в  замке  Жуанвиль  с  герцогом  Рене  II
Лотарингским. Король "одолжил" его  молодому  герцогу,  чтобы  он  лечил
старую герцогиню де Водемон, его бабушку, которая сильно  больна.  Кроме
этого, Деметриос составил гороскоп молодого герцога, и  это  так  сильно
привязало его к нему, что он больше не хочет с ним расставаться.  Король
согласился. Когда Эстебан решил последовать за своим хозяином, то  часть
дороги он проделал вместе с нами.
   - Так Деметриос покинул меня? - заметила Фьора. - А я думала, что  мы
заключили соглашение. Но, очевидно, моя судьба беспокоит его меньше, чем
судьба мальчишки?
   - Мальчишки? - удивленно переспросила Леонарда.
   - Так герцог Карл называет того, у кого он отнял земли и корону.
   - Но хватит говорить о них. Теперь расскажите мне, что вы делали  все
это время без вашей старой Леонарды?
   Рассказ Фьоры был более продолжителен. Она  поведала  все  совершенно
честно, ничего не скрывая, не щадя  себя,  и  порой  Леонарда  краснела,
выслушивая некоторые детали, но  когда  та  закончила,  она  лишь  шумно
высморкалась, что служило у нее признаком  сильного  волнения,  а  затем
поцеловала Фьору в лоб:
   - Мне хотелось бы, чтобы вы все это забыли  как  можно  скорее,  хотя
ваше пребывание здесь не способствует этому. Карл хочет сохранить вас  в
качестве своей пленницы.
   - Герцог сказал Кампобассо, что я - его заложница.
   -  Понятно.  Но  почему  он  тогда  так  высокомерно  ответил   этому
невыносимому Мортимеру, что место дамы Селонже - рядом с ним? Тем  более
что, насколько мне стало известно, вы  собираетесь  отказаться  от  этой
чести и решили просить аннуляции вашего брака?
   - Это  действительно  странно,  но  не  требуйте  от  меня,  чтобы  я
объясняла вам поступки Карла Смелого.
   Этого никто не сможет сделать, порою даже.., он сам.
   С наступлением вечера они проводили  супругов  Маркез  на  полуночную
мессу, а сами следом за  Баттистой  Колонна,  который  пришел  от  имени
герцога, проследовали в церковь Святого Георгия.
   Впервые после визита в  собор  Парижской  Богоматери  Фьора  была  на
мессе. Но она заключила с господом мир за то, что он избавил Филиппа  от
гибели на дуэли,  и  в  этой  церкви,  которая  была  так  фантастически
украшена, что походила на волшебный лес, она поддалась очарованию  пения
капеллы герцога Бургундского.
   Затмевая свое окружение, Карл выделялся своим плащом, вышитым золотом
и драгоценными камнями. Рядом с ним  находились  его  офицеры,  которые,
несмотря на парадные одежды, выглядели весьма тускло.
   - Разве позволено человеку,  рожденному  женщиной,  так  превозносить
себя? - спросила Леонарда.
   - Мне кажется,  -  ответила  Фьора,  -  что  он  считает  это  вполне
естественным. А если верить тому,  что  говорят,  скоро  будет  королем.
Праздник, который он дает сегодня, - это только один из этапов на пути к
этому.
   Баттиста мне сказал, что скоро  Карл  снова  возьмется  за  оружие  и
начнет  освобождать  земли  герцогини  Савойской  и  мстить  швейцарцам,
которые сейчас занимают его графство Ферретт и посягнули на Франш-Конте.
   - В таком случае, что он будет делать с нами? Решит  включить  вас  в
свою свиту и возить за собой, как тех пленных  властительниц  древности,
которых привязывали к колеснице победителя?
   - С заложниками так просто не расстаются,  а  он  считает,  что  я  -
именно заложница, - вздохнула Фьора.
   Со всех сторон на них зашикали, напоминая, что церковь - это не место
для разговоров. Они приняли это как должное и присоединили свои голоса к
общей молитве.
   В день отъезда к ним зашел проститься  Мортимер,  чтобы  захватить  с
собой и Флорана: герцог не дозволял ни одному французу отныне находиться
с ним рядом.
   Юноша не хотел ехать, глаза  его  наполнились  слезами,  и  шотландец
заявил ему презрительным тоном:
   - Вам делали слишком много чести, считая вас  мужчиной.  Может  быть,
мне удастся добиться от герцога позволения оставить  вас  возле  женских
юбок и дальше?
