ей. Возможно,  могли бы
помочь южане... Судя по всему, они владели могучей технологией... Что ж, вот
еще один повод, чтобы побыстрее добраться до них.
     Вздохнув, странник перевел взгляд на море и обратился к  более насущным
проблемам. С тех пор, как  он проснулся, полный  томительных  воспоминаний о
Лидор, прошло минут сорок; еще через полчаса надо лезть  под защиту колпака.
Он твердо  решил отправиться в путь в этот день, и похороны Грида являлись в
то  же время неким символическим актом прощания с приютившим его  островком.
Все  было  обдумано  и  решено заранее.  Сегодня  он расстанется  наконец  с
птицами, с пугливыми черепахами  и с этой песчаной  отмелью. Но не с Зеленым
Потоком!
     Ибо  стремительное течение отнюдь  не кончалось на границах океана,  не
таяло в голубой безбрежности глубоких  вод;  оно  тянулось дальше, до самого
горизонта,  выделяясь  темной  широкой  полосой на  поверхности  моря. Блейд
полагал, что Поток охватывает  планету по экватору  -- если только  в вечном
своем  круговороте не наталкивается  где-то на  материковый щит  или  горный
хребет. К  сожалению, карта  на мониторе  автопилота не давала почти никакой
информации  на сей  счет;  на ней  были помечены  лишь контуры  материков да
крошечные точечки  островов. Однако, внимательно изучив ее,  Блейд  заметил,
что через  шесть тысяч  миль течение пронесет  его  суденышко рядом с  южной
оконечностью  Кинтана  --   огромным  вытянутым  полуостровом,   очертаниями
напоминавшим Камчатку. За  полуостровом  простирался  открытый  океан;  но в
восьми с половиной тысячах миль  к востоку по меридиану от  полюса до полюса
протянулась  россыпь  маленьких  пятнышек  --  несомненно,  островов.  Затем
чудовищное расстояние  в  пятнадцать  тысяч  миль  --  и  он оказался  бы  в
Верховьях  Зеленого  Потока,  между  двумя материками  --  Ксайденом и Южным
континентом.  Таков был  Айден;  огромный, не меньше Земли,  мир,  в котором
суша,  волею прихотливой  игры  планетарных сил, оказалась сосредоточенной в
восточном полушарии. Тут не было аналога американского континента.
     Конечно, он мог не пускаться в это долгое  и  опасное  плавание. Сигнал
был  послан и,  возможно,  уже  завтра  в  небе  появится  воздушный лайнер,
посланный за ним таинственными южанами. Блейд, однако, не собирался ждать их
тут на голой песчаной отмели,  развлекаясь стрельбой  по птицам и пожиранием
черепашьих яиц. Он предпочитал не выпускать инициативу  из рук. Эти  парни с
Юга, столь бесцеремонно сбросившие его в гнусную жаркую клоаку, пересекавшую
Великое Болото, никогда не сыграют роль спасителей беспомощного Робинзона --
он этого не допустит! Либо он сам доберется до них, либо они встретятся друг
с  другом на равных, когда его суденышко будет плыть туда,  куда ему угодно.
Точнее, поправился Блейд, куда течение понесет флаер. Но и в этом  случае он
останется  независимым и сильным -- и  еще  поторгуется с  носителями высшей
цивилизации Айдена, прежде чем ступить на борт их воздушного корабля!
     Он не ведал  сомнений в одном -- где  бы ни очутилось  его суденышко, в
какую  бы  точку  великого  океана его  ни занесло,  пилоты южан  сумеют его
разыскать. Еще днем раньше он залепил крохотную точку, мерцавшую на мониторе
в  устье Зеленого  Потока,  столь же  крохотным  кусочком  пергамента.  Этот
микроскопический клочок кожи служил  отметчиком; когда флаер тронется в путь
и  проплывет сколько-нибудь заметное  расстояние, световая точка,  вероятно,
покинет отметку и тоже начнет путешествие по экрану. Он справедливо полагал,
что  яркое  пятнышко  показывало текущее  положение  аппарата  с  включенным
опознавателем.
