Финнеган тут же вырвал у него из рук находку и помчался подальше от дома, за кухню, чтобы зарыть ее в землю. А на бегу еще пытался поджечь щепки - видно, хотел уничтожить их окончательно.
     - Что с вами? - спросил Жиль, когда доктор, с которого градом катил пот, вернулся. - Эта штука имеет какое-нибудь значение?
     - Несомненно. Как вы догадываетесь, не слишком хорошее. Удивительно, что мы не нашли ее прямо на пороге.
     - А там тоже такая была, - сказал Жермен, который только что обходил дом снаружи и осторожно нес точно такую же "погремушку".
     Финнеган и с этой поступил так же.
     - Да что же это, наконец? - взмолился Жиль. - Объясните!
     - Символ проклятия мертвых. Дом не хочет вас принимать, а если вы все же в нем обоснуетесь, погибнет в огне.
     От гнева кровь бросилась Турнемину в голову, он побагровел.
     - Вы всерьез воспринимаете ребяческие угрозы? Вы, образованный человек!
     - Я уже говорил вам, что тут даже невозможное становится возможным, но на этот раз я вполне с вами согласен, ничего сверхъестественного в вашей находке нет. Просто чья-то вполне человеческая рука оставила предупреждение, однако с ним нельзя не считаться.
     - Следовательно, вы советуете послушаться.
     И отказаться от намерения жить в доме? Даже не рассчитывайте. Как только я покончу с сеньором Легро, я вернусь в Кап-Франсе, накуплю мебели и всего, что необходимо для комфортабельной жизни, и обставлю особняк заново. Тогда посмотрим, кто осмелится его поджечь. А теперь покажите-ка, где обитает таинственный управляющий моих владений. Не слишком он, как видно, торопится представиться хозяину... Всем приготовить оружие. Не исключено, что нам приготовили западню, так что будьте начеку, но без команды никому не стрелять! Закончим осмотр владений, доктор!
     - Если вы хотите осмотреть все свои земли, лучше сесть на лошадь. Они, я бы сказал, довольно обширные.
     Справа от господского дома, наполовину скрытые соснами и лавровыми деревьями, тянулись длинные постройки.
     - Это конюшни, стойла и жилье домашних слуг, - пояснил Финнеган. - А хижины рабов с плантации - слева, они скрыты колючими кактусами. Как видите, с этой стороны использовали природное ограждение, к тому же особняк стоит на холме, а они - гораздо ниже, так что их видно только со второго этажа.
     Хижины рабов занимали довольно большой участок, разбитый на маленькие ровные квадраты огородов, где они сажали огурцы, бананы, мучнистый крупный горох - правда, выживали тут, судя по всему, только неприхотливые бананы: в будни Легро не оставлял рабам ни минуты свободного времени, чтобы заниматься этими клочками земли, которые, по идее, должны были их кормить, они могли работать на них только по воскресеньям, в свой единственный выходной. Так что огородики были совсем запущены: у измученных непосильным трудом чернокожих, и без того поливавших землю потом и кровью, не было сил горбатиться еще и над этими грядками. Деревянные стены хижин промазаны глиной и золой, а крыши, нередко дырявые, покрыты листьями веерной пальмы. Для недавней грозы такая крыша и вовсе не помеха.
     Зато все поселение рабов было обнесено высоченной сплошной стеной из бревен, а ворота в этой стене на ночь запирались толстенным засовом.
     Напротив этих ворот полукругом стояли дома надсмотрщиков и "старших", образуя своего рода площадь, - она была плотно утоптана и служила, вероятно, для казней и наказаний, поскольку в центре возвышался столб с цепями и какими-то еще металлическими приспособлениями. Цепь свисала и с ветви единственного на площади дерева. Походило оно на высокую грушу, а красные, круглые плоды выглядели весьма аппетитно. Но едва Понго, которого всегда интересовали растения, особенно садовые, хотел подойти поближе, Лайам Финнеган, смотревший на дерево с ужасом, удержал его.
     - Ради Бога, не приближайтесь! Его называют деревом смерти или ядовитым деревом...
     - Ядовитый плоды?