   Это произвело магическое действие. Флоран страшно побледнел и тут  же
отправился укладывать свой багаж.

Глава 12

СИГНАЛЫ ПРИБЛИЖАЮЩЕЙСЯ СМЕРТИ

   Снежные вихри заметали горловину Жугони,  в  которой  сразу  исчезали
всякие следы. С тех пор, как войска  покинули  Пантарлие  и  укрепленный
замок Жуг, где сир Арбон, который управлял от имени герцога, отдал им на
разграбление свой буфет и винные погреба, ветер превратился в  настоящий
ураган, а армии еще надо было дойти до гребня, разделявшего Рону и Рейн.
   Армии? На самом деле это был настоящий сброд, который  тащился  вдоль
всей дороги. Все это напоминало исход, так  как,  кроме  двадцати  тысяч
солдат, в обозе были  сотни  палаток,  ковров,  ящиков  и  шкатулок  для
драгоценностей, роскошных одежд, манускриптов,  изделий  из  серебра,  а
также монет,  сказочного  сокровища  молельни  герцога,  среди  которого
первое   место   занимали   двенадцать    золотых    фигур    апостолов,
дарохранительницы и другие культовые предметы.  И  все  это,  не  считая
священников и певчих и, наконец,  всего,  что  относилось  к  герцогской
канцелярии  со  всеми   чиновниками   и   самим   канцлером.   Все   это
предназначалось для того, чтобы показать всей Европе и всему  миру,  что
бургундской силе и организованности нет равных  на  земле.  Впрочем,  по
мнению герцога Карла, начавшего эту войну, она должна была быть  быстрой
и победоносной: просто карательной  экспедицией,  чтобы  утвердить  свою
власть.
   На самой вершине прямо на снегу стоял сам Карл Смелый и  с  гордостью
наблюдал прохождение колонны.
   Он видел себя уже не герцогом Бургундским, а Ганнибалом,  переходящим
Альпы  зимой,  и  его  мало  волновало,  что  это   всего-навсего   Юра!
Единственное, что вызывало его сожаление, так это то,  что  не  было  ни
одного слона.
   Он стоял здесь уже несколько часов, не обращая  внимания  на  колющий
снег и резкий ветер и с жадностью наблюдая за этим живым  подтверждением
своего могущества в виде  знамен  разных  войск  и  множества  войсковых
флажков. Те из солдат, которые проходили перед ним, старались  держаться
прямо и не обращать внимания на погоду. А он и не собирался  уходить  со
своего наблюдательного поста.
   Рядом с ним стоял его брат Антуан, а несколько сзади,  закутанные  до
самых глаз, те, кто в последнее время  составлял  его  привычную  свиту:
миланский посол Жан-Пьер Панигарола в  плотном  плаще,  подбитом  куньим
мехом, с надвинутым на самые глаза капюшоном из темно-красного  бархата,
и изящный молодой человек, который на самом деле был  Фьорой.  Они  были
вынуждены оставить Оливье де Ла Марша, который  заболел  дизентерией,  в
Салене.
   Накануне того дня, когда они должны были покидать Нанси, Карл  Смелый
велел позвать  к  нему  Фьору,  которая  только  что  поправилась  после
ранения. Он принял ее в своей оружейной, где он рассматривал  новый  тип
арбалета, который по его заказу изготовил один немецкий мастер.
   - Донна Фьора, - произнес он, не оборачиваясь, -  я  думаю,  что  вам
известно, что завтра мы отправляемся в поход, чтобы наказать швейцарских
грабителей и захватчиков? Я решил, что вы  поедете  в  компании  мессира
Панигарола, посла монсеньора герцога Миланского. Это один из самых умных
и образованных людей, и поскольку он почти  всегда  находится  рядом  со
мною, то мы все будем довольно часто ехать вместе.
   - Монсеньор, прошу прощения, но почему вы  так  настаиваете  на  том,
чтобы я вас сопровождала, и потом под каким именем? Если я -  заложница,
то объясните почему? Вы сами сказали Дугласу Мортимеру,  что  я  являюсь
графиней Селонже, но вам ведь  очень  хорошо  известно,  что  я  просила
аннулирования брака? Мне казалось, что ваша милость желает этого так  же
сильно, как и я!
   Все еще  держа  в  руках  арбалет,  герцог  повернулся  и  с  улыбкой
посмотрел на молодую женщину:
   - Вы получили  прекрасное  воспитание,  донна  Фьора!  Но  разве  вам
никогда не говорили, что не принято задавать вопросы герцогам? А вы, как
мне показалось, задали их достаточно. Но один раз я сделаю исключение  и
отвечу, если вы.., обещаете мне оказать честь...
