иже начинался травяной
ковер, покрывавший  пологий склон до  самой  подошвы.  Видимо,  он  попал  в
предгорья --вдалеке,  на севере,  он мог различить сизые очертания  хребтов,
похожих на обложившие горизонт грозовые тучи. До них было с полсотни миль, к
Блейда на миг кольнуло острое  сожаление, что он  так и не поднимется на эти
горные  пики, не  услышит рева  водопадов,  перебросивших  светлые  арки над
иззубренной поверхностью камня, не вдохнет аромат альпийский  лугов... Если,
конечно, там есть водопады и альпийские луга.
     Он невольно ускорил шаги, словно надеясь добраться до гор в  оставшиеся
пять минут, и это спасло ему жизнь. Сзади свистнул дротик -- так близко, что
струя  воздуха  всколыхнула короткие  пряди на  затылке Блейда; он прыгнул в
сторону  и  покатился  в траву,  проводив  взглядом  второе  копье.  Судя по
траектории, оно было нацелено ему в живот.
     Похоже,  его  обошли.  Но  как  это могло  случиться? Он двигался  явно
быстрее преследователей...
     Впрочем,  разбираться  с  этой загадкой  не оставалось  времени;  из-за
деревьев выскочили две рослые фигуры и бросились к нему, потрясая топорами.
     Блейд  действовал  почти инстинктивно.  Вскочив,  он гигантским прыжком
преодолел  расстояние  до  дротика, едва не  проткнувшего  ему диафрагму, --
тонкое  древко подрагивало ярдах в четырех справа. Копье оказалось прекрасно
уравновешенным, и краешком сознания разведчик отметил, что острие сделано из
серебристого  металла --  вероятно, из  стали.  В  следующий миг оно на пять
дюймов  сидело в груди первого нападающего. Тот безмолвно рухнул на землю, а
Блейд со всех ног  устремился  к  содрогавшемуся в  предсмертных конвульсиях
телу. Ему было нужно оружие  -- топор, копье, нож, -- что угодно, лишь бы он
мог продержаться несколько минут против неизвестного числа нападающих. Всего
лишь  несколько  минут  -- иначе Лейтон  получит обратно хладный труп вместо
живого Ричарда Блейда.
     Он вырвал из пальцев  сраженного воина топор небольшой и слишком легкий
для его  руки,  -- потом с  натугой  выдернул застрявший меж  ребер  дротик.
Набежал  второй  дикарь; отбив древком копья удар, Блейд  по  рукоять всадил
свой  топор  в  череп нападавшего. Он  склонился  над  распростертым  телом,
пытаясь содрать ремни, которые шли  через оба плеча и закреплялись на поясе,
и  в  этот  миг  услышал заливистое ржание. Из-за деревьев выехали  еще  три
воина;  они  сидели  на  животных,  похожих  на  лошадей, с громкими воплями
размахивая топориками. И у них были луки!
     Подхватив  оба  "томагавка" --  местное оружие действительно чем-то  их
напоминало -- Блейд ринулся под защиту ближайшего ствола, бросив сломанный в
схватке  дротик. Дело  оборачивалось  серьезней, чем  он  предполагал. Часть
банды  преследовала  его  верхом, и  редкий  лес  не создавал  особых  помех
всаднику.  Похоже,  он наткнулся  на упорных  парней; они гнали его уже миль
пять-шесть, а  сейчас, когда он  убил двух воинов, станут преследовать с еще
большим рвением. Лучше всего  было бы сдаться в плен и подождать,  когда его
светлость  соизволит  нажать  на  рычаг, но охотники, кажется, не собирались
вступать в переговоры с дичью. К тому же, кто  знает, что  могло случиться с
Лейтоном --  вдруг  старика  на  радостях хватил  удар? Он  также вполне мог
потащить  стрелы и камни  в лабораторию рентгеновской  дифрактометрии или на
электронный  микроскоп  и  напрочь  забыть о  Ричарде  Блейде, затерянном  в
неведомом измерении.
     Блейд, впрочем, полагал, что  должен сам решать  свои  проблемы. Петляя
словно заяц, он мчался от дерева к дереву, пока не нашел подходящее -- ветви
у него начинались всего футах в десяти  от земли. Он всадил топорик в ствол,
глубоко прорубив кору, подтянулся на  одной руке и другим томагавком зацепил
за нижнюю ветку,  толстую, как  корабельная мачта. Миг --  и он сидел на ней
верхом, предварительно вырвав нижний  топор. Затем он поднялся немного выше,
пока густая  листва полностью не скрыла его, приник  к  грубой темной коре и
замер.