     Итак,  он  собирался  вновь  довериться  стремительным  водам  Зеленого
Потока.  Плыть  на  восток  или сидеть  на  месте  --  других  вариантов  не
существовало. Конечно, он бы с большей охотой отправился на юг  вдоль  линии
побережья  или  хотя  бы  на  север,  в  Ксам  и  Страны  Перешейка,  но его
транспортное средство  не  позволяло  совершить подобное путешествие.  Флаер
защищал  его от свирепой солнечной радиации и  влажной жары; он нес довольно
большой груз,  снабжал своего пассажира водой  и  энергией; наконец, он  был
практически  непотопляем.  Однако  летательный аппарат все  же не являлся ни
лодкой,  ни  баркасом;  Блейд  не мог  грести  двумя  веслами  сразу, не мог
изготовить  мачту и  поставить  парус  --  даже  если  бы  нашел  подходящие
материалы. Флаер  оставался  практически неуправляемым  и,  словно воздушный
змей, был готов лишь бездумно плыть туда, куда понесет его течение.
     Размышляя о достоинствах и  недостатках своего судна, он столкнул его в
воду, бросил  последний взгляд  на  холмик  в  центре островка, пробормотав:
"Упокой, господи, его душу в мире!" -- и потащил флаер за собой на  веревке,
пропущенной  через  открытые  дверцы  кабины.  За  полчаса  --  пока  солнце
неторопливо всплывало над сияющими океанскими далями -- он прошел около мили
в  сравнительно  спокойной  воде,  обогнув  песчаную  отмель  с  юго-запада.
Почувствовав, что течение подхватило легкое суденышко, Блейд залез в кабину,
загерметизировал ее и  блаженно  вытянулся в кресле, наслаждаясь  прохладой:
под колпаком было градусов тридцать, а снаружи -- все сорок пять.
     Флаер мягко покачивался на границе гигантской реки, пересекавшей океан.
Затем  Зеленый Поток  потянул  его  дальше, на самый стрежень течения; качка
прекратилась, и суденышко поплыло навстречу  солнцу  --  крохотная  щепочка,
легкий листок в могучих  объятиях  стремительно  катившихся к  восходу  вод.
Блейд  спал;  едва  заметная  улыбка  бродила   на  обветренных  губах,  ибо
проказница Лидор опять готовилась оседлать его.
     * * *
     На  пятые  сутки,  одолев три тысячи  миль,  Блейд  находился  примерно
посередине  между песчаным островком  у  побережья  Ксайдена  и  похожим  на
Камчатку  полуостровом,  южной  оконечностью  Кинтана. Солнечный восход в то
утро  был особенно красив. Край  сверкающего оранжевого диска  только-только
приподнялся  над  океанскими водами, мгновенно окрасив их темную поверхность
синим, зеленым и голубым. Облака собрались над горизонтом в пушистый длинный
валик;  яркие лучи светила пронизывали его, наполняя белесые туманные  массы
трепетным розоватым сиянием. Там, где  слой облаков  был гуще,  этот розовый
фон сгущался,  образуя темные прожилки; казалось, в небе повисла исполинская
колонна из драгоценного мрамора, извергнутая из недр планеты и заброшенная в
вышину самим божественным  Айденом. И  под  ней,  между  нижним  краем этого
розового великолепия  и  зеленовато-синей гладью океана, простерлась полоска
такой кристально чистой, такой  пронзительной голубизны, что Блейд, застонав
от восхищения, прикрыл ладонью глаза.
     Когда он снова открыл их, на безупречно голубой ленте появилось  темное
пятнышко, крохотная червоточинка,  портившая, однако,  праздничное убранство
небес. Блейд долго и напряженно всматривался в нее, но так и не смог понять,
висит  ли  эта черная  точка  в небе  или плывет  по морским волнам;  солнце
слепило  глаза,  а  странный  объект находился  прямо по курсу,  как раз  на
границе раздела между  воздушным и водным океанами.  Впрочем, он приближался
-- хотя и медленно, но довольно заметно; значит,  суденышко Блейда  нагоняло
его. Одновременно темное пятно обретало  некие округлые  очертания и над ним
появилась вертикальная черточка, окруженная розовой  дымкой.  И оно  уходило
вниз, словно откатывалось от линии горизонта -- все дальше и дальше с каждой
минутой!
     Вскоре Блейд не сомневался, что видит высокую корму корабля  и  мачту с
просвечивающими  на солнце  парусами. Он открыл  дверцу,  послюнил  палец  и
высунул наружу -- с северовостока дул легкий бриз, который тормозил движение
судна. Пожалуй, флаер каждые десять минут выигрывал милю, а это значило, что
рандеву неизбежно состоится через час.
