ненависти.  По  крайней  мере  поначалу,  уточнил  Блейд.  Они  были
противниками, обычными противниками, с  которыми он сражался  и которых убил
--  но  сделал это с холодным сердцем. Во всяком случае, гнев не помешал ему
точно рассчитать все свои действия во время той схватки...
     Наконец, после долгих размышлений, Блейду стало казаться, что ненависть
его сродни наведенному магнетизму: она слабела, когда он  не видел безносых,
и вновь вспыхивала яростным пламенем в их присутствии.  Может быть, на самом
деле  карвары ненавидели людей,  а его  собственные  ощущения являлись  лишь
отблеском тех черных чувств, которые нижняя раса питала к верхней? Он  знал,
что одарен ментальным талантом -- не  очень большим, но все  же  позволявшим
работать с  телепортатором  и  другими  приборами  с мысленным  управлением;
возможно,  эта способность  позволяет  в какой-то  степени улавливать  мысли
карваров? Даже не мысли, а эмоциональный настрой, эмпатические переживания?
     Наверняка беседа по душам с одним из надсмотрщиков  -- с тем же Когтем,
например, -- прояснила  бы многое,  но на это рассчитывать не приходилось. К
тому  же такая беседа предполагала владение  языком, а люди не знали наречия
карваров. Понаблюдав за зеленокожими,  Блейд  начал  сомневаться, что у  них
вообще существует развитый устный язык. Они обменивались жестами,  испускали
шипение, скрип, скрежет --  звуки, совершенно недоступные для  человеческого
горла, и слишком краткие, чтобы их можно было счесть настоящей  речью. И все
же они отлично понимали друг друга! И Блейд,  со скрежетом зубовным наблюдая
за  зеленокожими, начал догадываться, что эта раса  владеет сверхчувственным
даром, столь  редким среди людей. Правда, у грубых воинов и надсмотрщиков ин
проявлялся не слишком заметным образом.
     Иногда эти наблюдения и раздумья Блейда прерывались другими мыслями. Он
то  горевал  о  вновь утраченном таллахском мече, то вспоминал лицо и жаркие
объятия  Дионы; ему хотелось  бы  вновь увидеть  свою зеленоглазую подружку.
Временами он вел долгие  беседы с Ханком, стараясь поддержать в нем бодрость
духа.  Джарат  страстно  мечтал  о  побеге,  Блейд  же   относился  к  такой
возможности более  спокойно, так как  нераскрытые тайны Нижнего  Мира влекли
его не меньше, чем  губы и тело Дионы. В конечном счете странник  решил, что
ему нечего жаловаться на  судьбу: он хотел попасть в Акка'Ранзор,  и он туда
попал.
     * * *
     Однажды их с Ханком и еще  десятком мужчин покрепче отправили наверх, в
помощь грузчикам, перетаскивавшим забитый скот. Пастухи  регулярно пригоняли
десятки животных, овец и мелких таргальских коров; их резали, разделывали на
крупные  части и швыряли мясо в несколько глубоких колодцев, на дне  которых
мерцал голубоватый туман.
     Попасть в  пастухи  считалось большой удачей. Они жили на  поверхности,
дышали чистым  воздухом и каждый  день  могли  видеть солнце и ясные небеса.
Собственно,  никто  не запрещал мастеровым и ремесленникам выбираться наверх
-- в свободное время, разумеется. Однако долгий  рабочий  день выматывал все
силы,  и большинство  подневольных  тружеников  не  имело  никакого  желания
любоваться солнечным закатом и яркими звездами.
     Блейд с Ханком провели с пастухами и забойщиками два  дня,  и страннику
вполне  хватило этого  времени,  чтобы  навести  все необходимые  справки  и
изучить местность. Теперь он понимал, почему карвары не ограничивают свободы
передвижения  рабов,  интересуясь  лишь  результатами  их  труда.  Бежать  с
Акка'Ранзора  было некуда,  и до сих пор это  никому не удавалось; бирюзовый
туман Римпады, окружавшей остров, держал пленников крепче цепей и решеток.