     Ему удалось  отдышаться до того, как всадники показались среди огромных
стволов, похожих на колонны из темного  гранита.  Поглядывая  на них,  Блейд
лихорадочно  пытался  сообразить,  сколько  времени заняла  схватка с  двумя
воинами,  бегство и подъем на дерево.  Получалось,  минут  восемь-десять, не
больше. Время его краткой командировки истекло; шли последние секунды, и  он
почти физически  представил,  как  знакомая боль стреляет  в виске, погружая
сознание в океан беспамятства.
     Увы, это было только  игрой  воображения. Голова его оставалась  ясной,
взгляд  --  острым;  и  он  отлично  видел,  как  всадники  с  каждым  шагом
приближаются к дереву. Они ехали неторопливо, поглядывая по сторонам и держа
оружие  наготове.  Лошади  склонили  длинные гибкие шеи  до самой  земли  и,
пофыркивая,  шли  странным зигзагом от  дерева к дереву,  иногда замирая  на
мгновение. Сначала Блейда удивил их странный маршрут, но вдруг, с замиранием
сердца, он  понял, что животные движутся точно по его  следам. Именно так он
метался от  ствола  к стволу, пытаясь  найти  укрытие, и  теперь  эти твари,
обладавшие, вероятно, собачьим нюхом, выслеживают его!
     Он забыл о  Земле и лорде Лейтоне, о гигантском компьютере  под башнями
Тауэра, о  многолюдном  городе,  раскинувшемся вокруг древнего замка, о всех
городах родного  мира  и о  всех людях, обитавших в них.  Двадцатый век, эра
просвещения,   гуманизма   и   доведенной  до   совершенства  истребительной
технологии, стремительно канул  в  прошлое -- или в  другую реальность,  что
было, фактически,  одно  и то же.  Остались первобытные джунгли, охотники  с
луками и  топорами,  да  их добыча --  огромный, смертельно  опасный  зверь,
затаившийся на дереве. Леопард!
     Не  колыхнув  ни  одним  листом, он  соскользнул  ниже,  на ветвь,  что
нависала  над самой почвой.  Зеленое  марево кроны  прикрывало его;  пальцы,
превратившиеся  в  когтистые лапы,  впились  в  темную кору, в пасти холодно
поблескивал клык --  он стиснул в зубах топорище одного  томагавка, прижимая
второй  локтем  к  телу.  Леопард  замер,  чуть  выгнув  спину,  уставившись
яростными  глазами  на охотников.  Три  человека,  три  лошади... Каждый шаг
приближал их к смерти!
     Они остановились под самым деревом; одна  из лошадей, фыркнув, ткнулась
носом в ствол, почти в то самое место, где в коре темнела свежая зарубка. Ее
всадник пригляделся,  потом  с  гортанным  возгласом вытянул  вверх  руку  с
копьем, указывая на  крону, и  двое остальных покорно задрали  головы.  Этот
воин,  самый  рослый,  находился  сейчас  прямо  под  укрытием  Блейда;  его
компаньоны отъехали чуть подальше, чтобы  разглядеть верхние ветви. Леопард,
замерший на толстом суку, озирал их холодным и уверенным взглядом.
     Рослый  чуть  развернул  лошадь  коленями  и,  слегка  привстав,  отвел
дротиком в  сторону густую листву, горящие зрачки зверя уставились прямо ему
в лицо. Он вскрикнул.
     Но леопард уже был за его спиной. Шейные  позвонки хрустнули под ударом
топора  и  бездыханное  тело  свалились на землю. Затем в  воздухе  сверкнул
второй томагавк,  свистнуло  копье,  и  зверь  стремительно  соскользнул  по
лошадиному крупу,  прячась  от нацеленных в  него стрел. В следующий миг  он
поднялся на ноги, обозревая поле боя.
     Животное,  послужившее ему защитой, умирало одна стрела торчала  в шее,
вторая между  ребрами.  Его удары оказались  точнее  -- дротик пронзил грудь
одного из скакунов, и тот замертво рухнул в траву, придавив всадника; лезвие
томагавка  разбило  череп  другой  лошади. Ее  хозяин, покачиваясь, стоял на
ногах,  сжимая  в правой  руке  топор, а в левой  бесполезный сейчас лук;  в
глазах его застыл ужас.