   - Честь? Я? Могущественному герцогу Бургундскому?
   - Именно. Сейчас я вам скажу, что мне надо. А пока я отвечу  на  ваши
вопросы. Вы - заложница? В определенном смысле - да. Иметь вас при  себе
- это позволяет мне держать в руках при себе еще двух человек...
   - Двух? Но ведь, как я слышала, Кампобассо уехал?
   - Он вернется. Самое главное, что он  и  Селонже  не  поубивают  друг
друга и не будут все свое время посвящать вам.  А  теперь  поговорим  об
аннулировании брака!
   Легат отправился  к  императору  Фридриху,  чтобы  добиться  от  того
нейтралитета в той войне, которую я собираюсь  начать.  Одновременно  он
займется и вашим делом. Поэтому до  решения  вашего  вопроса  вы  имеете
право называться графиней Селонже.
   - Оно мне не принадлежит, и я не собираюсь  его  носить!  -  вскинула
голову Фьора.
   - Как вам будет угодно. Вас представят завтра послу под вашим прежним
именем. Ваша воспитательница поедет за вами в самой удобной карете.  Что
касается вас, то здесь  я  подхожу  к  сути  своей  просьбы:  вы  будете
сопровождать меня верхом на лошади, конечно, если умеете...
   - Монсеньор, вы же смогли допустить, что меня хорошо воспитали?
   - Превосходно, но надо еще, чтобы вы согласились надеть  тот  костюм,
который в настоящий момент, должно быть, принесли в вашу,  комнату.  Это
костюм.., мужской...
   - Если вы хотите лишь  этого,  монсеньор,  то  это  сущий  пустяк!  -
улыбнулась Фьора. -  У  меня  уже  есть  мужской  костюм,  в  котором  я
путешествовала от самой Флоренции!
   - Если вы имеете привычку к таким костюмам, то тем лучше, но я  хотел
бы, чтобы вы надели именно тот, который я вам прислал! Как  раз  в  этом
состоит сокровенный смысл моего желания ехать  с  вами  во  время  всего
похода.
   Вернувшись в дом Маркезов, Фьора действительно нашла в своей  комнате
разложенными на кровати  облегающие  брюки  из  черного  шелка,  вышитые
рубашки из тонкого полотна и короткий бархатный камзол алого  цвета,  на
одном из рукавов которого серебром был вышит бургундский герб. На  шляпе
из такого же бархата был  прикреплен  золотой  медальон  с  изображением
святого Георгия; рядом лежала тяжелая золотая цепь и  великолепный  плащ
из тонкого черного сукна, подбитый  куницей;  замшевые  сапоги  на  меху
завершали наряд, но молодая женщина  лишь  рассеянно  взглянула  на  все
остальное. Она все продолжала смотреть на камзол, когда вошла  Леонарда,
нагруженная ворохом одежды, которую собиралась упаковать в сундук. Фьора
подумала, что ее воспитательница может прояснить ситуацию.
   - Вы ведь сами бургундка? - спросила она. - Вероятно, вы знаете,  что
это за герб? Монсеньор Карл только что прислал мне  всю  эту  одежду.  Я
обязана надеть это и ехать рядом с ним верхом.
   Леонарда взяла камзол и  стала  его  внимательно  рассматривать.  Она
долго  молчала,  а  когда  уронила  камзол  к  остальным  вещам,   Фьоре
показалось, что она побледнела.
   - Ну что? - спросила она с нетерпением.
   - Этот герб раньше принадлежал монсеньору Карлу, когда  он  назывался
графом Шароле.  Серебряный  щит  означает  старшего  в  роду  сына.  Мне
кажется, что, когда Жан де Бревай  служил  у  него,  он  и  носил  такой
герб...
   - Невероятно...
   На другой день, когда они  сделали  остановку  в  Нефшато,  где  Карл
должен был принять командование армией, Фьора подошла к нему в то время,
как он проверял сбрую своей лошади:
   - Я исполнила ваше приказание,  монсеньор,  но,  признаюсь,  не  могу
понять загадки этого костюма. Это сделано для того.., чтобы  подчеркнуть
сходство?
   - Да, - ответил по-итальянски герцог. - Меня будет утешать,  если  во
время этой кампании  рядом  со  мной  будет  кто-то,  кто  напомнит  мне
товарища прежних дней, которого я любил.