     Корабль  в  недоступных  экваториальных  водах!  Парусник!  И  довольно
древней конструкции, судя  по приподнятой корме  и примитивной оснастке. Эта
посудина явно не имела отношения к южанам. Возможно, какая-нибудь экспедиция
из стран  севера? Очередная кампания  авантюристов и смельчаков,  пытающихся
взломать  дверь в чертоги  божественного  Айдена, --  вроде  тех  мореходов,
которые  добрались  до  Верховьев Зеленого  Потока,  положив  начало племени
Грида? По словам бар Занкора, эдорат Ксам, империя и Страны Перешейка -- как
видимо, и кинтанцы -- иногда отправляли суда в  такие походы; не исключалась
и частная  инициатива. Сказочный Юг для обитателей этой планеты был столь же
притягательным   местом,  как  Острова   Пряностей,  Индия   и  Сипанго  для
средневековой Европы.
     Блейд вытащил стальную стрелу и пропустил веревку в специальную прорезь
на  ее  конце.  Хайритский арбалет  был  оружием  весьма  универсальным:  он
позволял метать и  обычные деревянные  стрелы,  и железные -- в том  числе с
закрепленной веревкой  или пучком горящей пакли на острие. Сейчас это оружие
могло облегчить  сугубо  мирную операцию  причаливания к  чужому кораблю. Он
маячил впереди, и течение несло флаер  все ближе и ближе, однако странник не
рассчитывал, что его суденышко прямо ткнется носом в высокую корму.
     Изворачиваясь  в  невысокой  кабине,  обливаясь  потом,  Блейд  натянул
тяжелые штаны, сапоги и колет без рукавов -- он был выделан из толстой шкуры
саху  и представлял  собой  отличный панцирь. За  этим  защитным вооружением
последовал пояс с кинжалом  и  мечом; фран он положил на колени, взял в руки
арбалет и, чуть приоткрыв дверцу, стал ждать.
     До  корабля оставалось три мили, две, одна... Потом счет пошел на футы.
Теперь  Блейд видел, что  пройдет в пятидесяти  ярдах  от судна,  с  правого
борта. В  его распоряжении будет секунд десять --  вполне  достаточно, чтобы
поднять  арбалет, прицелиться и выстрелить. На палубе  странного  корабля не
было ни души; если его не заметят, через минуту-полторы он окажется на судне
и  атакует.  Напасть первым,  устрашить и деморализовать противника -- такой
план   действий   представлялся   единственно   возможным.   Авантюристы   и
конкистадоры, пускавшиеся на поиски новых земель,  не были робкими людьми, и
Блейд предпочитал сразу поставить все точки над "и". Пан  или пропал. Или --
или!
     Он настигал корабль, приближаясь к нему  с юго-запада под острым углом.
Теперь,  когда  до  высокой  кормы  оставалось  ярдов  двести,  Блейд  лучше
разглядел  судно, хотя его носовая  часть все  еще  была  вне  поля  зрения.
Изумительный  шедевр  кораблестроительного   искусства!  Приподнятая  корма,
плавные  и округлые  обводы корпуса, стройные  мачты  (их оказалось  две)  с
прямым  парусным   вооружением,   но  главное   --  резьба!  Фантастическая,
невероятная!
     Корпус  судна  был  набран из  какого-то  темного дерева,  похожего  на
мореный дуб.  Верхнюю часть  борта  покрывал  сложный  орнамент  пятифутовой
ширины;  Блейд  еще  не  мог  разобрать, что  он изображает. Корма, с  двумя
довольно широкими застекленными окнами, являла собой сложное резное панно. С
обеих сторон ее охватывали  извивы чешуйчатых драконьих тел; их шеи изящными
дугами   приподнимались  над  палубой,   головы  с  зубастыми  пастями  были
развернуты назад и угрожающе наклонены, щелевидные золотистые глаза смотрели
прямо на преследователя. Между ними третий дракон  восьмеркой охватывал  оба
окна,  просунув  меж  клыков  кончик  собственного  хвоста;  его шея,  очень
широкая, словно раздутый  капюшон кобры, образовывала навес над окнами. Выше
тянулся  такой  же  орнамент, как по  правому  борту; ниже, под  центральным
драконом, выступали туловища каких-то змееподобных тварей с круглыми рыбьими
глазами, тоже блестевшими золотом.
     До  корабля  оставалось сто  ярдов, когда Блейд  внезапно  изменил свой
план, решив атаковать  не с борта, а  с более высокой кормы -- разглядев ее,
он теперь  не сомневался, что  взберется  по  всем  этим украшениям,  как по
лестнице.  Ему  пришлось  отложить  арбалет  и  взяться  за  весло;  десяток
энергичных гребков  --  и он уже  был  точно за  кормой судна, на расстоянии
броска  камня.  Высунувшись  из  кабины,  он  мысленно  попросил  прощения у
художника,  изваявшего  всю роскошь,  представшую его  взгляду,  и  выпустил
стрелу точно в  перекрестье драконьей  восьмерки. Она засела там, как вбитый
по самую шляпку четырехдюймовый гвоздь.