     Блейд  усмехнулся.  Звериная  ярость  ушла,  он  снова  был  человеком,
спокойным и расчетливым бойцом. Итак, план его сработал -- всадники остались
без  лошадей,  и один,  по  видимому, контужен. Пути к бегству  отрезаны,  и
схватка завершится быстро.
     Разведчик наклонился и  выдернул томагавк из шеи рослого, перерубленной
почти до самого  горла. Потом сделал  три гигантских шага,  почти  прыжка, и
раскроил череп поверженному  воину. Тот был  без  сознания или мертв --  его
скакун в агонии поднялся на дыбы, а потом рухнул всей тяжестью на седока. Во
всяком  случае,  этот преследователь  уже не стонал и  не шевелился, и Блейд
отправил  его  в  Поля  Счастливой Охоты, где не  водится ни  леопардов,  ни
опасных  пришельцев  из  чужих  измерений.  Затем  он  начал  подбираться  к
последнему врагу.
     Между ними  было не больше пяти  ярдов, и  воин даже не пытался достать
стрелу из колчана за спиной -- понимал, что страшный противник воспользуется
секундным промедлением и всадит ему в  грудь топор. Чуть поколебавшись и  не
спуская с Блейда настороженного взгляда,  он отшвырнул лук и спустил с плеча
ремень колчана.  Пригнувшись, вытянув вперед руки,  мужчины начали  медленно
кружить  вокруг  трупа  лошади, разделявшего  их,  словно некий  пограничный
рубеж.  Блейд  знал, что  схватка выиграна,  хотя  туземец  выглядел крепким
бойцом, он боялся. Разведчик заметил, что он  изо всех сил пытается побороть
страх -- а  этот человек, безусловно,  не был  трусом. Но только что на  его
глазах свершилось  непостижимое --  загнанный  зверь превратился в охотника,
растерзав двух воинов и трех лошадей. А там, позади, у подножия холма, стыла
еще  пара трупов. Что за злого духа преследовал их  отряд? Оборотня, который
умел убивать стремительней, чем небесная молния?
     Воин  лесного  племени  не успел  закончить  своих  размышлений. Блейд,
перепрыгнув через труп лошади, ребром  левой ладони ударил его по  запястью,
выбил томагавк и всадил свой топор ему в шею.
     Две-три секунды победитель следил за тускнеющими  глазами побежденного;
потом он выпрямил спину и прислушался. Он не мог подарить жизнь никому -- ни
людям, ни животным.  Наверняка  не только эти пятеро выслеживали  его, и чем
меньше  охотники  будут  знать  о своей  добыче,  тем лучше. Преследователей
оставалось не  меньше  двух  дюжин, у них  -- оружие, лошади, запасы  пищи и
самое  главное  --  знания.  Пусть  это  знания  дикарей,  но  они  свободно
ориентировались в мире, который для  него пока  что был  чужим и незнакомым.
Все  преимущества  Блейда  сводились   к  изощренному  боевому  искусству  и
неожиданности; он не хотел лишаться ни того, ни другого.
     Разведчик обвел взглядом залитый кровью мох и мертвые тела, застывшие в
странных изломанных позах. Итак,  внезапность и умение сражаться, добрые его
союзники... Но в балансе сил уже стоило учитывать  не только  это. Оружие --
луки, стрелы, метательные  копья,  топоры, одежда -- штаны из тонкой  замши,
накидки, кожаные сапожки  вроде  индейских мокасин, ремни, вероятно, пища  и
вода --  Блейд видел объемистые мешки и фляги,  притороченные  к седлам.  Он
раздобыл снаряжение, и это  намного  повышало шансы на победу  в смертельной
игре, навязанной ему случаем.
     Быстро, но внимательно  Блейд осмотрел  тела своих противников.  Рослые
смуглые люди,  черноволосые, с европеидными  чертами. Они были мускулистыми,
длинноногими  и,  на первый взгляд,  ничем не отличались от  самого Блейда и
любого  из  крепких загорелых  парней,  которых  можно лицезреть  на  пляжах
южноевропейских курортов. Пожав плечами, разведчик стянул мокасины, одежду и
ремни с самого рослого и начал облачаться; затем проверил переметные сумки у
седел,  выбрал  оружие. Эти  туземцы не  были дикарями. Безусловно, их  даже
нельзя было сравнивать с американскими индейцами доколумбова периода; скорее
уж -- с конными варварами, волны  которых  прокатывались по Европе  в первом
тысячелетии новой эры.