     - Нет. Что любопытно, плоды как раз на этом чертовом растении не причиняют человеку вреда. Это манценилла, ее сок сжигает и отравляет. Привяжите под манцениллой человека, и он скончается в страшных муках. Легро пожертвовал не одним несчастным, прежде чем ему удалось вырастить эту дрянь...
     Не успел он договорить, как во двор потянулась цепочка рабов - тех самых, которых Жиль приказал отправить на отдых, а с ними - разоруженные надсмотрщики. Шевалье тронул коня и подъехал к ним.
     - Где Легро? Я хочу его видеть немедленно.
     Тот, кого знали Тонтоном, боязливо пожал плечами и снизу вверх взглянул на хозяина. Ему, вероятно, казалось, что рука шевалье слишком близко к рукояти пистолета.
     - Не знаю... Клянусь вам, я ничего не знаю.
     Господин Легро - хозяин.., то есть я хотел сказать, был хозяином. Он нам не докладывает, куда едет... Что, не правда, Лаброш?
     - Правда, правда. Мы всего лишь надсмотрщики...
     - Совершенно верно, - вдруг вступил в беседу чей-то любезный голос. - Господин Легро не имеет привычки обсуждать свои намерения с подчиненными, приглядывающими за рабами.
     Но зато я в курсе всех дел.
     С крыльца большого дома надсмотрщиков спустился и подошел к группе всадников невысокий брюнет в одежде из грубой холстины, но в прекрасных сапогах и с висящим на шее кнутом.
     Он так зарос, что различить черты лица издали было невозможно, и он походил на коричневого крота.
     - Это кто такой? - спросил сквозь зубы Жиль.
     - Жозе Кальвес, по прозвищу Москит, - объяснил Финнеган. - Он старший над надсмотрщиками и правая рука Легро. Кровопийца вполне оправдывает кличку.
     Между тем Жозе Кальвес подошел, теперь стали видны его холодные, цвета гранита, глаза и порченые зубы - Жиль не испытывал к нему симпатии, тем более что тот, угадав, видимо, с кем имеет дело, заговорил елейным тоном, выспренно и цветисто.
     - Если я правильно понял, - без церемоний прервал его излияния Турнемин, - вы на плантации самый главный, не считая управляющего?
     - Да, я имею честь служить в этой должности, чему несказанно рад, особенно сегодня, поскольку могу быть вам полезен.
     - Терпеть не могу высоких фраз, а заодно и фразеров, господин Кальвес. В данный момент меня интересуют два вопроса. Первый: где Симон Легро?
     - Отсутствует, господин шевалье. Поразительное невезение! Он вчера утром отправился в имение Канскоф.., на другой оконечности острова. Граф де Канскоф чрезвычайно высокого мнения о его знаниях в области сельскохозяйственных культур и попросил приехать, взглянуть на больные хлопковые кусты. Невезение, да и только. Если бы только бедняга Легро знал, что в его отсутствие на плантацию приедет новый владелец! Да он пешим бы дошел до города, чтобы вас встретить! Он так обрадовался, когда мэтр Моблан сообщил о продаже "Верхних Саванн". Управлять имением - тяжелая ответственность...
     - Обрадовался, говорите? В самом деле?
     - Не то слово, поверьте, сударь...
     Главный надсмотрщик не просто врал, он получал от своего вранья какое-то извращенное удовольствие. И при этом так улыбался, что Жиль еле сдерживался, чтобы не огреть его хлыстом.
     Но во вражеском стане лучше проявить осторожность. В "Верхних Саваннах", кроме самого Кальвеса, было еще десять надсмотрщиков.., да еще неизвестно, может, и среди рабов есть сторонники Симона Легро. Причем у бандитов имелось оружие.
     - Ну что же, подождем. Отправьте к нему посыльного - пусть немедленно возвращается. Не стоит оттягивать радость нашей встречи - он ведь ее так ждал. Думаю, расплачется от избытка чувств, да и я тоже. Лучше уж скорее покончить с этим.
     - Ко.., конечно, отправлю сейчас же, - пролепетал Кальвес, сбитый с толку ледяной иронией в голосе собеседника. - Вы.., говорили, у вас два вопроса.
     - Именно. Второй еще проще первого: куда делось все имущество из особняка: картины, ковры, мебель и остальное?
     Глаза цвета гранита подернулись нежной дымкой невинности.