   - Которого вы любили? -  возмутилась  Фьора.  -  И  вы  осмеливаетесь
говорить такое после того, как не  попытались  ничего  сделать  для  его
спасения?
   - Я не мог ничего  сделать.  Его  преступление  было  непростительно,
потому что оно оскорбляло и бога, и людские законы. Было  во  много  раз
гуманнее позволить упасть этой голове  на  эшафоте,  чем  оставить  Жана
гнить в какой-нибудь тюремной яме. Жан был моим другом.
   Мы вместе читали Плутарха, вместе плавали по морю, вместе  сражались,
вместе пили и ели. Он мог надеяться  на  мою  дружбу,  я  нашел  бы  ему
прекрасную невесту, а он... - воскликнул Карл с неожиданной  яростью,  -
он уехал, не сказав мне ни слова, он  растоптал  все,  что  было,  из-за
женского тела, которое к тому же принадлежало его сестре. Я  считал  его
самым чистым, а он оказался таким же, как и остальные, как и  мой  отец,
которого  сводила  с  ума  первая  встречная  юбка..,  даже  хуже,   чем
остальные!
   - Нет, -  мягко  произнесла  Фьора,  -  он  был  всего  лишь  жертвой
запрещенной любви.., но это была все-таки любовь!
   Герцог смотрел ей прямо в глаза, и было видно,  что  уверенность  его
поколеблена.
   - Вы так думаете?
   - А вы сами, монсеньор? Если бы это было не так, то почему я рядом  с
вами и в этой одежде?
   - Вы правы. Я.., мне его очень недоставало. А вы  создаете  для  меня
иллюзию его присутствия, еще более  сильную  от  того,  что  вам  сейчас
столько же лет, сколько было ему в то время. А теперь, - добавил  он,  -
мы с этим покончили.
   Кузнец закончил свою работу. Герцог сел в седло и поскакал к Антуану,
который ожидал его в отдалении.
   Фьора смотрела ему вслед и не могла понять, откуда в ней это  чувство
жалости, которое нахлынуло на нее так внезапно...
   С этого времени Карл стал проявлять по отношению  к  ней  безупречное
внимание, особенно в те две недели, которые  они  провели  в  Безансоне.
Было странно наблюдать, как изменялось его отношение к Фьоре с тех  пор,
как он узнал всю тайну ее  рождения.  От  враждебного  и  презрительного
отношения  Карл  перешел  к  почти  дружескому,   что   не   поддавалось
логическому объяснению. Иногда по вечерам герцог приглашал ее  послушать
свой хор, узнав, что она умеет играть на лютне и довольно приятно  поет,
он просил ее спеть вместе с Баттистой, а иногда и сам пел вместе с ними.
Единственными их слушателями были Антуан Бургундский и миланский посол.
   Фьора быстро подружилась с Жан-Пьером  Панигаролой.  Ему  было  около
сорока лет. Тонкий и образованный человек, он прекрасно понимал и  ценил
юмор, был большим ценителем красоты и прекрасным дипломатом. Скоро Фьора
обнаружила, что он лучше знал Карла Смелого, чем его собственные братья.
К тому же он с легкостью ориентировался в изменчивой  политике  Людовика
XI, при котором он с большим успехом выполнял  обязанности  посла,  пока
смерть Франческо Сфорца,  отца  теперешнего  герцога,  верховного  главы
Штатов и друга французского короля, не нарушила  давней  дружбы,  связав
уже интересы Милана и Бургундии.
   - Вы должны быть флорентийцем, - сказала ему однажды  вечером  Фьора,
смеясь. - Мне кажется, что вы обладаете всеми достоинствами, а возможно,
и недостатками!
   - Я прекрасно чувствую себя и миланцем, тем более и от того, что  наш
город не может сравниться с городом Красной  Лилии.  Но  признаюсь,  что
завидую вам из-за сеньора Лоренцо! Какой ум! Какая глубина  мышления!  Я
не знаю никого, кроме короля Франции, кто бы мог с ним равняться!
   - А вас не восхищает монсеньор Карл?
   Панигарола покачал головой и стал задумчиво рассматривать драгоценный
кубок из венецианского стекла, наполненный вином, сквозь  которое  пламя
свечи отсвечивало рубином:
   - Он завораживает и одновременно пугает меня.