     Наконечники стрел и  пятифутовых дротиков оказались стальными -- как  и
лезвия топориков, стремена, пряжки ремней и бляхи на поясах. Вся одежда была
кожаной, но ее  изготовили не  из  грубых, кое-как  продубленных  шкур, а из
отличной  оленьей  замши.  И,  наконец,  упряжь!  Седла,  попоны,  стремена,
поводья, шенкеля! Непривычной  формы,  необычного вида, однако превосходного
качества.  На миг Блейда кольнуло сожаление -- возможно, стоило поберечь для
себя одного  скакуна... Но он  не был уверен, что сумел бы справиться с этим
животным; а если б оно вырвалось, то привело преследователей прямо к нему --
не хуже охотничьего пса.
     Нет, он поступил верно. Лес становился все более густым, траву  сменяли
кусты  и  подлесок,  так что лошадь  вскоре превратилась бы  в обузу. Другое
дело, если б он наткнулся на тропу... но  в его положении лучше держаться от
троп подальше.
     Где-то за  деревьями звонко  заржал  скакун,  и Блейд вздрогнул. Затем,
забросив за спину лук с колчанами и туго набитый мешок и сжимая в левой руке
томагавк, а в правой  --  копье, он метнулся в  самую  чащу, обогнул плотные
заросли  довольно  высокого  кустарника  и  полушагом-полубегом  двинулся  к
северу, к  горам.  Прошло  минут пятнадцать,  когда  он вдруг сообразил, что
Лейтону   давно  пора  выписывать  обратный  билет.  Однако  билетная  касса
оставалась закрытой, и пронзительный гудок  экспресса не  сверлил его  виски
привычной болью.
                           * * *
     До вечера он убил еще четверых: двух -- стрелами, одного --  дротиком и
еще одного  --  ловко  брошенным  томагавком.  Все  четверо  были  пешими, и
немудрено;  лес постепенно превратился в настоящие джунгли, перемежавшиеся с
высокими  голыми   холмами  и   скалами.   Блейд  слышал,  как  в  отдалении
перекликаются охотники,  и ему показалось, что их стало больше. Возможно, из
стойбища на поляне подошли еще воины, а это значит, что ситуация  ухудшается
с каждой минутой.
     Подумав, он  вытащил из туго набитого колчана три  стрелы, сломал их  и
отправил Лейтону  одну за другой с пятисекундными интервалами. Только  идиот
не догадался бы,  что он подает сигнал  СОС,  а его светлость  отнюдь не был
глупцом; однако никаких действий не воспоследовало. Это было совсем странно!
Согласно  договоренности,  Лейтону  полагалось  забрать  его  через  час  --
независимо от  результатов  испытаний  Старины Тилли. Он мог  забрать его  и
раньше,  если  бы  опыт увенчался  успехом  и  профессора  удовлетворили  те
артефакты --  сучья, листья, камни  -- и  Бог знает, что  еще, которые Блейд
переслал бы ему в первые минуты. Однако прошло  уже  часов семь, а разведчик
все еще  пребывал в этом безымянном мире,  петляя в  лесу  подобно  хищнику,
которого загоняет собачья свора!
     Необъяснимо!
     Тем более  необъяснимо,  что  телепортатор  работал. Выйди он из строя,
Блейд  не смог  бы  отослать  домой  даже  сухого  листка,  не  говоря уж  о
полуфунтовых  камнях, которые метнули в него пращники, и стрелах с железными
наконечниками. Конечно, никто не мог гарантировать, что все это добро попало
именно в закрома его светлости или вообще на Землю; но тогда  вступал в силу
первый параграф инструкции, и через час Блейд должен был оказаться дома.
     Может, чертов компьютер потерял  его? Или  поднял бунт? Или распался на
части? Взлетел на воздух?
     Существовала,  однако,  иная  возможность,  гораздо  более реальная,  о
которой Блейд всегда думал с замиранием сердца. Время на Земле и в Измерении
Икс шло по-разному, и он прекрасно помнил,  что катразское странствие заняло
на две  недели  больше, чем показал  календарь  в кабинете Лейтона.  Правда,
старик уверял его, что коэффициент "темпорального сдвига", как он выражался,
не превосходит десятипятнадцати процентов, и в самом  крайнем  случае месяц,
проведенный в чужом мире, может соответствовать двадцати пяти земным суткам.
Но что,  если Лейтон ошибался? Если условленный час, который отсчитывает его
хронометр, равен столетию в этом мире?!
     Целый  век блуждать  в дремучем лесу с погоней за плечами? Нет,  на это
Ричард Блейд был не согласен!