     - Так вы уже видели? Какой ужас! Нас обокрали, господин шевалье. За одну ночь исчезло все. Никому и в голову не приходило, что такое может случиться: в доме никто не жил, и его тщательно заперли, пока не приехал новый хозяин, и вдруг в один прекрасный день обнаружили, что все двери распахнуты настежь.., и даже не только двери, но и окна, как будто там побывал сам бог ветра и все унес.
     - Скажите пожалуйста! Вы, оказывается, в душе поэт! И, разумеется, даже представить не можете, кто же с таким старанием обчистил в общем-то немаленький дом?
     - Кто? Один человек с этим бы не справился, господин шевалье! Тут орудовала целая банда - беглые рабы с Большого Холма или с Красного Холма...
     - Ну да, в них вдруг проснулось непреодолимое влечение к мебели в стиле Людовика Пятнадцатого, семейные портреты они развесили по деревьям?..
     Турнемин резко нагнулся и, не слезая с седла, схватил Москита за шиворот, без особого усилия оторвал его от земли и поднял повыше.
     - Вы смеетесь надо мной, Кальвес, вот уже минут пятнадцать, а мне это не нравится! Не советую вам продолжать в том же духе - вы меня совсем не знаете. Запросто размозжу вам голову одним выстрелом или своему оруженосцу поручу о вас позаботиться - видите Понго? Ирокезы знают толк в пытках не хуже вас, заставить человека помучиться для них - милое дело. А теперь слушайте: украденное имущество я непременно отыщу, а заодно и домашних слуг, вероятно, проданных вашим другом Легро. А пока распорядитесь-ка доставить в особняк все, что нужно для временного обустройства...
     Жиль швырнул главного надсмотрщика, и тот покатился в пыль. Глаза Москита полыхнули ненавистью, и рука его инстинктивно метнулась за пазуху, к рукояти пистолета, но Понго опередил врага: он прыгнул на него и приставил к горлу острие ножа.
     - Давать сюда.., и тихо, - посоветовал он. - Совсем тихо.
     Кальвесу ничего другого не оставалось, как отдать пистолет, и индеец позволил ему встать на ноги.
     - Прошу прощения, - заговорил Москит, отряхиваясь, - но найти сию минуту все, что вам нужно, весьма затруднительно. Может, господа на три-четыре дня остановятся в доме господина Легро у реки? Он невелик, но вам там будет куда удобнее, чем на голой циновке посреди пустого особняка. А потом, Дезире, черная девушка, которая ведет хозяйство управляющего, неплохо готовит. Она вас накормит и...
     Он говорил, говорил, словно вовсе позабыл о том, что произошло только что, и не было у него другой заботы, как услужить новому хозяину.
     - Что скажете? - спросил Жиль, повернувшись к своим спутникам.
     - По-моему, неплохое предложение, - откликнулся Пьер Менар. - Уже смеркается.
     И в самом деле, солнце теперь не так пекло, в его закатных косых лучах стали отчетливей видны корабли и острова на горизонте.
     - И потом, - тихо добавил Понго, - маленькая дом - легко защищать...
     Судя по всему, индеец ни на йоту не доверял заросшему надсмотрщику и к тому же испытывал к нему отвращение, а его обостренное чувство опасности подсказывало, что на плантации может случиться всякое.
     - Ладно! - решил Жиль. - Так и сделаем. Но сначала я хочу объехать владения. Найдите себе лошадь, господин Кальвес, и показывайте. Мне надо увидеть каждый угол.
     Присмиревший, по крайней мере с виду. Москит кивнул.
     - Не сочтите за дерзость, подождите минуту...
     И действительно, через минуту он появился снова, верхом на крепком муле.
     - Куда поедем?
     - Сначала покажете, где перерабатывают листья индиго. Потом хлопковый ток, потом поля.
     Да, пока не забыл: чтобы я больше не видел эти орудия смерти. - Жиль указал плеткой на столб и манцениллу:
     - Этот убрать, а это сжечь, но чтобы до завтра все было сделано..