   Карл - последний  представитель  уходящей  эпохи,  последний  феодал,
возможно, последний рыцарь. Повседневная жизнь с ее заботами и  мелочами
не существует для него. Он был очень богат и могущественен, но это  было
- раньше... Он никогда не заботился о  своем  народе,  который,  по  его
мнению, обязан обеспечивать ему всю эту роскошь и военную мощь, и сильно
переживает от того, что из оставленного ему в наследство отцом, герцогом
Филиппом, не осталось почти ничего,  кроме  драгоценностей  и  предметов
роскоши.
   - Я знала, что ему случалось обращаться в иностранные  банки,  но  не
думала, что...
   - Что дошло до такого? К сожалению, это  так.  Карл  живет  мечтой  о
славе, о владычестве над всей Европой.
   Он считает себя лучшим в мире  полководцем.  К  сожалению  для  него,
здесь он столкнулся с королем, который является человеком  чрезвычайного
ума и к тому же лишенным  малейших  угрызений  совести.  Так  прекрасная
золотая пчела попадается в сети, которые ткет "мировой паук"...
   - Но разве король Людовик не подписал мирный договор в Солевре?
   -  Конечно,  подписал,  но  уж  не  считаете  ли  вы,  что  он   этим
удовлетворится? Само собой, что его войска не переходят границы и что он
отказался  помочь  герцогу   Лотарингскому,   чтобы   не   было   причин
опротестовывать свою собственную  подпись,  но  он  поведет  свою  войну
по-другому.
   - И как же? - поинтересовалась Фьора.
   - Дочь Франческо Бельтрами, которую я имел  удовольствие  узнать  так
близко, должна меня легко понять, потому что война короля Людовика - это
экономическая война. Действительно, у него мощная армия,  но  пускает  в
дело он только свое золото, и  будьте  уверены,  что  швейцарцы,  против
которых мы сейчас идем войной, получили  его  достаточно.  Кроме  этого,
Людовик обескровил фламандскую торговлю,  опустошил  бургундские  рынки,
создавая постоянную конкуренцию.
   Его корабли отгоняют  генуэзские  и  венецианские  торговые  суда  от
портов,  через  которые  поставляют  товары  в  Брюгге,   что   приводит
фламандцев в бешенство. Он препятствует проведению хлебных закупок.  Его
рука  видна  везде!  Ему  удалось  помирить  Сигизмунда  Австрийского  и
кантоны, которые до этого были вечными  врагами.  С  помощью  золота  он
выпроводит из Франции англичан...
   - Было ведь не только золото! Были также вино и продовольствие.
   - Я это знаю, - кивнул миланский посол. -  Бесполезно  говорить,  что
монсеньор Карл расценил как абсолютно  недостойную  манеру  отделываться
таким образом от противника, - добавил, смеясь, Панигарола.
   Одиннадцатого февраля 1476  года  Карл  Смелый  одержал  свою  первую
победу, правда, так и не сделав ни одного выстрела.  Нескончаемый  поток
его  войск  прошел  наконец  горловину  Жуня  и  остановился   в   Орбе,
расположенном неподалеку от Грандсона - одной из целей всей  экспедиции.
В то же время итальянские копейщики Пьера де Линьяна, которые составляли
авангард армии, направились в  сторону  Женевского  озера  и  по  дороге
отняли у конфедератов Ромон. Однако основным оставался Грандсон -  город
и сильная крепость, лежащая на южном берегу озера Нешатель.
   На самом же деле Карл Смелый хотел всего лишь вернуть  себе  то,  что
принадлежало ему год назад. В 1475 году жители кантонов Берна, Базеля  и
Люцерна решили захватить себе земли Во, принадлежащие  Савойе,  захватив
заодно и этот кусок  Бургундии,  правитель  которого  скучал  тогда  под
стенами Нейса вместе с остатками  армии  Карла.  Грандсон,  который  был
весьма солидно укреплен и хорошо защищался  бальи  Пьером  де  Жунем,  в
итоге под натиском огромного числа окрестных крестьян, голода и  тяжелой
артиллерии швейцарцев был  вынужден  сдаться.  А  к  осени  в  их  руках
оказалась вся земля Во, и с  ее  жителями  обошлись  весьма  сурово.  От
опустошения уцелела только Женева,  но  она  уплатила  за  это  выкуп  в
двадцать шесть тысяч  флоринов  -  стоимость  драгоценностей  дам  этого
города и колоколов, снятых с церквей.
   Девятнадцатого числа они добрались наконец до Грандсона  при  ужасной
погоде: шел дождь со снегом и стоял страшный холод.
   - Нельзя сказать, чтобы Франция и Бургундия встречали нас  радостными
улыбкам -