     К   концу  дня,  когда  Блейд  сшиб  томагавком  близко  подобравшегося
вражеского разведчика,  он послал еще один сигнал -- опять переломил стрелу,
вымазал древко и  наконечник в крови туземца, прилепил выдранный у него клок
черных волос  и отправил  эту икебану Лейтону. Теперь даже кретину ясно, что
он нуждается в помощи!  А в следующий раз он пошлет его светлости отрезанное
ухо,  палец или целую голову  -- на тот  случай, если  у профессора случился
приступ старческого маразма.
     Усмехнувшись,  Блейд выбросил из головы  мысли  о  Земле, о  Лондоне, о
маленьком  кабинетике  Лейтона рядом с  машинным залом и  о своем  намерении
провести вечер  -- и ночь,  разумеется!  --  с очаровательной Джойс Олмстед.
Короткая вылазка не удалась, и  небольшая прогулка явно грозила превратиться
в длительную  и весьма неприятную  отлучку. Как всегда, он должен сам решать
свои  проблемы,  и первой из  них  являлась  свора длинноногих  черноволосых
охотников, что шла по его следам.
     Блейд пустился бегом  и, оторвавшись от  преследователей, позволил себе
десятиминутный  отдых.  Он  полагал, что  до них не  меньше мили, потому что
перекличка  стихла  в   отдалении,  впрочем,  это  могло  оказаться  военной
хитростью, так что бдительности он не терял.
     В мешке, висевшем за его плечом, были свежие лепешки и вяленое мясо. Он
поел и  сделал несколько  глотков из объемистой фляги --  вода, подкисленная
каким-то ягодным соком, прекрасно утоляла жажду. После схватки со всадниками
Блейд прихватил  только одну седельную сумку, но запасы  в ней  были  весьма
обильными --  фунтов  двадцать продовольствия, не  меньше. Это  наводило  на
грустные мысли, вероятно, его собираются преследовать до победного конца.
     До конца... Либо  это будет его конец,  либо он  перебьет всю  компанию
охотников.  Блейд  не надеялся,  что ему удастся уйти, несколько  раз  среди
далекой  и   неясной  переклички  человеческих  голосов  он  различал  нечто
напоминающее собачий лай.  Видимо,  у  туземцев имелись  не  только лошади с
отличным нюхом, но  и самые обычные псы. Или необычные  -- кто  знает? Вдруг
они величиной с кадьякского медведя...
     Перекусив, разведчик двинулся  дальше к северу, скользя мимо чудовищных
стволов, то огибая  кустарник, то  продираясь сквозь  густые заросли.  Он не
устал, хотя позади осталось  миль  двадцать пять нелегкой дороги,  и  сейчас
обдумывал только одну проблему: что делать ночью. Можно затаиться и поспать,
можно идти -- с риском заблудиться в темноте. Он понимал, что в значительной
степени  выбор  зависит не  от  него,  и  пытался  поставить  себя  на место
преследователей.  Несомненно,  сам Блейд  продолжал  бы  погоню  и ночью, но
туземцев могли устрашить те девять трупов, которые он оставил за спиной.
     Его сомнения  вскоре  разрешились; солнце село,  но на смену ему взошла
полная  луна,  настолько   похожая   на  земную,  что  Блейд  ощутил  легкую
ностальгию.  Теперь  он мог  продолжать  путь,  не  опасаясь,  что  потеряет
направление и начнет кружить на одном месте. Местность становилась все более
гористой, один высокий увал сменялся другим,  а с их лысых вершин открывался
хороший  вид  на ночное  небо. Блейд  не  обращал  внимания  на  непривычные
звездные  узоры;  он следил  только за  поднимавшимся  к зениту  серебристым
диском,  выверяя по нему  свой  маршрут. В  лощинах меж холмами,  где  кроны
деревьев закрывали лунный  свет, он двигался почти на ощупь и дважды попадал
в  какие-то  колючие заросли.  К счастью,  этот кустарник  был невысоким,  а
кожаные штаны  и накидка, которой разведчик обернул плечи и торс,  оказались
весьма прочными.
     На рассвете  Блейд вышел к  невысокому  горному  хребту.  Лес кончился;
теперь  разведчик  подымался  по  довольно  крутому травянистому склону,  из
которого  там  и  тут  торчали  гранитные  глыбы, остроконечные,  как  клыки
гигантского  дракона.  Склон  упирался  в  почти  отвесную  скальную  стену,
возносившуюся к небесам почти на тысячу футов, над  ней царил