     Экскурсия оказалась долгой, хотя объехать все они так и не смогли, и Жиль без труда убедился, что земли, перешедшие в его собственность однажды вечером во время игры в карты в "Таверне Француза", весьма обширны. За жилищем надсмотрщиков располагались "мельницы для индиго". Состояли они из четырех установленных одна над другой огромных каменных чаш: в верхнюю листья собирали, во второй они проходили процесс ферментации, в третьей их в течение нескольких часов отбивали самые крепкие из рабов, а в четвертой полученный порошок оседал, потом его сушили и расфасовывали по небольшим полотняным мешкам.
     Жиль задержался здесь, чтобы понаблюдать, как работают рабы: они как раз отбивали индиго Длинными колотушками - шест, а на конце утолщение, словно плоская коробка. Труд нелегкий, и хотя занятые тут черкокожие выглядели куда лучше своих собратьев на полях, им приходилось несладко. Жиль вспомнил вдруг проштудированные книги и повернулся к Кальвесу.
     - Почему до сих пор применяете столь примитивную технологию? Имение достаточно богатое. Давно надо было установить жернов, который вращали бы мулы, людям не пришлось бы махать колотушками. Их сила пригодилась бы куда больше для производства продовольственных культур.
     - Новшества предполагают большие расходы, а господин Легро...
     - Сейчас я с вами разговариваю, и не смейте больше упоминать этого типа. Взглянем на поля.
     Сначала осмотрели тянувшиеся в сторону моря хлопковые плантации, где полным ходом шел сбор урожая, в то время как индиго еще не вызрел. На хлопке трудилась сейчас большая часть рабов имения: мужчины, женщины, даже дети старше десяти лет, все в лохмотьях, все с огромными мешками пушистого снега на согнутых спинах - пришло время складывать собранный хлопок в хранилище, откуда его отправят на тока, а самим возвращаться в свое убогое жилище.
     Начинался сезон дождей, нужно было торопиться, потому рабы на полях трудились с рассвета до заката.
     На этот раз Жиль не стал делать замечаний, решив про себя, что изменит заведенный на плантации порядок на следующий день. Он лишь заметил Кальвесу:
     - Подчиненные передадут вам, без сомнения, что я запрещаю впредь пользоваться плетками.
     Это жестоко и подло.
     Глаза Москита округлились.
     - А как же без плетки? Как иначе вы заставите их работать?
     - Сами посмотрите. Я считаю, что хорошо накормленные рабы, с которыми в тому же обращаются по-человечески, дают больше прибыли.
     Завтра утром получите более подробные указания.
     - Кстати, - вступил в разговор Лайам Финнеган, - больные у вас есть?
     - Да.., кажется. В изоляторе всегда валяется три-четыре раба. Но не так, чтобы много. Я знаю вас, доктор Финнеган: не воображайте, что мы прячем тут больных холерой или желтой лихорадкой...
     - И все-таки покажите их, - приказал Турнемин. - А потом я хочу посмотреть, как вы кормите невольников, им ведь как раз пора возвращаться в хижины.
     Кавалькада повернула назад к службам и кварталу рабов, лежавшему серым пятном на веселой зелени холмов. Турнемина поразила грязь в жилых помещениях, впрочем, сам "старший" был не чище. Давно пора было пройтись по хижинам известью.., а людей познакомить с мылом. Как уберечь здоровье рабов, если не дезинфицировать жилища - паразиты там, наверное, кишмя кишат? Жиль пообещал себе, что завтра же проверит, в каких условиях живут те, чье благополучие отныне всецело зависит от него.
     Отряд, все так же ведомый Москитом, направился к просторной хижине с грозившей обрушиться крышей, которая стояла прямо за обреченной Жилем на уничтожение манцениллой.
     - Сюда мы помещаем больных, - сказал главный надсмотрщик и ногой распахнул решетчатую дверь.
     - Ничего себе лазарет! - буркнул Финнеган, первым заходя внутрь.
     За ним последовали Жиль и Понго. Турнемин повидал всякого, но и его чуть не вывернуло наизнанку от ударившего в нос запаха; даже врач с отвращением поморщился. При их появлении пятеро свившихся, как змеи в гнезде, чернокожих едва шевельнулись, подняв на вошедших полные безысходной тоски глаза. Одного этого хватило Финнегану, чтобы определить, что трое из них больны дизентерией в последней стадии, и жить им осталось считанные часы. Двое других оказались не столь плохи, хотя они даже не подняли головы, когда врач нагнулся, чтобы осмотреть их.