     Стремительно выбрав веревку, Блейд  подтянул  флаер к  корме.  Тридцать
секунд у  него  ушло  на то,  чтобы  забросить  за  спину  арбалет  и фран и
вскарабкаться на ют по извивам драконьего туловища. Перемахнув через изящные
перила, он спрыгнул на палубу, мгновенно скинул с плеча арбалет и взвел его.
Широко  расставив  ноги  в высоких  сапогах,  он стоял на деке,  внимательно
озирая судно,  --  мощный  гигант, увешанный оружием,  готовый к смертельной
схватке.  Мышцы на обнаженных руках вздулись огромными  буграми;  меч и фран
готовы  были выскочить из ножен, стрела -- сорваться с тетивы. Ноздри Блейда
раздувались, как у почуявшего кровь тигра; он и был тигром  -- несокрушимый,
крепкий, словно скала, боец. И  он не сомневался в победе --  если  только в
команде этого судна не найдется хорошего стрелка  с добрым луком. Его взгляд
снова обежал корабль в поисках затаившегося противника.
     Палуба, однако,  была пуста. Эта посудина оказалась небольшой --  футов
шестьдесят в длину, и треть  ее занимала кормовая надстройка. Грот, с  двумя
прямыми парусами,  сейчас  опущенными,  вплотную  примыкал  к  ней; слева  и
справа, прижимаясь к бортам,  спускались  вниз лесенки. Фок  нес только один
парус, слегка колыхавшийся под слабым напором ветра и тормозивший ход судна.
Носовая  часть, слегка  приподнятая,  кончалась шипастой  головой  какого-то
морского чудища; к его  темней шее  прильнула женская фигурка, выточенная из
розового дерева. Между гротом  и фок-мачтой, сильно смещенной к носу, имелся
квадратный  люк,  сейчас  тщательно  закрытый;  рядом  с  ним стоял  большой
решетчатый ящик.
     И ни одного человека!
     Блейд,  пораженный,  опустил арбалет и протер глаза. Тут  просто  негде
было спрятаться!  И  в этот  ранний утренний  час экипаж  должен  находиться
наверху -- ведь потом людям придется залезть в трюм, чтобы найти спасение от
жалящих солнечных лучей. Либо  они  справились со  своей  работой еще ночью,
либо он  наткнулся  на местный  вариант "Марии Целесты"... Странник,  поднял
глаза к распущенному  парусу. Нет,  никого нет!  Если б  какой-нибудь хитрец
прятался  за ним, стоя  на  нижней рее, заметить его  тень было бы нетрудно:
парусина просвечивала розовым под солнцем.
     Поразмыслив, он разрядил свое оружие  и положил его  на  палубу,  около
большого рулевого  колеса, закрепленного на  массивной деревянной  стойке  и
чуть заметно ходившего то в одну, то в  другую сторону. Пожалуй, он ничем не
рисковал  --  вряд  ли на этом  судне найдется человек,  способный  натянуть
хайритский арбалет. Затем он обнажил меч, которым в тесноте корабельных кают
и, коридоров было  удобнее действовать, чем франом, вытащил кинжал и,  мягко
ступая,  спустился по левой лестнице. Теперь  перед ним была  передняя часть
кормовой надстройки,  тоже богато изукрашенная; резьбой: сверху шел  фриз из
переплетающихся змей и летучих  рыб, внизу -- более  узкая окантовка футовой
ширины  с  орнаментом  из  цветов   и  листьев.  Слева,  между  лестницей  и
грот-мачтой, сверкало разноцветным стеклом круглое окно; справа, также между
трапом и основанием  мачты, была дверь  с  массивным бронзовым барельефом --
все тот же  похожий на  кобру  дракон  нависал над  большим  выпуклым щитом,
покрытым  сложной  чеканкой,  поддерживая его  снизу  хвостом.  Теперь Блейд
разглядел  короткие  лучи,  расходившиеся во все стороны от капюшона змеи --
видимо, она символизировала солнце.