     Собственно говоря,  тут  было два острова, весьма  обширных, каждый  не
меньше тридцати миль в поперечнике. Люди находились на восточном  -- высоком
безлесном  плоскогорье,  где  выпасали  скот.  Его крутые  обрывистые берега
тянулись сплошной каменной стеной,  уходившей  в глубь голубоватой бездны, и
на  всем острове  нельзя было сыскать ни  одного  ствола чикры,  годного для
плота. Несомненно,  лес  тут  уничтожили  еще  в  давние  времена  --  чтобы
предотвратить возможности побега и пожара. Все плоскогорье, поднимавшееся на
пятьсот-шестьсот футов над уровнем Римпады, было  изрыто ходами и тоннелями,
шахтными выработками, гае добывали  руду  и уголь, спускными  колодцами, что
вели вниз, в пещерный город  карваров. В этом  огромном лабиринте находились
литейные  производства,  кузницы  и  оружейные  мастерские,  душные  вонючие
камеры,  в  которых  замачивали  и мяли  кожи,  а  также  спальни, способные
вместить тысячи рабов из  всех таргальских земель. Узники Акка'Ранзора вволю
ели  и  могли ходить  где угодно -- за исключением разве что двух-трех мест,
хозяева требовали от них лишь работы. Тот, кто не хотел или не мог работать,
шел на мясо,  хотя  обитатели  Римпады  явно предпочитали человеческой плоти
скотину. Впрочем, они являлись  существами рациональными и бережливыми  все,
что можно было использовать, шло в дело, в том числе -- и мясо бунтовщиков.
     Многие  подземные  ходы  кончались  лестницами, широкими и  узкими, или
пандусами, уходившими в чуть мерцающую голубоватую дымку. Оттуда поднимались
карвары,  сменяясь  каждые  три часа, туда уносили клинки и  топоры, кожаную
амуницию,  оболочки  для  подъемных  пузырей,  тяжелые щиты с металлическими
шипами, шлемы,  похожие на перевернутые кастрюли с  округлым  дном, огромные
бронзовые  котлы  и  тазы  --  словом,  все,   что   производили  мастерские
Акка'Ранзора.  Груз  обычно  доставлялся  рабами  к  лестнице,   тонувшей  в
бирюзовом мареве, а дальше о нем заботились хозяева. Вероятно,  где-то внизу
были огромные склады, где  хранилось  все  это имущество,  но пробыть на тех
подземных ярусах  дольше десяти минут не смог  бы  ни  один  человек. Густой
воздух Римпады отрезал все  дороги, кроме небесных, а летать на Таргале  еще
не умели.
     Второй  остров,  западный,  был  низменным  и  лесистым. Блейд  отлично
разглядел  его с  возвышенности  --  как  и подвесной мост,  перекинутый над
пятисотфутовой  пропастью,  разделявшей  два  клочка  суши.   Эта  переправа
являлась одним  из  немногих  мест,  к которым было  запрещено  приближаться
рабам, в находившейся  рядом пещере  дежурил  караул зеленокожих меченосцев,
бдительно следивших за дорогой и самим мостом.
     И не даром!  На другом берегу  стеной стояли заросли чикры -- такие  же
толстенные  деревья с  бутылкообразными стволами и огромными листьями, какие
Блейд  видел на островке  покойного  Кампала  Эгонды. Пожалуй,  тут они были
повыше и помощнее -- отличный материал для плота или лодки, на которой можно
было бы покинуть негостеприимные берега Акка'Ранзора. Если  б только  до них
удалось добраться!
     Блейду казалось странным, что карвары не распорядились вырубить начисто
или спалить  на корню этот лес.  Но вскоре он узнал  --  от  того же  тощего
старшины  кузнецов,  которому было  вменено  в  обязанность приглядывать  за
новыми  молотобойцами --  что древесина  чикры дает более жаркое  пламя, чем
уголь, и в некоторых случаях является незаменимым топливом. Так что чикра на
восточный остров все  же  попадала --  в виде поленьев,  годных лишь в печь.
Возможно, карвары сами рубили и разделывали  стволы, либо в лесу содержалась
тщательно  охраняемая  группа рабов-дровосеков, подробностей тощий кузнец не
знал.
     Ханк,  внимательно  следивший  за этой беседой, многозначительно мигнул
приятелю.  Вечером,  придвинув  свое  ложе  к  топчану   Блейда  и  опасливо
поглядывая на храпевших сопалатников, он вновь завел разговор о побеге.
     -- Если бы мы ухитрились пробраться на западный остров...
     -- Как? -- буркнул странник.
     -- Ночью, по мосту... или под мостом, цепляясь за канаты...
     -- Ты же видел, что безносые стерегут единственную дорогу к  переправе.
И  если  мы  даже  доберемся  до моста,  перелезть на ту  сторону понизу  не
удастся.
     --  Почему? До  другого  берега всего двести шагов,  и у нас хватит сил
одолеть такое расстояние.
     -- Придется взять с собой немалое количество груза, --  пояснил  Блейд.
-- Как ты  свалишь деревья? Чем свяжешь их? Из чего сделаешь паруса? Значит,
нужно  тащить топоры, инструменты  и  веревки,  ткань  --  скажем,  оболочки
подъемных шаров. И нам необходимо  что-то есть...  и надо прихватить оружие,
чтобы  оборониться в случае  чего. Прикинь, перелезешь ли  ты под  мостом  с
такой ношей за плечами!