     - Этих еще можно спасти, если немедленно изолировать. А сколько времени вообще местных рабов не осматривал врач?
     Вопрос Кальвесу явно не понравился.
     - Как вы уехали, так и все... Господин Легро, - тут надсмотрщик бросил испуганный взгляд на Турнемина, - считает, что определенный процент убыли рабочей силы по болезни неизбежен...
     - Это мне известно, - сказал Финнеган. - Легро покупает рабов подешевле и использует их до последнего вздоха. А врач, лечение - лишние траты. Не желает понять, безумец, что здоровые работники сделают больше и, в конечном счете дешевле обойдутся.
     - Каждый имеет право на собственное мнение, - ехидно заметил Москит, - а если...
     - Хватит! - резко прервал его Турнемин. - Есть тут постройка в нормальном состоянии, а не с проваленной крышей, куда можно на время перевести больных?
     - Один из складов пока пустует, только...
     - Сойдет, а потом построим небольшую больницу.
     - Больницу? Для этих...
     "Старший" ткнул кнутом в жалкую кучку оборванцев. Но Жиль вырвал у него кнут из рук.
     - Для них, да! Пусть на пустующем складе расстелят циновки, перенесут туда больных, и чтобы все, что скажет доктор Финнеган, было выполнено. А умирающих...
     - Я дам им опиуму. Ночь им уже не пережить, так пусть хоть умрут легко. А завтра надо будет сжечь эту хибару вместе со всем, что в ней останется.
     Финнеган развернул бурную деятельность, и в течение часа они с Понго умудрились довольно прилично устроить больных на новом месте и даже добились, чтобы им приготовили нечто вроде овощного супа. Тем временем Жиль, Менар и трое матросов следили, чтобы Кальвес и надсмотрщики раздали маниоку и вяленое мясо, - еженедельный запас продуктов выдавали рабам пять дней назад, но, поскольку он был куда скуднее, чем того требует Кодекс плантатора (к сведению интересующихся, два с половиной горшка маниоковой муки, два фунта солонины, три фунта рыбы на каждого, овощи, как предполагалось, невольники должны были сами выращивать на огородах), то на все поселение оставалось несколько штук бананов да горстка ямса.
     Все эти процедуры заняли довольно много времени, и до наступления темноты Турнемин уже не успел закончить осмотр плантации и наведаться во второй лагерь рабов, который был устроен, во избежание чрезмерного скопления чернокожих вблизи особняка, возле самой границы плантации у подножия Красного Холма.
     Кальвес с видимым облегчением проводил дотошных посетителей на берег реки, где стоял дом Симона Легро.
     Он возвышался над самым поворотом Лембе, недалеко от ее слияния с Мармеладой, в окружении веерных пальм и палисандровых деревьев: приземистый, деревянный, беленый известью. Со всех сторон - веранды, позади - служебные постройки.
     Место чудесное, и дом был бы неплох, если бы не навешанные к столбикам веранды мощные ставни из цельного дерева с прорезями - явно для ружейных стволов. Симон Легро любил, как видно, спать спокойно и не давал застать себя врасплох.
     Навстречу отряду на крыльцо вышла с лампой негритянка - высокая девушка с очень темной кожей и неподвижным, словно вырубленным из базальта лицом. Поверх красной юбки с разрезом на боку, сквозь который виднелась чуть не вся мускулистая нога, был повязан белый фартук, а вырез на кофте был таким глубоким, что почти не скрывал покачивавшиеся при каждом ее движении грушевидные груди. В ушах ее висели большие медные кольца, на голове красовался белый убор.
     - Дезире, - произнес Кальвес, - это новый хозяин. До возвращения Симона он будет жить тут. Все, что с ним, его люди. Служи им хорошенько.
     Девушка не без изящества поклонилась, потом выпрямилась гибким движением и повела гостей в дом, где, к их удивлению, уже накрыт был ужин на большом деревянном столе, стоявшем в центре комнаты, служившей гостиной и столовой одновременно, куда выходили двери трех спален и своего рода буфетная - отделяющая его от главной комнаты стена не доходила до потолка. Обстановка была довольно скромной: легкие стулья, что-то вроде канапе с красными подушка