     Он  потянул на  себя бронзовую  ручку, и дверь  открылась. За  ней была
просторная  каюта,  занимавшая всю кормовую  часть  -- двадцать  на двадцать
футов.  На  миг  он  зажмурил  глаза,  ослепленный  блеском  меди,  серебра,
хрусталя,  и  полированного  дерева.  Кубки,  кувшины  и  блюда  в  глубоких
настенных шкафах,  высокие шандалы на полу и подсвечники на столе,  сам стол
--  с  крышкой, набранной из  цветного дерева редких пород, диваны, покрытые
коврами, и  другие  ковры,  яркие,  пушистые,  висевшие  в  простенках между
шкафами, --  все  это  сверкало,  сияло  и  искрилось  под солнечным светом,
падавшим  из  круглого  окна и двух других,  овальных, выходивших  на  корму
судна. Куда он попал? На яхту миллионера или в  пещеры Али-бабы?  Не в силах
устоять  против  искушения,  Блейд  взял в  зубы кинжал и  погладил  ладонью
ближайший ковер -- он был искусно сплетен из разноцветных перьев.
     Глаза  его  разбежались,  но уши были настороже, вовремя  уловив слабый
шорох справа. Кинжал мгновенно  оказался в руке, и  Блейд молнией метнулся в
подозрительный угол. Там, за шкафом, была очередная лесенка, ведущая вниз, в
трюм  или  к  остальным  каютам.  На  минуту  он  задержался  на ступеньках,
прислушиваясь.  Эта  посудина  имела триста-четыреста тонн  водоизмещения  и
вполне  могла  нести  экипаж  из двадцати  человек,  отчаянных  корсаров или
тренированных воинов-слуг  какогонибудь  местного  набоба, любителя  морских
прогулок. Возможно, оценив воинственный вид пришельца и понимая, что схватка
на палубе чревата большой кровью, они решили заманить  его вниз... Напрасные
надежды! С франом ли,  с мечом -- Ричард  Блейд перебьет всю свору! Он решил
взять это судно на абордаж, и дело будет доведено до конца!
     Глубоко   втянув   воздух,  Блейд  ощутил  благовонный   запах  дерева,
горьковатый аромат пряностей и еще что-то, полузабытое, но до боли знакомое.
Ни кожей  доспехов, ни железом,  ни потом  возбужденных предстоящей схваткой
мужчин не пахло. И ни звука не доносилось  теперь снизу; напрасно он пытался
различить звон стали  или шорох шагов. Корабль  привидений, не иначе? Но эти
призраки уже знали  о  его появлении и ждали, готовые вонзить  когти в грудь
пришельца или нанести предательский удар из-за угла. Что ж, Блейд был  готов
ко  всему  и  полагал, что его клинок окажется быстрее.  Духи, черти, зомби,
вурдалаки --  хоть  сам  Сатана!  --  любая  встреча, кровавая  или  мирная,
развеяла бы тоску одиночества, которое он испытывал уже много дней. Пожалуй,
единственное, что могло бы его сейчас по-настоящему ошарашить -- приземистая
фигура рыжего Бура в сопровождении свиты "толстых", возникшая на  ступеньках
лестницы.  Но  Бур  был далеко, в Пещерах  Ай-Рита; наверно, доедал  "мясо",
захваченное в последней битве.
     Блейд осторожно сошел вниз,  зыркая по сторонам; меч  выставлен вперед,
кинжал  покачивается в  ладони, готовый сорваться в смертоносном броске. Там
был  небольшой коридор,  ориентированный  поперек судна; справа, со  стороны
кормы,  в него выходили  две  двери, ближняя  и дальняя; слева,  посередине,
темнел  проход, ведущий к  носу.  Не спуская  с  него  глаз, странник  резко
распахнул  ближайшую дверь и  прыгнул внутрь,  махнув  перед  собой клинком;
рукоять торчавшего за плечом франа звонко щелкнула о притолоку.
     Никого.    Каюта,   вполовину    меньше    верхней,   весьма   роскошно
обставленная... И -- никого!
     Он выскочил в  коридор, промчался  мимо темного прохода и рванул вторую
дверь.  Еще одна  каюта...  Вероятно,  он  попал на яхту  султана, шаха  или
магараджи! Как  и предыдущие,  это помещение освещалось через  два небольших
круглых  иллюминатора  в борту  судна; они  были  почти  незаметны  снаружи,
вплетенные в прихотливую вязь резного орнамента.
     Блейд  снова  вышел  в  коридор и остановился  у  продольного  прохода.
Теперь, когда  двери  обеих  кают  были  распахнуты,  в  струившемся  оттуда
рассеянном свете  ему  было  видно, что  этот  второй коридор, как и  тот, в
котором  он стоял,  имел  в