     Молодой джарат  приуныл. Все перечисленное  -- и топоры,  и  веревки, и
прочие припасы, даже оружие -- они сумели бы раздобыть  без  труда, совершив
ночной  рейд  по  подземным мастерским,  главным  после  этого  было вовремя
скрыться, пока пропажа не обнаружена.
     --  Мы  могли бы удрать,  если б повезло разжиться поленьями чикры,  --
наконец сказал Ханк. -- Две-три хорошие вязанки удержат человека на плаву.
     --  А  что дальше? Настоящий  плот из поленьев  не соорудишь, мачту  не
поставишь... Как мы станем передвигаться на этих вязанках?
     --  Возможно,  нам удастся попасть  в тот отряд, что  рубит деревья  на
западном острове? -- высказал новую гипотезу Ханк.
     -- Если  он вообще  существует. Но  с какой стати  Когтю переводить нас
туда? Ему нужны крепкие люди в кузнице.
     Некоторое время они молчали, потом джарат произнес:
     --  Что же  нам делать, Блейд?  Мне  больше ничего  не идет на ум... Но
нельзя  же провести тут всю  жизнь  и  закончить  ее в  брюхе одного из этих
ублюдков! Ты  --  опытный  человек, повидавший  мир  и  разные  удивительные
земли... Неужели тебе не удастся что-нибудь придумать?
     -- Удастся, я в этом не сомневаюсь, --  Блейд вдруг ухмыльнулся. -- Уже
сейчас  у  меня есть  целых три  плана --  два  так  себе, а  один абсолютно
надежный.
     -- О! Целых три! --  лейтенант сразу  воспрянул  духом.  --  Что же  ты
задумал?
     --  Ну, во-первых, мы  можем  поднять бунт.  На  Акка'Ранзоре несколько
тысяч  человек, и  в оружейных мастерских немало секир  и мечей. И к тому же
есть огонь! Справиться с восстанием будет непросто, Ханк.
     -- Если нам  удастся  подбить  людей  на такое дело.  Я,  как и  ты, со
многими говорил... Здесь  все больше мастеровые да  крестьяне...  есть люди,
которых взяли совсем  детьми...  Они  сидят тут  двадцать или тридцать лет и
давно забыли, что такое свобода! -- Ханк невольно повысил голос,  и странник
предостерегающе приложил палец  к губам. --  Пойдут  ли  они на мятеж?  Да и
смогут ли биться с карварами необученные новички? Они  ведь  ничем не  лучше
сарпатского ополчения... помнишь, нам  говорили о  нем  в ратуше? И помнишь,
что сказал тогда Ронтар? Это не бойцы, дружище...
     Блейд так не считал. Всякий, у кого  в руках меч, может сойти за бойца,
а  целая толпа  таких новобранцев наделает немало  шума. Шум -- это главное!
Под шумок можно и ускользнуть, хотя за побег двоих заплатят жизнями сотни.
     -- Теперь послушай насчет второго способа,  -- он поближе придвинулся к
Ханку. --  Я видел  здесь  крепких мужчин...  Вспомни-ка,  в той команде,  с
которой  мы  работали  наверху, было два парня  из твоего Рирдо и еще  зарт,
такой поджарый и крепкий... Явно -- воины!
     Джарат возбужденно засопел.
     -- Ты прав, Блейд! С теми рирдотами я перебросился парой слов... Они из
Арколы Падды... была такая, да  ее уничтожили года два назад... но несколько
выживших попали сюда...
     --  Вот  видишь! Значит,  если  мы не  сумеем поднять всеобщий бунт или
решим этого не  делать, то есть  и другой  выход: собрать  группу опытных  и
отчаянных людей и прорваться через мост!
     Ханк, судя по всему, совсем воодушевился.
     -- Отличная идея!  Собрать  человек двадцать  да  перебить безносых!  А
потом...
     -- Тише! --  прошипел  Блейд. -- Совсем не обязательно,  чтобы  об этом
знала вся кузнечная  мастерская, приятель! И не думай, что все получится так
просто.  Мы  не знаем, сколько  карваров стережет мост и есть ли  патрули на
другом  берегу...  Да и выстроить  плот не такое простое дело! Надо  взять с
собой плотников и корабелов -- я думаю, здесь  такие найдутся. Поищи-ка  их,
Ханк.
     -- Конечно. Это я возьму на себя, --  джарат привстал и окинул взглядом
подземную  камеру.  Сияние,  исходившее от  корзинки-светильника  на  столе,
позволяло  различить только  смутные  контуры  тел, но  никто как  будто  не
шевелился. Успокоившись,  Ханк снова  лег и шепнул: -- А что насчет третьего
плана? Самого надежного?
     --  Третья  возможность  --  положиться  на случай, приятель.  На  свою
счастливую судьбу.
     На лице джарата появилась улыбка.
     -- А! Ты шути